Командарм гвардейской танковой

РЫБАЛКО ПАВЕЛ СЕМЕНОВИЧ

Павел Семенович Рыбалко — видный советский военачальник. Родился в 1894 году в семье заводского рабочего в селе Малый Истороп Лебединского района Сумской области. По национальности украинец. Член КПСС с 1919 года. Активный участник гражданской войны. В 1934 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Был военным атташе, затем на преподавательской работе.

Во время Великой Отечественной войны, командуя танковыми соединениями, участвовал во многих боевых операциях, в том числе в наступательных операциях в районе Киева, Житомира, Проскурова, Львова, Берлина, Дрездена, Праги.

17 ноября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР П. С. Рыбалко присвоено звание Героя Советского Союза. 6 апреля 1945 года оп удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями. 1 июня 1945 года П. С. Рыбалко присвоено воинское звание маршала бронетанковых войск. В 1946 году он избирался депутатом Верховного Совета СССР второго созыва.

После войны командовал армией, а с 1947 года был командующим бронетанковыми и механизированными войсками Советской Армии. В 1948 году П. С. Рыбалко после продолжительной болезни скончался.

Впереди — Днепр. Он угадывался по множеству больших и малых примет. Все чаще стали попадаться опаленные огнем редкие низкорослые перелески сосняка на песчаных откосах, которые сразу переходили в заболоченные низины, щедро поросшие камышом, уже тронутым осенними заморозками. На порыжевших высотках показались дзоты, соединенные паучьей сеткой траншей и ходов сообщений. Танкистам приходилось увеличивать скорость и с ходу идти в атаку на эти промежуточные узлы сопротивления врага. Войска рвались к Днепру.

В небольшом полувыжженном поселке генерал Рыбалко, командующий 3-й гвардейской танковой армией, на короткое время остановился. Нужно было уточнить местонахождение наступающих частей, осмыслить происходящие события в Приднепровье. Отдав распоряжения офицерам штаба, генерал вошел в хату.

Пол был чисто подметен, стены побелены, на столе пламенела яркая узорчатая скатерть. «Проворная хозяйка тут живет: только на заре отсюда фашистов вышибли, а она уже порядок навела», — одобрительно подумал генерал и, сев за стол, раскинул карту.

Вот он, красавец Днепр. Генералу Рыбалко были знакомы приднепровские места. Еще в далекие годы гражданской войны красноармеец Павел Рыбалко сражался в этих краях с белогвардейцами, а несколько лет спустя, уже будучи слушателем Военной академии имени М. В. Фрунзе, он не раз находился здесь на учениях. И вот теперь, на третьем году войны с гитлеровскими захватчиками, ему выпала честь вести танковые корпуса дорогой великого наступления. Еще вчера танковая армия воевала на дальних подступах к Днепру. В полдень в штаб [291] приехал командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин. Он ознакомился с обстановкой и поставил новую задачу: преследуя врага, с ходу форсировать Днепр и создать на правобережье оперативный плацдарм.

Задача была трудной, очень трудной. Ведь гитлеровцы, используя Днепр — мощную водную преграду — с его правобережными кручами, серьезно рассчитывали создать неприступный «Днепровский вал». Враг хотел выиграть время, привести в порядок свои войска, изрядно потрепанные в боях под Курском и других операциях. Не дать врагу передышки, прорвать его «Днепровский вал», выйти на правобережье Днепра — таков был смысл новой задачи, поставленной перед гвардейской танковой армией и другими соединениями.

Это было ново, дерзко. Ново потому, что в истории войн еще не было случая, чтобы танковая армия — крупное оперативное механизированное объединение, — наступая совместно с общевойсковыми соединениями, с ходу форсировала крупные реки и создавала бы так называемые оперативные плацдармы. Не было еще такого примера в истории. И вот теперь советские танкисты должны решить подобную задачу. Об этом думал, размышлял над картой командующий танковой армией.

Раздумье генерала прервал командующий фронтом генерал Ватутин. Он вошел в хату, снял пропыленный плащ, привычным жестом одернул гимнастерку и, поздоровавшись, спросил:

— Что, Павел Семенович, удивлены моим приездом? Вчера, мол, был и сегодня покоя не дает?

— Какой тут покой! — ответил Рыбалко. — Считанные километры остались до Днепра, Николай Федорович. П. С. Рыбалко кивнул на карту и продолжил:

— Широким фронтом выходим мы на Днепр, а форсировать-то будем лишь в одном месте. Значит, на ходу надоперестраивать боевые порядки, стягивать танки к месту форсирования.

— Вот по этому поводу я и приехал к вам, Павел Семенович. Мы советовались и пришли к убеждению, что место форсирования надо несколько изменить. Форсировать будем ближе к Киеву, вот примерно здесь, — острием карандаша Ватутин прочертил на карте стрелу, потом свел ее в полукружье, охватывая сверху, словно серпом, черный квадрат Киева. — Задача трудная, но мы уверены, что вы сумеете справиться.

Рыбалко улыбнулся. Он вспомнил дни тяжелой Сталинградской битвы. Сколько тогда было жарких споров о том, как эффективнее использовать танки в обороне и в наступлении, какие [292] задачи нужно ставить перед танковыми соединениями, как массировать их на главных направлениях, как организовывать взаимодействие с общевойсковыми частями!

Там, на Волге, залив в радиаторы боевых машин волжской воды, пошли гвардейцы-танкисты дорогой великого наступления, и повел их генерал Рыбалко. Разве можно забыть бои на Северном Донце или наступление под Орлом!

Вспомнил П. С. Рыбалко и о боях на Курской дуге жарким летом 1943 года. Тогда пехота общевойсковой армии, прогрызая вражескую оборону, начала наступление и прошла за пять дней всего лишь 15 — 20 километров. На тыловой оборонительной полосе врага она была остановлена. Наступление захлебывалось. Генерал Рыбалко настоял, чтобы танки были введены в бой не отдельными бригадами или корпусами, а полностью, всей танковой армией для допрорыва вражеской обороны. Командарм убедил в том, что такая задача по плечу танкистам. Гвардейцы 3-й танковой армии были введены в бой, сломили сопротивление врага и вырвались сами на оперативный простор. Разве это забывается?

Теперь предстояло выполнить новое задание, необычное для танковой армии. Дело в том, что форсирование рек осуществлялось только общевойсковыми армиями, а танки вводились в бой после создания надежных плацдармов. Так гласила военная наука. Ну, а как быть, если в ходе наступления первыми к Днепру выходили танкисты? Ждать, когда подойдет пехота? Но это значило потерять время, которым воспользуется враг. И вот командование приказало мотострелкам и танкистам форсировать Днепр. О многом хотел поговорить Ватутин, но времени было в обрез. Рыбалко то и дело докладывали о полученных радиограммах, в которых сообщалось, что гвардейцы-танкисты, далеко оставив позади пехоту, уже вплотную приближаются к Днепру.

— Товарищ командующий, — обратился в конце разговора Рыбалко к Ватутину, — считаю, что мой командный пункт должен быть вот здесь, — он указал на карте на одну из прибрежных деревушек, в том месте, где получасом раньше Ватутин обозначил место форсирования.

— Правильно, Павел Семенович, — одобрительно ответил Ватутин и, взяв плащ, закончил, — и мы должны быть там. Поедемте вместе.

Заурчали моторами легкие броневики, радисты убрали антенны, штабные офицеры быстро свернули документы, и вот уже передвижной командный пункт генерала Рыбалко тронулся [293] на новое место. Вместе с танками в приднепровскую деревню въехали штабные броневики. Это произошло в те минуты, когда последняя группа убегавших фашистов, прижатая к Днепру, словно по команде, сдалась танкистам в плен.

Рыбалко коротко допросил пленных и тут же, не теряя времени, вызвал командира мотострелковой бригады.

К командующему подошел полковник в запыленном комбинезоне, туго перетянутом ремнем и, доложив, застыл в ожидании.

— Слушайте боевой приказ, полковник, — по-особенному четко и несколько приподнято начал Рыбалко.

Лицо полковника стало еще строже. Приказ был лаконичен, и вместе с тем в нем с предельной четкостью определялась и сама задача, и способ ее выполнения.

— Повторите, товарищ полковник, как вы уяснили задачу, — приказал Рыбалко.

Выслушав полковника, он в заключение, будто вспоминая что-то, сказал:

— Все военные теоретики и практики утверждают, что для форсирования такой многоводной реки нужна длительная подготовка, нужны средства переправы, нужна, наконец, огневая поддержка артиллерии. Нужно время. Ведь, например, в Италии наши союзники готовились к форсированию реки Волтурно десятки дней. А у нас нет времени на подготовку. Мы должны сделать бросок через Днепр с ходу. Понимаете, что это значит?

Рыбалко испытующе посмотрел на полковника. Тот спокойно выдержал взгляд.

— Понимаю, товарищ командующий.

Отдав приказ, Рыбалко мобилизовал все свои силы, знания и опыт на его выполнение. Подчиненные ему генералы и офицеры получили ясные задания; сложный механизм управления танковой армией работал четко.

Неутомимые старшины и сержанты искали в прибрежных заливах рыбацкие лодки; в густом тальнике раздавался стук топоров и тонкое повизгивание пил — то гвардейцы мастерили плоты, чтобы к ночи быть готовыми к высадке десанта.

Генерал Рыбалко беседовал с танковыми экипажами, побывал на пункте заправки горючим, затем, с биноклем в руках, вновь на самом берегу Днепра, потом дал указания коменданту переправы. Танкисты были готовы к броску за Днепр.

Нет, не ожидали гитлеровцы, что так молниеносно будут форсировать Днепр советские воины. «Русским нужно время», — убежденно твердили фашисты. Но именно в расчете на внезапность [294] и был построен план нашего командования. Считанные часы понадобились гвардейцам, чтобы приготовиться к форсированию, и вот уже в тишине раздались чуть слышные всплески весел, и первые лодки бесшумно заскользили по днепровской глади.

Плацдарм! Сперва это был лишь маленький клочок прибрежного песка, на который упали под градом вражеских пуль четыре разведчика: В. А. Сысолятин, В. Н. Иванов, Н. Е. Петухов и И. Е. Семенов. Упали, чтобы поползти вперед, подобраться к вражескому дзоту и заставить его замолчать. Метр за метром ползли они по песчаной косе, карабкались на крутой косогор. Один убит, ранен второй. Вперед ползут уже только двое. Но вот впереди показалась амбразура, и туда полетели гранаты. Захлебнувшись, умолк вражеский пулемет. А в песчаную косу правобережья уже уткнулись новые лодки с десантниками; теперь на плацдарме воевали не двое, а двадцать, сорок, сто гвардейцев.

Генерал Рыбалко умело использовал успех разведчиков. Он создал новые штурмовые группы, приказал переправить на правый берег не только людей, но и минометы, легкие пушки, ящики с боеприпасами. Быстро была наведена понтонная переправа, и вот уже многотонный танк, урча мотором, осторожно въехал на понтон.

Танки пошли на правый берег.

Много дней клокотал бой на заднепровском плацдарме. Несколько танковых полков бросил враг в контратаки, чтобы смять гвардейцев, сбросить их в Днепр. Местами создавалась угроза прорыва вражеских танков. И тогда здесь появлялся генерал Рыбалко. Его не страшили взрывы вражеских снарядов и мин — бывалый солдат привык к ним. Он перебрасывал танки с одного участка на другой, быстро разгадывал замысел противника и, не упуская инициативу, продолжал наступление.

В ночь на 6 ноября 1943 года советские воины, наступая с плацдармов, созданных южнее и севернее Киева, возле Букрина и Лютежа, ворвались на улицы столицы Украины и освободили ее от фашистских захватчиков. Гвардейцы-танкисты генерала Рыбалко были в числе освободителей Киева. А вскоре командующий фронтом генерал Ватутин поздравил Рыбалко с высокой наградой — званием Героя Советского Союза.

— Желаю вам, Павел Семенович, войти с победой в Берлин, — сказал тогда Ватутин.

Это дружеское пожелание сбылось: генерал Рыбалко привел свою гвардейскую танковую армию на штурм последней крепости [295] гитлеровских захватчиков. Однако между Киевом и Берлином легла целая полоса боев, большой этап фронтовой биографии гвардейской танковой армии и ее командующего.

Страницы боевой истории армии полны ярких примеров героизма танкистов, их мужества, отваги, смелости замысла намечаемых операций, новаторства, высокого искусства командиров. Так, Проскурово-Черновицкая операция характерна тем, что танковая армия Рыбалко была введена в бой, когда вражескую оборону еще не прорвали. Танкисты завершили прорыв и как бы тянули за собой стрелковые полки. Отчаянные попытки врага остановить лавину наступающих танков на Днестре успеха не имели. Гвардейцы форсировали Днестр и выполнили задание на всю глубину операции — более 300 километров.

Другая памятная веха — Львовско-Сандомирская операция. Шел июль 1944 года. Общевойсковая армия пробила брешь во вражеской обороне — узкий коридор шириной всего лишь в 5 — 6 километров. В этот коридор генерал Рыбалко ввел соединения и части танковой армии, чтобы, отбиваясь с флангов от контратакующего врага, рвануться вперед, на оперативный простор. И этот замысел был воплощен: гвардейцы-танкисты ушли далеко вперед, во вражеский тыл, нарушили устойчивость обороны противника, смяли его резервы и обеспечили нашим войскам, действовавшим с фронта, освобождение Львова и Перемышля. Потом гвардейцы Рыбалко с ходу форсировали реку Сан, вышли на Вислу и овладели на ее западном берегу оперативным плацдармом.

Словно мощным стальным тараном, разрезали танкисты вражескую оборону и, не оглядываясь, устремлялись вперед, сокрушая на своем пути очаги вражеской обороны, громя его тылы.

И вот — дальние подступы к Берлину. Еще когда армия подходила к Висле, генерал Рыбалко изучил план Большого Берлина. Он запоминал названия улиц, расположение заводов, парков и площадей, изучал подступы к столице Германии. Однако на реке Нейсе командующему стало ясно, что путь наступления на Берлин у армии проходит значительно южнее — на город Бранденбург. И все же он был уверен, что в ходе наступления армию «подвернут» к Берлину. Так и случилось.

На Нейсе танки прорывали вражескую оборону вместе с пехотой. Реку форсировали, не ожидая паромных переправ: плотно закрыли люки, и танки пошли вброд. На бортах машин белели свежие надписи: «Моя заправка — до самого Берлина». [296]

Фашисты считали этот участок недоступным для танков. Но советские танкисты смело ввели свои многотонные машины в реку. Вода поднималась все выше и выше. Вот уже исчезли из виду гусеницы, и только башни темными грибами виднелись над водой. Скорость! Она была залогом успеха. Помня об этом, танкисты стремительно вели свои машины по дну реки и вышли на другой берег.

18 апреля в 3 часа ночи, когда танкисты были в двух километрах от Шпрее, Рыбалко получил приказ форсировать реку и развивать наступление в общем направлении на южную окраину Берлина.

— Даешь Берлин! — этот приказ влил новые силы в ряды гвардейцев. Лесными дорогами танкисты вышли ночью на реку Шпрее, с ходу овладели переправой и, упредив врага, рванулись за реку. Начался бросок вперед. Командующий чувствовал, что противник где-то имеет сильные резервы, но где? Хорошо изучив обстановку и сопоставив показания пленных, Рыбалко пришел к выводу, что резервы врага сосредоточены в районе Цоссенских озер и лесов. Этот вывод генерала оказался верным. Именно здесь проходило внешнее кольцо обороны Берлина. Сам Цоссен имел расположенные вкруговую доты с очень сильными гарнизонами.

Пришлось «прогрызать» десятикилометровую полосу цоссенских позиций. Танкисты справились с этой задачей: 22 апреля они овладели Цоссеном — местом пребывания ставки сухопутных войск врага.

Выход советских танков с юга Берлина спутал все карты врага. Леса, болота, сильная оборона должны были, по расчету гитлеровских генералов, надежно прикрыть Берлин с юга. Однако гвардейцы-танкисты опрокинули эти расчеты. Они преодолели вражескую оборону по Тельтов-каналу и рванулись к Берлину, чтобы стремительным ударом уничтожить последние очаги обороны фашистов.

Командарм Рыбалко понимал, что бои за Берлин будут ожесточенными и потребуют от каждого солдата, офицера, генерала предельного напряжения моральных и физических сил, высокого воинского мастерства, отваги, презрения к смерти. Еще на дальних подступах к столице фашистского рейха командарм готовил к этим боям и тяготам не только лично себя, изрядно уставшего, державшегося в строю ценой невероятного напряжения, но и командиров бригад, батальонов, рот, партийно-комсомольский актив. На вооружение брали накопленный в частях опыт боев в городских кварталах. [297]

Ставя боевые задачи бригадам, генерал Рыбалко указывал конкретные пути их выполнения. В частности, он требовал и добивался организации штурмовых групп для боев в городских кварталах. К каждому танку придавали 5 — 7 автоматчиков, несколько саперов, разведчиков. Добивались тесного взаимодействия между штурмовыми группами и артиллеристами, минометчиками.

К форсированию Тельтов-канала подготовились в кратчайшие сроки, но всесторонне: доразведали цели, уточнили задачи для каждой штурмовой группы. Враг, укрывшийся за каналом, ожидал атаки советских танкистов, но не знал, когда она начнется. Командарм Рыбалко решил атаковать врага не на рассвете, не в 6 или 7 часов утра, как обычно, а позднее, когда гитлеровцы решат, что наступать русские будут лишь на другой день.

Порядком измотав гитлеровцев ожиданием атаки, генерал П. С. Рыбалко приказал начать наступление ровно в полдень 24 апреля. После короткого артиллерийского налета штурмовые группы устремились к Тельтов-каналу. Разведчики, саперы и автоматчики под прикрытием огня танков захватили два моста через канал, ворвались в крайние дома, превращенные в крепости, и завязали бои за каждый этаж, комнату.

Неудержимый наступательный порыв вел танкистов вперед, в центральные кварталы Берлина. Командарм П. С. Рыбалко, как только обозначился успех на одном из участков, где танкистам удалось форсировать Тельтов-канал, перенацелил на этот участок другие батальоны, продвинул их за канал, наращивая силу удара. Направление батальонам указывалось крылатой фразой: «Вперед, к центру города, к Бранденбургским воротам, к рейхстагу».

В боевых порядках танковых батальонов шла бронированная машина командарма П. С. Рыбалко. Он быстро оценивал обстановку, добивался получения информации от бригад, батальонов и рот, держал связь со штабом, вызывал артиллерийский и минометный огонь в нужные моменты, гибко управлял частями, «проталкивая» их вперед, ставя новые задачи. Его взору представлялись обрушенные скелеты домов, горящие кварталы, улицы, забитые горящей военной техникой, трупы. Едкий дым, гарь забивали дыхание, в машине было полутемно, душно, но командарм, забыв об усталости, сне, еде, был занят одним — руководством боя. Его армия участвовала в сражении за Берлин, и сознание величия этой задачи помогало ему выдерживать нечеловеческие нагрузки. И он выдержал их. [298]

...Заключительная славная страница боевой истории танковой армии и командующего генерала Рыбалко. Еще не смолкли автоматные очереди в кварталах Берлина, а гвардейцы-танкисты получили новую боевую задачу: совершить пятисоткилометровый марш в Чехословакию, в Прагу, чтобы добить еще одну вражескую группировку.

Вновь заведены моторы танков, вновь генерал Рыбалко ведет свои соединения на врага. Продумана каждая мелочь, все готово к невиданному по темпам и расстоянию марш-броску танковой армии. В наикратчайшее время надо преодолеть почти пятисоткилометровое расстояние. Гвардейцы запаслись горючим: каждый танк имел по две-три бочки с горючим на своей броне. Вместе с танками мчались ремонтные мастерские на колесах, надежно работала связь, имелись в достатке боеприпасы, продовольствие.

Радисты ловят тревожные, полные драматизма призывы из Праги. Там гитлеровские головорезы льют кровь верных сынов чехословацкого народа, подрывают дома, жгут предприятия. Прага зовет русских братьев на помощь.

Порыв! Это емкое слово как нельзя лучше характеризовало советских воинов-танкистов, спешивших на помощь к чехословакам в минуту смертельной опасности. Каждый горел желанием как можно быстрее прийти в Прагу, Братиславу, Брно, Остраву и в другие большие и малые города и села Чехословакии, чтобы не дать гитлеровцам свершить кровавые злодеяния.

В эти часы еще раз во всем блеске проявилось высокое полководческое искусство генерала П. С. Рыбалко. Провести колонны танков в минимальное время через горные перевалы, по крутым склонам, вьющимся лентам дорог, учитывая ограниченное количество проходов через горы, в сложной боевой обстановке со многими неизвестными — задача поистине трудная. Военачальник в подобной ситуации держит труднейший экзамен. И генерал П. С. Рыбалко его выдержал.

Через два года после войны, обсуждая монографию «Вождение войск», генерал Рыбалко выступит на кафедре оперативного искусства с лекцией-докладом, в котором глубоко проанализирует организацию и осуществление этого гигантского марш-броска танковой армии, сделает выводы, выскажет свои замечания, имея в виду, что они пригодятся будущим военачальникам. И все согласятся, что эта операция достойна глубокого внимания, она весьма поучительна как образец полководческого искусства. [299]

Считанные часы, а точнее минуты имелись в распоряжении генерала П. С. Рыбалко и его штаба на изучение обстановки, уяснение задачи и выработку решения. Многое было неясно, многих данных совсем не имелось. Ясно было одно: в Прагу танкисты должны прийти как можно быстрее, в готовности с ходу вступить в сражение с фашистами.

Офицеры оперативного отдела разложили на столе карты с нанесенной обстановкой. В общих чертах она выглядела так: к началу мая 1945 года соединения трех наступавших фронтов (1, 2 и 4-го Украинских) глубоко охватили с севера, востока и юго-востока вражескую группировку в Чехословакии. Что это за группировка? В нее входила группа армий «Центр» и основная часть группы армий «Австрия», всего 62 дивизии, из них 16 танковых и моторизованных. Силы значительные, а горно-лесистая местность благоприятствовала обороне.

Двум гвардейским танковым армиям, которыми командовали генералы П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, и нескольким общевойсковым соединениям предстояло нанести решающий удар по вражеской группировке в Чехословакии. Такова общая обстановка. Командарм Рыбалко хорошо уяснил место своей армии в выполнении общей задачи и быстро наметил полосы наступления для своих соединений. И вот уже предложения доложены представителям фронта и Ставки Верховного Главнокомандования. План утвержден без изменений.

Гвардейцы вывели танки из тесных кварталов берлинских предместий и лавиной устремились на юго-запад. «Не задерживаться, наступать на предельных скоростях» — это требование командарма П. С. Рыбалко неукоснительно выполняли командиры соединений.

По рации командарму непрерывно шли донесения о ходе марш-броска и о скоротечных боях. Вот доложил командир бригады полковник В. С. Архипов.

— Вышел к Эльбе. Пути отхода дрезденскому гарнизону отрезал.

— В бои не ввязываться. Главная задача — марш, — сказал П. С. Рыбалко.

Да, трудно пришлось танкистам южнее Дрездена, там, где начинаются крутые отроги Судетскнх хребтов. Здесь тянутся самые высокие из них — Исполиновы горы, но и через них провели свои машины мастера вождения, на ходу сбивая вражеские заслоны.

Ранним утром 9 мая гвардейцы-танкисты 3-й и 4-й армий ворвались на максимальной скорости в Прагу. Завязались короткие, [300] но жаркие бои. Освобожден Пражский град, Староместская площадь, захвачены мосты через Влтаву, и вот уже генерал Рыбалко докладывает о выполнении боевой задачи, о героях последних боев с фашистами — комбриге полковнике Архипове, командире батареи лейтенанте Белькове, старшине Иванове, старшем сержанте Гусороке, о погибшем на площади Сметаны капитане Михаиле Семине и многих других славных советских воинах.

Над Прагой вспыхнула заря свободы.

Дружеский народ Чехословакии радостно приветствовал советских танкистов, принесших свободу, счастье. Среди воинов-освободителей по праву одно из почетных мест занял дважды Герой Советского Союза генерал Павел Семенович Рыбалко.

А. Киселев

Воздушный боец

РЯЗАНОВ АЛЕКСЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ

Алексей Константинович Рязанов родился в 1920 году в селе Большая Кочетовка Токаревского района Тамбовской области в семье крестьянина. По национальности русский. Член КПСС с 1942 года. В Советской Армии с 1939 года. Окончил Борисоглебскую военную авиационную школу пилотов.

В годы Великой Отечественной войны А. К. Рязанов сражался на Юго-Западном, Центральном, Брянском, Сталинградском, Южном, Северо-Кавказском, 2-м Прибалтийском фронтах. Был командиром эскадрильи, а затем помощником командира авиаполка. Совершил 509 боевых вылетов, провел 97 воздушных боев, сбил лично 31 самолет противника и 16 в группе. 24 августа 1943 года ему присвоено звание Героя Советского Союза. 18 августа 1945 года за новые подвиги он удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

После Великой Отечественной войны окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, а затем Академию Генерального штаба. В настоящее время генерал-майор авиации А. К. Рязанов продолжает службу в войсках ПВО.

Самолет с фашистской свастикой на плоскостях и фюзеляже летел над советской землей. Летел открыто, не таясь, даже не пытаясь маскироваться.

Это было 22 июня 1941 года.

«Хеншель-126» держал курс на восток. Задание, с которым он направлялся в глубь советской территории, не казалось необычным его экипажу. Бомбардировка мирных городов, расстрел с воздуха безоружного населения стали для гитлеровцев привычным делом и до сих пор не были связаны с особым риском. Летчики фашистской армии привыкли к легким победам в Западной Европе.

Однако на полпути между государственной границей Советского Союза и столицей Украины самолет со свастикой был атакован краснозвездным истребителем. Короткая схватка — и от «хеншеля-126» осталась на земле только груда полуобгоревших обломков...

Сбил этот фашистский самолет в памятное июньское воскресенье 1941 года летчик-истребитель Алексей Рязанов. Через несколько дней от его метких очередей нашел свою гибель второй фашистский самолет — на этот раз тяжелый бомбардировщик «хейнкель-111».

Список боевых побед А. К. Рязанова, впоследствии одного из прославленных летчиков Военно-Воздушных Сил СССР, был открыт.

Алексею Рязанову тогда едва перевалило за двадцать, он еще не был умудрен боевым опытом. Его жизненный путь, собственно, ничем не отличался от жизни миллионов других советских юношей, которые родились и выросли после Великого Октября. [303]

Учился в советской школе. Страстно мечтал быть похожим на героев гражданской войны, подвиги которых звучали уже как легенда. Завидовал тем, кто строил Комсомольск, Магнитку, возводил Днепрогэс, штурмовал Северный полюс, совершал дальние беспосадочные перелеты. Юношеское стремление к романтике привело его в авиацию — в нашей стране каждый может избрать себе профессию по душе. Окончил училище, стал военным летчиком. В строевой части упорно овладевал мастерством истребителя. Жизненный путь только начинался.

И вот война... Трудно было нашей армии в ту пору. Враг, рвался вперед, стремясь использовать свои временные преимущества. Чтобы помочь наземным войскам сдержать этот свирепый натиск, советское командование бросало в бой все имевшиеся в наличии самолеты. На каждого летчика, который был тогда в строю, приходилась предельная нагрузка.

Пока авиационный полк, в котором служил Алексей Рязанов, вел боевые действия на Украине, на счету летчика числилось уже четыре сбитых вражеских самолета.

Прошел первый год Великой Отечественной войны. Дважды орденоносец капитан Рязанов был назначен командиром эскадрильи истребительного авиационного полка. Теперь на его плечи легла ответственность за целый боевой коллектив, за его воспитание и обучение.

Год непрерывных ожесточенных боев явился огромной школой боевого мастерства. Воюя с врагом, Рязанов настойчиво учился, не переставал совершенствовать свои знания и навыки. Повышать уровень культуры воздушного боя — этот принцип был положен молодым командиром в основу работы с летным составом. Он разбирал с летчиками каждый проведенный бой, характерные приемы и методы врага, свои удачи и неудачи. В соответствии с этим намечались планы действия на будущее.

Бесспорной заслугой командира эскадрильи стало то, что он приучал каждого летчика подразделения использовать в воздухе радио.

Сейчас невозможно себе представить, чтобы летчик мог отправиться в полет и выполнять задание без комплекса радио и радиолокационной аппаратуры. Но в 1942 году дело обстояло несколько иначе. Хотя радио к тому времени уже непоколебимо утвердилось в авиации, еще не все летчики, особенно в истребительной авиации, применяли его.

Объясняется это просто. В состав летного экипажа бомбардировщика, как известно, входит несколько человек. Например, [304] пилот всецело поглощен управлением, то есть пилотирует самолет в воздухе. А для того чтобы полет происходил точно в заданном направлении, на борту самолета есть штурман, который прокладывает нужный курс на карте, делает необходимые навигационные измерения и расчеты, непрерывно контролирует, где летит самолет, сколько ему осталось до цели и т. д. Воздушный стрелок-радист поддерживает по радио связь с землей, в случае же нападения на самолет отражает атаки огнем пулемета или пушки, которые имеются в его распоряжении. Таким образом, каждый из членов экипажа выполняет определенную часть общих обязанностей.

В отличие от этого на самолете-истребителе функции всех членов экипажа совмещены в одном лице. В полете летчику, естественно, нежелательна какая-либо дополнительная нагрузка, тем более, если она не кажется крайне нужной. Поэтому некоторые истребители относились с известным предубеждением к сложной радиоаппаратуре на самолете. В силу привычки считалось, что радио вовсе не обязательно в полете. Как и всегда, новое завоевывало право на жизнь в борьбе со старым.

Пока на самолете не было радиооборудования, истребитель, поднявшись в воздух, действовал, полагаясь всецело на свои собственные возможности. Он в буквальном смысле слова оставался «один в бескрайнем небе». Если же летела группа, тогда ею управлял командир — ведущий. Но как? В его распоряжении для этого было несколько команд, которые он мог передать заранее обусловленными движениями самолета, например покачиваниями с крыла на крыло, пикированием в сторону цели и т. и.

Чтобы привести тактику воздушного боя в соответствие с боевыми возможностями авиационной техники, нужно было решительно покончить с существовавшей недооценкой радио для управления самолетами в воздухе. На смену традиционной и, пожалуй, основной для того времени команде: «Делай, как я!» — следовало быстрее внедрять радио с его огромными возможностями четкого и непрерывного управления.

Капитан А. К. Рязанов немало сделал в этом отношении в своей эскадрилье. В то же время он считал делом первейшей важности для себя, как командира, не снимать полностью с вооружения испытанную в авиации команду: «Делай, как я!» — ведь в широком смысле она означает, что командир — это образец для подчиненных всегда и везде.

Командир авиационного подразделения — это ведущий в полном смысле слова. На земле, перед боями, он возглавляет [305] учебу своих летчиков, организует систематические тренировки, периодически вылетает с каждым из них в отдельности. Ему подчинены многие специалисты самых различных профессий и квалификации. Командир эскадрильи направляет усилия каждого из них и всего подразделения в целом на образцовое решение боевых задач. В полете же он лично возглавляет свою группу и, как правило, первым устремляется в атаку на врага. Если, к примеру, командиры стрелкового батальона или артиллерийского дивизиона руководят действиями своих подразделений, находясь на командном или наблюдательном пункте, и им незачем в бою выполнять функции, допустим, автоматчика, пулеметчика, номеров орудийных расчетов, то командир эскадрильи поставлен в иные условия. Управляя подразделением, он находится в едином с ним строю, ведет бой теми же средствами, тем же оружием, что и его летчики. Он — ведущий, все остальные — его ведомые. Нужно ли говорить, что в такой обстановке сила личного примера возрастает стократно.

Вцолне естественно стремление каждого летчика научиться так же четко и непринужденно управлять своим самолетом, подчинять его своей воле, уметь быстро и неожиданно для противника осуществить маневр в бою, как это делает его командир; он стремится быть таким же смелым и находчивым, таким же выносливым и зорким, как его командир; он хочет разить врагов так же метко и беспощадно, как его командир. Все это делает непреложным законом существующее правило: командир во всем должен быть на голову выше подчиненных.

Именно таким командиром был для своих летчиков коммунист Алексей Константинович Рязанов. Прежде всего он сам неустанно учился на опыте ветеранов-однополчан, таких, как командир эскадрильи капитан А. Г. Карманов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Теперь у него, Алексея Рязанова, учились, его личному примеру следовали новые воздушные бойцы. Одним из них был И. Н. Степаненко, с начала 1942 года ставший его ведомым. Под руководством Рязанова Степаненко провел первый воздушный бой на Брянском фронте 12 июня 1942 года, а спустя еще три дня одержал и первую свою победу, сбив «юнкерс».

Обучая и воспитывая подчиненных, Алексей Константинович увеличивал и свой личный боевой счет.

12 июля 1942 года восемь наших истребителей прикрывали действия наземных войск в районе Землянска на Брянском фронте. Навстречу им летели 24 бомбардировщика Ю-87 в сопровождении восьми «мессершмиттов». Группа советских авиаторов [306] смело вступила в неравный бой с превосходящими силами противника, не дав ему сбросить бомбы на боевые порядки наземных войск. В итоге боя было уничтожено семь вражеских машин. Капитан Рязанов в этом бою лично сбил вражеский бомбардировщик. А всего на протяжении только одной недели в трех воздушных боях, проведенных им после назначения командиром эскадрильи, Рязанов уничтожил три фашистских самолета.

Вскоре командование перебросило полк, в который входила эскадрилья Рязанова, на другой участок советско-германского фронта, ставший решающим в ту тяжелую для нашей Родины пору лета и осени 1942 года. Здесь, в междуречье Волги и Дона, воздушные бои носили невиданный по своему напряжению характер. Каждый вылет — это воздушный бой, причем, как правило, с превосходящими силами противника. 21 августа шесть истребителей, ведомых капитаном Рязановым, прикрывали группу своих штурмовиков. При подходе к объекту группу атаковали восемь МЕ-109. Истребители отбили эту атаку, уничтожив два «мессершмитта». Одного из них сбил Рязанов. Наши штурмовики потерь не имели.

В другой вылет А. К. Рязанову довелось скрестить оружие уже не с «мессершмиттами», повадки которых он успел основательно изучить, а с их итальянскими «коллегами» — «макки-200». И снова одержана победа. В итоге этого боя на личном счету Рязанова помимо самолетов всех типов собственно немецкого производства появился итальянский истребитель. И так день за днем, от вылета к вылету выковывались, шлифовались великолепные качества несгибаемого воздушного бойца.

Весна 1943 года началась ожесточенными воздушными сражениями в небе Кубани. Советская авиация боролась за безраздельное господство в воздухе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: