Что хочет сказать нам Бог? 3 глава

У Бога, который настолько премудр, что управляет Вселенной, хватит премудрости для того, чтобы разобраться с жизнью Своего сына Иова, независимо от того, насколько безнадежной кажется она в данный момент. Если Бог настолько премудр, что сотворил меня и окружающий мир, Он, конечно же, способен и позаботиться обо мне.

Упущение в бестселлере

Речь Бога в конце книги Иова — это одна из главных причин, по которой я не могу согласиться с заключениями хорошо написанной и популярной книги о проблеме страдания «Когда плохое случается с хорошими людьми». Раввин Гарольд Кушнир написал эту книгу после того, как умер его сын, боровшийся с жестокой болезнью прогерия, которая стремительно ускоряет процесс старения, так что мальчик сначала полысел, потом у него появились морщины, и, в конечном итоге, он совершенно ослабел и умер.

В своей книге Кушнир пишет, что он научился принимать Божью любовь, но не уверен в Божьем могуществе. Он пришел к выводу, что Бог добр и Ему очень жаль, что мы страдаем, но Он просто не в силах исправить все проблемы в нашем мире, такие проблемы, как прогерия у детей. Страдание существует на этой планете потому, что «даже Богу сложно упорядочить хаос», и Бог — это «Бог справедливости, но не силы». Другими словами, Бога, так же, как и нас, возмущает обилие страдания на нашей планете, но у Него связаны руки.

Книга Кушнира стала бестселлером потому, что люди находят в ней утешение. Раввин написал то, во что они всегда хотели верить: Бог хочет, но не может помочь им. И когда мы просим Его разрешить наши проблемы, мы слишком многого просим. Выводы Кушнира, возможно, чем-то привлекают. Но правда ли это?

Если Кушнир открыл новые истины о Боге, почему Бог не открыл эти истины в Своей речи, обращенной к Иову? Ведь эту книгу вполне можно было бы назвать так: «Когда самое плохое случается с самым праведным». Последняя сцена книги была прекрасной возможностью для Бога рассказать о том, что у Него недостаточно силы, если бы проблема действительно состояла в этом. Иову наверняка эти слова послужили бы утешением: «Иов, я сожалею о том, что происходит. Я надеюсь, ты понимаешь, что Я к этому никакого отношения не имею. Я хотел бы помочь тебе, Иов, но просто не могу».

Вместо этого, в книге Иова (38-41) мы находим один из наиболее впечатляющих рассказов о Божьей силе во всей Библии. Бог не говорит Иову о том, что у Него недостаточно силы; напротив, Его словесные фуги о птицах, диких животных, снежных бурях и созвездиях как раз подчеркивают Его могущество.

Если бы Бог действительно не был всесильным, какой смысл было бы Ему избирать наиболее неблагоприятное время для рассказа о Своем могуществе? Илия Визель высказал, наверное, наиболее удачный комментарий о таком Боге, которого изображает раввин Кушнир: «Если Бог действительно таков, то Ему пора бросать работу и уступить место кому-то более способному».

Ответ, а не причина

Хотя Божья речь разрешила проблемы Иова, она, наверное, не разрешит наших проблем. (Нам, возможно, непонятно, почему Иова удовлетворил такой неопределенный ответ... Правда, нужно учесть, что мы не слышали голоса Божьего, доносящегося из бури.) В конечном итоге, мучащую его пустоту заполнило Божье присутствие. Но какие уроки мы можем извлечь для себя, мы, к которым Бог не обращался лично?

На мой взгляд, книга Иова служит еще одним примером того подхода к проблеме, который использует Иисус в 13-ой главе Евангелия от Луки и в 9-ой главе Евангелия от Иоанна. Страдание включает в себя два главных вопроса. (1) ПРИЧИНА. Почему я страдаю? Кто послал мне страдания? И (2) — наша РЕАКЦИЯ. Инстинктивно каждый из нас хотел бы узнать причину наших страданий прежде, чем мы решим, как реагировать на них. Но Бог не дает Иову такой возможности. Он переводит внимание Иова с поисков причины на его реакцию. Бог здесь как будто разграничил сферы ответственности. Он полностью принимает на Себя ответственность за управление Вселенной вместе со всеми ее проблемами. Для такого человека, как Иов, который концентрирует свое внимание на этих проблемах, у Бога один совет: «Перестань ныть! Ты совершенно не понимаешь, о чем говоришь». Или, как пишет Фредерик Бюхнер: «Бог не объясняет. Он взрывается. Он спрашивает Иова: а кто ты вообще такой? Он говорит, что объяснять ему эти проблемы - это все равно, что объяснять теорию Эйнштейна какому-то моллюску... Бог не открывает Свой великий план. Он открывает Себя».

А Иову об одном только нужно беспокоиться: о том, как он отреагирует на эти страдания. Бог нигде не объясняет причин страдания Иова, но фокусирует внимание на будущем. Произошла трагедия — что ты будешь делать теперь? Станешь искать, кто виноват — это приведет в никуда. Иов должен был со всей ответственностью подойти к своей реакции на происшедшее, потому что это единственная область, которую контролирует не Бог, а он.

Предельно ясные и одноформенные библейские схемы помогают мне прийти к заключению, что основной вопрос, с которым сталкиваются христиане, это не: «Это сделал Бог?», но: «Как поступать теперь, когда произошла эта трагедия?». Именно по этой причине я переношу основное внимание этой книги с теоретических вопросов о страдании и буду фокусировать его на примерах страданий отдельных людей и на их реакции на боль.

В Библии вопрос страдания — это не столько философская загадка, сколько испытание верности человека. Как говорит флоридский пастор Стивен Браун (только не воспринимайте его слова буквально): «Всякий раз, когда неверующий заболевает раком, Бог попускает заболеть и христианину, чтобы мир увидел огромную разницу в том, какую реакцию вызывает страдание у тех и других».

В чем должна состоять эта разница? Как лучше всего реагировать на страдание? В Библии мы находим много мест, где содержится тот же самый, хотя и непростой, ответ: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иакова 1:2-4).

«Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» (1 Петра 4:12-13).

«О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений» (I Петра 1:6).

Одно из лучших выражений библейского отношения к страданию родилось из разногласий апостола Павла с церковью в Коринфе. Будучи очень возбужденным, Павел послал им резкое письмо. Позже, размышляя об этом, он пишет им: «Посему, если я опечалил вас посланием, не жалею, хотя и пожалел было; ибо вижу, что послание то опечалило вас, впрочем на время. Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к: покаянию; ибо опечалились ради Бога» (2 Кор. 4:8-9).

«Опечалились к покаянию» — эти емкие слова Павла точно оценивают роль страдания. Они подчеркивают библейское ударение, делаемое на результат, а не на причину. Эта фраза также очень подходит к уроку, который преподает Иисус, говоря о случившихся трагедиях: «Разве вы не понимаете, что вы так же погибнете, если не оставите свои злые пути и не покаетесь, не обратитесь к Богу?» (Луки 13).

Есть результат!

«Радуйтесь!» Чем этот библейский совет отличается от советов улыбающегося посетителя в больнице, который, не ^входя в положение больного, убеждает его, что нужно думать о хорошем. Читайте дальше - в каждом отрывке вы найдете, что речь идет о добрых результатах. Страдание что-то производит. Оно обладает ценностью потому, что изменяет нас.

Используя такие слова, как «радуйся», апостолы не советовали нам «нести свою ношу с улыбкой» или вести себя так, будто ничего не произошло. Мы также не видим и следов такого отношения к страданию ни в словах Павла, ни в словах Христа. Если бы такое отношение к страданию поощрялось, то целью была бы самодостаточность, а не детское доверие Богу.

Также здесь нет намеков на мазохизм — получение удовольствия от боли. «Радоваться в страдании» — это не значит, что христиане должны заставлять себя улыбаться, если произошла трагедия или хочется плакать от боли. Нет, Библия просто высвечивает конечный результат, то полезное, во что Бог может преобразовать наше страдание. Но для того, чтобы достичь этих результатов, Ему необходимо наше доверие, и вот этот процесс доверия Ему можно назвать радостью.

В Послании к римлянам 5:3-5 этот процесс разбивается на несколько этапов: «...но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам». Все достаточно просто: такое качество, как терпение, может развиться только в испытаниях. Ведь действительно, человек, который всегда получает то, чего ему хочется, не сможет научиться терпению или упорству. Страдание может быть одним из инструментов, с помощью которого формируются эти добрые качества.

В таком свете повеление апостола «Радуйтесь!» обретает реальный смысл. Иаков не говорит: «Радуйтесь искушениям», но: «Радуйтесь, когда впадаете в различные искушения...» Между этими двумя выражениями — огромная разница: первое призывает радоваться страданию, а второе — возможностям духовного роста, которые открываются посредством страданий. Мы радуемся не самому страданию, но радуемся потому, что верим в возможность преобразования страдания во что-то ценное. Ценность основывается не на страдании как таковом, но на том, что мы можем извлечь из него. Страдание не должно быть бессмысленным, и поэтому мы радуемся в Боге, который способен преобразовать страдание в добродетель.

Сделав этот поэтапный анализ в 5-й главе Послания к римлянам, апостол Павел, несколько глав спустя, приходит к важному выводу: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу». Иногда люди искажают это выражение и пытаются доказать, что у тех, кто любит Бога, не будет проблем. Павел говорит как раз об обратном. Остальная часть восьмой главы напоминает нам о том, что он имел в виду, говоря «все»: трудности, лишения, преследование, наготу, голод, опасность, меч - все это взято из автобиографии Павла. И в то же время — и это ярко проявилось в жизни Павла — Бог использовал все это, чтобы достичь определенных целей как в самом апостоле, так и через него. Лучше сказать, что Бог работал над Павлом посредством обстоятельств, а не в самих обстоятельствах.

Выходит, что Бог приносит страдания в нашу жизнь,' чтобы достичь определенных целей? Вспомните, какие принципы мы извлекли из окончания книги Иова. Вопросы о причинах лежат в области, для нас недосягаемой: мы не поймем ответы на эти вопросы. Мы не имеем права гадать: «Некоторые родственники покаялись на похоронах. Наверное, для этого Господь отозвал его к Себе». Нет, наша задача - иметь правильную реакцию на происшедшее. Павел и другие авторы Нового Завета заверяют нас, что если нашей реакцией будет доверие Богу, то Бог обязательно произведет благо в нашей жизни. Как очень точно сказал сам Иов: «Он спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его» (36:15).

Понимание того, что страдание производит добрые плоды, помогает по-иному его воспринимать. Люди способны добровольно подвергать себя страданиям, если у них есть цель, — хорошим примером могут послужить спортсмены или беременные женщины. Согласно Библии, правильная христианская реакция на страдание дает такую надежду лежащему на больничной койке. Если мы полагаемся на Бога и доверяемся Святому Духу, который преображает нас в Его образ, в нас формируется истинная надежда, которая «не постыжает». Мы действительно можем стать лучшими людьми посредством страданий. Боль, какой бы бесполезной она ни казалась, может родить добродетель.

Где Бог, когда мы страдаем? Он в нас - Он не в том, что производит страдание - и Он помогает нам преобразовать трагедию во благо. Мы можем смело сказать, что Бог способен извлечь доброе из злого; мы не можем сказать, однако, что Бог приносит в нашу жизнь что-то злое, чтобы произвести добрый плод.

Путь Мэри

Как-то мы с доктором Полом Брендом говорили о христианах, прошедших через страшные страдания. Когда он рассказал о нескольких таких людях, я спросил его, что сделало с ними страдание — приблизило их к Богу или отвратило от Него? Он долго думал, как ответить, и, наконец, сказал, что однозначного ответа здесь нет. Кто-то стал ближе к Богу, а кто-то в ожесточении отдалился от Него. Основная разница между этими людьми состояла в том, что они сосредоточивали свое внимание на разных вещах. Те, кому не давал покоя вопрос о причинах случившегося («Чем я заслужил такое? Чему хочет научить меня Бог? Это что, наказание?»), часто отворачивались от Бога. А страдальцы-победители, напротив, принимали на себя ответственность за свою реакцию на боль и доверяли Богу, невзирая на трудности.

Затем доктор Бренд рассказал мне об одной из своих наиболее известных пациенток, Мэри Вергис (История Мэри рассказана в книге «Возьми меня за руки», автор Дороти Кларк Вилсон). Мэри не была прокаженной. Нет, она, перспективный врач, проходила стажировку в больнице Бренда для прокаженных в Индии. Однажды она поехала на пикник. За рулем фургона был молодой студент, которому не терпелось продемонстрировать свою лихость. Проехав несколько километров за ползущим школьным автобусом, нервный водитель выскочил на встречную линию, чтобы, наконец, обогнать его. Когда он заметил, что навстречу движется машина, то хотел нажать на тормоз, но, по ошибке, нажал на педаль газа. Фургон, потеряв управление, слетел с моста и грохнулся на скалистый берег реки.

