Диететика, экономика, эротика как самореализация субъекта

Забота о себе и самопознание

В каких символах мысли объединились в западной античности субъект и истина? Существует центральная концепция, позволяю­щая приступить к рассмотрению данного вопроса: epimeleia/cura sui («забота о самом себе»). До настоящего времени проблема субъекта и его познания звучала иначе: согласно Дельфийскому оракулу, «познай самого себя». Однако призыв к самопознанию \ всегда сопровождался требованием «проявить заботу о самом себе».

Между этими двумя видами требований существует отношение зависимости: самопознание есть лишь частный случай заботы о себе, лишь ее конкретное применение. Epimeleia — это фило­софский принцип, преобладающий в греческом, эллинистическом и римском образе мысли. Такой тип философского мышления воплощен в учении Сократа, который разговаривает с людьми на улицах, обращается к молодежи в гимназиях с одним вопросом: заботишься ли ты о себе? (Что подразумевает отказ от неко­торых более прибыльных видов деятельности, например ведения войны или исполнения государственных обязанностей.)

Проявлять заботу о самом себе следует не только потому, что это является условием доступа к философской жизни в пол­ном и точном значении данного слова. Ниже я постараюсь пока­зать, что принцип, согласно которому необходимо проявлять заботу о самом себе, вообще является основой рационального поведения в любой форме активной жизни, стремящейся отвечать принципу духовной рациональности. Концепция epimeleia просу­ществовала вплоть до христианства, где она обнаруживается вновь в александрийской духовной традиции как в виде концепции заботы у Филона и Плотина, так и в виде христианской аскезы Григория Нисского: в его трактате «О девственности» забота о самом себе начинается с безбрачия, понимаемого как избав­ление от брака.

В концепции epimeleia следует различать такие аспекты:

— во-первых, налицо тема некоего общего отношения, своеоб­разной манеры смотреть на мир, действовать, вступать в отно­шения с другими людьми. Epimeleia — это все: некое отношение к самому себе, к другим, ко всему на свете;

— во-вторых, epimeleia seauton — это своего рода форма вни­мания, взгляда. Забота о себе подразумевает переключение взгляда, перенесение его с внешнего, окружающего мира с дру­гих и т. д. на самого себя. Забота о себе предполагает своего рода наблюдение за тем, что ты думаешь и что происходит внутри твоей мысли;

— в-третьих, epimeleia также всегда означает определенный образ действий, осуществляемый субъектом по отношению к самому себе, а именно, действие, которым он проявляет заботу о самом себе, изменяет, очищает, преобразует (transforme) и преображает (transfigure) себя. Для достижения этого результата необходима совокупность практических навыков, приобретаемых путем большого количества упражнений, которые будут иметь в истории западной культуры, философии, морали и духовной жизни долгосрочную перспективу. К ним относятся: техника ме­дитации, техника запоминания прошлого, техника изучения соз­нания, техника контроля за любыми представлениями по мере их появления в сознании.

Наконец, понятие epimeleia содержит свод законов, опреде­ляющих способ существования субъекта, его отношение к окру­жающему, определенные формы рефлексии, которые, благодаря своим собственным характеристикам, делают из этого понятия исключительный феномен не только истории представлений, но и истории самой субъективности или, если угодно, истории прак­тических применений субъективности.

Почему западная философия предпочла самопознание заботе о себе? На мой взгляд, epimeleia представляется как нечто мелан­холическое, сопровождаемое негативными коннотациями, неспо­собное дать всему обществу позитивную мораль. Напротив, в античности это поняние всегда имело позитивное значение — оно легло в основу самых строгих моральных систем Запада. Христианство, не имеющее, как и всякая религия, своей соб­ственной морали, питается именно этой традицией. Таким об­разом, налицо парадокс: предписание проявлять заботу о самом себе для нас означает скорее эгоизм или уход в себя; напротив, оно в течение многих веков являлось основополагающим прин­ципом таких неукоснительно соблюдавшихся образцов морали, как эпикурейская, киническая и т. п. Сегодня понятие заботы о себе несколько отошло в тень. Дело в том, что эта неуко­снительно соблюдавшаяся мораль, исходившая из принципа «проявляй заботу о самом себе», и ее суровые правила были заимствованы, что проявилось как в христианской, так и в сов­ременной нехристианской морали, но уже в совершенно иных условиях. Мы перенесли эти жесткие правила, которые обна­руживаются в структуре Кодекса, на другую почву, приспособили к новым условиям, поместили в контекст всеобщей этики не­эгоизма либо под видом христианского отказа от самого себя, либо, в современной интерпретации, под видом обязательств по отношению к другим, будь то отдельный человек, сообщество людей или целый класс.

В результате этого парадокса забота о себе была оставлена без внимания. С одной стороны, христианство интегрировало в свою мораль не-эгоизма духовное требование проявлять заботу о самом себе. С другой стороны, глубинная причина этого не­внимания обнаруживается в истории самой истины. Картезиан­ство вновь переместило акцент на самопознание и превратило его в основной путь постижения истины.

Философия и духовность

Что заставляет нас полагать, что истина существует? Назо­вем философией ту форму мысли, которая пытается не столько распознать, где истина, а где ложь, сколько постичь, что заставляет нас считать, будто истина и ложь существуют и могут суще­ствовать. Назовем философией такую форму мысли, которая за­дается вопросом, что позволяет субъекту постигать истину, ту форму мысли, которая стремится определить условия и предельные возможности постижения истины субъектом. Если это назвать философией, то, я полагаю, духовностью можно назвать тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для постижения истины. Тогда духовностью можно будет назвать совокупность этих поисков, практических навыков и опыта, ко­торыми должны быть очищение, аскеза, отречение, обращение взгляда внутрь самого себя, изменение бытия, представляющие — не для сознания, а для самого субъекта, для его бытия — ту цену, которую он должен заплатить за постижение истины.

Можно выделить три характеристики духовности.

1. Обладание истиной не является неотъемлемым правом субъекта. Чтобы ее познать, он должен сам превратиться в нечто иное. Его бытие поставлено на карту: ценой постижения истины является обращение субъекта.

2. Истина не может существовать без обращения или пре­образования субъекта. Это преобразование осуществляется: а) движением любви, посредством которого субъект утрачивает свой статус; б) его работой над самим собой, что должно позволить ему обрести способность постигать истину: движение аскезы.

3. Результатом постижения истины является ее возвращение к субъекту. Истина — это то, что озаряет субъект.

С точки зрения духовного опыта истина в действительности не является своего рода наградой субъекту за его познаватель­ный акт и не дается ему просто как завершение этого акта. Истина — это то, что озаряет субъект, что дает ему душевный покой. Короче говоря, в самой истине, в ее познании заклю­чается нечто, что позволяет осуществиться самому субъекту, что реализует само его бытие.

С точки зрения духовного опыта никогда акт познания сам по себе и как таковой не мог бы обеспечить постижение истины, не будь он подготовлен, сопровождаем, дублируем, завершаем определенным преобразованием субъекта — не индивидуума, а са­мого субъекта в его бытии как субъекта. Гнозис — это, в ко­нечном счете, то, что всегда стремится переместить (transferer), перенести (transposer) в сам познавательный акт условия, формы и следствия духовного опыта.

Можно сказать схематично, что со времен античности фи­лософский вопрос «Как постичь истину?» и практика духовности как необходимой трансформации бытия субъекта, которая позво­лит ему постичь истину, — суть две проблемы, принадлежащие к одной тематике и потому они не могут рассматриваться изолиро­ванно друг от друга. И, за исключением Аристотеля, для которо­го духовность не играла столь существенной роли, основной вопрос философии, понимаемый как вопрос о духовности, заключал­ся в следующем: что представляют собой преобразования, совер­шаемые в бытии субъекта, необходимые для постижения истины?

Несколько веков спустя, в тот день, когда был сформулиро­ван постулат о том, что познание есть единственный путь к постижению истины, в картезианский момент истории мысль и история истины вступили в современный период развития. Иначе говоря, я полагаю, что современная история истины ведет свой отсчет с того момента, когда познание, и лишь оно одно, становится единственным способом постижения истины, т. е. этот отсчет начинается с того момента, когда философ или Ученый, или просто человек, пытающийся найти истину, стано­вится способным разбираться в себе самом посредством лишь одних актов познания, когда больше от него ничего не требует­ся — ни модификации, ни изменения его бытия. С этого момента Можно считать, что субъект способен познать истину — с двумя оговорками, внутренними по отношению к познанию и внешними по отношению к индивиду. С той минуты, когда бытие больше не подвергается пересмотру необходимостью постижения истины, мы вступаем в новую эру взаимоотношений субъективности и истины. В современную эпоху истина уже не в состоянии более слу­жить спасением субъекту. Знание накапливается в объективном социальном процессе. Субъект воздействует на истину, однако истина не воздействует больше на субъект. Связь между досту­пом к истине и требованием преобразования субъекта и его бытия им самим была окончательно прервана, а истина стала представ­лять собой автономное развитие познания. Не следует искать следы этого разрыва в науке — они в теологии. Это конфликт не между духовностью и наукой, а между духовностью и верой (теологией). Однако даже у Спинозы, Канта, Шопенгауэра, Гегеля и Ницше еще обнаруживаются следы структуры этой духовности, которая была проникнута вопросом: как должен трансформи­роваться субъект, чтобы открыть себе путь к истине? (Именно в этом заключается смысл «Феноменологии духа» Гегеля.) В равной мере в марксизме и психоанализе обнаруживаются ос­новные проблемы, связанные с понятием epimeleia.

Политика и забота о себе

Можно выделить три фазы развития понятия epimeleia:

1) сократовско-платоновская: появление понятия epimeleia в философии;

2) золотой век заботы о себе и культуры своего «Я» (I и II вв. до н. э.);

3) переход от философской языческой аскезы к христиан­скому аскетизму (IV и V вв. н.э.).

Первая фаза (см. прежде всего «Алкивиад» Платона). Про­явление заботы о самом себе было утверждением такой формы существования, которая была связана с некоторой полити­ческой привилегией: если мы все материальные заботы поручаем другим, то лишь с целью иметь возможность заняться самим собой. Социальные, политические, экономические привилегии этой группы, солидарной со спартанской аристократией, проявлялись в форме «нам необходимо печься о самих себе и, чтобы иметь эту возможность, мы поручаем нашу работу другим». Сократ — это тот, кто стремится преобразовать статус Алкивиада, его исходное верховенство в политическое действие, в действенное руководство другими людьми. Необходимость попечения, заботы о себе связана с осуществлением власти. Она есть следствие статусного положения власти и, следовательно, существует пе­реход от статуса к власти. Попечение о себе подразумевается и вытекает из стремления осуществлять политическую власть над другими людьми. Невозможно руководить другими, невозможно превратить свои привилегии в политическое воздействие на дру­гих, в рациональное действие, не проявляя заботы о самом себе. Забота о себе занимает промежуточное положение между политической привилегией и политическим действием; именно здесь возникает понятие epimeleia.

13 января 1982

Chresis и душа-субъект

Можно задать два важных вопроса:

а. Что есть я сам (как объект заботы)?

б. Каким образом проявление заботы о себе может привести к умению управлять другими?

Обратимся сперва к проблеме заботы о себе. Что значит проявлять заботу о себе? Из «Алкивиада» Платона можно вычле­нить глобальную теорию заботы о себе, согласно которой не­возможно постичь истину, не имея определенного практического навыка или даже целой системы практических навыков. Эти навыки имеют весьма специфический характер, они трансфор­мируют способ существования субъекта и определяют его в про­цессе трансформации. В этом заключается философская тема, породившая впоследствии многочисленные процедуры, имеющие более или менее ритуализованный характер. Мысль о необхо­димости определенной технологии обращения со своим «Я» для постижения истины была известна грекам еще до Платона.

1) практика духовной концентрации;

2) практика отшельничества — анахорезис: видимое отсут­ствие;

3) практика терпеливости: надо уметь переносить страдания. Платон в «Алкивиаде» заимствует старые мотивы, обеспечивает их техническую преемственность: я обязан проявлять заботу о самом себе с тем, чтобы стать способным управлять другими людьми и полисом (городом-государством); следовательно, забота о себе должна превратиться в искусство, techne, умение, которое позволило бы одному человеку руководить другими.

Рассмотрим теперь проблему своего «Я» (heautou). Забота о себе равнозначна заботе о своей душе: я семь моя душа. Когда мы констатируем, что Сократ разговаривает с Алкивиа-дом, что это значит? Это значит, что Сократ пользуется опре­деленным языком. Этот простой пример имеет большое значение, поскольку поставленный вопрос есть вопрос о субъекте. Сократ говорит с Алкивиадом: каков предполагаемый субъект, когда мы подразумеваем эту речевую деятельность Сократа по отношению к Алкивиаду? Следовательно, дело заключается в том, чтобы в речевой деятельности провести различие, которое позволит изолировать, выделить субъект этой деятельности и совокупность элементов, слов, шумов, составляющих ее и позволяющих ей осуществиться. Иными словами, необходимо выявить субъект в его неизменности. Субъект — это то, что пользуется опреде­ленными средствами, для того чтобы что-то сделать. Тело совершает какое-то действие лишь постольку, поскольку существует некий элемент, который его использует. Этим элементом не может быть само тело, им может быть только душа. Субъектом всей этой телесной, инструментальной, языковой деятельности является душа, использующая язык, инструменты и тело. Таким образом, мы подошли к вопросу о душе. Эта душа не имеет ничего общего, например, с душой — пленницей тела, душой, ко­торую надо освободить («Федон»), ни с душой, которую сле­дует вести в нужном направлении («Федр»). Это также не та душа, организованная согласно определенной иерархии инстанций, которую нужно привести в гармонию («Государство»). Это душа только потому, что она является субъектом действия, по­скольку она движет телом, действует посредством своих инстру­ментов и т. д. Используя выражение chresis, Платон хочет ука­зать, что отношение субъекта к его средствам имеет не просто инструментальный характер (chrestai — пользоваться; существи­тельное chresis обозначает определенный тип отношения к дру­гому человеку). Употребляя глагол chrestai и существительное chresis, Платон в действительности стремится обозначить не некое инструментальное отношение души ко всему остальному миру или к телу, а, скорее, своеобразную страсть трансцендент­ного характера, которую испытывает субъект ко всему, что его окружает, к объектам, находящимся в его распоряжении, а также к другим людям, с которыми он вступает в отношения, к своему телу и, наконец, к самому тебе. Так что, когда Платон исполь­зует понятие для обозначения того «Я», о котором надо за­ботиться, он обнаруживает не душу-сущность, а душу-субъект.

Диететика, экономика, эротика как самореализация субъекта

Существуют три вида деятельности, которые внешне напоми­нают заботу о себе: деятельность врача, хозяина дома и влюб­ленного.

1. Проявляет ли заботу о себе врач, если, будучи больным, лечит себя, используя все свои познания в области медицины применительно к самому себе? Нет, поскольку он заботится не столько о себе, то есть о своей душе-субъекте, сколько о своем теле. Таким образом, здесь должны быть налицо различные цели, объекты. Налицо также разница между techne врача, при­меняющего свои знания к самому себе, и techne, которое должно позволить индивиду проявить заботу о самом себе, то есть о своей душе, выступающей в качестве субъекта.

2. Заботится ли о себе отец семейства и собственник, когда он печется о благе своих близких и стремится приумножить свои богатства? Нет, так как он печется не о самом себе, а о том, что ему принадлежит.

3. Подобный ответ будет и в случае с влюбленным. Не стоит заботиться о теле любимого, потому что оно красиво; напротив, следует заботиться о его душе как субъекте его дей­ствий, поскольку эта душа использует его тело и его возмож­ности. В Алкивиаде Сократ ищет не что иное, как способ про­явления его заботы о самом себе.

Забота о себе невозможна без наличия наставника. А пози­ция самого наставника определяется заботой о том, какую за­боту о себе проявляет его подопечный. Наставник — это тот, кого заботит забота, которую субъект проявляет по отношению к самому себе. Любовь к ученику выражается в возможности заботиться о той заботе, которую тот проявляет о самом себе. Проявляя незаинтересованную любовь к юноше, наставник дает принцип и образец той заботы, которую юноша должен осу­ществлять по отношению к самому себе как субъекту.

Вот три основных линии эволюции понятия заботы: диететика (связь между заботой и основным режимом существования тела и души), экономика (связь между заботой о себе и социальной деятельностью) и эротика (связь между заботой о себе и любов­ными взаимоотношениями). Диететика, экономика и эротика вы­ступают как сферы самореализации субъекта. Тело, окружение, дом — эротика, экономика, диететика, — вот те три большие об­ласти, где в ту эпоху осуществляется самореализация субъекта при постоянном переходе одного вида деятельности в другой. Необходимость поддерживать определенный диететический режим заставляет человека заниматься сельскохозяйственной работой, собирать урожай и т. д., т. е. переходить к экономике, которая, в свою очередь, определяет внутрисемейные отношения и неизбежно связана с проблемами любви. Самореализация субъекта предпо­лагает новую этику в вербальных отношениях с другими людьми.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: