Два подвига Владимира Комарова

КОМАРОВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ

Владимир Михайлович Комаров родился в 1927 году в Москве в семье рабочего. По национальности русский. Член КПСС с 1952 года.

Окончив авиационную школу ВВС, поступил учиться сначала в Борисоглебское, а затем в Батайское авиационное училище летчиков. С 1949 года служил в частях истребительной авиации, а с 1954 года учился в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского; которую окончил в 1959 году. Затем работал по испытанию новых образцов авиационной техники. Кандидат технических наук.

В 1960 году В. М. Комаров был зачислен в отряд космонавтов. В 1964 году ему было поручено ответственное задание: возглавить экипаж первого советского многоместного космического корабля «Восход».

За образцовое выполнение заданий партии и правительства в освоении космического пространства Владимиру Михайловичу Комарову 19 октября 1964 года присвоено звание Героя Советского Союза.

24 апреля 1967 года при завершении испытательного полета на космическом корабле «Союз-1» В. М. Комаров трагически погиб.

За героизм, мужество и отвагу, проявленные при осуществлении испытательного полета нового советского корабля «Союз-1», Владимир Михайлович Комаров 24 апреля 1967 года посмертно награжден второй медалью «Золотая Звезда». Он был награжден орденом Красной Звезды, многими медалями, а также удостоен правительственных наград ряда зарубежных стран.

Примерно через полтора года после легендарного рейса Юрия Гагарина, проложившего первую борозду в космической целине, в «Правде» была опубликована небольшая заметка, в которой говорилось: «С каждым новым полетом в космос совершенствуются корабли, мужают люди, возникают новые, более сложные задачи, преодолеваются новые трудности. Быть готовым к решению этих задач, к преодолению этих трудностей — обязанность всех советских исследователей космоса». Под заметкой стояла несколько необычная подпись: «Космонавт Шесть». Таков был в ту пору своеобразный псевдоним Владимира Михайловича Комарова — человека, чьи подвиги, дважды совершенные в просторах Вселенной, навсегда вошли в летопись отечественной космонавтики.

Когда на космодроме писалась та заметка, Владимир Комаров был дублером командира космического корабля «Восток-4» Павла Поповича. Помню, как в день старта «Востока-4» одетый в ярко-оранжевый скафандр и гермошлем с крупно выписанными на светлой поверхности буквами «СССР» Владимир Комаров, так же готовый к полету, как и Павел Попович, внимательно следил, как тот поднимался на лифте к вершине ракеты. А затем на смотровой площадке, прильнув к стереотрубе, пристально наблюдал за последними приготовлениями ракеты к пуску, смотрел, как она, оторвавшись от земли, рванулась в небо. Когда в динамике послышался ликующий голос Павла Поповича: «Настроение отличное!.. Все идет хорошо!» — Владимир Комаров вытер ладонью вспотевший лоб и, откинув влажную прядку темных волос, сказал нам, журналистам: «Вот так когда-нибудь будете провожать и меня». [543]

Неповторима судьба этого красивого, крепко сбитого, обаятельного человека, внушавшего уважение одним своим видом. Казалось, с него можно писать портреты любимых героев советской молодежи — Павки Корчагина, Александра Матросова, Тимура Фрунзе. От каждого из них его облик унаследовал свои, запоминающиеся черты. Однажды скульптор Георгий Постников — автор вдохновенных портретов многих советских космонавтов, любуясь выразительным лицом Владимира Комарова, заметил:

— Мужественные черты... Так и просятся в гранит или мрамор...

Благородный, выдержанный, целеустремленный характер Владимира Комарова начал формироваться еще в детстве, проведенном среди трудового люда Москвы. Он родился в семье простого рабочего, жившего в старом доме на одной из Мещанских улиц. И кто бы мог тогда подумать, что этот мальчик станет космонавтом?! Это было так же невероятно, как увидеть деревянную Мещанскую улицу одной из самых благоустроенных магистралей столицы. А эта улица стала проспектом Мира, который венчает ныне устремленный к звездам гигантский обелиск, сооруженный в честь исследователей просторов Вселенной.

Во всем этом таится глубокий смысл нашей жизни. Простой рабочий человек, Михаил Яковлевич Комаров, смог дать образование сыну, привил ему любовь к труду, вывел на широкую дорогу жизни.

Володя Комаров еще учился в средней школе, когда грянула Великая Отечественная война. Отец ушел в части противовоздушной обороны. Первые бомбежки, первые пожары, подвиг бывшего рабочего Московского мясокомбината Виктора Талалихина, таранившего «хейнкель»... И Владимир Комаров твердо решил стать летчиком. Он поступил в 1-ю Московскую авиационную спецшколу, которая вскоре эвакуировалась за Урал. Там он пробыл около двух лет, работая на лесозаготовках и учась в старших классах. Но только в 1945 году, после Дня Победы, мечта его сбылась — он поступил в авиационное училище, сначала Борисоглебское, которое в свое время окончил крупнейший советский летчик Валерий Чкалов, а потом в Батайское имени А. Серова.

Выпускника училища лейтенанта Комарова направили в истребительный авиационный полк, базировавшийся на степном аэродроме в предгорьях Северного Кавказа. Среди командиров молодого авиатора было немало заслуженных боевых летчиков. [544] Они ввели его в строй, привили ему навыки сложной службы истребителя — стража родного неба.

А спустя некоторое время — перевод в Закарпатье — край лесорубов, виноделов, пастухов. Владимир Комаров нередко размышлял о будущем советской авиации, о том, что ее все шире расправляющиеся крылья требуют людей, солидно подготовленных в техническом отношении. И когда представилась возможность, он поступил в Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского — признанный центр передовой авиационной научной мысли.

Интересная это была пора. Академия явилась для Владимира Комарова великолепной школой — и не только потому, что с каждым годом учебы возрастал «потолок» знаний, расширялся кругозор. Здесь оттачивался характер, закалялись воля, упорство, настойчивость.

Слушателя Владимира Комарова преподаватели академии характеризовали как человека настойчивого, обладающего аналитическим умом. Он отличался обстоятельностью суждений, стремлением как можно глубже вникнуть в суть изучаемых предметов. Многие прочили его в адъюнктуру. Это сбылось, но не сразу. У летчика, овладевшего инженерными познаниями, тогда были свои мечты, свои планы. Он увлекался всем новым, и этим новым для человека, влюбленного в небо, явилась космонавтика.

В Звездный городок он пришел вместе с Юрием Гагариным, Германом Титовым, Андрияном Николаевым и другими. Коммунисты-космонавты избрали Владимира Комарова в состав партийного бюро своего отряда. Вместе с новыми друзьями он прошел трудную школу тренировок, физической закалки и специальных занятий; вместе с ними впервые увидел космический корабль, побывал на космодроме. Его способности не раз отмечали начальники, а крупнейший ученый и конструктор космической техники академик С. П. Королев часто ставил Комарова в пример другим.

И вот развернулась деятельная подготовка экипажа нового космического корабля — «Восход», на этот раз многоместного. Кроме, командира — Владимира Комарова — в экипаж предполагалось включить ученого — К. П. Феоктистова и врача — Б. Б. Егорова.

Автору этих строк вместе с другими советскими журналистами довелось в октябре 1964 года, незадолго до 47-й годовщины Великого Октября, провожать на космодроме Владимира Комарова и его товарищей в космический полет. Тогда, в знаменитом домике космонавтов предстартовым вечером мы передали экипажу корабля «Восход» памятные сувениры — портреты основоположников научного коммунизма К. Маркса и В. И. Ленина, а также алый бант со знамени последней баррикады Парижской коммуны. На снимке — Владимир Ильич в рабочем кабинете с «Правдой» в руках в канун первой годовщины Великого Октября. Портрет Карла Маркса, бережно хранившийся в Институте марксизма-ленинизма, в свое время принадлежал В. И. Ленину; на обратной стороне фотографии рукой Владимира Ильича помечены основные даты жизни великого учителя трудящихся всего мира.

Надо было видеть, с каким волнением космонавты вчитывались в ленинские строки, а также в воспроизведенный на портрете автограф: «Привет и братство. Карл Маркс. Лондон. 27 июня 1880 г.». Они обвили фотографию алым бантом со знамени парижских коммунаров, которое сорок лет назад, как символ братства, интернационализма, было торжественно передано делегацией Коммунистической партии Франции и пролетариата Парижа трудящимся Москвы. Владимир Комаров, бережно вложив портреты К. Маркса и В. И. Ленина в бортжурнал «Восхода», взволнованно сказал:

— Мы будем счастливы взять в космос эти реликвии. «Восход» пронесет их над планетой как символ великих идей марксизма-ленинизма, как символ братства, дружбы и мира всех народов.

Наступило утро 12 октября 1964 года. Уже не раз доводилось переживать волнующие минуты, когда из голубого автобуса, подъезжающего к кромке стартовой площадки, на ее бетонные плиты ступали космонавты, чтобы отдать рапорт о готовности к полету. Как и в минувшие годы, автобус, мягко притормозив, остановился. Но теперь из него вышел не один космонавт, а сразу трое. Они — в легких курточках, будто вобравших в себя синеву раскинувшегося над степью неба, подернутого полосками стратосферной облачности. Четким, пружинящим шагом подошли три космонавта с рапортом к председателю Государственной комиссии, попрощались с провожающими. И вот уже их фигурки замаячили там, высоко-высоко, возле раскрытого люка «Восхода». По очереди — сначала Борис Егоров, затем Константин Феоктистов и последним, приветственно взмахнув рукой, Владимир Комаров — космонавты вошли в корабль. Наглухо, герметически закрылся люк. Он распахнется только через сутки, когда «Восход», пройдя в космосе около 700 тысяч километров, бережно опустит экипаж на землю. [546]

Начался стремительный отсчет времени. Со смотровой площадки мы следили за последними приготовлениями ракеты к старту. Тут же установлен телевизор, на экране которого возникают лица членов экипажа «Восхода», устраивающихся на своих рабочих местах в кабине корабля. В динамике то и дело слышится голос Юрия Гагарина, ведущего связь с «Рубином» — таков позывной космического корабля, и голос Владимира Комарова, отвечающего командному пункту. Все происходит спокойно, деловито.

— Готовность — одна минута!

Пожалуй, не было тогда человека, который, что называется, до боли в глазах не вглядывался бы в ракету. Стихли разговоры, смолкли шутки. Только отчетливо, словно удары сердца, звучат транслируемые по радио последние команды.

— Пуск!

Под гигантской ракетой, отбросившей в стороны фермы обслуживания, сначала, подобно искре, появились проблески яркого пламени, донесся звук заработавших двигателей. И вот будто гигантский пожар охватил нижнюю часть ракеты. Приподнявшись над землей, словно упираясь в нее огненным столбом, она пошла вверх. Все выше и выше! Теперь в небе будто бы образовалось второе солнце — сказочное, хвостатое. Степь грохотала эхом рокота двигателей, похожего на тысячеорудийные залпы. И вот ракету уже не видно — от нее в небе остался только росчерк инверсионного следа. Вслушиваемся в потрескивание динамика. И вдруг голос Владимира Комарова:

— Все в порядке... Видим звезды... Видим Землю...

«Восход» вышел на орбиту!

Все двадцать четыре часа, пока космический корабль виток за витком опоясывал планету, на его борту шла строго подчиненная графику работа, а на Земле дежурные смены ученых, врачей, связистов и космонавтов пристально наблюдали за полетом «Восхода», по разным каналам принимали с его борта научно-техническую и медико-биологическую информацию. В моем блокноте сохранилась короткая запись части радиообмена между «Зарей» — командным пунктом космодрома и «Рубином», когда космический корабль, пройдя более полумиллиона километров, находился где-то над Сибирью.

«Заря»: — Готовы ли к выполнению заключительной части программы полета?

«Рубин» (голос Владимира Комарова): — Экипаж готов. Хотели бы продолжить полет. [547]

«Заря»: — Вас понял. Но у нас не было такой договорённости...

«Рубин»: — Увидели много интересного. Хочется расширить наблюдения.

«Заря» (сначала шутливо, строчкой из Шекспира): — Прекрасных много есть чудес на свете, о, друг, Горацио... (затем серьезно). И все же будем выполнять программу...

«Рубин»: — Жаль, жаль... Вас поняли. Готовы действовать по программе.

«Заря»: — Желаем успеха. До скорой встречи на родной Земле!

Всем, кто слышал этот разговор, было приятно — наши товарищи и в космосе проявили присущее всем советским людям стремление к перевыполнению планов своей работы. Но решение Государственной комиссии — строго следовать программе полета — никто не вправе нарушить. И точно в назначенное время была включена тормозная двигательная установка: «Восход», покидая космос, пошел к Земле. Мы хорошо представляли себе, какие при входе в плотные слои атмосферы возникли в его кабине динамические перегрузки, какой тысячеградусный жар начала испытывать теплостойкая поверхность корабля. В огне двигателей ракеты поднялся он в космос, в огне возвращался на Землю.

По данным, передаваемым с пунктов наблюдения, было ясно: траектория снижения «Восхода» строго соответствует расчетной. И вот в небе возникла светлая полоса инверсионного следа, вспыхнули красноватые парашюты. Отлично сработали и специальные приспособления «мягкой» посадки. Корабль плавно опустился на стерню целинных земель. И надо было слышать, какое единодушное «ура» вырвалось из груди специалистов, находившихся на командном пункте, когда пилот патрульного вертолета сообщил:

— Вижу «Восход». Вижу трех человек! Они вышли из корабля!

Прошло всего несколько часов после посадки «Восхода», и мы встретили его экипаж там же, где был дан старт полету. Маршрут космодром — космос — космодром завершился! Владимир Комаров четко доложил председателю Государственной комиссии о выполнении задания. Ученые, специалисты, космонавты обнимают его, Константина Феоктистова и Бориса Егорова. Цветы, улыбки, дружеские рукопожатия, приветственные возгласы... Обнимаемся и мы с космонавтами. Все трое выглядят замечательно. Они бодры и веселы. Вот уж, действительно, [548] приходит пора, когда люди чувствуют себя в космосе, как дома!

Следующим утром, выкроив часок времени, не занятого медицинскими исследованиями, экипаж «Восхода» встретился с журналистами. Завязалась непринужденная беседа. Владимир Комаров и его друзья пришли на нее в тех самых костюмах, которые были на них в космосе, — стального цвета свободные шерстяные рубашки с отложными воротниками, такие же брюки; на ногах — тапочки. Все трое общительны и вместе с тем серьезны: каждому предстоит напряженный труд по обобщению сделанных в полете наблюдений.

Беседа началась с обмена мыслями о том, что произвело самое большое впечатление на первом витке вокруг планеты. Это — красота просторов Советского Союза.

— С высоты мы увидели океаны целинных земель, сибирскую тайгу, горы, голубые ленты рек, — сказал Владимир Комаров. — И чувство большой гордости охватило нас — ведь это наша земля, на которой трудятся миллионы советских людей!

Образно дополняя друг друга, космонавты рассказали о том, что они видели, — о звездах, Луне, Солнце. О том, как ориентировались по знакомой с детства Большой Медведице, по созвездиям Ориона, Лиры, Волопаса, Возничего, Южной Рыбы, Пегаса, по Юпитеру. В Южном полушарии экипажу довелось дважды наблюдать полярное сияние — его золотистые лучи, подобно зубцам гигантской короны, озаряли весь горизонт. Это было потрясающее зрелище!

Сутки, проведенные экипажем в космосе, были строго регламентированы; каждый выполнял определенную программу наблюдений. Командиру «Восхода» Владимиру Комарову, кроме руководства действиями экипажа и серией наблюдений, несколько раз пришлось браться за ручку управления кораблем, ориентируя его по Земле, звездам, горизонту, Солнцу. Корабль был послушен воле пилота.

— Система ориентации «Восхода» действовала отлично, — доложил командир корабля.

Он вспомнил, что около двадцати лет назад ему впервые довелось самостоятельно управлять самолетом. Этот момент каждый летчик запоминает на всю жизнь.

— А теперь?

— Разумеется, и теперь он запомнится на всю жизнь. Но ведь тогда я был значительно моложе и, конечно, восторгов было больше. Теперь же, взявшись за ручку управления кораблем, я старался как можно меньше проявлять эмоций, как [549] можно глубже — и с точки зрения летчика, и с точки зрения инженера — оценить и свои действия, и работу системы ориентации. Одно можно сказать: она хороша!

Экипаж говорил о замечательных качествах «Восхода» и всех его систем. Космонавты наперебой делились впечатлениями об увиденном с высоты орбиты корабля. Остров Мадагаскар, кромка льдов Антарктиды, красновато-глинистые пустыни Гоби и Тибета, подобные застывшим каменным морям Гималайские горы... В иллюминаторах «Восхода», словно на гигантском глобусе, возникали то желтоватые или покрытые зеленью материки, то океаны — Атлантический, Индийский, Тихий — каждый со своим цветом воды и кружевом прибоя. Масса впечатлений, которые надо оценить и осмыслить. Во многом они совпадают с наблюдениями, сделанными командирами шести «Востоков». Но многое оказалось новым, увиденным впервые, расширившим понятия о космосе, открывшим новые возможности для исследования просторов Вселенной.

— А как происходила посадка?

— Замечательно, — отозвался Владимир Комаров, — система «мягкой» посадки плавно опустила корабль на Землю. Она сработала отлично.

— Какие планы на будущее?

— Буду рад, — сказал Владимир Комаров, — если после завершения всей работы над выводами, сделанными из полета «Восхода», мне скажут: готовься в новый звездный рейс...

И в такой новый рейс на новом космическом корабле «Союз-1» мы провожали Героя Советского Союза Владимира Комарова в апреле 1967 года. Помнится, как в ту теплую весеннюю ночь на стартовой площадке космодрома шел отсчет оперативного времени. Все больше и больше светлело небо, подернутое наплывшими из-за горизонта облаками. Подуло предутренним ветерком. От сверкающего белизной под прожекторами корпуса ракеты стали расходиться в стороны многоярусные ажурные башни ферм обслуживания. Ракета величественным обелиском возвышалась над степью. Лаконичны и предельно четки доклады руководителей команд стартового расчета.

— Ключ на старт...

— Пуск!

В грозном гуле, подобно тысячеорудийному салюту, там, возле ракеты, возникла и, все ширясь и ширясь, развернулась огненная феерия. Низ стартовой площадки озарился багровым светом. Грандиозное пламенное облако росло, растекалось, громоздя [550] вулканические клубы. Медленно башня ракеты поднялась над землей. Из-под ее основания бешено бил кинжал солнечного ревущего огня. Ракета быстро набирала скорость. Легкой и летучей звездой она возносилась к небосводу. Инверсионный след, озаренный лучами восходящего солнца, придавал ей сходство с кометой. В голове кометы по-прежнему сияла звезда ракетного пламени. И еще долго-долго была видна в сиреневом утреннем небе уходящая от нас все дальше и дальше на восток, к солнцу, утренняя звездочка — космический корабль «Союз-1».

Корабль уже не виден, но голос Владимира Комарова, спокойный, рассудительный, доносимый радиоволной, остался рядом. Он раздавался из репродукторов на наблюдательном пункте. Он был точно такой же, как и во время недавней беседы с Владимиром Михайловичем в холле гостиницы на космодроме. Комаров вышел к журналистам по-домашнему — в спортивном тренировочном костюме, свободно облегавшем его атлетически сложенную, сильную фигуру. Выразительное темноглазое лицо было серьезным и чуточку мечтательным. Таким же, два с половиной года назад, здесь же он беседовал с нами и перед полетом на «Восходе», а затем рассказывал вместе с экипажем об увиденном и пережитом в космосе. Казалось, и по сей день где-то в уголках его глаз таятся искорки звездного света.

Владимир Комаров хорошо подготовился к новому полету. Он детально изучил новый космический корабль, который ему предстояло испытать. Вопросов к нему у журналистов много. И на все Владимир Михайлович отвечал с присущей ему вдумчивостью и обстоятельностью. С большой теплотой говорил о своих близких. Они вряд ли знают точный день и час предстоящего старта, но, наверное, догадываются, зачем он опять уехал на космодром.

Правда, подобных поездок было много — и во время первых рейсов кораблей «Восток», и когда летал сам на «Восходе», и когда провожал в космос Павла Беляева и Алексея Леонова... Много было поездок на космодром, так что попрощался он дома с семьей, как обычно, и только по чуть дрогнувшим губам жены понял: догадывается — предстоит новое сложное и трудное дело.

Талантливый и смелый испытатель космических кораблей был готов отдать все силы, знания и опыт выполнению возложенного на него ответственного задания. Немногословно сказал он об этом на традиционной встрече со специалистами [551] космодрома на стартовой площадке. Но в том, что было сказано, звучала его горячая преданность нашему народу, ленинской партии. Эту преданность он пронес над планетой до последнего вздоха.

...На протяжении всего испытательного полета Владимира Комарова мы находились на командном пункте космодрома и во время сеансов связи с «Союзом-1» слышали голос космонавта. Каждая его фраза, донесенная радиоволнами, была проникнута глубокой аналитической мыслью опытного летчика-космонавта, инженера, испытателя космической техники. Сжато, предельно четко отвечал он на вопросы Земли, давал исключительно точные характеристики работе всех систем корабля, сообщал свои наблюдения, сделанные на далекой орбите.

Виток за витком опоясывал «Союз-1» нашу планету, и с его борта к специалистам космонавтики поступали все новые данные, необходимые для дальнейших работ в звездном океане. И можно было только поражаться, с какой обстоятельностью анализировал Владимир Комаров каждый этап своего полета. Он все время работал, а в те часы, которые программой рейса отводились для отдыха, на Землю поступали данные регистрирующей аппаратуры. Точными цифрами телеметрических измерений они свидетельствовали об отличном самочувствии космонавта.

Когда программа полета была завершена, с командного пункта на борт «Союза-1» поступило распоряжение совершить посадку в заданном районе. И вот на девятнадцатом витке, за тысячи километров от места приземления, где-то над Африкой, были сделаны все нужные приготовления к заключительному этапу полета — ориентировка корабля, включение тормозной двигательной установки...

— Все идет отлично, — снова послышался спокойный голос Владимира Комарова.

Он сообщил, как отработала тормозная двигательная установка, как произошло отделение приборного отсека от корабля. Теперь, как и во всех прежних полетах, связь Земли с космическим кораблем прервалась — он вошел в плотные слои атмосферы, стал гасить первую космическую скорость.

Долгие, словно человеческая жизнь, минуты взволнованного ожидания. Туда, в расчетную точку приземления космического корабля, на вертолетах и самолетах уже поспешила группа встречи... И вдруг острая, словно молнией разящая, весть: Владимир Комаров погиб... [552]

...На всю жизнь запомнился обелиск ракеты, залитый лунным светом. Простившись с товарищами, Владимир Комаров шагнул в лифт, который вознес его на площадку, к вершине ракеты. На минуту он показался там, возле корабля, озаренный прожекторным лучом, на фоне черного неба. Он простер руки в прощальном жесте, а затем, сомкнув ладони, потряс ими над головой. Таким он остался в нашей памяти — дважды Герой Советского Союза космонавт Владимир Михайлович Комаров.

Борис Полевой

Полководец Конев

КОНЕВ ИВАН СТЕПАНОВИЧ

Иван Степанович Конев родился в 1897 году в семье бедного крестьянина деревни Лодейно Подосиновского района Кировской области. По национальности русский. Член КПСС с 1918 года. Активный участник гражданской войны. В Советской Армии командовал полком, дивизией, корпусом, армией, округом. В 1926 году окончил курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в 1934 году завершил курс обучения в этой же академии.

В годы Великой Отечественной войны командовал войсками ряда фронтов. Под командованием И. С. Конева советские войска разгромили фашистских захватчиков под Калинином, на Украине, в Польше, под Берлином и в Чехословакии.

29 июля 1944 года Ивану Степановичу Коневу присвоено звание Героя Советского Союза. 1 июня 1945 года за новые боевые подвиги он удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден орденом «Победа» и многими другими орденами и медалями. В 1944 году И. С. Коневу присвоено воинское звание Маршала Советского Союза. Он является также Героем Чехословацкой Социалистической Республики и Героем Монгольской Народной Республики. Почетный гражданин города Праги. После окончания войны занимал ряд высоких постов. С мая 1955 года по 1960 год — командующий Объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского Договора, затем на ответственной работе в Министерстве обороны СССР.

И. С. Конев был делегатом ряда партийных съездов, неоднократно избирался в состав ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета СССР. В 1970 году из печати вышла его книга «Сорок пятый». В мае 1973 года И. С. Конев скончался.

Это было в Праге весной 1945 года. В Градчанском парке буйно цвела сирень. Нежная, еще желтовая зелень лип оживляла улицы. Влтава сверкала на солнце, как вырванный из ножен клинок.

В тот день Маршалу Советского Союза Ивану Степановичу Коневу в торжественной обстановке было присвоено звание почетного гражданина Праги. На стене древней ратуши в честь этого события была утверждена бронзовая памятная доска.

Столица Чехословакии праздновала вновь обретенную свободу. Торжественный акт, происходивший на Староместской площади, вылился в горячую демонстрацию народной благодарности Советской Армии — освободительнице.

В ту пору в Праге находилось много иностранных, главным образом западных, корреспондентов. Плотной толпой они обступили маршала. Посыпались вопросы:

— Господин маршал, чем объясняются столь убедительные успехи ваших войск?

— Скажите, когда и где вы получили военное образование?

— На Западе вас называли «генерал Вперед». В чем сущность успехов армии вашего фронта?

Мы, советские журналисты, оказавшиеся участниками этой неожиданной пресс-конференции, сразу поняли, что вопросы эти рождены довольно прочно державшейся среди союзников легендой о том, что Конев — бывший офицер царской армии и будто бы даже военное образование получил в дореволюционной академии генерального штаба.

Теперь Иван Степанович слушал вопросы корреспондентов, и его открытое круглое русское лицо, которое мне доводилось видеть спокойным в самые острые моменты боевых действий, [555] было, как всегда, малоподвижным, но в синих глазах играла нескрываемая усмешка.

— Позвольте мне сразу ответить на все ваши вопросы, — заявил он. — Военное образование у меня советское, ну а, как показал исход второй мировой войны, его можно назвать, пожалуй, и самым передовым. Успехи частей, которыми я руководил, нельзя отделять от общих успехов всей Красной Армии. А победы ее во второй мировой войне я объясняю, прежде всего, тем, что ее солдаты и весь личный состав защищали свое социалистическое Отечество. И еще тем, что руководила, направляла и вдохновляла нас славная большевистская партия. Таким образом, столь очевидные успехи Красной Армии явились результатом общих успехов социалистического строя. Вот и все, господа.

Кажется, наши западные коллеги остались тогда недовольны лаконичностью неразговорчивого маршала. Но советские журналисты, и в особенности мы с Сергеем Крушинским, которым довелось в дни войны принимать участие в проведенных операциях на фронтах, руководимых И. С. Коневым, лично знать маршала и иметь возможность наблюдать его в дни боевых действий, по достоинству оценили глубину, а главное, искренность этого короткого ответа.

И. С. Конев действительно получил отличное военное образование. Опыт первой мировой войны, на которой он был солдатом, опыт гражданской войны, в которой он получил комиссарские навыки, опыт долгого пребывания на больших комиссарских и командирских постах он обобщал и оттачивал на особом факультете Военной академии имени Фрунзе, где в те дни преподавали лучшие военные теоретики страны. И, оглядываясь на прожитое, взвешивая результаты своей полководческой деятельности, маршал мог с полным правом сказать, что его военно-начальническое мастерство рождено идеями Коммунистической партии, ибо в нем инициативность сочеталась с предусмотрительностью, смелость — с политической дальновидностью, а знание всех видов современного оружия — со знанием солдатской души.

В гигантской войне, которую Советская Армия в самый трудный период вела одна против объединенных сил фашизма, И. С. Конев, куда бы ни направляла его Ставка Верховного Главнокомандования, противопоставлял искусству гитлеровских генералов советскую стратегию трезвого учета всех сил и возможностей противника. На пресловутую немецко-фашистскую тактику, часто носившую авантюрный характер, он отвечал [556] строго рассчитанной тактикой широкого и быстрого маневра, фланговых охватов, тактикой смелых, хорошо организованных окружений, тактикой, основанной на инициативе и умении всех исполнителей принимать быстрые решения, подсказываемые боевой обстановкой.

Жизнь И. С. Конева в какой-то степени типична для армейского большевика, вышедшего из народной гущи, воспитанного партией, поднятого ею на вершины военной и государственной деятельности. Сын бедного крестьянина северной Вологодской губернии, солдат первой мировой войны, закончивший ее артиллерийским разведчиком-фейерверкером и уже тогда успевший проявить храбрость, сметливость, свойственные его характеру, он юношей вступил в партию большевиков и с первых же дней после Октябрьской революции стал активным строителем Советской власти.

В феврале 1918 года он возвращается в свои родные края. Здесь, в Никольском уезде, он организует первую большевистскую партийную ячейку, вовлекая в нее рабочих и крестьянскую бедноту. Времена неспокойные. Борьба за Советскую власть продолжается. Белогвардейцы и иностранные интервенты атакуют молодую Советскую республику. В Никольском уезде кулаки тоже берутся за оружие. II тогда совсем еще юный большевик Иван Конев, в двадцать лет уже ставший уездным военным комиссаром, во главе наспех сформированного им отряда выступает на подавление контрреволюционного восстания. Когда силы восстания были разбиты и Советская власть в уезде утверждена, юный военком является к Михаилу Васильевичу Фрунзе и просит направить его вместе с его отрядом, уже получившим боевое крещение, на один из активных фронтов гражданской войны.

— Ну что ж, добро, — отвечает Фрунзе, ласково глядя на коренастого светлоглазого юношу в старенькой, но ладно сидящей военной форме. — Идите на фронт. Такие люди теперь нам нужны.

В пожелтевшем от времени номере газеты «Плуг и молот» за 18 июня 1919 года можно прочесть: «...14 июня из города Никольска отправился на фронт добровольцем один из лучших, честных и всей душой преданных революции большевик, организатор ячейки коммунистов уездвоенком дорогой И. С. Конев». В той же газете приводятся и слова молодого военкома, сказанные им землякам на прощальном митинге. Горячие слова, в которых как бы запечатлелось романтическое кипение тех, уже далеких, [557] лет: «Свора империалистов со всех сторон наседает на Советскую власть. В предсмертных судорогах она отдает все свои средства и силы на борьбу с ненавистным ей большевизмом, который отнял землю у помещиков и передал ее крестьянам, а фабрики — рабочим… Момент серьезный. Товарищи, мы идем на фронт в полной уверенности в победе и наш священный долг выполним».

Но попасть на фронт Ивану Коневу в тот раз не удалось. Фронт неожиданно возник рядом, в Костромской области, и Конев во главе своего отряда принял участие в подавлении крупного кулацкого мятежа. Дел много — горячих, опасных и очень важных для страны. Но Ивану Коневу, прирожденному военному, этого мало. Он понимает: решающие бои не здесь. Он решительно отказывается от предложенной ему крупной военной работы в тылу и настойчиво просит послать его на «настоящий фронт», где решаются судьбы революции.

— Вы кто по своей военной специальности? — спрашивает его один из военных начальников, которого он донял своими рапортами насчет отправки на фронт.

— Артиллерист. Артиллерист-разведчик. Фейерверкер, — отвечает Конев.

Мечта сбывается. Его назначают комиссаром бронепоезда «102». В те дни бронепоезда романтически называли ударной силой революции. Укомплектованные обычно командами из рабочих и матросов, они были в гражданской войне опорой в любой крупной операции, заменяя и артиллерию, и танки. Командование направляет бронепоезд «102» на Восточный фронт, а затем и на Дальний Восток, на самый горячий в те дни участок войны. Вот тут-то в этой крепости на колесах и развертываются недюжинные способности комиссара, не теряющегося ни при каких обстоятельствах.

Иван Конев быстро сумел расположить к себе весь персонал, навел в пестром его составе суровую дисциплину. В трудные моменты уже обстрелянный в двух войнах комиссар умело подсказывает не очень опытному командиру трезвые боевые решения, а при случае подает красноармейцам пример личного мужества, сам находясь всегда на опасном участке боя.

Бронепоезд «102» завоевывает добрую славу. Народная молва присваивает ему неофициальное имя «Грозный». Продвигаясь вместе с частями Красной Армии все дальше и дальше на восток, «Грозный» прославился на все Забайкалье смелыми рейдами в тыл врага, внезапными ночными налетами на вражеские гарнизоны. О боевых операциях «Грозного», о его умении [558] неожиданно возникать перед противником, о его неуловимости в деревнях и охотничьих станах Дальнего Востока рассказываются почти легендарные истории.

Ну вот хотя бы рассказ о том, как однажды отступающие колчаковцы, прикрывая свои арьергарды, взорвали на пути бронепоезда мост и стальная машина была переведена на другой берег по льду... Невероятно? Да. Но так только кажется. А ведь это действительно было. Добрая слава бронепоезда, связь его команды с населением, с рабочими-железнодорожниками, которую всегда умел хорошо налаживать и на которую опирался комиссар, позволили совершить это почти невероятное дело. За ночь в тайге навалили столетних сосен. Подвезли к разрушенному мосту, выстлали лед деревянными ряжами, на них положили шпалы, на шпалы рельсы и перекатили бронепоезд почти руками на другой берег Иртыша. Сначала паровоз, потом по вагонам и весь состав... Много таких рассказов ходило в те дни по Сибири, Забайкалью, и всегда в них добрым словом поминался комиссар, немногословный, подтянутый человек в кожаной куртке, с белокурым чубом, выбивавшимся из-под фуражки.

Когда бронепоезд «102» дошел до Читы, командование выдвинуло Ивана Конева комиссаром стрелковой бригады, а затем и дивизии. В феврале 1921 года партийная конференция Забайкальского фронта избирает его делегатом X съезда РКП. Съезд этот — одна из самых суровых страниц истории партии. В дни его поднялся кронштадтский мятеж. Делегаты-мужчины добровольно отправились на подавление мятежа, и представитель Забайкальского фронта Иван Конев, вспомнив свою былую специальность фейерверкера, участвовал в штурме крепости и отличился при этом. Вернувшись в Читу, молодой большевик становится комиссаром штаба Народно-революционной армии при существовавшей тогда Дальневосточной республике, а затем комиссаром корпуса в Приморье.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: