Сделай Сам Свою Работу на 5

От первого военного дня до победного 4 глава





Когда Василий появился на самолетной стоянке, где его ждал новенький ИЛ-2, он был уже иным: посуровел, внутренне собрался, сосредоточился. Больше слушал, чем говорил; больше тренировался в кабине, чем отдыхал в тени под крылом.

А боевая страда продолжалась. Советские войска, обескровив противника в преднамеренном оборонительном сражении на Курской дуге, успешно развивали контрнаступление, неудержимо продвигались на запад. Боевая активность нашей авиации возрастала с каждым днем. И почти «ежедневно, а то и по нескольку раз в день вслед за ведущим поднимал во фронтовое небо свой самолет молодой летчик. Вылет за вылетом, бой за боем. Рос боевой счет 667-го штурмового авиаполка. Но теперь в нем был и его, Андрианова, вклад; теперь знал он, чем отличаются настоящие вражеские танки от фанерных макетов на полигоне, как выглядят сквозь призму прицела эти изрыгающие [43] огонь серо-зеленые коробки, а главное — как полыхают они, прожженные кумулятивными противотанковыми бомбами.

В двадцатых числах июля 1943 года соединения Воронежского и Степного фронтов вышли на рубеж, который занимали до начала оборонительного сражения. Под угрозой прорыва советских войск на Белгородско-Харьковском направлении враг начал перебрасывать сюда подкрепления из глубины обороны и снятые с других участков фронта. Дезорганизовать перевозки противника, не дать ему сосредоточить, развернуть резервы — такую задачу поставило перед авиаторами командование.



Разведка донесла: на железнодорожном узле Белгород скопилось множество вражеских эшелонов. Короткая подготовка — и вот уже группа из двенадцати «ильюшиных» во главе с лейтенантом Покорным смыкается над полевым аэродромом в плотный строй и направляется по заданному курсу. Линию фронта проскочили на малой высоте и большой скорости, не дав противнику прийти в себя, организовать зенитный заслон. Но чем ближе цель, тем чаще вспухали в белесом от зноя небе брызжущие горячим металлом бурые шапки разрывов.

Враг встретил шквалом огня. Лейтенант Покорный выделил часть сил для подавления зенитной артиллерии, а ударную группу крутым разворотом на большой высоте вывел на железнодорожный узел. О том, что первая серия бомб легла точно, Андрианов узнал при заходе на повторную атаку: там, где только что струились лишь жидкие дымки из паровозных труб, теперь расползалось, клубясь, бесформенное черное облако, по пристанционным путям в панике метались немецкие солдаты и офицеры.



Новый бомбовый удар — и новые очаги пожаров, гулкие, упруго бьющие по самолету ударной волной взрывы боеприпасов... Бомбы израсходованы. Но есть еще пушки, крупнокалиберные пулеметы. И штурмовики устремляются в третью атаку.

Хоть и мало воевал еще Андрианов, но у него уже была своя привязанность — воздушная стрельба. Конечно, авиабомбы очень эффективны, особенно эта миниатюрная, несолидная на первый взгляд, противотанковая новинка — ПТАБ. Но пока бомбы долетят до цели, подожгут ее, весь изведешься: попал или нет? Да и не всегда поймешь, твои ли бомбы или соседа по строю накрыли цель? А знать это нужно не столько ради престижа, сколько для дальнейшего боевого совершенствования, учета и устранения ошибок. Другое дело — пушки и пулеметы: сразу видно, куда врезались цветные трассы. А глаз у Василия оказался верным, рука — твердой. Вот и сейчас, бросив самолет [44] в пике, чуть сощурив зоркие глаза, ловит он в светящуюся сетку прицела набегающие, растущие вагоны, платформы.

Пора! Сухо загремели пушки. Огненные пунктиры вырвались из крыльев штурмовика и вспороли крышу одного из «пульманов». Хорошо! Теперь ручку чуть на себя и длинной очередью прошить весь эшелон, повредить железнодорожное полотно, выходные стрелки...

Атака окончена. Палец отпускает гашетку, и в тот же миг самолет сильно встряхивает, бросает в сторону. Это ударная волна — на станции что-то взорвалось. Теперь пойдет полыхать!



Так учился воевать и побеждать летчик-штурмовик Андрианов. Нелегко давалась эта наука. Огнем и кровью писались строки боевой летописи каждого подразделения, каждой авиационной части. При штурмовке вражеского аэродрома героически погиб первый фронтовой наставник Василия Алексей Керцев. Тяжело переживал Андрианов эту утрату, никак не мог смириться с мыслью о неизбежности жертв в беспощадной битве с врагом. Самому ему не раз приходилось прорываться к целям сквозь огненную метель, где никто не застрахован от шального снаряда, возвращаться с десятками пробоин в самолете. Но потерять Керцева... И снова воскресал недавний эпизод, который сделал двух летчиков боевыми побратимами.

Группа наших штурмовиков нанесла удар по колонне пехоты и техники противника на марше. Андрианов летел ведомым в звене Керцева, четко повторяя все маневры командира, метко разил врага. Несколько боевых вылетов, вдумчивых разборов их результатов, целенаправленных тренажей и конкретных рекомендаций командира звена заметно сказались на его летном «почерке», позволили уже достаточно уверенно ориентироваться в воздушной и наземной обстановке. В круговерти атак Василий выбрал момент, чтобы мельком осмотреть воздушное пространство, и невольно похолодел: сзади сверху на самолет Керцева пикировал «мессершмитт». Еще мгновение — и он откроет огонь!

Дальнейшее произошло словно само по себе: Василий рванул на себя ручку управления и закрыл своим самолетом машину командира, принимая удар на себя. Однако фашист, не ожидавший такого маневра, шарахнулся в сторону. Андрианов не видел, что у «мессера» был напарник. Он понял это только тогда, когда дробно загремели по броне и остеклению фонаря осколки снарядов, а кабину заполнил знакомый тошнотворный запах горелого моторного масла. [45]

С огромным трудом перетянул тогда Андрианов почти неуправляемый штурмовик через линию фронта и посадил его в расположении своих войск. Только на вторые сутки вернулся летчик на свой аэродром и здесь узнал, что повредивший его машину «мессер» не ушел безнаказанным: он нерасчетливо проскочил вперед и был «срезан» пушечным огнем одного из наших штурмовиков. Незабываемой была и встреча с Алексеем Керцевым. А теперь вот его не стало...

Нет, Василий не согнулся, не опустил руки перед жестокой действительностью. «Если гибнет боевой друг, — говорил он однополчанам, — то каждый из нас должен сражаться за двоих, наносить врагу максимальный урон, бить его беспощадно до полной победы». И слово свое летчик держал твердо. С каждым боевым вылетом крепла его репутация как умелого и бесстрашного воздушного бойца, на которого можно смело положиться, которому можно доверить выполнение любого задания. Так и должно быть — ведь на войне человек весь на виду, здесь, как нигде, объективна оценка его возможностей, дел, поступков. И, как нигде, щедро воздается по заслугам.

25 декабря 1943 года старший летчик Василий Иванович Андрианов был назначен командиром звена.

Со смешанным чувством выслушал младший лейтенант приказ об этом, объявленный ему командиром части подполковником Рымшиным. И пожалуй, лишь для него самого новость оказалась неожиданной. В полку давно уже обратили внимание на летчика, в котором органически сочетались отчаянная храбрость с расчетливостью в бою, физическая сила с личной скромностью, твердость убеждений с доброжелательностью к людям. Он уже многое постиг за несколько фронтовых месяцев. На его личном боевом счету — десятки боевых вылетов, уничтоженные танки и автомашины, орудия и железнодорожные вагоны, огневые точки и пехота врага, десяток воздушных боев с «мессерами» и «фокке-вульфами»...

Убедительным свидетельством боевой зрелости офицера были и поблескивавшие на груди золотом и эмалью два ордена Красного Знамени и Отечественной войны. Конечно, двадцатитрехлетний летчик был счастлив и горд, когда вручали ему высокие награды и благодарили за мужество и мастерство. Но стать командиром звена! Справится ли он?

Андрианов знал, как тщательно подбирает командование ведущих групп, какое это ответственное и трудное дело. Но ведь и почетное! И разве ничего не перенял он у своих наставников — Рымшина, Лопатина, Керцева? [46]

— Справитесь! — коротко ответил командир полка еж высказанные Василием сомнения. — Будут затруднения — поможем. Но полагаю, что у вас даже с избытком данных для исполнения новых обязанностей. Поэтому и летчиков даю молодых, пусть с азов перенимают ваш боевой почерк.

Очень скоро Андрианов убедился, что опасения его все же были не напрасными. Это выяснилось сразу, как только повел он своих ведомых на первую для них штурмовку. Не сформировалось еще из трех экипажей звено, спаянное единой волей; в воздухе младшие лейтенанты Анатолий Бескровный и Николай Черных словно забыли все, чему он их учил.

— Атаковали цель кто во что горазд, — строго выговаривал командир подчиненным на разборе полета. — Ни дистанций, ни интервалов, ни высоты не выдерживали, «мессеров» не заметили, и, не будь настороже мой стрелок, летать бы вам на решете с нулевой подъемной силой.

Заметив, что молодые офицеры и без того подавлены, командир смягчился. Быть может, вспомнился ему в ту минуту и собственный первый боевой вылет.

— Ладно, — сменил он тон. — Если совсем откровенно, то я доволен, что не дрогнули под огнем. Значит, со временем научитесь воевать. Отдых пока отменяется. Продолжим занятия по тактике, будем отрабатывать групповую слетанность, добиваться монолитной слаженности.

Методистами не рождаются. Не был им и Василий Андрианов. С курсантской скамьи учили его летать, готовили к защите Родины. Что же касается командирских навыков, знания методики, педагогики, психологии, то пока все это состояло из общих понятий, усвоенных на лекциях в летной школе, собственных наблюдений, советов опытных командиров да книжных рецептов. И если все же сумел он подчинить своей воле ведомых, создать боеспособное звено, то потому, что сам был неутомим в учебе, наблюдателен, настойчив, а главное — в совершенстве владел самым эффективным методическим приемом — личным примером, высоким профессиональным мастерством. В мирные дни на это, вероятно, потребовались бы годы. Но на фронте иной ритм жизни и темп роста бойцов.

Андрианов еще учил своих первых питомцев по-настоящему воевать, а в Москву уже ушло представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза. В заключительной части этого документа было написано: «...отличный разведчик, бесстрашный летчик-штурмовик. Его каждый боевой вылет наносит врагу огромный урон в живой силе и технике». [47]

«Отличный разведчик»! Да, приходилось выполнять и разведывательные полеты. В одном из них, на Кишиневском направлении, возглавляемая Василием группа «илыошиных» вскрыла во всех деталях передний край оборонительной полосы противника по реке Бык. Это очень непросто — методично «утюжить воздух» над тщательно скрываемыми, а потому и особенно сильно прикрытыми зенитным огнем позициями вражеских войск. Надо собрать в кулак всю волю, чтобы не сорваться, не бросить машину в пике на все эти несчетные огневые точки, секущие трассами воздух вокруг самолета. Но воздушный разведчик не имеет права отвечать ударом на удар, он прокладывает путь к будущему успеху своих войск. На вражеские узлы сопротивления, артиллерийские батареи, пулеметные гнезда, куда сейчас бесстрастно смотрит лишь холодно поблескивающий объектив аэрофотоаппарата, нацелятся в установленный час сотни орудийных стволов, обрушатся бомбы; наше командование разгадает замыслы противника, определит направление главного удара, выделит силы и средства, необходимые для разгрома противостоящей группировки. Таково грозное оружие воздушного разведчика, когда молчит бортовое вооружение его самолета и плотно закрыты бомболюки.

Огневой сорок четвертый памятен для Василия Андрианова яркими событиями: в мае он стал членом великой партии коммунистов, в июле — удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Чуть больше года минуло с того дня, как прибыл в действующую армию молодой выпускник летной школы. А теперь это был уже обстрелянный, закаленный воздушный боец, подлинный ас, искусный тактик. Многие в полку сверяли по Андрианову свое боевое мастерство, стремились летать и громить фашистов «по-андриановски». А это значило ежесекундно, днем и ночью, быть в готовности к вылету на любое задание, порой в такое ненастье, когда вражеские летчики даже не помышляли о запуске двигателей. Это значило — каждый раз выводить самолеты на цель точно по месту и времени, отбомбиться внезапно и без промаха, а потом, энергично и рационально маневрируя, расстрелять из всех стволов чуть ли не в упор самые важные объекты и исчезнуть за горизонтом раньше, чем появятся вызванные по радио вражеские истребители.

Иногда фашистам удавалось прорваться сквозь заслон истребителей прикрытия.

...17 августа гвардии старший лейтенант Андрианов вел шестерку «илов» на штурмовку скопления вражеских танков неподалеку от Мариамполя. Вот и заданный район. Танки тщательно [48] замаскированы; молчат, притаились и зенитки. Тем более что штурмовики как будто проходят мимо. Но ведущий уже разглядел десяток танков, колонну крытых грузовиков да еще и склад боеприпасов неподалеку.

Быстрая оценка обстановки. Команда ведомым на перестроение. Энергичная «горка». И вот уже с крутого разворота поочередно входят в пике краснозвездные машины. Вздрогнули, поползли в разные стороны вражеские танки, роняя с брони ненужную больше солому. Поздно! Под градом бомб заполыхал, завертелся на месте один танк, густо задымил и замер второй. Торопливо, взахлеб ударили автоматические зенитки, но и по ним прошелся огненный вихрь.

Повторный заход. На высоте 700 метров группу атакует пара МЕ-109. Атакует по знакомой схеме: разогнать до предела скорость, «клюнуть» с ходу и удрать. Но у шестерки «илов» 30 пушечных и пулеметных стволов, шесть пар зорких глаз и твердых рук. И когда штурмовики легли на обратный курс, внизу содрогался от взрывов бывший склад боеприпасов, догорали разбитые танки, автомашины и... два «мессера», завершившие свою последнюю атаку в земле.

Извилист на карте боевой путь части. Менялись наименования фронтов, номера воздушных армий, оперативные направления. Да и сам 667-й шап стал прославленным 141-м гвардейским штурмовым авиационным Сандомирским Краснознаменным ордена Кутузова полком. А славу ему принесли люди в гимнастерках с голубыми петлицами, бесстрашные воздушные бойцы за свободу и счастье Родины. Среди них и командир авиаэскадрильи Василий Андрианов.

Ведущий! В штатных расписаниях нет такой должности. Но ведущие были, есть и будут всегда. Это они увлекают людей в бой, поднимают на подвиги, щедро делятся с ними знаниями, опытом, мастерством. Право быть ведущим лишает прав на ошибки, возлагает безоговорочную ответственность за успех каждого боевого вылета, за судьбу каждого подчиненного. Вот простая арифметика: с 28 августа 1944 по 29 апреля 1945 года эскадрилья, которую возглавил Андрианов, совершила 578 боевых самолето-вылетов, потеряв лишь два своих экипажа. Это очень высокий итог. Ведь на завершающем этапе войны враг сопротивлялся с отчаянием обреченного, чуть ли не зубами держался за каждую пядь земли, надеясь на чудо или пытаясь хотя бы отсрочить неминуемое возмездие. Каждый населенный пункт был превращен в узел сопротивления, каждый дом — в крепость. Штурмовикам приходилось пробиваться к целям [49] сквозь шквал огня. И ведущий должен был обладать незаурядным летно-тактическим мастерством, чтобы, выполнив боевое задание в таких условиях, привести группу на свой аэродром без потерь. Так, как это делал Герой Советского Союза гвардии капитан Василий Андрианов.

Вторую «Золотую Звезду» Андрианову вручили после победоносного завершения войны, когда вчерашние фронтовики еще привыкали к тишине, к чистому небу над головой, к новому, размеренному ритму службы. И это высочайшее признание боевых заслуг воина в мирные дни как бы напоминало о том, что в деле защиты Отчизны нет перерыва, что мир, завоеванный титаническими усилиями советского народа, надо беречь как зеницу ока.

Бойцы заслужили отдых. Но международная обстановка не располагала к благодушию, самоуспокоенности. Ведь были уже атомные грибы над Хиросимой и Нагасаки, приказ фельдмаршала Монтгомери о сборе трофейного оружия для использования против сил мира и прогресса, зловещая речь Черчилля в Фултоне... Империализм оставался империализмом, и Коммунистическая партия призывала к бдительности.

И снова над аэродромом стоит неумолчный гул авиационных двигателей, рвутся на полигоне бомбы, гремят пушечные очереди. Воины осваивают новую авиационную технику, ее боевое применение. Командир отличного подразделения Василий Андрианов поднимает в небо своих питомцев, ведет их на штурм высоких рубежей боевого мастерства. День за днем, ночь за ночью не спадает напряжение учебно-боевой подготовки. Постоянный творческий поиск нового требует мобилизации всех духовных и физических сил. Трудно, но иначе нельзя: ведь он ведущий!

И чем больше он знал и умел, тем больше росла потребность в новых знаниях и навыках, тем острее ощущал он настоятельную необходимость систематизировать, осмыслить до конца личный опыт, сверить его с опытом других авиационных командиров, вникнуть в перспективы развития военного дела вообще и авиации в частности.

Логика жизни привела Андрианова в Краснознаменную Военно-воздушную академию. Здесь за годы учебы он нашел ответы на интересующие его вопросы, освоил передовую методику летного обучения. Диплом с отличием — закономерный итог серьезного отношения к делу, которому посвятил жизнь, высокого чувства личной ответственности коммуниста и воина за выполнение своего партийного и служебного долга. Именно [50] в это время Андрианов почувствовал вкус к военной науке, ощутил потребность в разработке сложных вопросов боевого применения авиации, тактики ее действий в условиях современной войны. Вот почему несколько лет спустя вернулся Василий Иванович в Военно-воздушную академию, но уже не слушателем, а адъюнктом.

Вывший летчик-штурмовик, гроза фронтового неба, боевой командир, нашел свое второе призвание. Вот уже много лет он ведет большую преподавательскую и научную работу. Но не было приземления, последней посадки, прощания с небом. Полет продолжается. Он продолжается теми, кого учил он науке побеждать, теми, кто сегодня, переняв эстафету боевой славы из рук прославленного ветерана воздушных сражений за свободу и независимость Родины, зорко стоит на страже мирного труда строителей коммунизма.

А в тиши учебных аудиторий Военной Академии Генерального штаба слушатели внимательно следят за полетом творческой мысли дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации Василия Ивановича Андрианова, всей своей жизнью подтвердившего право на высокое звание — Ведущий. С большой буквы!

А. Синицын

От Волги до Берлина

АРТЕМЕНКО СТЕПАН ЕЛИЗАРОВИЧ

Степан Елизарович Артеменко родился в 1913 году в селе Рацулово Ивановского района Одесской области в семье крестьянина. По национальности украинец. Член КПСС с 1941 года.

До 1935 года жил в родном [52] селе, работал в колхозе. В 1935 году призван в армию. После демобилизации несколько лет работал в органах Наркомата внутренних Дел.

С августа 1941 года С. Е. Артеменко — на фронте, рядовым бойцом в мотострелковом батальоне. Вскоре его назначили командиром взвода, затем роты, батальона. Войну закончил в звании майора.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 февраля 1945 года Степану Елизаровичу Артеменко присвоено звание Героя Советского Союза. 31 мая 1945 года за новые боевые подвиги на фронте удостоен второй медали «Золотая Звезда». Награжден также многими орденами и медалями.

После войны на протяжении десяти лет продолжал службу в Советской Армии. С 1955 года в запасе. В настоящее время полковник в отставке С. Е. Артеменко живет в Одессе. Прославленный герой поддерживает тесную связь с воинами Советской Армии, активно участвует в общественной жизни. В 1956 году на I Всесоюзной конференции ветеранов войны был избран членом Советского комитета ветеранов войны.

Далек и труден путь от Волги до Берлина. Особенно далек он и тернист, если это путь войны. Сотни тысяч советских людей прошли его в страдную военную пору. "Прошел этот нелегкий путь и Степан Елизарович Артеменко. Но прежде чем он ступил на берлинскую мостовую, немало пришлось преодолеть ему фронтовых рубежей, укрепленных районов, водных преград. Многое перевидел и пережил за это время Артеменко: участвовал в крупных сражениях, прорывался через топкие болота и поредевшие леса, через опустошенные и разоренные города и села, не раз смотрел смерти в глаза.

А начал свой боевой путь Артеменко в сентябре 1941 года под Харьковом. Наши войска вели в те дни тяжелые бои с фашистскими полчищами. Ожесточенные схватки не прекращались ни днем, ни ночью. Враг спешил до наступления зимы захватить важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы нашей страны; Советские воины, выполняя приказ Ставки Верховного Главнокомандования, делали все, чтобы задержать противника и в упорной обороне измотать его силы.

Стрелковая часть, в которой служил Степан Артеменко, четвертый день не выходила из боя. Давно уже потерян счет атакам врага. Измученные бесконечными сражениями и бессонными ночами, люди еле держались на ногах. Пора бы и отдохнуть. Но где там! Враг предпринимает одну за другой попытки прорвать нашу оборону, ведет непрерывный огонь. Каждую минуту надо быть начеку, чтобы встретить противника во всеоружии. А тут еще тревожная весть прокатилась по рядам: убит командир взвода. А что такое взвод без командира, да еще в разгар боя? И вот тогда над полем боя впервые раздался громкий, охрипший на осеннем ветру голос [53] Артеменко:

— Взвод, слушай мою команду!

Всегда спокойный, немного медлительный, Степан Артеменко как-то сразу преобразился. На его загорелом мускулистом лице появилось едва заметное беспокойство. Но уже в следующие минуты, поборов в себе неожиданно нахлынувшие тревожные чувства, он целиком переключился на боевую работу.

Отправив командиру роты срочное донесение, Артеменко стал готовиться к отражению очередной атаки. Он приказал бойцам поглубже зарыться в землю, проверил исправность оставшегося у взвода оружия, наличие боеприпасов и питания. Пробираясь по узкой, наполовину засыпанной землей и гильзами траншее, он, стараясь быть спокойным, подбадривал бойцов, призывал не ослаблять бдительность.

— Пока есть силы и оружие, будем сражаться! Без приказа — назад ни шагу!

Артеменко знал: предстоят трудные схватки с врагом. Они потребуют новых сил, не обойдется и без потерь. Для некоторых бойцов эти бои, возможно, будут последними. Главное — держаться во что бы то ни стало, сделать все, чтобы не пропустить врага, сохранить занятые позиции.

Несколько дней стойко обороняли занятый рубеж бойцы взвода под командованием Степана Артеменко. Враг неоднократно атаковал их позиции, но всякий раз, встретив упорное сопротивление, с большими потерями откатывался назад. Тогда фашисты бросили против советских бойцов восемь танков и до роты пехоты. К этому моменту во взводе Артеменко осталось всего лишь несколько бойцов. Но каких! Эти несколько сделали то, что под силу разве батальону. Сосредоточенным огнем они отрезали пехоту от танков и в завязавшемся бою уничтожили свыше сотни оккупантов. Не достигнув цели, враг вынужден был на этом участке обороны прекратить атаки. Не удалось продвинуться противнику и на соседних участках. Советские воины и здесь стояли насмерть!

Этот многодневный бой под Харьковом осенью 1941 года не раз вспоминал впоследствии Степан Артеменко. Для него, еще неопытного в те дни воина, он был во многом поучительным. Именно там Артеменко впервые по-настоящему понял, что успех боя решают не только храбрость и выносливость бойцов, их хорошая подготовка, отличная боевая техника, но и умение командира быстро принимать решения, правильно организовывать взаимодействие людей, своевременно разгадывать замысел врага и опережать его в действиях. [54]

За этот первый бой Артеменко наградили медалью «За отвагу». А спустя несколько дней ему присвоили звание младшего лейтенанта и назначили командиром десантной роты. Так уже через два месяца после прибытия на фронт Степан Артеменко стал командиром десантников — людей необычайной смелости и отваги.

Многое передумал тогда Артеменко. Тревожила мысль: справится ли он с новой ответственной задачей? Хватит ли сил и знаний? Оправдает ли доверие командования? Ведь с этого дня он отвечает за жизнь десятков людей. Да и бои теперь придется вести на самых трудных и опасных участках фронта, быть все время в авангарде. И он мысленно отвечал себе: должен, обязан справиться, ты же коммунист! Правда, боевого опыта маловато. Но где же его взять, если для тебя, как и для сотен тысяч других еще вчера мирных людей, война только начиналась. Будет и опыт. Непременно будет!

Вскоре развернулись крупные сражения на Изюм-Барвенковском направлении. Участвовала в них и рота автоматчиков Артеменко. Одной из первых она стремительно ворвалась в Барвенково. Неожиданное появление советских танков с десантом автоматчиков вызвало замешательство в рядах противника. Это и решило исход короткого, но ожесточенного боя. Были захвачены крупные склады с оружием, обмундированием и продовольствием, большое количество вражеских автомашин, орудий, пулеметов.

С этого времени для автоматчиков наступили трудные боевые дни, заполненные постоянными маршами, сражениями, ночными атаками. Бои, как правило, приходилось вести с превосходящими силами противника, с его отборными частями. Чтобы обмануть, перехитрить врага, часто меняли тактику ведения боя, маневрировали. Не раз устраивали засады, заманивали гитлеровцев под удар своих войск, вихрем проносились по тылам фашистов, сея панику, дезорганизуя их оборону.

Поздней осенью 1941 года в одном из боев Степан Артеменко был ранен. Правда, рана оказалась не тяжелой. И все же его отправили в госпиталь. Однако уже через месяц Артеменко вернулся в родную часть. И снова, как прежде, громит он со своей ротой немецкие подразделения, уничтожая их опорные пункты, узлы сопротивления, сдерживая их яростный натиск чаще всего на самых опасных и уязвимых участках обороны.

После каждого боя в минуты затишья Артеменко подробно анализировал с бойцами боевые действия. От внимательных глаз командира не ускользала даже незначительная оплошность. [55]

Но он видел и то, что каждый бой еще больше закалял десантников. Люди мужали, приобретали необходимые навыки, опыт, учились военной хитрости. И это радовало Степана Артеменко. И все же всякий раз казалось, что бой можно было провести лучше, организованнее, с большим успехом и меньшими потерями. А потери были. Да и как им не быть в этом кромешном аду почти беспрерывных сражений?!

Особенно ожесточенный характер носили бои с весны 1942 года. Фашисты пытались взять реванш за свое зимнее поражение под Москвой, поднять боевой дух солдат. Наши части, отходя в глубь страны, наносили врагу ощутимые контрудары, истребляли его живую силу и технику. Дорого доставался оккупантам каждый метр захваченной ими советской территории.

В разгар Сталинградской битвы танковая бригада, в которую входила рота автоматчиков Степана Артеменко, была переброшена в район Волги. Прямо с ходу, без отдыха вступили в сражение. Надо было срочно помочь пехоте, попавшей в окружение. Ворвались в расположение частей противника, уничтожили несколько опорных пунктов, но были отрезаны от своих войск и сами оказались в окружении. Обратно прорывались с боями, ночью, понесли большие потери в людях и технике. Тяжело переживал эту неудачу Артеменко.

Как только выбрались из окружения, измученные бойцы, словно снопы в ветреную погоду, повалились на мерзлую землю и тотчас же заснули крепким солдатским сном. Но не спалось Артеменко. Болью жгло сердце. Скольких товарищей потерял он из тех, кто еще вчера был рядом. Они полегли там, на израненной снарядами земле. И нет такой силы, которая могла бы снова поднять их. Нет среди живых и того веселого, всегда подтянутого коренастого паренька из Москвы, которого по-отцовски полюбил за эти недолгие месяцы войны Степан Артеменко. Его скосила пулеметная очередь, когда выходили из окружения. Нет и многих других, кого хорошо знал командир роты. О каждом из них завтра из штаба уйдет в далекий тыл, родным, небольшой листок бумаги со страшным словом «погиб». И не одну мать сразит это горестное известие...

Весь следующий день Артеменко провел в хлопотах. А когда вернулся из штаба в свою роту, не узнал бойцов. От вчерашней усталости не осталось и следа. Удивительные люди. Еще совсем недавно были рядом со смертью, а сейчас шутят, занимаются своим нехитрым солдатским делом. [56]

Целый месяц простояли в обороне. А когда в ноябре 1942 года началось контрнаступление Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов под Сталинградом, двинулась вперед и танковая бригада. Рота лейтенанта Артеменко, прорвав первую линию обороны противника, оказалась в районе больших минных полей и противотанковых рвов. Это хотя и замедлило, но не остановило движения. Рота вместе с другими частями уверенно продвигалась вперед, взламывая и уничтожая укрепленные пункты врага.

Много позже, уже после войны, Степан Артеменко не раз вспоминал эти ожесточенные бои под Сталинградом, в которых наши бойцы и офицеры проявили поистине чудеса героизма, одержали блистательную победу.

«Никогда не забыть мне битву на Волге, — писал в одной из статей Артеменко. — Горячее это было время. Наше соединение непрерывно атаковало гитлеровские части, прорывалось в их тылы, громило вражеские коммуникации. Фашисты не раз пытались окружить нас, вводили в сражение крупные силы, много авиации. Первое время гитлеровские летчики охотились почти за каждым нашим танком. Но мы выдержали этот страшный натиск, а затем сами перешли в решительное наступление. И мы победили».

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.