Дневник Кристины Лукас Пятница, 9 ноября 12 глава

Он положил свою руку на мою. Я упала ему в объятья, зная, что он будет делать, что он должен сделать, и он сделал это. Он развёл руки и обнял меня, а я позволила ему.

- Всё хорошо, - сказал он. - Всё хорошо.

Я ощущала щекой его грудь и вдыхала его запах, запах прачечной и чего-то ещё. Пота и секса. Его рука начали двигаться по моей спине, я почувствовала прикосновение к волосам, голове, лёгкое по началу, но более уверенное, когда я снова расплакалась.

- Всё будет в порядке, - прошептал он, и я закрыла глаза.

- Я лишь хочу вспомнить, что случилось той ночью, когда на меня напали. Почему-то мне кажется, если я вспомню это, то смогу вспомнить и всё остальное.

Он произнёс мягко:

- Но нет никаких оснований полагать, что именно так и произойдёт. Нет причин...

- Но я так думаю. И даже почему-то знаю.

Он сжал меня настолько нежно, что я почти не почувствовал этого. Ощущение его тела, рук, глубокое дыхание вернули меня во времена, когда я была здорова.

Ещё одно воспоминание. Мои глаза закрыты, как сейчас, и я в тисках объятий, но всё по-другому. Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Он делает мне больно, я пытаюсь вырваться, но он слишком силён, чтобы ускользнуть. "Сука, - говорит он. - Шлюха". Мне хочется возразить ему, но я не могу. Моё лицо прижато к его рубашке, как и сейчас с доктором Нэшом, я плачу и кричу. Я открываю глаза и вижу синюю ткать его рубашки, дверь, туалетный столик с тремя зеркалами и над ним картину, на которой изображена птица. Я вижу его сильные руки с набухшими венами. «Отпусти меня!» - кричу я, потом спотыкаюсь и падаю, или это пол решил подняться, чтобы встретиться со мной, не знаю. Он хватает меня за волосы и тянет к двери. Я выворачиваю голову, чтобы рассмотреть его лицо.

На этом месте воспоминание снова оборвалось. Я помню, что посмотрела на его лицо, но я не помню, что увидела. Всё было невыразительным, пустым. Словно не в состоянии справиться с этим вакуумом, мой разум подкидывал мне знакомые лица. Абсурдно,

невероятно. Я увидела и доктора Нэша, и доктора Уилсон. Администратора в Фишер Уорд. Моего отца. Бена. Я даже вижу собственное лицо, смеющееся, когда я поднимаю кулак, чтобы ударить.

«Пожалуйста, - плачу я, - пожалуйста, не надо». Но мой многоликий нападающий не останавливается, я чувствую вкус крови. Он тянет меня по полу, пока я не оказываюсь в ванной, на холодной чёрно-белой плитке. Плитка покрыта конденсатом и чувствуется запах цветков апельсина. Я помню, как с нетерпением ждала, чтобы искупаться и навести красоту. Представляла, что если он придёт, когда я буду ещё в ванной, он присоединится ко мне. И тогда мы займёмся любовью, расплескав мыльную воду на пол, нашу одежду, всюду.

Ведь, в конце концов, после месяцев сомнений, мне стало ясно. Я люблю этого мужчину. Наконец-то, я это знаю. Я люблю его.

Моя голова ударялась об пол. Один раз, второй, третий раз. В глазах плыло и двоилось, позже зрение вернулось. Шум в ушах. Он что-то кричал, но я не понимала ни слова. В ушах отдавалось эхом, будто там было два его, и оба держат меня, оба выкручивают руки, оба хватают за волосы и упираются коленями в спину. Я умоляла его оставить меня в покое, но меня было тоже двое. Я сглотнула. Кровь.

Моя голова дёрнулась. Я стою на коленях, вижу воду и уже осевшие пузыри. Я пытаюсь говорить, но не могу. Его руки сжимают моё горло, и я не могу дышать. Он наклоняет меня вниз, ниже, ниже, так быстро, что мне уже начало казаться, что я никогда не остановлюсь. Моя голова оказывается в воде. Пена с запахом апельсиновых цветов в горле.

Я услышала голос:

- Кристина! Кристина, стой!

Я открыла глаза. Каким-то образом я выбралась из машины и бежала. Через парк, так быстро, как только могла, а за мной бежал доктор Нэш.

Мы сели на лавку из бетона и деревянных перемычек. Одна была поломана, а остальные прогибались под нашим весом. Я почувствовала луч солнца на шее и увидела длинную тень на земле.

Мальчики всё ещё были на поле, хотя игра уже завершилась. Некоторые клевали носом, другие болтали, груда курток была убрана, оставив ворота без опознавательных знаков. Доктор Нэш спросил меня, что случилось.

- Я кое-что вспомнила, - сказала я.

- О той ночи, когда на тебя напали?

- Да. Как ты узнал?

- Ты кричала. И повторяла одно и то же снова и снова: "Отпусти меня".

- Всё было таким реальным, - промолвила я. - Извини.

- Не нужно, не извиняйся. Расскажешь мне, что видела?

По правде говоря, я не хотела. Я почувствовала, как какой-то древний инстинкт говорил мне, что такого рода воспоминания стоит держать при себе. Но я нуждалась в его помощи и знала, что могу ему доверять. Я рассказала всё.

Когда я закончила, он некоторое время молчал, затем спросил:

- Что-нибудь ещё?

- Нет. Не думаю.

- Ты не помнишь, как он выглядел? Тот мужчина, который на тебя напал?

- Нет, я не смогла разглядеть.

его?

- А его имя?

- Нет. Ничего, - сказала я и запнулась.

- Думаешь, это поможет выяснить, кто сделал это со мной? Увидеть его? Вспомнить

- Кристина, нет оснований полагать, что эти воспоминания помогут.

- Но могут же?

- Кажется, это одно из тех воспоминаний, которые твой мозг подавил, похоронив

глубоко внутри...

- Но ведь, может, же помочь?

Он промолчал, после чего сказал:

- Я уже предлагал это раньше, может быть, стоит вернуться...

- Нет. Даже не говори об этом.

- Мы можем поехать вместе. С тобой всё будет в порядке, обещаю. Если бы ты снова...

Вернулась в Брайтон...

- Нет.

- Тогда ты могла бы вспомнить...

- Нет, пожалуйста!

- Это может помочь!

Я взглянула на свои руки, сложенные на коленях.

- Я не могу вернуться туда. Просто не могу. Он вздохнул.

- Хорошо. Может быть, позже вернёмся к этому разговору?

- Нет, - прошептала я. - Я не могу.

- Хорошо, хорошо.

Он улыбнулся, но казался расстроенным. Во мне проснулось сильное желание сказать ему что-то, чтобы он не поставил на мне крест.

- Доктор Нэш?

- Да?

- На днях я написала, что мне кое-что пришло на ум. Наверное, это имеет какое-то отношение к делу. Не знаю.

Он повернулся ко мне лицом.

- Продолжай.

Наши колени соприкоснулись, и мы отодвинулись друг от друга.

- Когда я проснулась, я как будто знала, что проснулась в одной постели с мужчиной. Я вспомнила имя. Но не Бена. Возможно, это было имя того, с кем у меня был роман. Того, кто напал на меня.

- Возможно. Скорее всего, начали появляться подавленные воспоминания. Что за имя?

Неожиданно мне расхотелось говорить ему, вообще произносить это вслух. Мне казалось, что мои слова сделают напавшего на меня человека реальным, вернут его в мою действительность. Я закрыла глаза, и шепотом сказала:

- Эд. Я увидела, что жду человека по имени Эд. Молчание, которое, казалось, длилось вечность.

- Кристина. Это моё имя. Я Эд. Эд Нэш.

Меня на минуту охватила паника. Я подумала, что это он напал на меня.

- Что? - вскрикнула я в панике.

- Это моё имя. Я уже говорит тебе. Ты, наверное, никогда не записывала. Меня зовут Эдмунд. Эд.

Я поняла, что это не мог быть он. Вероятно, он тогда только родился.

- Но…

- Возможно, ты придумываешь факты, как и объясняла доктор Уилсон.

- Да. Я...

- Или на тебя напал человек с таким же именем?

Он неловко улыбался, когда говорил, воспринимая ситуацию несерьёзно, но тем самым, он показал, что уже сделал определённые выводы.

Позже, тогда, когда он вёз меня домой, мне пришла в голову мысль. Этим утром я проснулась счастливой. Счастливой быть в постели с кем-то по имени Эд. Но это было не воспоминание. Это была фантазия. Я не просыпалась с мужчиной по имени Эд. Хоть моё сознание до конца и не понимало, кто он. Я не делала этого в прошлом, я хотела сделать это в будущем. Я хочу просыпаться с доктором Нэшем. И вот, я случайно по неосторожности всё ему рассказала. О том, что я к нему чувствую. А он профессионал.

Мы оба сделали вид, что ничего не произошло, тем самым показав, как много это значило.

Мы вернулись к машине, и он отвёз меня домой. Мы разговаривали о мелочах. Погоде. Бене. Существовало мало тем, на которые мы могли поговорить, и огромное множество тем, основанных на жизненном опыте, были для меня абсолютно закрыты.

В какой-то миг он сказал:

- Этой ночью мы идём в театр, - и я заметила, как он аккуратно сказал это "мы".

Не беспокойся, хотела я сказать. Я знаю своё место. Но ничего не сказала. Не хотела, чтобы думал, что я злюсь.

Он сказал, что позвонит завтра.

- Ты уверена, что хочешь продолжать?

Я знала, что сейчас я уже не смогу остановиться. Пока не узнаю правду. Я должна это сама себе, или же так и буду жить наполовину.

- Да. Уверена.

В любом случае он мне нужен, чтобы напоминать мне, записывать всё в дневник.

- Хорошо. Хорошо. В следующий раз нам стоит посетить ещё одно место из твоего прошлого.

Он взглянул на меня.

- Не беспокойся, не то. Я думаю, нам стоит заглянуть в пансионат, куда ты переехала после Фишер Уорда. Он называется Варинг Хаус.

Я ничего не ответила.

- Это недалеко от твоего дома. Мне им позвонить?

На минуту я задумалась, что может это дать, но затем поняла, что у меня не было особого выбора, и лучше уж что-то, чем ничего.

Да, - согласилась я. - Звони.

Вторник, 20 ноября

Утро. Бен предложил мне помыть окна.

- Я сделал запись на доске, - сказал он, садясь в машину. - На кухне.

Я посмотрела. "Помыть окна" - написал он, добавив робкий вопросительный знак. Интересно, он что думал, что у меня не будет времени, тогда, чем я, по его мнению, занимаюсь весь день. Он не знает, что теперь я часами читаю свой дневник, а иногда ещё несколько часов пишу в нём. Он не знает, что иногда я встречаюсь с доктором Нэшем. Интересно, чем я занималась раньше. Неужели я и вправду целыми днями смотрела телевизор, гуляла или пела? Сидела ли я часами в кресле, слушая тиканье часов и рассуждая о том, как жить дальше?

«Помыть окна». Возможно, порой такие задания обижали меня и казались попыткой контролировать мою жизнь. Но сегодня оно вызывало во мне тёплые чувства, я не увидела в нём ничего дурного, всего лишь желание занять меня чем-нибудь. Я улыбнулась сама себе, даже если так, я в очередной раз подумала, как же, должно быть, тяжело жить со мной.

Ему приходится преодолевать огромные расстояния, чтобы проверить, что я в порядке, и всё время бояться, что я могу потеряться или уйти, или ещё что похуже. Помню, как читала про пожар, который уничтожил большую часть нашего прошлого, Бен никогда не говорил, что я подожгла дом, хотя наверняка это была я.

Я помню картинку: горящая дверь, её практически не видно в густом дыму, плавится диван, превращаясь в воск. Всё это парит надо мной, но вне досягаемости, но я всё равно не могу назвать это воспоминанием, и оно остается полу вымышленным сном.

Но Бен простил меня за это, как и за многое другое.

Сквозь своё отражение в кухонном окне я увидела подстриженную лужайку, чистенькие бордюры, гараж и заборы.

Я поняла, что Бен наверняка знал о моём романе, один раз меня точно видели в Брайтоне, если не больше. Как трудно, должно быть, ухаживать за мной, потерявшей память, тем более зная, что когда это произошло, я была далеко от дома, с твёрдым намерением переспать с кем-то другим.

Я вспомнила, что написала в дневнике: «Мой мозг был раздроблен. Разрушен». И всё равно он был со мной, там, где любой мужчина на его месте сказал бы, что я всё это заслужила, и оставил бы меня гнить в одиночестве.

Я отвернулась от окна и посмотрела под раковину. Чистящие средства. Мыло. Коробки порошка, пластиковые бутылки с разбрызгивателями. Там было красное пластиковое ведро, я наполнила его горячей водой, добавила немного мыла и капельку уксуса.

"Чем я ему отплатила?" - подумала я, взяла губку и начала намыливать окно, сверху вниз. Я тайком разгуливала по Лондону, встречалась с врачами, проходила обследования, ездила в дома, в которых мы раньше жили, и в больницы, в которых меня лечили после несчастного случая. И я не рассказывала ему об этом. Почему? Потому что я не доверяю ему? Потому что он решил защитить меня от правды, решил сделать мою жизнь настолько простой и понятной, насколько это возможно?

Я смотрела, как мыльная вода стекает маленькими ручейками, собираясь в лужи внизу.

Потом взяла другую тряпку и натерла стекло до блеска.

Теперь я знаю, что правда ещё хуже. Этим утром я проснулась с невыносим чувством

вины, в моей голове крутилось: "Тебе должно быть стыдно за себя. Ты пожалеешь".

Сначала я подумала, что мужчина в моей постели не мой муж, и только спустя некоторое время я поняла. Поняла, что изменила ему. Дважды. Первый раз много лет назад с мужчиной, который впоследствии отнял у меня всё, а сейчас я снова повторяю эту ошибку всем своим сердцем.

Я глупо, по-детски влюбилась в доктора, который пытается помочь мне, пытается облегчить мою жизнь. В доктора, чью внешность сейчас я даже не могу вспомнить, не помню, встречалась ли с ним когда-либо, но я знаю, что он намного моложе меня и у него есть девушка. И я сказала ему о своих чувствах. Нечаянно, да, но всё же сказала. Я чувствую себя не просто виноватой, я чувствую себя идиоткой. Я даже не могу представить, что привело меня к этому. Я ничтожество.

Там же, во время мытья окон, я принимаю решение. Даже если Бен не разделяет моей веры в лечение, я не верю, что он откажет мне в возможности убедиться в этом самой. Я ведь этого хочу. Я взрослый человек, а он не чудовище. Могу ли я доверять ему настолько, чтобы сказать правду?

Я слила воду в раковину и снова набрала ведро.

Я расскажу своему мужу. Сегодня вечером. Когда он придёт домой. Так больше продолжаться не может. Я продолжила мыть окна.

Я написала это час назад, но сейчас я уже не уверена. Я думаю об Адаме. Я прочитала о фотографиях в металлической шкатулке, но я так и не увидела ни одной из них. Ни одной. Я не могу доверять Бену, никому, кто потерял сына, а затем стёр все следы его существования. Это неправильно, это невозможно. Могу ли я доверять человеку, который так поступил? Помню, я писала в дневнике о том дне на Парламентском холме, когда я прямо спросила его об этом. Он солгал. Я перелистываю свой дневник и читаю об этом снова.

«- У нас никогда не было детей? - спросила я. Он ответил:

- Нет, не было».

Действительно ли он сделал это, чтобы защитить меня? Действительно ли он считал, что так будет лучше? Ничего мне не сказать было удобнее, но ведь он должен был? Да к тому же это отнимало меньше времени. Должно быть, ему надоело рассказывать мне одно и то же снова и снова, каждый день. Мне вдруг пришло на ум, что он сокращает объяснения и меняет истории вовсе не из-за меня. Может быть, ему так проще не сойти с ума от постоянных повторений.

Мне кажется, я схожу с ума. Все неустойчиво, все размыто. Сначала я думаю одно, через секунду - другое. Я верю всему, что говорит мой муж, затем я не верю ни единому слову. Я доверяю ему, а в следующее мгновение перестаю доверять. Всё кажется ненастоящим, выдумкой. Даже я.

Единственное мое желание - знать наверняка одну вещь. Одну единственную вещь, о которой мне не надо напоминать и рассказывать. Я хочу знать, с кем я была в тот день в Брайтоне. Я хочу знать, кто сделал это со мной.

Позднее, после разговора с Доктором Нэшем, я дремала в гостиной. Зазвонил телефон. Телевизор был включён, звук приглушён. Какое-то время я не могла понять, наяву я или во сне. Я думала, что слышу голоса, они становились громче. Я поняла, что это были мы с

Беном.

Он говорил:

- Ты чокнутая сука и даже хуже.

Я кричала на него, сначала от злости, потом от страха. Хлопнула дверь, разбилось стекло от удара кулаком. И тогда я поняла, что это был сон.

Я открыла глаза. Передо мной стояла кружка холодного кофе с отколотым краешком, рядом нервно жужжал телефон. Телефон-раскладушка. Я ответила на звонок. Это был Доктор Нэш. Он представился, хотя его голос и так казался мне знакомым. Он спросил всё у меня нормально. Я сказала ему, что всё хорошо, и что я читала свой дневник.

- Ты знаешь, о чём мы разговаривали вчера? - спросил он.

Я вздрогнула от шока и ужаса. Получается, он решил прояснить ситуацию. У меня появилась крохотная надежда. Возможно, он испытывает тоже, что и я, так же сбит с толку смешанными чувствами, желанием и страхом. Но это ощущение продлилось недолго.

- Насчёт поездки туда, где ты жила после выписки. Варинг Хаус?

- Да.

- Так вот, я позвонил им сегодня утром. Всё нормально. Мы можем туда съездить в любое удобное для нас время.

Будущее. И снова на меня нахлынуло безразличие.

- Следующую пару дней я буду занят. Может быть, в четверг?

- Звучит неплохо, - ответила я. Для меня не имело значения, когда мы поедем. В любом случае, я не надеялась, что поездка поможет.

- Хорошо. Я позвоню.

Я уже собиралась попрощаться, как вдруг вспомнила, о чём писала перед тем, как заснуть. Я поняла, что мой сон был некрепким, иначе я бы всё забыла.

- Доктор Нэш, мы можем кое о чём поговорить?

- Да?

- О Бене?

- Конечно.

- Дело в том, что я просто запуталась. Он не рассказывает мне о многом. О важном. Об Адаме. О моём романе. Он лжёт и о других вещах. Он говорит, что я стала такой из-за несчастного случая.

- Хорошо, - сказал он. Пауза. - Зачем он, по-твоему, делает это?

Он сделал упор на "по-твоему", а не на "зачем". Я задумалась на секунду.

- Он не знает, что я веду дневник. Он не знает, что я знаю больше, чем он мне говорит.

Мне кажется, ему так проще.

- Только ему?

- Нет. Думаю, что для меня так тоже легче. Или просто он так считает. Но на самом деле это не так. Это значит лишь, что я не знаю, могу ли я доверять ему.

- Кристина, мы постоянно меняем факты, переписываем историю, чтобы упростить себе жизнь, создать для себя подходящую версию событий. И делаем это автоматически. Создаем воспоминания. Бездумно. Если мы говорим себе, что что-то часто происходит, то начинаем верить в это, и запоминаем. Может быть, именно так Бен и делает?

- Должно быть, так. Но я чувствую, что он обманывает меня, чтобы достичь своих интересов. Пользуется моей болезнью. Он думает, что может переписать историю на свой лад, и я никогда ничего не узнаю, и мне никто не сообщит. Но я знаю, знаю точно, что он

делает. И поэтому не доверяю ему. В конце концов, он отталкивает меня, доктор Нэш. Он всё разрушает.

- И? Что ты думаешь с этим делать?

Я уже знала ответ. Я снова и снова перечитывала свою утреннюю запись. О том, как мне ему доверять. Вернее, как не доверять. В конце концов, осталось единственное, о чём я могла думать: "Так больше не может продолжаться".

- Я должна рассказать ему, что я веду дневник. Должна рассказать, что мы встречаемся с тобой.

Сначала он ничего не отвел. Я не знала, чего ожидать. Неодобрения? Но он сказал:

- Думаю, возможно, ты права. На меня нахлынуло облегчение.

- Ты согласен?

- Да. Я уже пару дней думаю о том, что это может быть мудрым решением. Но я даже не предполагал, что версия Бена будет настолько отличаться от того, что ты начала вспоминать. Даже не предполагал, что это так расстроит тебя. Но это также натолкнуло меня на мысль, сейчас мы видим лишь половину всей картины. Из твоих слов понятно, что начинает всплывать всё больше и больше подавленных воспоминаний. Поговорить с Беном о прошлом может оказаться полезным. Это может помочь процессу восстановления памяти.

- Думаешь?

- Да, возможно, нашу работу было глупо утаивать от Бена. И ещё, сегодня я общался с персоналом Варинг Хаус. Хотел получить представление о том, что там происходило. Я общался с одной из медсестёр, которой ты сблизилась. Её зовут Николь. Она сказала мне, что только недавно вернулась на работу туда, но она бы очень счастлива, когда узнала, что ты теперь живёшь дома. Она рассказала, что никто не любил тебя так, как Бен. Он приходил повидаться с тобой почти каждый день. Она рассказала, что он сидел с тобой в комнате или саду. И изо всех сил пытался быть весёлых, несмотря ни на что. Его знали все очень хорошо, ждали его с нетерпением.

Он помолчал немного.

- Почему бы тебе не предложить Бену прийти на нашу встречу? Ещё одна пауза:

- Мне, наверное, нужно с ним встретиться в любом случае.

- Ты никогда с ним не встречался?

- Нет. У нас был всего лишь короткий разговор по телефону, когда я первый раз предложил ему встретиться с тобой. Этот разговор прошёл не очень хорошо.

Меня это поразило. Так вот, почему он предложил пригласить Бена. Он хочет, наконец- то, встретиться с ним. Он хочет всё открыть ему, чтобы вчерашняя неловкость наверняка больше никогда не повторилась.

- Хорошо. Если ты считаешь, что так будет правильно.

Он ответил, что считает. Он долго молчал, а потом сказал:

- Кристина? Ты сказала, что прочитала свой дневник?

- Да.

Он снова замолчал.

- Я не звонил этим утром. Я не говорил тебе, где он.

Я поняла, что это правда. Я пошла к гардеробу сама, и хотя и не знала, что найду там, я нашла обувную коробку и открыла её, не думая. Я сама нашла его. Как будто я помнила, что

он там.

- Это великолепно, - сказал он.

Я пишу это в кровати. Уже поздно, но Бен ещё в своём кабинете. Я слышу, как он работает, стук клавиш, щёлканье мышки. Даже слышу посторонние звуки, скрип кресла. Я представила, как он, щурясь, сосредоточенно смотрит на монитор. Надеюсь, что услышу, как он выключит компьютер, когда соберётся спать, и что у меня будет время, чтобы спрятать дневник.

Сейчас, несмотря на то, что я думала этим утром и согласилась с доктором Нэшем, я абсолютно не хочу, чтобы мой муж узнал, о чём я писала.

Мы разговаривали, когда сидели в столовой.

- Можно кое-что спросить у тебя? - спросила я, а затем, когда он поднял глаза, продолжила. - Почему у нас нет детей?

Я собиралась таким образом проверить его. Я хотела, чтобы он сказал правду, опровергнул моё заявление.

- Сначала не было подходящего времени, - ответил он. - А потом уже было поздно.

Я отставила тарелку с едой в сторону. Я была разочарована. Он пришёл домой поздно, позвал меня, когда вошёл, и спросил, как я.

- Где ты? - спросил он. Звучало, как обвинение.

Я крикнула, что на кухне. Я готовила ужин, резала лук, чтобы пожарить в оливковом масле, которое разогрела на сковороде.

Он стоял в дверном проёме, как будто сомневаясь, входить в комнату или нет. Он выглядел уставшим. Несчастным.

- С тобой всё нормально? - спросила я. Он увидел нож в моей руке.

- Что ты делаешь?

- Просто готовлю ужин, - сказала я и улыбнулась, но он не ответил взаимностью. - Я подумала, что неплохо было бы сделать омлет. Я нашла в холодильнике яйца и грибы. У нас есть картошка? Я нигде её не нашла, я...

- Я планировал сделать свиные отбивные. Я купил их ещё вчера.

- Извини. Я...

- Но ничего. Омлет подойдёт. Если ты так хочешь.

Я чувствовала, что разговор сворачивает в ту плоскость, в которой я не хотела оказаться.

Он смотрел на разделочною доску, над которой висла моя рука, сжимающая нож.

- Нет,- сказала я и засмеялась, но он не засмеялся со мной. - Это не имеет значения. Я не знала. Я всегда могу...

- Ты же уже нарезала лук, - безжизненно произнёс он. Просто констатируя факт без всяких украшений.

- Я знаю, но... мы всё равно можем сделать отбивные?

- Как хочешь, - сказал он и повернулся, чтобы выйти. - Я накрою на стол.

Я не ответила. Я не поняла, что это было, что я сделала и сделала ли что вообще. Я вернулась к луку.

Мы сидели друг напротив друга. И ели в тишине. Я спросила его, всё ли в порядке, но он пожал плечами и ответил, что да.

- Просто долгий день, - это всё, что он мне сказал, добавив лишь, в ответ на мой ждущий продолжения взгляд. - На работе.

Обсуждение закончилось прежде, чем начаться. И я подумала, что лучше рассказать ему о дневнике и докторе Нэше. Я начала неохотно есть, стараясь не волноваться. "В конце концов, - говорила я себе. - Он тоже имеет право на плохие дни". Но тревога всё равно грызла меня. Я чувствовала возможность улизнуть от разговора и не знала, проснусь ли я завтра с той же убеждённостью, что это правильный поступок. В конечном итоге я не смогла больше выносить этого.

- Но мы хотели детей? - спросила я. Он вздохнул.

- Кристина, а мы должны были?

- Извини.

Я до сих пор не знала, что говорить и говорить ли вообще. Может быть, лучше просто пустить всё на самотёк. Но я поняла, что не могу сделать этого.

- Просто сегодня произошло кое-что очень странное.

Я пыталась придать голосу легкомысленности, беззаботности, которой у меня не было и в помине.

- Я кое-что вспомнила.

- Кое-что?

- Да. Я не знаю...

- Продолжай, - сказал он и наклонился вперёд неожиданно напряжённый. - Что ты вспомнила?

Мои глаза были направлены на стену позади него, на фотографию, висящую на ней. Чёрно-белое изображение. Крупным планом лепестки цветов с каплями воды на них. Она выглядела дёшево. Как будто ей место в каком-нибудь универмаге, а не в доме, где живут люди.

- Я вспомнила, что у меня был ребёнок.

Он откинулся на спинку стула. Его глаза сначала широко раскрылись, а затем закрылись. Он набрал в лёгкие воздух и долго его выдыхал.

- Это правда? У нас был ребёнок?

"Если он сейчас соврёт, - подумала я. - То я даже не знаю, что делать дальше". Наверное, буду спорить с ним. Расскажу ему всё в неконтролируемом порыве излияния. Он открыл глаза и посмотрел в мои.

- Да, - ответил он. - Это правда.

Он рассказал мне об Адаме, и на меня нахлынуло облегчение. Облегчение, граничащее с болью. Все эти годы потеряны навсегда. Все эти моменты, о которых я не помню, уже никогда не вернутся. Я почувствовала, как внутри меня нарастает возбуждение, пока не выросло до таких размеров, что было способно поглотить меня.

Бен рассказал мне о дне рождение Адама, о его детстве, его жизни. Куда он ходил в школе, в каких рождественских пьесах играл. О его способностям к футболу и лёгкой атлетике, о его разочаровании в результатах экзаменов. О его девушках. О плохой компании, с которой он по ошибке связался. Я задавала вопросы, а он отвечал на них. Кажется, он был счастлив поговорить о сыне, его плохое настроение, словно смыло воспоминаниями.

Я поняла, что сижу с закрытыми глазами, а он говорит. Картинки нахлынули на меня, изображения Адама, меня, Бена, но я не могу сказать, были ли они воспоминаниями или

воображением.

Когда он закончил, я открыла глаза и какое-то время пребывала в шоке, оттого, кто сидит передо мной, оттого, каким старым он стал, насколько он отличается от того молодого отца, которого я представляла.

- Но здесь нет его фотографий, - сказала я. - Нигде. Ему было не по себе.

- Я знаю. Ты расстроишься.

- Расстроюсь?

Он ничего не ответил. Возможно, ему не хватало сил рассказать мне о смерти Адама. Он выглядел разбитым. Опустошённым. Я почувствовала себя виноватой за то, что сделала с ним, за то, что продолжаю делать с ним каждый день.

- Ничего. Я знаю, что он мёртв.

Он выглядел удивлённым. Сбитым с толку.

- Ты... знаешь?

- Да, - сказала я и уже собиралась рассказать ему о своём дневнике, о том, что он уже всё мне рассказывал, но не сделала этого. Его настроение всё ещё было хрупким, в воздухе висело напряжение. Это могло подождать.

- Я просто чувствую это.

- В этом есть смысл. Я тебе уже рассказывал об этом.

Конечно же, это было правдой. Как и то, что он уже рассказывал мне о жизни Адама. И всё же, я поняла, что одна история мне кажется настоящей, а вторая - нет. Я поняла, что не верю, что мой сын мёртв.

- Расскажи мне ещё раз, - попросила я.

Он рассказал о войне, о дорожной мине. Я слушала настолько спокойно, насколько могла. Он рассказал о похоронах Адама, о залпе выстрелов над гробом, покрытым британским флагом. Я попыталась выдавить воспоминания, пусть даже такие тяжёлые, такие ужасные, как эти. Но ничего не вышло.

- Я хочу пойти туда. Я хочу увидеть его могилу.

- Крис, я не уверен...

Я поняла, что поскольку у меня нет воспоминаний, мне нужно увидеть доказательство того, что он мёртв или я так и буду носить в себе надежду, что он жив.

- Но я хочу. Я должна.

Я думала, что он может сказать, нет. Может сказать мне, что он думает, что это не очень хорошая идея, что это может слишком сильно меня расстроить. И что мне тогда делать? Как я могу его заставить? Но он ничего такого не сказал.

- Пойдём на выходных. Обещаю.

Облегчение, смешанное с ужасом, заставило меня онеметь.

Мы убрали тарелки. Я стояла возле раковины, опускала блюда, которые он передавал мне, в горячую мыльную воду, натирала их, передавала ему обратно, чтобы он их вытер. Всё это время я избегала смотреть на отражение в окне.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: