От первого военного дня до победного 6 глава

Полковника Архипова командарм нашел уже на западном берегу Нейсе. Тот доложил об итогах форсирования. Командарм похвалил за инициативу, потом пригласил войти в один из сохранившихся особняков бежавшего от возмездия барона и, едва переступив порог гостиной, сказал:

— Теперь, Василий Сергеевич, давай займемся пригородами Берлина. Зови оперативников, поставлю новую задачу.

В те дни полковнику Архипову было не до отдыха. И боевой порыв воинов, неудержимо рвавшихся к логову фашистского зверя, и сами боевые задачи, разработанные и поставленные вышестоящими командирами, и собственный душевный настрой — все это сливалось в единую симфонию великого наступления, звало вперед, к окончательной победе, о которой мечталось долгие, тяжкие годы войны. К ее финалу офицер Архипов, как и большинство наших командиров, пришел зрелым военачальником, мастером вождения танковых частей, глубоко понимающим природу современного боя, волевым, сильным, инициативным командиром танкового соединения.

Каждый бой любой танковой роты и батальона командир бригады Архипов тщательно взвешивал, заранее планировал и обеспечивал всем необходимым. Ему были чужды верхоглядство, скороспелые решения. И когда командарм Рыбалко поставил задачу форсирования Шпрее и выхода в район Берлина, полковник Архипов высказался о необходимости усиления артиллерией и поддержки авиацией. Просьбы звучали убедительно, и генерал Рыбалко удовлетворил их все до единой, хотя не удержался, сказав на прощание:

— Ох, Василий Сергеевич, и мастер ты вытягивать! Последнее вытащишь...

— Осуждаете, товарищ генерал?

— Что ты, Василий Сергеевич! Хвалю. На твоем месте и я так бы действовал. Ну, желаю удачи!

Ставил задачу комбатам полковник Архипов, как всегда, предельно сжато, четко, ясно. Все было точно распланировано, обосновано, подкреплено материально. Поэтому командиры батальонов не задавали дополнительных вопросов.

Бригада форсировала Шпрее, не ожидая подхода понтонных частей. Танки одолели реку с ходу в заранее разведанных местах [72] и вступили в бой на окраине Берлина. Одна за другой стальные машины прогрызали вражеские заграждения и продвигались вперед, к центру Берлина.

Особенно жаркие бои вели танкисты бригады полковника Архипова на Кайзераллее, на той самой улице, где было сосредоточено немало штабов эсэсовцев и их квартир, — настоящее гнездо фашистской нечисти. Здесь бои шли за каждый дом, гитлеровские фаустпатронники высматривали наши танки из-за каждого угла, из-за каждой груды развалин. Метким огнем прокладывали себе дорогу гвардейцы, руша прямой наводкой вражеские узлы сопротивления.

Комбриг Архипов управлял своими батальонами, имея надежную связь по радио. Из командирской машины он хорошо видел картину сражения и целенаправленно, осознанно руководил боем.

Гвардейская бригада комбрига В. С. Архипова провела десятки боев, уничтожила большое количество вражеской техники и живой силы. Одной из первых она ворвалась в предместье Берлина, а потом, совершив многосоткилометровый марш-бросок, появилась на улицах Праги. Сметая баррикады, советские танки давили огневые точки врага и в короткие часы боя разгромили несколько очагов сопротивления гитлеровцев. Над Прагой взвилось знамя свободы.

И поныне на главной площади столицы Чехословакии возвышается на гранитном пьедестале советский танк. Этот памятник, установленный друзьями-чехами, символизирует огромную любовь и благодарность освобожденных народов Европы, которую питают они к советским воинам, разгромившим фашизм.

О. Назаров

Командарм

БАТОВ ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ

Павел Иванович Батов родился в 1897 году в деревне Филисово Рыбинского района Ярославской области в бедной крестьянской семье. По национальности русский. Член КПСС с 1929 года.

Свою трудовую деятельность [73] П. И. Батов начал в 1909 году учеником в одном из петербургских магазинов. В годы первой мировой войны находился в действующей армии.

В 1918 году П. И. Батов вступил в ряды Красной Армии. В гражданскую войну с оружием в руках защищал завоевания Октября. Участвовал в гражданской войне в Испании, в освободительном походе в Западную Белоруссию.

В годы Великой Отечественной войны П. И. Батов — командир стрелкового корпуса, заместитель командующего армией, а затем командующий армией.

Руководимые им войска особенно отличились на Сталинградском фронте, на Курской дуге, под Минском, Варшавой, Данцигом, при форсировании Дона, Десны, Днепра, Сана, Вислы, Одера.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года Павлу Ивановичу Батову присвоено звание Героя Советского Союза. 2 июня 1945 года он удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

После войны генерал армии П. И. Батов командовал армией, войсками военных округов, был начальником штаба Объединенных вооруженных сил стран — участниц Варшавского Договора. В настоящее время председатель Советского комитета ветеранов войны. Неоднократно избирался делегатом съездов КПСС, депутатом Верховного Совета СССР. В 1962 году вышла книга П. И. Батова «В походах и боях», в 1965 году — «Операция Одер», «Надежный щит».

— Командарм идет!

Бойцы застывают в положении «смирно». Генерал с группой офицеров медленно движется по извилистой траншее, вглядываясь в лица солдат. Вот он останавливается перед пожилым сержантом-пулеметчиком, интересуется, откуда родом, давно ли на фронте.

По лицу командующего видно, что он провел не одну бессонную ночь, но отдохнуть некогда. Фашисты продолжают наседать, приходится вести тяжелые оборонительные бои.

И этот человек, у которого каждая минута на счету, разговаривает сейчас с пулеметчиком и его товарищами. Значит, беседа с ними важнее остальных дел, значит, большую роль играет сержант, если командарм обращается к нему:

— Давно воюете?

— Так точно. С немцами в третий раз встречаюсь, товарищ генерал. Еще в первую мировую войну разведчиком был.

Командарм вдруг делает шаг вперед и пристально вглядывается в лицо сержанта:

— Барков, ты ли это?

— Так точно, товарищ генерал. Барков я, — с оттенком недоумения отвечает пулеметчик.

— А меня узнаешь?

— Никак нет, товарищ генерал.

Командарм улыбнулся, и лицо его словно просветлело:

— А разведчика Павла Батова знал?

— Как же! Лихой был разведчик. Да жаль, немцы убили.

— Нет, не убили. Это я самый и есть.

...Из уст в уста передавался в армии рассказ о встрече командарма с сержантом Барковым, обрастая новыми подробностями. [75] А генерал Бахов, вернувшись на командный пункт, подошел к карте, задумался. Окружающие ждали приказаний. Но генерал молчал. Он смотрел на карту и видел родную землю.

Вспомнилась небольшая деревушка Филисово в Ярославской губернии, голодное детство, торговый дом купца первой гильдии, где работал «мальчиком», таская на неокрепших плечах тяжелые ящики. Да, мало радостных воспоминаний осталось от тех лет. А потом первая мировая война, гибель товарищей, кровь, пожары.

Вспомнился огненный 1918 год, когда добровольцем вступил в Красную Армию, чтобы грудью защитить молодую Республику Советов. С годами приходили знания и опыт, уверенность в своих силах. Сколько дорог пройдено за эти годы, в скольких боях и сражениях довелось участвовать!

И снова война, Отечественная... Тамань, Перекоп, Крым. И вот Сталинградский фронт.

Тяжелые потери несут наши войска. Враг силен. Но он будет разбит. Это твердо знает генерал Батов, твердо знают его офицеры, которые увидели, как вдруг посуровело лицо генерала. Твердо знает это и сержант-пулеметчик Барков, в сотый раз рассказывающий товарищам о встрече с командармом.

22 ноября 1942 года Советское информбюро сообщило об успешном наступлении наших войск в районе Волги. Среди отличившихся в боях были названы войска генерала Батова.

Наступление продолжалось. Сколько труда было затрачено, чтобы подготовить и осуществить его, сколько смекалки и таланта потребовалось, чтобы разгадать тактику и замысел противника, из многих вариантов действий своих войск выбрать один, самый верный! Армия продвигалась вперед. Всегда подтянутый, собранный, Батов поражал окружающих своей неутомимостью, умением рационально использовать время, из массы дел выбирать главное, самое нужное в данный момент. Он успевал поговорить с солдатами, побывать на партийном собрании одной из дивизий, проведать раненых.

Весть об исторической битве на Волге потрясла весь мир. После того как Советское информбюро 2 февраля 1943 года сообщило о полной ликвидации окруженной группировки противника, само упоминание об этом событии стало для наших людей символом победы. И опять среди отличившихся в боях были отмечены войска генерала Батова, а сам он награжден орденом Суворова I степени.

Война продолжалась. Советские войска продвигались все дальше на запад. [76] И вот наконец вышли к Днепру. Серое, хмурое небо покрыто тучами, низко нависшими над головой.

Опытный полководец знает, что значит форсировать такую широкую реку. Противоположный высокий берег укреплен, отборные части противника обороняют его. С высоты хорошо просматривается вся река. Незамеченными подплыть невозможно. Нужно все продумать, чтобы меньше было потерь.

Бывают моменты, когда ответственность за судьбы доверенных тебе людей огромным грузом ложится на плечи. Перед каждым сражением командующий думал: «А может быть, лучше сделать не так, иначе разместить силы, в другом месте наметить главный удар?» И снова размышления над картой, советы с начальником штаба и командирами дивизий. Нужно прикинуть на местности, проверить все расчеты. Продуманы десятки вариантов, разобраны все предложения, принято решение — и вот оно начинает претворяться в жизнь.

Велика ответственность командующего. Малейшая неточность, недостаточно налаженное взаимодействие, недооценка противника, промах в оценке обстановки — за все придется расплачиваться кровью людей, верящих в него, выполняющих его приказы людей, руководить которыми дано право ему, Батову. Право это дано партией и народом. Только одно не дано командующему — забывать об ответственности. И еще не дано права на слабость. Об этом генерал никогда не забывал.

Вот и сейчас. Болит голова, опять ноет старая рана. Но нельзя, чтобы кто-нибудь заметил это. Как всегда, генерал собран и спокоен, приказания его четки и лаконичны.

Долго стоит Батов со своими верными боевыми друзьями — Радецким, Бариновым, Липисом, Швыдким, Борисовым, вглядываясь в сереющий вдали правый берег. Мутная пелена мешает рассмотреть его: туман или дым от пожаров — не разобрать. Скорее всего, и то и другое: чадят неподалеку обугленные бревна, сверху хлопьями падает на воду пепел.

Идя вдоль берега, Батов увидел старика, стоящего около воды. Он оказался местным рыбаком.

— А на ту сторону, старина, приходилось переплывать? — спросил генерал.

— А как же, конечно, приходилось.

— И сколько же времени нужно, чтобы на лодке Днепр переплыть?

— Да как бы точнее сказать... Тут, конечно, от погоды зависит, ну, опять же, в какую пору плыть — весной или осенью. Вот если сейчас — так минут тридцать пять — сорок нужно. [77]

— Ну, спасибо тебе, дед, — поблагодарил Батов и направился дальше. Нужно было спешить. Завтра начнется форсирование Днепра.

Войска подтягивались к реке. Где-то позади везли понтоны и лодки, а бойцы уже готовили подручные средства. Собирали пустые бочки из-под бензина, брошенные на берегу отступавшими немцами. Сбивали плоты, связывали веревками и тросами бревна, радовались каждой рыбацкой лодке. Работа кипела по всему берегу.

В строго назначенное время первые смельчаки спустились на воду. И тут же дрогнула земля, с шелестом просвистели над головой снаряды, и темные фонтаны разрывов выросли на противоположном берегу: началась артиллерийская подготовка. Через некоторое время заговорили немецкие батареи из глубины обороны. Появились вражеские самолеты. Не успели они сбросить бомбы, как сверху серебристыми молниями ринулись на них наши истребители. Оставляя за собой черный дымный след, беспорядочно кувыркаясь, первый немецкий бомбардировщик падает в реку.

Разрывы снарядов, грохот артиллерии, рев моторов — все сливается в оглушительный шум. Второй бомбардировщик, охваченный пламенем, взрывается над самой водой. Несколько лодок идут ко дну, оставшиеся в живых цепляются за обломки досок и плывут вперед. Даже раненые не хотят возвращаться к своему берегу — все рвутся в бой.

Артиллерия продолжает обстрел береговых укреплений противника. Огневой вал не дает фашистам возможности прицельно стрелять по приближающимся лодкам и плотам. А на воду уже спускают понтоны. На них ставят пушки и минометы. Все больше немецких самолетов в воздухе. С вражеской стороны летят снаряды и мины.

Много войск и техники сосредоточили немцы на правом берегу. Гитлеровцы утверждали, что Днепр — крайний рубеж допустимого наступления русских.

Вот первые лодки подплывают к западному берегу. Сквозь дым этого не видно, связь пока не налажена, но артиллерия переносит уже огонь в глубину обороны фашистов. Проходит еще несколько минут — и первые бойцы выскакивают на берег и бросаются в бой. Рукопашные схватки, разрывы гранат, выстрелы. Враг яростно сопротивляется. Солдаты колют фашистов штыками, рубят лопатками, врываются в немецкие траншеи.

Противник не выдерживает натиска и отступает. Все дальше теснят его наши войска. На некоторых участках гитлеровцы [78] бегут, бросая оружие. Но вдруг прямой наводкой ударили немецкие пушки, десятки танков двинулись к нашим позициям — немцы пошли в контратаку. Бутылки с горючей жидкостью и гранаты летят в танки. Черным маслянистым дымом окутался один из них, волчком завертелся другой, разматывая разорванную гранатой гусеницу. Но силы неравны. Наступление приостановилось.

В этот момент далеко впереди раздались взрывы и выстрелы — на помощь нашим войскам пришли партизаны. Первые противотанковые пушки на руках поднимают на кручу. Понтоны и лодки плывут к берегу. Враг дрогнул и откатился.

На фронте протяженностью около 700 километров вышла Советская Армия к Днепру. Войска продвигались вперед, отражая контратаки противника. Артиллерия уничтожила огневые точки врага. Потом вступили в бой танки, делая проходы в заграждениях. Оборона немцев была прорвана. Тесное взаимодействие пехоты с артиллерией, танками и авиацией принесло победу. Наступление продолжалось.

Старый рыбак, наверное, не догадался, что, сообщив генералу, за сколько минут можно переплыть Днепр, он помог рассчитать продолжительность артиллерийской подготовки. Расчет оказался точным. Ведь стоило задержать перенесение огня, и передовые группы попали бы под снаряды своей же артиллерии, а слишком раннее прекращение обстрела позволило бы гитлеровцам подготовиться к обороне.

Продуманная до мельчайших тонкостей, тщательно подготовленная операция увенчалась успехом. Воля, организаторские способности, искусство военачальника, храбрость и мужество солдат и офицеров привели к победе. За форсирование Днепра 193 воина армии П. И. Батова были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

Войска стремительно продвигались вперед. Все дальше на запад отодвигался фронт. Бои шли уже на территории противника.

Последние укрепления на Одере. Враг решил любой ценой остановить тут наступление наших войск. К середине апреля 1945 года фашисты создали на берегу Одера три полосы обороны, укрепленные инженерными сооружениями. Вся оборона могла прикрываться плотным артиллерийским и минометным огнем, а из крепости Штеттин — крупнокалиберной артиллерией.

По восточным скатам высот и окраинам населенных пунктов шли в несколько рядов траншеи, соединявшие каменные [79] строения, превращенные в доты. На улицах делались завалы из кирпича и камня, дороги перекапывались противотанковыми рвами. Дамбы, шлюзы, берега каналов, естественные и искусственные укрытия — все было приспособлено для обороны. Общая глубина ее достигала 45 километров. Основная цель, которую преследовал противник, — не дать советским войскам обойти Берлин с севера. Немцы утверждали, что оборона по Одеру непреодолима.

На подготовку к наступлению у наших войск времени было мало. После трехкилометрового марша из-под Данцига предстояло сразу же занять исходный рубеж для форсирования Одера, ширина которого в том месте достигала трех-четырех километров. Люди готовились к решающему броску.

15 и 16 апреля отдельные отряды и подразделения наших войск предпринимали небольшие вылазки, в основном с разведывательной целью. Бои продолжались и в следующие дни, вплоть до начала общего наступления 2-го Белорусского фронта, в который входила 65-я армия под командованием Батова.

Утром 20 апреля советские войска перешли в наступление. Только на направлении главного удара нашими летчиками было сброшено свыше 100 тонн авиабомб. Заговорили гвардейские минометы. Чтобы нейтрализовать вражеские наблюдательные пункты, применялись дымовые снаряды. На лодках, понтонах, подручных средствах началась переправа. Люди были охвачены единым порывом — прорваться, разгромить врага. Накануне наиболее опытным, отличившимся в боях воинам вручили красные флажки, которые они должны были установить на западном берегу.

И они оправдали доверие товарищей. Василий Савицкий, красноармеец пятой роты 444-го стрелкового полка, командир роты Василий Афанасьев и многие другие под сплошным огнем первыми выбрались на берег и ринулись в атаку.

Группа гитлеровцев засела в береговых устоях разрушенной автострады, превращенных в доты. Толстые бетонные стены были идеальным укрытием. Фашисты имели большой запас боеприпасов и могли вести прицельный огонь по наступавшим. Рядом — ровное место. Стоит замешкаться, задержаться — и гитлеровцы перестреляют всех на этом участке. Только быстрота, дерзкий, ошеломляющий удар могли исправить положение. Это сразу понял лейтенант Афанасьев.

— Вперед, за мной! — скомандовал он и бросился к мосту.

Первая, вторая очередь. Пули просвистели над головой. Еще очередь, но эта уже не страшна. С группой бойцов Афанасьев [80] подбежал к укреплению. Противотанковая граната, метко брошенная в амбразуру, решила исход боя. Оставшиеся в живых гитлеровцы сдались в плен.

Неподалеку за железобетонными плитами взорванного моста засели враги. Оставаясь неуязвимыми, они вели прицельный огонь по нашим войскам, форсировавшим Одер, нанося значительный урон стрелковой роте, переправлявшейся через реку. Но как только несколько лодок подошли к берегу, командир роты старший лейтенант Заостровский первым бросился в атаку, увлекая за собой остальных.

Плацдарм на берегу был расчищен. Контратаки гитлеровцев уже не могли ничего изменить — наши войска стремительно переправлялись через реку, все напористей становился их натиск. «Непреодолимая преграда» была сломлена. Одер остался позади. Советские войска продолжали двигаться вперед.

Тяжелая, небывалая в истории война закончилась нашей победой. И среди тех, кто вел войска к победе, к славе, был генерал Батов. 27 благодарностей от командования было объявлено ему за годы войны. «Золотая Звезда» Героя и многие ордена украсили грудь генерал-полковника.

10 мая 1945 года... Яркое солнце освещает украшенную флагами трех союзных держав триумфальную арку. Маршал К. К. Рокоссовский знакомит командующего английскими войсками Монтгомери с П. И. Батовым.

— Это генерал, чьи войска под ураганным огнем форсировали «реку немецкой судьбы» Одер. Его солдаты первыми переправились через него и захватили плацдарм на западном берегу.

А вокруг радостные, улыбающиеся лица, солдат и офицеров. Свершилось то, о чем мечтали с первых дней войны. Голодали, мерзли, теряли товарищей, но верили в победу.

Батов смотрел на своих бойцов, и теплое чувство поднималось в душе — какой путь пройден вместе! До самого Берлина, сквозь огонь и смерть.

«Нет, не должно быть больше войн! Люди рождены для счастья. А счастье — это мир. Мы принесли этот мир и отстоим его», — думал Батов. [82]

А. Синицын

На боевом курсе

БЕГЕЛЬДИНОВ ТАЛГАТ ЯКУБЕКОВИЧ

Талгат Якубекович Бегельдинов родился в 1922 году в городе Фрунзе Киргизской ССР в семье рабочего. По национальности казах. Член КПСС с 1943 года.

Детские и юношеские годы провел во Фрунзе. Там он учился, там, занимаясь в аэроклубе, совершил над отрогами Тянь-Шаня на учебном самолете свой первый полет.

Вскоре после окончания средней школы Талгат Бегельдинов поступил в Оренбургскую военную авиационную школу пилотов. В №д году его направили на фронт, где он пробыл до конца воины, проявил в боях с врагом исключительное мужество и отвагу, совершив свыше зш боевых вылетов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года Талгату Якубековичу Бегельдинову присвоено звание Героя Советского Союза. 27 июня 1945 года за новые боевые подвиги удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

Когда Советская страна вернулась к мирному труду, прославленный летчик поступил в Краснознаменную Военно-воздушную академию, которую окончил в 1950 году.

Трудящиеся Казахской ССР дважды избирали Т. Я. Бегельдинова депутатом Верховного Совета СССР.

Ныне дважды Герой Советского Союза подполковник в отставке Т. Я. Бегельдинов живет и работает в Алма-Ате. В 1966 году издана его книга «ИЛы атакуют».

В летной книжке летчика-штурмовика дважды Героя Советского Союза Талгата Бегельдинова есть такая запись: «Техника пилотирования на самолете отличная. Летать любит. В полетах не устает. Трудолюбив. Летных происшествий не имеет. В воздухе спокоен, летает уверенно». Запись эта, сделанная еще в конце 1942 года, характеризует всю боевую деятельность отважного фронтовика, прославленного летчика нашей Родины.

Талгат Бегельдинов совершил за годы войны более 300 боевых вылетов, провел в общей сложности в грозном военном небе почти 500 часов. Он сражался на многих фронтах, участвовал в крупных боевых операциях. Штурмовики под командованием Бегельдинова активно помогали нашим наземным войскам при освобождении Орла и Белгорода, Харькова и Львова, при форсировании Днепра и Вислы, при взятии Кракова и Оппельна, при уничтожении фашистских войск в районе Корсунь-Шевченковский, Бреслау, на Сандомирском плацдарме. Не раз самолет Талгата Бегельдинова появлялся и над Берлином.

В ходе ожесточенных сражений он одержал десятки крупных побед, меткими ударами с воздуха уничтожил на земле огромное количество боевой техники и живой силы врага, в воздушных боях лично сбил семь фашистских самолетов. Однако летное мастерство пришло не сразу. Были не только победы и успехи, не только радостные дни, но и тяжелые, изнурительные бои, потери. И эти дни не вычеркнешь из памяти, от них не уйдешь, как не уйдешь, не спрячешься от собственной совести.

Одним из памятных событий для Бегельдинова был полет на разгром вражеского аэродрома в районе Харькова. Этот полет едва не кончился тогда гибелью экипажа советского штурмовика. Талгат и сейчас еще ясно помнит тот солнечный [83] день 1943 года. В небе — ни облачка. Воздух — словно чистая родниковая вода. В такую погоду трудно остаться не замеченным с земли, скрытно подойти к цели, быстро оторваться от преследования фашистских истребителей.

Выполнив боевое задание, Бегельдинов развернул самолет в сторону своего аэродрома. И именно в этот момент в машину ударило почти одновременно два снаряда. Вспыхнуло пламя огня на моторе, отказало рулевое управление, кабину заволокло густым едким дымом. Стало нестерпимо жарко. Штурмовик резко пошел вниз, оставляя за собой черный след.

— Прыгай! — крикнул Бегельдинов воздушному стрелку Яковенко. — Немедленно прыгай! — повторил он, видя, что тот пытается что-то сказать.

Выждав несколько секунд, пока стрелок выбирался из машины, Бегельдинов перевалился через борт падающего самолета. Ветер с силой рванул его в сторону. Над головой, вздрогнув, раскрылся парашют. И в тот же момент где-то рядом надсадно застрочил пулемет. Талгат поднял голову и замер: над ним, точно коршун, кружил «мессершмитт». Фашист стрелял короткими очередями, стараясь уничтожить летчика...

Талгат Бегельдинов очнулся уже на земле, на лесной поляне. Было удивительно тихо. И Талгату вдруг почудилось, что он уже не на фронте, а у себя дома, в родном Казахстане, что кончилась фронтовая, беспокойная жизнь.

— Жив, товарищ командир? — неожиданно раздался взволнованный голос Яковенко.

— Жив, дружище, жив! — обрадовался стрелку Талгат.

— Надо бежать, товарищ лейтенант!

— Поздно бежать. Да и куда с простреленной ногой убежишь! Спрячемся здесь, в кустарнике. Вряд ли фашисты подумают, что мы остались здесь, так близко от сбитого самолета.

Наскоро перевязав рану, они с трудом добрались до опушки леса и спрятались там. Вскоре послышались голоса. Они то приближались, то удалялись. Совсем рядом прошуршали чьи-то шаги. Бегельдинов до боли сжал в руке пистолет, затаил дыхание. Но шаги стихли. На опушке леса снова наступила тишина. Не выходя из укрытия, летчик и стрелок решили ждать наступления ночи.

Много передумал за те томительные часы, проведенные в лесу под Харьковом, Талгат Бегельдинов.

Вспомнилась поздняя осень 1942 года. Он, молодой летчик, только что закончил учебу и прибыл на фронт. Сколько радости было! Наконец-то осуществится, его заветная мечта: он будет [84] летать на военном самолете, в открытом небе сражаться с врагом. За все расплатится он с фашистами: и за поруганную землю, и за горе и страдания своего народа.

Командование полка штурмовой авиации, куда прибыл Талгат, встретило его с радостью: здесь ждали пополнения. Но, как ни рвался в бой сержант Бегельдинов, боевых вылетов ему еще долго не разрешали. В бой молодых летчиков вводили осторожно, давали им возможность освоиться с боевой обстановкой вначале на земле.

— Подожди, сокол, придет и твой черед, — говорил ему всякий раз командир, когда он просил послать его на боевое задание.

На фронтовом аэродроме под Калинином Талгат Бегельдинов, жадно присматриваясь к действиям летчиков, прислушивался к их советам, изучал их опыт. С нескрываемой завистью смотрел он, как уходят за линию фронта наши самолеты, и всегда с нетерпением ждал их возвращения. Хотелось узнать все подробности боя, поведение противника, его тактические приемы, действия зенитных средств врага.

Летчики охотно делились с ним опытом. Полученные знания очень пригодились в последующих боях.

И вот первый боевой вылет. Кто из летчиков не помнит его? Для летчиков штурмового полка это был один из многих боевых вылетов. И задание самое обычное. Но Бегельдинову оно показалось тогда особенно ответственным. Все в этом полете для него было новым, необычным: и извилистые очертания траншей на передовой позиции, и облачка взрывов зенитных снарядов, и окутанная серой дымкой израненная бомбами земля.

На протяжении всего полета Талгат внимательно следил за ведущим, точно повторял его маневры. Но вот самолеты пошли на бомбежку. Спикировал на цель и Бегельдинов. Сброшенные им бомбы упали на бензохранилище. При втором заходе он поджег склад с боеприпасами.

На аэродром вернулся радостным, возбужденным. Шутка ли, такое «натворить» в первый же боевой вылет! А через 15 минут, как только оружейники перезарядили пушки и пулеметы, подвесили реактивные снаряды и новый груз бомб, Бегельдинов вторично вылетел с эскадрильей штурмовиков на бомбежку железнодорожной станции, где скопилось несколько вражеских эшелонов с танками, орудиями, войсками. Группу самолетов на выполнение боевого задания вел опытный командир, любимец полка, впоследствии Герой Советского Союза, Степан Демьянович Пашивальников. Это он, Пашивалышков, ввел Бегельдинова [85] в семью военных летчиков, давал ему первые наставлений на фронтовом аэродроме, внимательно готовил его к боевым вылетам, первым подметил и оценил деловые качества молодого летчика. И вот теперь он вел его в бой.

Бегельдинов еще издали заметил, что над железнодорожной станцией повисла густая пелена дыма. Видимо, горело нефтехранилище, подожженное при первом налете.

Три раза летал в тот день в тыл противника Талгат Бегельдинов. Все задания выполнил успешно. Особенно удачными были второй и третий полеты. Бегельдинову удалось уничтожить несколько вагонов с военным грузом и паровоз. На аэродроме молодого летчика ждала приятная новость: командир полка объявил ему благодарность.

Никогда не забыть Талгату Бегельдинову и первый сбитый фашистский самолет. Такая удача редко выпадает летчику-штурмовику, в задачу которого входит не воздушный бой, а штурмовка наземных военных объектов противника, уничтожение его боевой техники и живой силы.

В тот день Талгат совершал свой восьмой боевой вылет. Девятка наших штурмовиков под прикрытием восьмерки истребителей атаковала артиллерийские позиции врага, расположенные под Старой Руссой, в районе деревни Глухая Горушка. На подходе к цели советские самолеты встретили около 60 фашистских истребителей. Завязался бой. В первые же минуты боя все три «ильюшина» из первого звена были сбиты. Бегельдинов видел, как штурмовики, охваченные пламенем, падали вниз, на территорию, захваченную врагом. Гибель товарищей болью отозвалась в сердце. Но советские летчики не отступили перед опасностью. На цель немедленно ринулись штурмовики левого звена. Сделав неожиданный для врага разворот, они обрушили на позиции фашистов всю мощь своего огня, а затем, петляя, на небольшой высоте, ушли в сторону своего аэродрома.

Следом за левым звеном на штурмовку пошло правое, в составе которого летел Бегельдинов. Но не успел ведущий звена старший сержант Петько подать команду для атаки, как был сбит. Загорелся самолет и левого ведомого сержанта Шишкина. Талгат остался один. Один среди врагов, в море бушующего зенитного огня. Что делать? Отвернуть в сторону от цели? Уйти от верной гибели и спасти самолет? Нет! Только вперед! На цель!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: