Сделай Сам Свою Работу на 5

Глава 4. Критерии реальности 5 глава





весьма обманчива по трем причинам. Во-первых, она предполагает некоторое

психокинетическое влияние сознательного "наблюдателя" на основные физические

явления, хотя такого влияния не существует. Во-вторых, интерференция не

"разрушается": ее просто (гораздо!) сложнее увидеть, потому что для этого

необходимо управлять точным поведением гораздо большего количества частиц.

И, в-третьих, не только "наблюдение", но и любое воздействие фотона на его

окружение, зависящее от выбранной им траектории, делает то же самое.

Ради читателей, которые могли видеть другие формы изложения квантовой

физики, я должен кратко показать связь между аргументами, приведенными мной

в этой главе, и обычным способом представления этого предмета. Возможно,

из-за споров, возникших среди физиков-теоретиков, традиционно отправной

точкой была сама квантовая теория. Сначала теорию формулируют как можно

точнее, а затем пытаются понять, что она говорит нам о реальности. Это

единственный возможный подход к пониманию мельчайших деталей квантовых

явлений. Но в отношении вопроса о том, состоит ли реальность из одной



вселенной или из многих, этот подход излишне сложен. Именно поэтому в данной

главе я отошел от него. Я даже не сформулировал ни одного постулата

квантовой теории, я просто описал некоторые физические явления и сделал

неизбежные выводы. Но если начинать с теории, существуют две вещи, которые

никто не будет оспаривать. Первая заключается в том, что квантовая теория не

имеет равных себе в способности предсказывать результаты экспериментов даже

при слепом использовании ее уравнений без особых размышлений об их значении.

Вторая состоит в том, что квантовая теория рассказывает нам нечто новое и

необычное о природе реальности. Спор заключается лишь в том, что именно.

Физик Хью Эверетт первым ясно осознал (в 1957 году, через тридцать лет после

того, как эта теория стала основой физики дробноатомных частиц), что

квантовая теория описывает мультиверс. С тех самых пор бушевал спор о том,

допускает ли эта теория какую-то другую интерпретацию (повторную

интерпретацию, или формулировку, или модификацию и т.д.), по которой она



описывает единственную вселенную, но продолжает правильно предсказывать

результаты экспериментов. Другими словами, действительно ли принятие

предсказаний квантовой теории вынуждает нас принять существование

параллельных вселенных?

Мне кажется, что этот вопрос, а следовательно, и преобладающая

тональность спора относительно этой проблемы имеет ошибочное направление.

Признаться, для физиков-теоретиков, подобных мне, допустимо и оправданно

прикладывать огромные усилия, чтобы достичь понимания формальной структуры

квантовой теории, но не за счет того, чтобы потерять из вида нашу главную

цель -- понять реальность. Даже если предсказания квантовой теории можно

было бы каким-то образом получить, не ссылаясь на другие вселенные,

отдельные фотоны все равно отбрасывали бы описанные мной тени. Даже ничего

не зная о квантовой теории, можно увидеть, что эти тени не могут быть

результатом какого-то одного случая движения фотона от фонарика к глазу

наблюдателя. Их нельзя совместить ни с одним объяснением только на основе

тех фотонов, которые мы видим. Или только на основе перегородки, которую мы

видим. Или только на основе видимой нами вселенной. Следовательно, если

лучшая теория, имеющаяся в распоряжении физиков, не ссылалась бы на

параллельные вселенные, это просто значило бы, что нам нужна теория лучше,

теория, которая ссылалась бы на параллельные вселенные, чтобы объяснить то,

что мы видим.

Таким образом, принятие предсказаний квантовой теории заставляет нас

принять существование параллельных вселенных? Не само по себе. Любую теорию



мы всегда можем истолковать в соответствии с принципами инструменталистов

так, что она не заставит нас принимать что-либо относительно реальности. Но

это отступление. Как я уже сказал, чтобы узнать, что параллельные вселенные

существуют, нам не нужны глубокие теории: об этом нам говорят явления

интерференции одной частицы. Глубокие теории нужны нам, чтобы объяснить и

предсказать такие явления -- рассказать: каковы другие вселенные, каким

законам они подчиняются, как влияют друг на друга и как все это укладывается

в теоретические основы других предметов. Именно это и делает квантовая

теория. Квантовая теория параллельных вселенных -- это не задача, это

решение. Это толкование нельзя назвать ненадежным и необязательным,

исходящим из скрытых теоретических соображений. Это объяснение --

единственно надежное объяснение -- замечательной и противоречащей интуиции

реальности.

Пока я использовал временную терминологию, предполагающую, что одна из

множества параллельных вселенных отличается от других тем, что она

"реальна". Пришло время разорвать последнюю связь с классическим понятием

реальности, основанном на существовании одной вселенной. Вернемся к нашей

лягушке. Мы поняли, что история лягушки, которая смотрит на далекий от нее

фонарик в течение многих дней, ожидая вспышку, которая появляется в среднем

раз в день, -- еще не вся история, потому что должны также существовать

теневые лягушки в теневых вселенных, сосуществующие с реальной лягушкой и

тоже ждущие появления фотонов. Допустим, что нашу лягушку научили

подпрыгивать при появлении вспышки. В начале эксперимента у реальной лягушки

будет множество теневых двойников, и изначально все они будут похожи. Но уже

через короткий промежуток времени они не будут так похожи. Невозможно, чтобы

каждая лягушка увидела фотон мгновенно. Но событие, редкое в одной

вселенной, является обычным в мультиверсе. В любой момент где-то в

мультиверсе существует несколько вселенных, в каждой из которых в

определенный момент фотон воздействует на сетчатку глаза лягушки,

находящейся в этой вселенной. И эта лягушка подпрыгивает.

Почему же она подпрыгивает? Потому что в пределах своей вселенной она

подчиняется тем же законам физики, что и реальная лягушка: на ее теневую

сетчатку попал теневой фотон, принадлежащий этой вселенной. Одна из

светочувствительных теневых молекул этой теневой сетчатки отреагировала

появлением сложных химических изменений, на что, в свою очередь,

отреагировал зрительный нерв теневой лягушки. В результате этого процесса в

мозг теневой лягушки поступило сообщение, и у лягушки появилось ощущение,

что она видит вспышку.

Или мне следует сказать "теневое ощущение того, что она видит вспышку"?

Конечно, нет. Если "теневые" наблюдатели, будь то лягушки или люди, реальны,

то все их ощущения тоже должны быть реальными. Когда они наблюдают то, что

мы можем назвать теневым объектом, для них этот объект реален. Они наблюдают

его при помощи тех же средств и в соответствии с тем же определением, что и

мы, когда говорим, что вселенная, которую мы наблюдаем, "реальна". Понятие

реальности относительно для данного наблюдателя. Поэтому объективно не

существует ни двух видов фотонов, реального и теневого, ни двух видов

лягушек, ни двух видов вселенных, одна из которых -- реальная, а все

остальные -- теневые. В описании, которое я привел относительно образования

теней или каких-то схожих явлений, не существует ничего, что разграничивает

области "реальных" и "теневых" объектов, кроме простого допущения, что одна

из копий "реальна". Говоря о реальных и теневых фотонах, я, очевидно,

разделил их потому, что мы видим первые, но не вторые. Но кто "мы"? Пока я

писал все это, множество теневых Дэвидов писали то же самое. Они тоже

подразделяли фотоны на реальные и теневые; но среди фотонов, которые они

называли теневыми, есть фотоны, которые я назвал "реальными", а те фотоны,

которые они называли реальными, оказались среди тех, которые я назвал

"теневыми".

Ни одна копия объекта не занимает привилегированного положения ни при

объяснении теней, которое я только что изложил, ни во всем математическом

объяснении квантовой теории. Субъективно я могу считать, что выделяюсь среди

копий, поскольку я -- "реальный", поскольку я могу непосредственно

воспринимать себя, а не других, но я должен смириться с тем, что все

остальные копии чувствуют то же самое.

Многие из этих Дэвидов пишут эти же самые слова в это мгновение. У

некоторых это получается лучше. А некоторые пошли выпить чашку чая.

ТЕРМИНОЛОГИЯ

Фотон -- световая частица.

Реальный/Теневой -- в целях объяснения только в этой главе, я назвал

частицы этой вселенной реальными, а частицы других вселенных -- теневыми.

Мультиверс -- вся физическая реальность. В ней находится много

параллельных вселенных.

Параллельные вселенные -- они "параллельны" в том смысле, что в

пределах каждой вселенной частицы взаимодействуют друг с Другом так же, как

и в реальной вселенной, но каждая вселенная оказывает на остальные весьма

слабое влияние через явление интерференции.

Квантовая теория -- теория физики мультиверса.

Квантование -- свойство иметь дискретный (а не непрерывный) набор

возможных значений. Квантовая теория получила название от допущения, что все

измеряемые величины квантуются. Однако наиболее важным эффектом является не

квантование, а интерференция.

Интерференция -- влияние; оказываемое частицей одной вселенной на

своего двойника из другой вселенной. Интерференция фотона может стать

причиной появления теней более сложной формы, чем просто силуэты

препятствий, вызывающих их появление.

РЕЗЮМЕ

При экспериментах с интерференцией на картине тени могут присутствовать

такие участки, которые перестают освещаться при появлении в перегородке

новых щелей. Это остается неизменным, даже если эксперимент проводят с

отдельными частицами. Цепочка рассуждений, основанных на этом факте,

исключает возможность того, что вселенная, окружающая нас, -- это вся

реальность. В действительности, вся физическая реальность, мультиверс,

содержит огромное количество параллельных вселенных.

 

Квантовая физика -- одна из четырех основных нитей объяснения.

Следующая основная нить -- это эпистемология, теория познания.

 

Глава 3. Решение задач

 

 

Я даже не знаю, что более странно: поведение самих теней или тот факт,

что несколько картин света и тени могут заставить нас столь радикально

изменить наши представления о структуре реальности. Доказательства, которые

я привел в предыдущей главе, несмотря на свои противоречивые выводы,

представляют собой типичный отрезок научного рассуждения. Стоит поразмышлять

над характером этого рассуждения, которое само по себе является естественным

явлением, по крайней мере, столь же удивительным и обширным, как и физика

теней.

Тем, кто предпочел бы, чтобы структура реальности была более

прозаичной, может показаться немного непропорциональным, даже нечестным, что

такие грандиозные выводы могут последовать из того, что крошечное световое

пятно окажется на экране здесь, а не там. Тем не менее, это действительно

так, и это далеко не первый подобный случай в истории науки. В этом

отношении открытие других вселенных очень напоминает открытие других планет

древними астрономами. Прежде чем послать межпланетные

научно-исследовательские станции на Луну и другие планеты, мы получили всю

информацию о планетах из световых пятен (или другого излучения), которое

наблюдали в одном месте, а не в другом. Рассмотрим, как было открыто первое

определяющее свойство планет, которое отличает их от звезд. Если наблюдать

за ночным небом в течение нескольких часов, можно увидеть, что звезды

движутся вокруг определенной точки в небе. Траектория их движения остается

постоянной, не изменяется и их положение относительно друг друга.

Традиционное объяснение заключалось в том, что ночное небо -- это огромная

"небесная сфера", которая вращается вокруг неподвижной Земли, а звезды --

это либо отверстия в сфере, либо вкрапленные сияющие кристаллы. Однако среди

тысяч световых точек, которые можно увидеть в небе невооруженным глазом,

есть несколько самых ярких, которые остаются неподвижными в течение более

долгих промежутков времени, словно прикрепленные к небесной сфере. Их

блуждающее движение по небу более сложно. Их называют "планеты", от

греческого слова "странник". Их блуждающее движение по небу стало признаком

неадекватности объяснения, основанного на небесной сфере.

Последующие объяснения движения планет сыграли важную роль в истории

науки. Гелиоцентрическая теория Коперника расположила планеты и Землю на

круговых орбитах вокруг Солнца. Кеплер обнаружил, что орбиты -- скорее

эллипсы, чем круги. Ньютон объяснил эллипсы через свой закон обратных

квадратов сил тяготения, и впоследствии его теория помогла предсказать то,

что взаимное гравитационное притяжение планет вызывает небольшие отклонения

от эллиптических орбит. Наблюдение этих отклонений привело в 1846 году к

открытию новой планеты, Нептун, -- одному из многих открытий, наглядно

подтвердивших теорию Ньютона. Однако несколько десятилетий спустя общая

теория относительности Эйнштейна предоставила нам принципиально новое

объяснение тяготения на основе искривленного пространства и времени и, таким

образом, вновь предсказала немного другое движение планет. Например, эта

теория предсказала, что каждый год планета Меркурий будет отклоняться на

одну десятитысячную градуса от положения, которое она должна занимать в

соответствии с теорией Ньютона. Эта теория также показала, что свет звезд,

проходящий близко с Солнцем, из-за тяготения будет отклонятся на величину, в

два раза превышающую значение, предсказанное теорией Ньютона. Наблюдение

этого отклонения Артуром Эддингтоном в 1919 году часто называют событием,

из-за которого мировоззрение Ньютона утратило свою рациональную

состоятельность. (Ирония состоит в том, что современные оценки точности

эксперимента Эддингтона говорят о том, что такие выводы могли быть

преждевременными). Эксперимент, который с тех пор повторяли с большой

точностью, заключался в измерении положения пятен (изображений звезд,

близких к нимбу Солнца во время солнечного затмения) на фотоснимке.

По мере того, как предсказания астрономов становились более точными,

уменьшалась разница между тем, что предсказывали следующие друг за другом

теории относительно объектов в ночном небе. Чтобы обнаружить разницу,

приходилось строить еще более мощные телескопы и измерительные приборы.

Однако объяснения, на которых были основаны эти предсказания, не совпадали.

Напротив, как я только что доказал, революционные перемены следовали одна за

другой. Таким образом, наблюдения даже меньших физических эффектов вызывали

даже большие изменения в нашем мировоззрении. Следовательно, может

показаться, что мы делаем грандиозные выводы, исходя из недостаточного

количества доказательств. Что оправдывает такие выводы? Можно ли быть

уверенным, что только из-за того, что звезда на фотошаблоне Эддингтона

оказалась смещенной на доли миллиметра, пространство и время должны быть

искривленными; или из-за того, что фотодетектор в определенном положении не

регистрирует "удар" слабого света, должны существовать параллельные

вселенные?

В самом деле, то, о чем я только что говорил, преуменьшает как

слабость, так и косвенность всех результатов наблюдений. Дело в том, что мы

не воспринимаем звезды, пятна на фотоснимках или любые другие внешние

объекты и события непосредственно. Мы видим что-либо только тогда, когда

изображение этого появляются на сетчатке наших глаз, но даже эти изображения

мы не воспринимаем, пока они не вызовут электрические импульсы в наших

нервных окончаниях и пока наш мозг не получит и не поймет эти импульсы.

Таким образом, вещественное доказательство, из-за которого мы склоняемся к

тому, чтобы принять одну теорию мировоззрения, а не другую, измеряется даже

не в миллиметрах: оно измеряется в тысячных долях миллиметра (расстояние

между нервными волокнами глазного нерва) и в сотых долях вольта (изменение

электрического потенциала наших нервов, из-за которого мы чувствуем разницу

в восприятии двух разных вещей). Однако мы не придаем равного значения всем

нашим сенсорным ощущениям. При научных экспериментах мы заходим достаточно

далеко, чтобы приблизиться к восприятию тех аспектов внешней реальности,

которые, как нам кажется, могут нам помочь при выборе одной из конкурирующих

теорий. Перед наблюдением мы решаем, где и когда нам следует наблюдать и что

искать. Часто мы используем комплексные, специально спроектированные

приборы, как-то: телескопы и фотоумножители. Но как бы ни сложны были эти

приборы и как бы ни значительны были внешние причины, которым мы приписываем

показания этих приборов, мы воспринимаем эти показания только через свои

органы чувств. Мы не можем избежать этого, что мы -- люди -- маленькие

создания с несколькими несовершенными каналами, через которые мы получаем

информацию о том, что нас окружает. Мы интерпретируем эту информацию как

свидетельство существования большой и сложной внешней вселенной (или

мультиверса). Но когда мы пытаемся уравновесить это свидетельство, мы

буквально не находим ничего, кроме слабого электрического тока, проникающего

в наш мозг.

Что оправдывает те выводы, которые мы делаем из этих картин? Дело

определенно не в логическом выведении. Ни из этих и ни из каких-нибудь

других наблюдений нельзя доказать даже то, что внешняя вселенная или

мультиверс вообще существует; что уж говорить о каком-то отношении к ней

электрических токов, получаемых нашим мозгом. Все что мы воспринимаем, может

быть иллюзией или сном. Как-никак иллюзии и сны -- обычное дело. Солипсизм,

теорию о том, что существует один только разум, а то, что кажется внешней

реальностью, -- не более чем сон этого разума, невозможно логически

опровергнуть. Реальность может состоять из одного человека (возможно этим

человеком будете вы), которому снится жизненный опыт. Или она может состоять

из вас и меня. Или из планеты Земля и ее жителей. И если бы нам снились

свидетельства -- любые свидетельства -- существования других людей, или

других планет, или других вселенных, они ничего не доказали бы относительно

того, сколько всего этого существует на самом деле.

Поскольку солипсизм и многие схожие теории логически совместимы с вашим

восприятием любых возможных результатов наблюдений из них логически

невозможно вывести ничего, что касалось бы реальности. Как же тогда я мог

сказать, что наблюдаемое поведение теней "исключает" теорию о том, что

существует только одна вселенная или что наблюдения солнечного затмения

делают мировоззрение Ньютона "рационально несостоятельным"? Как это

возможно? Если "исключение" не означает "опровержение", что оно означает?

Почему нужно заставлять себя менять свое мировоззрение или вообще любое

мнение из-за чего-то, что было "исключено" таким образом? Создается

впечатление, что такая критика подвергает сомнению всю науку, любое

рассуждение о внешней реальности, которое обращается к результатам

наблюдений. Если научное рассуждение не равносильно последовательности

логических выводов из того, что мы видим, чему оно равносильно? Почему мы

должны принять его выводы?

Это называется "задачей индукции". Метод берет свое название от теории,

которая на протяжении большей части истории науки являлась общепринятой

теорией того, как работает наука. Теория заключалась в существовании

математически недоказанной, меньшей, но, тем не менее достойной внимания

формы доказательства, называемой индукцией. С одной стороны, индукции

противостояли предположительно совершенные доказательства, предоставленные

дедукцией, а с другой стороны, предположительно более слабые философские или

интуитивные формы рассуждения, не имевшие даже результатов наблюдений,

которые поддержали бы их. В индуктивной теории научного знания наблюдения

играют двоякую роль: сначала -- при открытии научных теорий, затем -- при их

доказательстве. Предполагается, что теорию открывают, "экстраполируя" или

"обобщая" результаты наблюдений. Тогда, если множество наблюдений

соответствует теории и ни одно из них не отклоняется от нее, теорию считают

доказанной -- более верной, вероятной или надежной. Схема индукции показана

на рисунке 3.1.

 

 

Рис. 3.1. Схема индукции

Индуктивный анализ моего обсуждения теней должен тогда выглядеть

примерно следующим образом: "Мы проводим ряд наблюдений теней и видим

явление интерференции (этап 1). Результаты соответствуют тому, что следовало

бы ожидать, если бы существовали параллельные вселенные, определенным

образом воздействующие друг на друга. Но сначала никто этого не замечает. В

конечном итоге, (этап 2) кто-то делает обобщение, что интерференция всегда

будет иметь место при данных условиях, а следовательно, путем индукции

выводит теорию, что за это ответственны параллельные вселенные. С каждым

последующим наблюдением интерференции (этап 3) мы немного больше убеждаемся

в справедливости этой теории. После достаточно большого количества таких

наблюдений и при условии, что ни одно из них не противоречит теории, мы

делаем вывод (этап 4), что эта теория истинна. Хотя мы никогда не можем быть

уверены абсолютно, мы убеждены настолько, что для практических целей этого

достаточно".

Трудно определить, где начать критиковать индуктивное представление о

науке: оно настолько глубоко ложно, ложно по-разному. Возможно, самый

большой недостаток, с моей точки зрения, -- это чистой воды вывод, не

соответствующий посылкам относительно того, что обобщенное предсказание

равносильно новой теории. Подобно всем научным теориям, разным по глубине,

теория существования параллельных вселенных просто не имеет формы, в которую

ее можно облечь, исходя из наблюдений. Разве мы наблюдали сначала одну

вселенную, потом вторую и третью, а потом сделали вывод, что существуют

триллионы вселенных? Разве обобщение относительно того, что планеты

"блуждают" по небу, создавая одну, а не другую картину, было эквивалентно

теории о том, что планеты -- это миры, вращающиеся по орбите вокруг Солнца и

что Земля -- один из них? Также не является истиной то, что повторение наших

наблюдений -- это способ убедиться в справедливости научных теорий. Как я

уже сказал, теории -- это объяснения, а не просто предсказания. Если

предложенное объяснение ряда наблюдений не принято, то вряд ли полезно

продолжать вести наблюдения. Еще меньше это способно помочь нам создать

удовлетворительное объяснение, если мы не можем придумать вообще никакого.

Более того, даже простые предсказания нельзя доказать с помощью

результатов наблюдений, как показал в своей истории о цыпленке Бертран

Рассел. (Во избежание возможных недоразумений позвольте мне подчеркнуть, что

это метафорический, антропоморфный цыпленок, представляющий собой человека,

который пытается понять регулярности вселенной). Цыпленок заметил, что

фермер каждый день приходит, чтобы накормить его. Это говорило о том, что

фермер будет продолжать каждый день приносить еду. Индуктивисты полагают,

что цыпленок "экстраполировал" свои наблюдения в теорию, и каждый раз, когда

его кормят, эта теория получает все больше доказательств. Затем однажды

пришел фермер и свернул цыпленку шею. Разочарование, которое испытал

цыпленок Рассела, испытали триллионы других цыплят. Это индуктивно

доказывает вывод, что индукция не может доказать ни одного вывода!

Однако эта критическая линия недостаточна, чтобы сбросить индуктивизм

со счетов. Она действительно иллюстрирует тот факт, что многократно

повторенные наблюдения не способны доказать теории, но при этом она

полностью упускает (или даже принимает) самое основное неправильное

представление, а именно: новые теории можно образовать с помощью индуктивной

экстраполяции наблюдений. На самом деле, экстраполировать наблюдения

невозможно, пока их не поместят в рамки объяснений. Например, чтобы

"вывести" свое ложное предсказание, цыпленок Рассела должен был сначала

придумать ложное объяснение поведения фермера. Возможно, фермер испытывал к

цыплятам добрые чувства. Придумай он другое объяснение -- что фермер

старался откормить цыплят, чтобы потом зарезать, например, -- и поведение

было бы "экстраполировано" совсем по-другому. Допустим, однажды фермер

начинает приносить цыплятам больше еды, чем раньше. Экстраполяция этого

нового ряда наблюдений для предсказания будущего поведения фермера полностью

зависит от того, как его объяснить. В соответствии с теорией доброго фермера

очевидно, что доброта фермера по отношению к цыплятам увеличилась, и

цыплятам теперь совсем нечего переживать. Но в соответствии с теорией

откармливания такое поведение -- зловещий признак: очевидно, что смерть

близка.

То, что те же самые результаты наблюдений можно "экстраполировать",

чтобы дать два диаметрально противоположных предсказания в зависимости от

принятого объяснения, причем ни одно из них невозможно доказать, -- не

просто случайное ограничение, связанное со средой обитания фермера: это

относится ко всем результатам наблюдений, при любых обстоятельствах.

Наблюдения не могут играть ни одну роль, которую им приписывает схема

индуктивизма, даже в отношении простых предсказаний, не говоря уже о

настоящих объяснительных теориях. Надо признаться, что индуктивизм основан

на разумной теории роста знания (которое мы получаем из жизненного опыта), и

исторически он ассоциировался с освобождением науки от догмы и тирании. Но

если мы хотим понять истинную природу знания и его место в структуре

реальности, мы должны признать, что индуктивизм абсолютно ложен. Ни одно

научное объяснение, а в действительности, и ни одно успешное объяснение

любого рода никогда не подходило под описание индуктивистов.

Какова же тогда картина научных рассуждении и открытий? Мы поняли, что

индуктивизм и все остальные теории знания, направленные на предсказания,

основаны на неправильном представлении. Нам необходима теория знания,

нацеленная на объяснение: теория о том, как появляются объяснения и как их

доказывают; как, почему и когда нам следует позволить своему восприятию

изменить наше мировоззрение. Как только у нас будет такая теория, отдельная

теория предсказаний нам больше не понадобится. При наличии объяснения

какого-то наблюдаемого явления метод получения предсказаний уже не является

загадкой. И если объяснение доказано, то любые предсказания, полученные из

этого объяснения, тоже автоматически доказаны.

К счастью, общепринятую теорию научного познания, которая своей

современной формулировкой обязана главным образом философу Карлу Попперу (и

которая является одной из моих четырех "основных нитей" объяснения структуры

реальности), в этом смысле действительно можно считать объяснительной

теорией. Она рассматривает науку как процесс решения задач. Индуктивизм

рассматривает список наших прошлых наблюдений как некий скелет теории,

считая, что вся наука состоит в заполнении пробелов этой теории путем

интерполяции и экстраполяции. Решение задач начинается с неадекватной теории

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.