Мэри Вергис, молодой перспективный врач, лежала на берегу без движения. Кожа на лице была распорота от глаза до подбородка, а ноги были совсем бесчувственными, будто одеревенели. Следующие несколько месяцев для Мэри были почти невыносимыми. На улице столбик термометра поднимался до 45 градусов Цельсия, а Мэри лежала в своей душной палате, на растяжках, в пластиковом корсете. Ей предстояло пережить мучительные часы терапии. Каждую неделю медсестры тестировали ее на чувствительность, и каждый раз она проваливала этот экзамен, потому что совершенно не чувствовала уколов на ногах. Наблюдая за виражами отчаяния Мэри, доктор Бренд пришел к ней поговорить. «Мэри, — начал он, — я думаю, нам нужно думать о твоем профессиональном будущем в медицине». Девушка сначала решила, что он шутит, но доктор убеждал ее в том, что она сможет проявлять уникальные качества сочувствия и понимания больным. Мэри долго размышляла над этим предложением, сомневаясь в том, что ее ноги станут достаточно действенными для того, чтобы она смогла быть врачом. Постепенно она начала работать с больными проказой. Работники больницы стали замечать, что в присутствии Мэри Вергис больных покидало отчаяние и угрюмость, они переставали жалеть себя. Больные проказой обсуждали между собой человеческие качества доктора в инвалидной коляске (она была первым врачом-инвалидом в Индии). Девушка была еще в худшем положении, чем они, и на ее лице также, как на лицах прокаженных, были шрамы. Вскоре Мэри Вергис стала ассистировать доктору при операции, что для нее было утомительной, изматывающей работой, ведь она могла выполнять ее только сидя.

Однажды доктор Бренд встретил Мэри, когда она передвигалась на своей коляске от одного здания больницы к другому. Он спросил, как она себя чувствует. «Сначала казалось, что жизнь потеряла всякий смысл, — ответила она, — но теперь мне кажется, что во всем этом все же есть какой-то план». Процесс выздоровления Мэри включал в себя нескончаемые часы терапии и серьезную операцию на позвоночнике. Она так и не смогла встать на ноги и вынуждена была постоянно лечить отеки на ногах. Но теперь впереди мерцал огонек надежды. Мэри начинала понимать, что ее болезнь — это не наказание от Бога, которое искалечит ее жизнь. Нет, как доктор она может использовать эту болезнь для помощи своим пациентам. Сидя в инвалидной коляске и криво улыбаясь, она моментально находила контакт с больными.

Спустя некоторое время, Мэри научилась ходить с помощью специальных металлических скоб. Она работала под эгидой Нью-Йоркского института физиологической медицины, а позже возглавила новый институт физиотерапии в Индии.

Мэри — выдающийся пример человека, который ничего не достиг, спрашивая, почему с ней произошла трагедия. Но когда она обратилась к Богу, спрашивая, какая цель стоит перед нею теперь, она научилась доверять Ему и надеяться, что Он направит ее жизнь в нужное русло. Таким образом, Мэри Вергис достигла в жизни, наверное, намного большего, чем она достигла бы, не случись той аварии.

Я знаю людей, которые отвернулись от Бога в результате своих страданий; они совершенно не похожи на Мэри Вергис. Они говорят о своей болезни так, будто в этом, собственно, и состоит их жизнь. Они дают волю самосожалению, которое существует где-то в глубине каждого из нас.

Страдающий человек стоит перед выбором. Он может, полный горечи, отойти от Бога в обиде на Него. Или он может принять испытания как возможность радоваться. Я не хочу сказать, что Бог любит одних страдальцев и отвергает других, или даже, что одни более духовны, чем другие. Я думаю, что Бог понимает и тех, которые мечутся, кричат, злятся, и тех, которые поняли, что страдание может принести благодать и изменение. (Помните, Бог намного более снисходительно относился к честным вопросам Иова, чем к речам его друзей.)

Богу не нужна наша правильная реакция на страдание для того, чтобы удовлетворить некие родительские чувства. Он именно для нас пытается перенести наше внимание с причины на результат. Вообще, путь радостного принятия страданий ведет к исцелению — чувства радости и благодарности уменьшают стресс и успокаивают нервы, уводят страх и помогают мобилизировать системы защиты организма от болезней.

Если бы мы точно знали, почему Бог допускает определенное страдание, помогло бы это нам в действительности? Такое знание, возможно, принесло бы нам еще больше горечи. Но мы получаем помощь, когда полностью доверяем Ему. Тогда ломается наша самонадеянность и вырастает вера в Бога — вера иного, высшего качества. Тогда наше страдание рождает ценности, которые будут с нами всю жизнь, — вечные ценности.

«Я не прошу у Тебя ни здоровья, ни болезни, ни жизни, ни смерти; но прошу:_ распоряжайся моим здоровьем, моими болезнями, моей жизнью и смертью для Твоей славы... Только Ты знаешь, что целесообразно для меня; Ты -Владыка, Ты -- Господин. Поступай со мной согласно Своей воле. Давай мне, отнимай у меня, только формируй мою волю согласно Твоей. Я одно знаю, Господи: за Тобой идти — хорошо, обижать Тебя — плохо. А сверх этого я не различаю, где добро, а где зло. Я не знаю, что лучше для меня: здоровье или болезнь, богатство или бедность, — ничего в этом мире не знаю. Это знание лежит за пределами досягаемости людей или ангелов, оно сокрыто в тайнах Твоего Провидения, которому я поклоняюсь, но которое не пытаюсь понять».

— Молитва Блеза Паскаля

Часть 3

Как люди реагируют на страдание

Глава 9

После падения

«Неутихающая боль,

Капля за каплей,

Падает на сердце,

Пока к нам, отчаявшимся,

Не явится мудрость

Через потрясающую Божью благодать».

Эсхил

Слова о ценности страдания и о важности того, какая реакция возникает у страдающего человека, хорошо звучат в теории, но мало кто думает о теоретическом страдании. Важно знать, действуют ли эти принципы в жизни?Чтобы больше узнать об этом, я посетил двух христиан, которые ежедневно сражаются с болью, как с физической, так и с психологической - с болью, иногда становящейся бесконтрольной. Оба были поражены болезнью в расцвете сил; во многом их имена невольно ассоциируются с трагедиями, встретившимися им на пути. И в то же время эти двое - Брайан Стернберг и Джони Эрексон Тада - совершенно по-разному отнеслись к постигшему их несчастью. Их погружение в страдание настолько глубоко, что каждый случай заслуживает того, чтобы ему уделить отдельную главу.

Второго июля 1963 года Брайан Стернберг упал с трехметровой высоты, и это секундное падение полностью изменило его жизнь и жизнь его семьи. В школе Брайан посвящал много времени занятиям необычным видом спорта - прыжкам в высоту с шестом. Ему нравились все составные грациозного прыжка: стремительный разбег, резкий толчок шеста, сам взлет, напоминающий прыжок ягуара, момент невесомости над планкой, а затем захватывающее дух падение на маты. Для Брайана было недостаточно просто усовершенствовать технику прыжка. Зная, что сильное тело поможет ему подняться чуточку выше, он также занялся гимнастикой. Гимнастика — балет силы — наверное, ближе всех других видов спорта приближается к искусству. Почти каждый день после уроков Брайан направлялся в спортзал, где снова и снова занимался, оттачивая разбег, прыжок и технику падения. Он научился переворачиваться и делать сальто в воздухе, наслаждаясь полным контролем, который имел над собственным телом. Прыжки с шестом требовали железной дисциплины; гимнастика делала его свободным.

Будучи первокурсником в Вашингтонском университете, Брайан установил рекорд страны среди первокурсников колледжей. Очень скоро спортивные журналы стали называть его сильнейшим прыгуном мира. Шел 1963 год. Президентом США был Джон Кеннеди, а национальной задачей номер один — победа над русскими спортсменами. Казалось, что у американцев теперь был победитель, и внимание всей страны сфокусировалось на девятнадцатилетнем Брайане Стернберге.

В 1963 году о новых спортивных достижениях Брайана писали почти каждую неделю. Не зная себе равных в соревнованиях под открытым небом, он также установил рекорд страны для закрытых помещений. Потом побил мировой рекорд, а позже побил его еще дважды. Другие прыгуны достигли своего потенциала, но Брайан продолжал поднимать перекладину. То были счастливые дни для Стернбергов. Они знали, что слава была мимолетной, потому что в легкой атлетике звезд забывают быстро. Но это был праздник для всей семьи, когда они вместе садились в машину, ехали на стадион и смотрели, как восторженные толпы зрителей приветствовали победителя, с легкостью взлетавшего над планкой.

Все изменилось 2-го июля, через три недели после того, как Брайан установил свой последний рекорд. Теперь, спустя несколько десятилетий, Брайан Стернберг продолжает состязаться, но теперь это борьба иного рода, намного более одинокая и безнадежная. Борьба без шестов.

Падение

Все началось тогда, когда Брайан накинул свитер и сказал матери: «Поеду позанимаюсь в спортзале». Он поехал в Вашингтонский университет, располагавшийся за рекой, и начал разминку. Команда атлетов США готовилась к поездке в Советский Союз, и тренировки Брайана имели теперь огромное значение. Вот как он описывает, что произошло дальше:

«Если в прыжках на батуте и бывают страшные мгновенья, то это при взлете. В момент, когда спортсмен отрывается от батута, его вдруг охватывает беспричинная паника, и это чувство сохраняется до тех пор, пока он снова не ощутит опору. Это случается даже с самыми опытными спортсменами. Так вот, меня охватило такое паническое чувство, и, взлетев, я потерял ориентацию. Я думал, что, как обычно бывало в таких случаях, я просто приземлюсь на четвереньки, но упал вниз головой.

Я услышал, как в шее что-то треснуло, а потом все исчезло. Затем я увидел, что мои руки и ноги двигаются, но не чувствовал этого движения. Поняв, что произошло, изо всех сил закричал: «Я парализован!» Голос мой, однако, звучал негромко; в легких почти не было воздуха — дыхание также подверглось воздействию паралича. Я не мог ничего сделать, не мог сдвинуться с места. Сначала на меня напал страх, но потом паника вдруг исчезла. Я сказал собравшимся вокруг меня: «Не двигайте мое тело, особенно шею». Я не мог дышать, и, теряя сознание, попросил стоявшего рядом товарища сделать мне искусственное дыхание, не запрокидывая назад мою голову.

До того, как приехали медики, на меня дважды нападал ужас, но не от физической боли, — я просто не мог поверить в то, что со мной произошло. В то время я думал лишь о ближайшем будущем. И совсем не думал о том, что, возможно, никогда не смогу ходить».

Медики мало знают о функционировании спинного мозга, потому что очень сложно его изучать, не причиняя вреда здоровью пациента. В течение сорока восьми часов врачи не знали, выживет ли Брайан. И когда он выжил, они могли только гадать, до какой степени способны восстановиться его двигательные функции. В течение последующих восьми недель Брайан лежал, пристегнутый к раме «Фостер» — конструкции из стали и полотна, называемой «брезентовый сэндвич». Закрепленная с обеих сторон на шарнирах, рама позволяла медсестрам время от времени переворачивать Брайана, чтобы на его теле не образовывались пролежни и не возникало других проблем.

После того, как его сняли с рамы «Фостер», Брайан получил возможность двигать головой, но долго не решался на это, вспоминая зловещий хруст в шее при падении. Он также владел некоторыми плечевыми мускулами. Хорошо развитые плечи всегда помогали ему выделяться среди спортсменов; теперь же плечевые мускулы начинали атрофироваться. Чтобы приостановить их отмирание, медики подсоединяли к мышцам электроды и пропускали напряжение, заставляя их сжиматься. Брайану было странно смотреть на свои работающие мышцы, которых он не ощущал.

Первое время он не чувствовал боли. Сигналы, которые регистрировала его нервная система, не подавали ему никакой информации о том, что у него вообще есть руки, ноги и туловище. Брайану казалось, будто он просто парит в воздухе, ведь он не ощущал даже матраца под собой. Брайан лежал на кровати, не чувствуя ничего, кроме головы, и у него начались осязательные галлюцинации. В его воображении существовали руки и ноги, которые он мог полностью контролировать. Когда юноша напряженно думал, например, о баскетбольном мяче, его подсознание каким-то образом воскрешало прежние чувства и ему казалось, что баскетбольный мяч у него в руках. Эти игры воображения вначале были интересными, и он надеялся, что со временем воображаемое восприятие когда-то соединится с реальностью. Но вскоре эти игры обратились против него. Он брал в руки мяч, но не мог его отпустить. Или, вместо мяча, он чувствовал, что у него в руках — опасная бритва, режущая ладони (конечно, воображаемые, но для мозга Брайана боль была реальной). Одно время его мучила ужасная иллюзия: будто ему в кончики пальцев ввинчивают металлические болты.

По ночам начинались кошмары: жуткие сны о том, что он, как муха, ползает по стенам и потолку. Некоторые сны вообще не имели никакого смысла — это был сплошной ужас. А потом, после ночных кошмаров, начиналось утро, и это было еще страшнее, потому что от кошмаров реальности не убежишь.

Волны депрессии, более жестокие, чем галлюцинации, захлестывали его без предупреждения. Он наблюдал, как, приспосабливаясь к пассивному образу жизни, постепенно уменьшалось его тело. Брайан лежал, часами смотря на одни и те же стены и отчаянно предпринимая одно и то же усилие, пытаясь заставить мышцы слушаться команды мозга. И всякий раз, не достигнув успеха, он глубже впадал в депрессию. Он кричал, обращаясь к врачам: «Все, больше не могу! Я не знаю, что делать дальше. Ничего не изменить! Не могу больше так просто лежать, будучи привязанным к кровати! Я устал. Я делаю все, что могу, но результата нет...»

Слезы прерывали его слова. Когда на Брайана, как тошнота, накатывалась депрессия, у него оставалось несколько точек опоры, за которые он мог ухватиться. Рядом была его подруга и семья, и еще он получал поддержку от тысяч сочувствующих — ему писали даже из таких далеких стран, как Япония и Финляндия. Каждый день родители посвящали около часа чтению писем и открыток, в которых люди выражали поддержку, — читали до тех пор, пока эмоции не захлестывали их самих... Один семидесятидевятилетний старик написал: «Мое тело уже никуда не годится, но спинной мозг работает нормально. Если бы я только мог отдать его тебе...»

Поддержка приходила также от спортсменов со всего мира. В Советском Союзе для Брайана отчеканили специальную медаль. Футбольная команда «Чифс» из Канзаса сыграла благотворительный матч, прибыль от которого пошла на медицинские расходы Брайана.

Однако через несколько недель уже ничто, казалось, не способно было вывести Брайана из депрессии. Врачи не могли его обнадежить — после подобной травмы никто Б медицинской практике не встал на ноги. Выбраться из этой затяжной депрессии ему помогли члены «Общества спортсменов-христиан» из г. Ашлэнд в Орегоне. Больше часа Брайан беседовал по телефону со спортсменами и тренерами. Христиане-спортсмены, веря в исцеление Брайана, зажгли в нем искру веры.

Спустя три месяца .после несчастного случая, Брайан стал христианином. Он понял, что никогда не сможет ходить, если не произойдет чудо. Никакое напряжение воли не заставит его мышцы двигаться. Мертвые нервные клетки спинного мозга должны были ожить, и медицина не в силах была этому помочь. Он также прекрасно понимал, что вера в Бога — не сделка: «Боже, исцели меня, и я поверю». Брайан должен был довериться Богу просто потому, что Он — Бог. И Брайан пошел на этот риск, вверив Ему свою жизнь.

Он начал молитву, которая до сих пор не окончена. Множество раз — сотни, тысячи раз — Брайан представлял Богу одну и ту же просьбу. Все в его жизни напоминает ему о том, что молитва не отвечена. Он молился с обидой, молился, умоляя Бога, молился в отчаянии, молился с упорством. Молились и другие — церкви, студенты колледжей, группы спортсменов. Всегда — одна и та же молитва, и до сих пор безответная. Ответ, в который верит Брайан, не приходит. Спустя год после несчастного случая Брайан сказал в интервью журналу «Взгляд»: «Обладание верой — это необходимый шаг к одной из двух целей. Получение исцеления — это одна цель. Душевный мир, в случае, если исцеление не придет, — вторая цель. Для меня достаточно достичь одной из этих целей». Но теперь у Брайана другой взгляд на вещи. Сейчас ему необходимо только одно — полное исцеление.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: