|
|
Глава 5. ПРАВО НА ЖИЗНЬ В ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТАХ 8 глава-------------------------------- <1> См.: Parks H. Part IX of the ICRC "Direct Participation in Hostilities Study": No Mandate, No Expertise, and Legally Incorrect. P. 783 - 830; Fenrick W.J. Op. cit. P. 296 - 300; Pomper S. Op. cit. P. 310. См. также: Русинова В.Н. Руководство Международного комитета Красного Креста по толкованию понятия "непосредственное участие в военных действиях": pro et contra // Московский журнал международного права. 2011. N 4. С. 31 - 32.
Наконец, обратимся к практике Межамериканской комиссии по правам человека. При этом важно иметь в виду, что Комиссия исходит из отсутствия в Американской конвенции о правах человека норм, на основе которых можно было бы проводить анализ правомерности лишения жизни в результате применения силы в ходе вооруженных конфликтов, и делает вывод о возможности использования норм международного гуманитарного права как непосредственно, так и для толкования положений Американской конвенции <1>. -------------------------------- <1> См.: п. III (3) § 2 гл. 3 разд. 1 настоящей работы.
Так, в деле "Авилан против Колумбии", решение по которому было вынесено в 1997 г., Межамериканская комиссия по правам человека сослалась на то, что "международное гуманитарное право может служить защитой, которой могут воспользоваться государства для того, чтобы отклонить инкриминируемые им нарушения прав человека, совершенные во время внутренних вооруженных конфликтов. Например, представители государства, которые убили или ранили вооруженных оппозиционеров, в соответствии с применимыми законами и обычаями войны, не несут ответственности по международному праву" <1>. -------------------------------- <1> Arturo Ribon Avilan v. Colombia. Para. 168.
В решении по делу "Хуан Карлос Абелла против Аргентины" ("Дело Таблада") <1> от 13 апреля 1998 г. Комиссия указала, что "в отсутствие достаточных доказательств того, что представители государства использовали противоправные методы и средства ведения войны", "убийство или ранение нападавших, которое имело место до прекращения военных действий 24 января 1989 г.", было правомерным и не нарушало ни Американскую конвенцию о правах человека, ни применимые гуманитарные правила. -------------------------------- <1> Juan Carlos Abella v. Argentina. Paras. 177, 178.
В деле "Хуан Карлос Абелла против Аргентины", однако, Межамериканская комиссия оправдала использование силы в отношении нападавших на военную базу, применив нормы международного гуманитарного права напрямую, поэтому никаких дополнительных требований при оценке правомерности применения летальной силы этим органом не предъявлялось. Вместе с тем применение летальной силы в ситуации, когда аргентинские военные были вынуждены оборонять военную базу от нападения - вплоть до начала расправы над уже захваченными лицами, по своей сути, даже в случае применения самого строгого теста на необходимость и пропорциональность, было бы правомерно в силу того, что применение силы было оправданно самообороной и защитой жизни других лиц. Следовательно, решение по делу "Хуан Карлос Абелла против Аргентины" вряд ли может как бы то ни было прояснить соотношение требований международного гуманитарного права с положениями международного права прав человека. В деле "Хосе Гуэрреро и другие против Колумбии" Межамериканская комиссия по правам человека решила, что расправа правительственных войск над жителями селения Пуэрто-Лерас, осуществленная 3 января 1994 г., являлась нарушением принципа различия и, соответственно, нарушала Американскую конвенцию о правах человека и общую ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. <1>. Представляется, что выводы Комиссии о нарушении и Американской конвенции о правах человека, и международного гуманитарного права тавтологичны, так как положения ст. 4 Конвенции в делах, связанных с применением силы в вооруженных конфликтах, Комиссия толкует как позволяющие применять международное гуманитарное право. Это означает, что, несмотря на упоминание Конвенции, в решениях, касавшихся оценки соблюдения права на жизнь в случаях применения силы в вооруженных конфликтах, Комиссия, по сути, применяла только нормы международного гуманитарного права. -------------------------------- <1> IACommHR, Jose Alexis Fuentes Guerrero et al. v. Colombia, Case 11.519, Report No. 61/99, 13 April 1999. Paras. 37 - 43 // http://cidh.org/annualrep/98eng/Merits/Colom-bia%2011519.htm#27.
В подготовленном в 2002 г. докладе "О терроризме и правах человека" Межамериканская комиссия указала, что "контуры права на жизнь могут изменяться в контексте вооруженного конфликта, но запрет произвольного лишения жизни остается абсолютным" <1>. Из текста этого доклада, равно как и из приведенных выше решений, следует, что параметры произвольности лишения жизни в ходе вооруженных конфликтов Комиссия продолжает черпать из норм международного гуманитарного права. -------------------------------- <1> IACommHR: Third Report on the Human Rights Situation in Colombia. Chapter IV. Para. 24; Hugo Bustios Saavedra v. Peru, Case 10.548, Report No. 38/97, 16 October 1997. Para. 59 // https://www.cidh.oas.org/annualrep/97eng/Peru10548.htm; Chumbivilcas v. Peru, Case 10.559, Report No. 1/96, OEA/Ser.L/V/II.91 Doc. 7 at 136 (1996), 1 March 1996. Para. 147 - 148 // http://www 1.umn.edu/humanrts/cases/1996/peru1-96.htm; Report on Terrorism and Human Rights. Para. 86.
в) Правомерность гибели гражданских лиц при нападении на военные цели
При сопоставлении требований международного гуманитарного права в отношении правомерности случайной гибели гражданских лиц со стандартами, предъявляемыми международными судебными и квазисудебными органами по защите прав человека, - а соответствующие вопросы становились предметом рассмотрения только ЕСПЧ, - необходимо оценить два основных аспекта. Это понятие и пределы допустимости косвенного ущерба, т.е. случайных жертв среди гражданского населения, возникающих вследствие направления атак против военных объектов, и содержание мер предосторожности, которые должны принимать стороны конфликта во избежание таких случайных потерь. В первую очередь нужно установить, подпадает ли косвенный ущерб под сферу действия зафиксированного в международных договорах по правам человека права на жизнь. Если обратиться к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то, сопоставляя п. 1 и п. 2 ст. 2 этого международного договора, было бы логично сделать вывод, что п. 2 применим только к случаям умышленного лишения жизни, соответственно неумышленное лишение жизни под сферу применения ст. 2 не подпадает и, следовательно, нарушением Конвенции не является. Однако ЕСПЧ с самого начала применения ст. 2 придерживается позиции, в соответствии с которой п. 2 ст. 2 ЕКПЧ охватывает и случаи неумышленного лишения жизни <1>. Таким образом, тест на необходимость и пропорциональность применим как к тем лицам, в отношении которых умышленно была применена сила, так и к тем, чья гибель явилась случайным результатом применения силы. -------------------------------- <1> Isayeva v. Russia. Para. 173.
Если Международный пакт о гражданских и политических правах и Американская конвенция о правах человека устанавливают запрет произвольного лишения жизни, то жесткие формулировки Конвенции о защите прав человека и основных свобод при ближайшем рассмотрении могут быть растолкованы как допускающие применение силы только в отношении тех лиц, которые представляют опасность в связи с тем, что они применяют насилие в отношении других лиц, оказывают сопротивление при задержании, совершают побег или участвуют в бунте или мятеже. В свете этого гибель гражданских лиц не может быть признана соответствующей строгому тесту на проверку необходимости и пропорциональности. Поэтому возникает вопрос: если случайные жертвы подпадают под сферу применения п. 2 ст. 2 Конвенции, то не предопределяет ли его формулировка, а именно требование об абсолютной необходимости, то, что причинение косвенного ущерба по определению неправомерно? При такой логике рассуждений любой случай причинения случайной гибели - при достижении одной из легитимных целей, указанных в п. 2 ст. 2, - автоматически квалифицировался бы как нарушение ЕКПЧ. Однако вряд ли государства-участники, принимая текст Конвенции, собирались наложить на себя невыполнимые обязательства: право не должно требовать невозможного. Действительно, в своей практике ЕСПЧ явно стоит на позиции, позволяющей признать правомерным причинение случайного ущерба при применении силы, направленном на достижение одной из легитимных целей. Даже в ситуации мирного времени - в деле "Андронику и Константину против Греции" ЕСПЧ признал пропорциональным и соответствующим подп. "a" п. 2 ст. 2 ЕКПЧ применение оружия, в результате которого не только был убит мужчина, захвативший в заложники девушку, с которой он был помолвлен, но и была случайно убита полицейскими сама заложница <1>. Как показывает анализ дел, связанных с применением силы в ходе вооруженных конфликтов, той же логикой руководствуется Суд и при оценке правомерности применения силы, приводящей к случайным жертвам среди гражданского населения <2>. -------------------------------- <1> ECHR, Andronicou and Constantinou v. Cyprus, Judgment, 9 October 1997. Paras. 191 - 193 // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-58102. <2> Ergi v. Turkey, Ahmet Ozkan and Others v. Turkey, Isayeva v. Russia, Isayeva, Yusupova and Bazayeva v. Russia cases.
Переходя к сопоставлению оценки пропорциональности косвенного ущерба с позиции международного гуманитарного права и требований, выработанных ЕСПЧ, необходимо отметить прежде всего их схожесть. На первый взгляд может показаться, что тесты на проверку с позиции международного гуманитарного права и международного права прав человека должны различаться, ибо если в первом случае оценивается размах случайных потерь, с одной стороны, и военное преимущество, которое планировалось получить, - с другой, то ЕСПЧ требует обеспечения пропорциональности применения летальной силы одной из легитимных целей, среди которых спасение жизни других лиц, производство задержания или подавление бунта или мятежа. Как уже было выяснено, применение силы в ходе сражений между сторонами вооруженного конфликта подпадает именно под эту цель. В чем же состоит ее непосредственное содержание, насколько она отлична от цели достижения военного преимущества? Исходя из того, что военное преимущество должно толковаться достаточно узко - как конкретное и непосредственное, в немеждународном вооруженном конфликте с участием правительственной стороны это преимущество и будет заключаться в подавлении бунта или мятежа. Разница между критериями пропорциональности, используемыми в международном гуманитарном праве и в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, заключается в том, что международное гуманитарное право прямо указывает на необходимость сопоставления с военным преимуществом числа случайных жертв, т.е. жертв среди гражданского населения, не принимающих непосредственного участия в военных действиях, в то время как логика построения п. 2 ст. 2 ЕКПЧ позволяет вывести, что на соответствие принципу пропорциональности должно проверяться и применение силы в отношении "бунтовщиков", т.е. в том числе и лиц, принимающих непосредственное участие в военных действиях. Что же касается гражданских лиц, то, оценивая абсолютную необходимость и пропорциональность применения силы в вооруженных конфликтах, которая приводит к гибели гражданских лиц, ЕСПЧ в целом руководствуется той же логикой, что лежит в основе международного гуманитарного права: нападение на военные цели не должно вести к несоразмерным потерям среди гражданского населения и стороны вооруженного конфликта должны принимать меры предосторожности как при подготовке и планировании, так и при проведении операции. При этом Суд оценивает соблюдение государствами как негативных, так и позитивных обязательств, вытекающих из права на жизнь. Во всех случаях, которые касались причинения ущерба гражданскому населению в ходе вооруженных столкновений с оппозиционными группами, ЕСПЧ признавал нарушения именно позитивных обязательств, которые касались планирования или проведения операции, когда не были приняты меры по минимизации случайных потерь среди мирного населения. Теоретически можно прийти к выводу, что проверка соблюдения принципа пропорциональности в отношении гражданского населения в соответствии с международным правом прав человека должна быть строже по сравнению с проверкой, предписываемой международным гуманитарным правом: в первом случае суть требования пропорциональности можно было бы сформулировать как обязанность свести число жертв к минимуму, тогда как во втором - как запрет переходить планку чрезмерности <1>. Вместе с тем практика ЕСПЧ, которая доказывала бы справедливость этого вывода, до сих пор отсутствует. -------------------------------- <1> См.: Gioia A. Op. cit. P. 231.
В многочисленных делах, касавшихся гибели гражданского населения в ходе вооруженного конфликта в Турции или в Чечне, неизбирательные нападения, неадекватность или отсутствие усилий по сбору информации о нахождении военных целей и гражданского населения, непринятие мер по предупреждению мирных жителей вполне могли бы быть квалифицированы и как нарушения международного гуманитарного права. Тем не менее помимо случаев, которые prima facie являются нарушениями международного гуманитарного права, в некоторых ситуациях разница между подходом ЕСПЧ и требованиями, предъявляемыми международным гуманитарным правом, становится действительно заметна. Два дела против Турции - "Эрги" и "Ахмед Озкан" касались гибели одного человека в ходе вооруженного столкновения между силами безопасности и РПК. В деле "Эрги против Турции" сестра заявителя была убита в тот момент, когда вышла на балкон своего дома, а в деле "Ахмед Озкан и другие против Турции" дочь заявителя была ранена в связи с попаданием в жилой дом снаряда. Суд в обоих случаях признал, что имело место нарушение обязательств по защите права на жизнь, т.е. позитивных обязательств государства, при планировании или проведении операции. В деле "Эрги против Турции" нарушение, по мнению ЕСПЧ, заключалось в том, что применение силы происходило в густонаселенном районе, жители которого не были ни заранее оповещены, ни защищены от возможных угроз, связанных с проведением боя. В решении по этому делу Суд сделал упор на то, что правительство не предоставило информации в отношении планирования и проведения операции, в то время как жители деревни оказались под перекрестным огнем, и даже если предположить, что силы безопасности принимали меры по защите гражданского населения, нельзя презюмировать, что террористы отвечали, учитывая эти ограничения <1>. В деле "Ахмед Озкан и другие против Турции" ЕСПЧ усмотрел нарушение в непринятии представителями государства мер по выяснению, был ли причинен какой-либо ущерб гражданскому населению. -------------------------------- <1> Ergi v. Turkey. Paras. 80, 81.
Свидетельствуют ли эти решения ЕСПЧ о том, что косвенный ущерб, в свете Конвенции, вообще недопустим, поскольку для признания нарушения ст. 2 было достаточно гибели одного человека? В обоих случаях Суд признал нарушенными не негативные, а именно позитивные обязательства государства, кроме того, в решении по делу "Ахмед Озкан и другие против Турции" ЕСПЧ прямо вывел отсутствие нарушения Турцией своих негативных обязательств, вытекающих из ст. 2 Конвенции, указав на то, что пострадал только один человек. И в том, и в другом случае имели значение упущения на стадии планирования или реализации военных операций в целом, которые привели к гибели людей. Соответственно, решения по делам "Эрги против Турции" и "Ахмед Озкан и другие против Турции" не могут быть использованы как доказательство того, что косвенный ущерб в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод вообще недопустим. Рассмотрим, как фактические обстоятельства обоих дел могли бы быть квалифицированы в свете международного гуманитарного права. В деле "Эрги против Турции" ЕСПЧ пришел к выводу, что нарушение состоит не столько в том, что пострадал один человек, сколько в той опасности в целом, которой были подвергнуты жители населенного пункта. Международное гуманитарное право также запрещает нападения, которые не повлекли, а, "как можно ожидать", могут повлечь за собой потери среди гражданского населения <1>. Отметим, однако, что именно реально причиненный, а не гипотетически возможный ущерб принимается во внимание при квалификации деяния в качестве военного преступления по Римскому статуту, несмотря на наличие в формулировке состава преступления указания на возможность его причинения <2>. Тем не менее, вне зависимости от того, подпадают ли неизбирательные нападения под понятие "военные преступления", они запрещены международным гуманитарным правом. Что касается дела "Ахмед Озкан и другие против Турции", то международное гуманитарное право, применимое как в международных, так и в немеждународных конфликтах, обязывает стороны не только оказывать помощь раненым, но и принимать меры для их поиска. Следовательно, действия турецких сил, описанные в обоих делах, представляли собой и нарушение международного гуманитарного права. -------------------------------- <1> Пункт 5 (b) ст. 51, п. 2 (a) (iii), (b) ст. 57 ДП I; Обычное МГП. С. 59, 62 - 64. <2> Пункт b (iv) ч. 2 ст. 8 Римского статута МУС; Элементы преступлений. С. 143.
г) Принятие мер предосторожности
В тексте Конвенции о защите прав человека и основных свобод требования по принятию мер предосторожности прямо не сформулированы, и ЕСПЧ, толкуя ст. 2 в совокупности со ст. 1 Конвенции, выводит их из обязательства участников договора "обеспечить соблюдение" права на жизнь <1>. В решениях, связанных с вооруженными конфликтами, ЕСПЧ опирается на правовые позиции, сделанные им в деле "МакКенн против Соединенного Королевства", где он указал, что, "определяя, соответствовало ли применение силы ст. 2, суд должен тщательно проверить... не только было ли применение силы солдатами строго пропорционально цели защиты лиц от незаконного насилия, но и также была ли контртеррористическая операция спланирована и контролировалась ли она властями так, чтобы минимизировать настолько, насколько это возможно, обращение к летальной силе" <2>. Ключевым прецедентом в отношении применения этого подхода в ситуации вооруженного конфликта является дело "Эрги против Турции". В этом решении ЕСПЧ сформулировал, что "использование силы должно быть строго пропорционально достижению одной из целей, указанных в п. "a", "b" и "c" ст. 2", и, "признавая важность этого положения в демократическом обществе, Суд должен, проводя оценку, подвергать случаи лишения жизни наиболее тщательной проверке, особенно когда была использована летальная сила, принимая во внимание не только действия агентов государства, которые непосредственно применяли силу, но и также все сопутствующие обстоятельства, включая такие аспекты, как планирование и контроль за находящимися на проверке действиями" <3>. В частности, должны быть приняты "все возможные предупредительные меры, касающиеся выбора средств и методов, используемых в ходе проведения против оппозиционных групп операций по обеспечению безопасности, с целью избежать или, в любом случае, минимизировать случайную гибель гражданских лиц" <4>. -------------------------------- <1> Ergi v. Turkey. Para. 79. <2> ECHR, McCann v. the United Kingdom, Judgment, 13 May 2008 (final: 13 August 2008). Para. 194 // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-86233. <3> Ergi v. Turkey. Para. 79. <4> Ibidem.
Сопоставляя систему обязательств государств по обеспечению предупредительных мер, которая может быть выведена из решений ЕСПЧ по делам, связанным с применением силы в вооруженных конфликтах, с обязательствами, налагаемыми международным гуманитарным правом, можно сделать вывод о том, что Суд в целом опирается на нормы гуманитарного права, прямо их не упоминая. По итогам такого сравнения можно выделить три группы обязательств по предупреждению потерь среди гражданского населения: первую составляют обязательства, которые сформулированы ЕСПЧ так же, как и в источниках международного гуманитарного права, вторую - обязательства, которые могут быть выведены из норм гуманитарного права путем толкования, и наконец, третью - требования, которые не заложены в международном гуманитарном праве ни эксплицитно, ни имплицитно. К первой группе можно отнести обязательства по выбору соответствующих средств и методов ведения войны, в частности: запрет использования оружия неизбирательного характера <1>, требование отменить операцию, если в ходе ее проведения выясняется, что она может привести к непропорциональным жертвам среди гражданских лиц <2>, обязанность проведения проверки, являются ли объекты для нападения действительно военными <3>, обязательство сделать предупреждение о готовящемся нападении <4>, а также эвакуировать гражданское население из опасных районов <5>. -------------------------------- <1> Isyaeva v. Russia. Para. 191; Esmukhambetov and Others v. Russia. Paras. 149 - 150; п. 4, 5 ст. 51 ДП I. <2> Пункт 2 (b) ст. 57 ДП I. <3> Isayeva, Yusupova and Bazayeva v. Russia. Paras. 187 - 188. <4> Isayeva v. Russia. Para. 187; п. 2 (c) ст. 57 ДП I. <5> Isayeva v. Russia. Paras. 189, 191, 198; Abuyeva and Others v. Russia. Para. 200; п. "a" ст. 58 ДП I.
Вторую группу составляют обязанности по принятию мер предосторожности, примененные ЕСПЧ, которые заложены в систему норм международного гуманитарного права и могут быть выведены путем толкования. Среди них обязанности, которые вытекают из действия общего принципа пропорциональности, а также запрета использования живых щитов <1>. К ним относится обязательство избегать проведения военных операций в населенных районах <2>, а также обязанность воздерживаться от направления оппозиционных вооруженных групп в населенные пункты <3>. В деле "Эрги против Турции" ЕСПЧ вменил государству в вину то, что "операция не была организована таким образом, чтобы избежать или свести к минимуму риск для жизней жителей деревни, включая применение силы членами РПК, которые попали в засаду" <4>. В этом случае, вопреки мнению некоторых исследователей, также можно говорить об одном из проявлений запрета использования гражданского населения в качестве пассивных живых щитов. Требование международного гуманитарного права о неиспользовании присутствия гражданского населения или отдельных гражданских лиц для защиты от военных действий распространяется и на наступательные, и на оборонительные операции <5>, а значит, предполагает защиту гражданского населения от последствий применения силы противником. Таким образом, обозначив границы обязательств по принятию мер предупреждения как включающих оценку и прогнозирование действий не только собственных сил, но и сил противника, ЕСПЧ конкретизировал содержание обязательств, вытекающих из международного гуманитарного права. -------------------------------- <1> Пункт 2 (a) (iii), 2 (b) ст. 57, п. 7, 8 ст. 51 ДП I. <2> Ergi v. Turkey. Paras. 79, 80. <3> Isayeva v. Russia. Para. 184. <4> Ergi v. Turkey. Para. 79. <5> Пункт 7 ст. 51 ДП I.
Другое предусмотренное международным гуманитарным правом обязательство - принятие всех "практически возможных" мер по идентификации объектов нападения <1>, по сути, было конкретизировано ЕСПЧ в решениях по делам "Исаева против России" и "Исаева и другие против России". В этих решениях Суд пришел к выводу, что у пилотов, производивших воздушные атаки, в ходе которых пострадали гражданские лица, отсутствовала актуальная информация о расположении и перемещениях гражданского населения. В первом случае пилоты не получили сведений о "гуманитарном коридоре", их собственная оценка целей не была точной из-за плохой видимости, и они не были уведомлены военнослужащими, находившимися на блокпосту на дороге <2>. Во втором - летчики не были проинформированы об объявлении в тот день "безопасного прохода" (о котором знали все гражданские лица), кроме того, они не были предупреждены военными, находившимися на блокпосту, о большом количестве беженцев на дороге, и наконец, на борту воздушного судна отсутствовал офицер, ответственный за передовое воздушное наведение, и решение о применении силы принималось офицером центра управления полетами, который не мог видеть дорогу и не мог принимать участие в какой-либо независимой оценке целей <3>. Из этих положений следует, что ЕСПЧ требует наличия системы эффективного и быстрого обмена информацией между различными военными подразделениями, а также обеспечения возможности производить независимую оценку целей, конкретизируя тем самым общие положения международного гуманитарного права. -------------------------------- <1> Пункт 2 (a) (i) ст. 57 ДП I. <2> Isayeva v. Russia. Para. 196. <3> Isayeva, Yusupova and Bazayeva. Paras. 187 - 188.
Наконец, можно отметить несколько выведенных Судом обязательств по предупреждению гражданского населения, которые явно выходят за пределы обязанностей, установленных международным гуманитарным правом. В деле "Исаева против России" ЕСПЧ указал на то, что федеральные силы знали о прибытии боевиков в Катыр-Юрт, соответственно, власти должны были предвидеть опасности, которым может подвергнуться гражданское население, и, если "они не могли предотвратить проникновение боевиков в село, они могли бы по крайней мере заранее предупредить жителей села" <1>. В соответствии с положениями договорного и обычного международного гуманитарного права обязанность сделать "эффективное и заблаговременное предупреждение" касается нападений, инициированных самой стороной вооруженного конфликта, и не распространяется на нападения, которые планирует совершить противник <2>. -------------------------------- <1> Isayeva v. Russia. Para. 187. <2> Пункт 2 (c) ст. 57 ДП I.
Следующая новелла, т.е. выведенное ЕСПЧ обязательство, которое само по себе не могло бы рассматриваться как нарушение норм международного гуманитарного права, состоит в необходимости разработки четкой правовой базы, регулирующей применение силы, в том числе и в боевых ситуациях <1>. В качестве ведущих прецедентов, связанных с необходимостью разработки правовой базы, регламентирующей применение силы, Суд постоянно ссылается на решения Большой палаты по делам "Макарацис против Греции" <2> и "Начова и другие против Болгарии" <3>, т.е. использует те же стандарты, что были разработаны им для ситуаций мирного времени. В частности, ЕСПЧ требует наличия адекватной правовой и административной базы, определяющей в соответствии с международными стандартами круг обстоятельств, когда правоохранительные органы могут применять силу и оружие <4>, устанавливающей систему адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой, даже в отношении случайностей, которые можно избежать <5>. Кроме того, сотрудники правоохранительных органов должны быть обучены тому, чтобы определять, существует ли абсолютная необходимость для использования оружия, не только на основе нормативно-правовых положений, но и исходя из приоритета уважения человеческой жизни как основополагающей ценности <6>. Исходя из того, что ЕСПЧ цитирует эти решения в делах, связанных с гибелью гражданских лиц в ходе бомбардировок, имевших место в ситуации вооруженного конфликта, можно сделать вывод о том, что эти обязательства экстраполируются Судом на все случаи применения летальной силы, вне зависимости от того, является ли субъектом применения силы полиция или военные соединения. -------------------------------- <1> Isayeva, Yusupova and Bazayeva v. Russia. Para. 198; Isayeva v. Russia. Para. 199; ECHR, Kerimova, Judgment, 3 May 2011 (final: 15 September 2011). Para. 239 // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-104662; Esmukhambetov and Others v. Russia. Para. 139. <2> ECHR, Makaratzis v. Greece, Judgment, 20 December 2004. Paras. 57 - 59 // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-67820. <3> ECHR, Nachova and Others v. Bulgaria, Judgment (Grand Chamber), 6 July 2005. Paras. 96, 97 // http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-69630. <4> Makaratzis v. Greece. Paras. 57 - 59; Nachova and Others v. Bulgaria. Para. 96. <5> Makaratzis v. Greece. Para. 58. <6> Nachova and Others v. Bulgaria. Para. 97. 
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|