Великие моменты в истории просветления.

Когда мы вспомним, что все мы безумны,
все загадки исчезнут и жизнь станет вполне объяснима.

– Марк Твен –

Сколько духовных книг начинаются со сцены погони? Где за просветлённым, пишущим эту книгу, гонятся полицейские?

Эти вопросы крутились у меня в голове, когда я заметил, что ещё несколько патрульных машин присоединились к преследованию. Несколько машин уже неторопливо разъезжали по тёмным близлежащим улицам за моей спиной, освещая фонариками дома и небольшие дворики.

То был маленький курортный городок в Новой Англии во время мёртвого сезона. Здесь были две гостиницы с причалами для яхт, ресторанами, барами, бассейнами, курсами гольфа и всем прочим. В двадцати милях находилось несколько горнолыжных баз, но зимой здесь не бывало много народу. В любом случае сейчас они были закрыты, поскольку скоро апрель и уже теплело. Здесь было множество баров, и основным занятием местных служителей закона было отлавливать пьяных водителей и нарушителей спокойствия.

Я находился так близко от места сосредоточения полицейских, где часом ранее и началось это представление, что слышал половину их разговоров. Я мог различить некоторые слова, произносимые ими по рации, но не мог разобрать хрипящих ответов. Была атмосфера какой-то пустой неотложности, отчего многие были в замешательстве. Неотложность в любом виде была здесь в новинку. Сомневаюсь, чтобы кто-то из местных копов когда-либо доставал оружие по долгу службы. По существу, они были просто охранниками курорта, сотен летних домиков и поместий, расположенных у подножия холмов, окружающих озеро.

Они ничего у меня не нашли бы – ни часов, ни бумажника, ни денег. Я просто прогуливался, и не стал нагружать карманы. Я не стал запирать дом, который снимал, поэтому у меня с собой не было ключей.

Я люблю снимать дома в курортных городках в мёртвый сезон. Ты получаешь самое лучшее за меньшую цену, и когда почти никого нет. Правда, нельзя покататься на водных лыжах или на яхте, но я всё равно не охоч до развлечений. Я наслаждаюсь отдыхом на лыжных курортах летом, и на водных зимой. Именно этим я здесь и занимался. Уже три месяца я снимал дом, который в сезон стоил бы в восемь раз дороже. Немногочисленные соседи, небольшое движение на дорогах, немного детей и собак, только тишина и уединённость. В полусонном городке на расстоянии недолгой и приятной прогулки, было несколько хороших ресторанов, которые были открыты, но не полны. Я был в часе езды от университетского городка, на тот случай, если мне понадобится что-то, чего нет здесь. Срок аренды моего дома истекал через пару дней, и тогда я закину свой скарб в рюкзак и чемодан и двинусь в путь. Дважды в неделю приходила уборщица, так что мне даже об этом не нужно было беспокоиться.

В общем, всё было прекрасно, жаловаться не на что. Куда я двинусь потом, решит очередной каприз. У меня был паспорт и очень интересное предложение посетить одно место в Мексике, но я мог отправиться в любое место на свете и примоститься там на пару месяцев. Я ещё не решил.

Итак, сейчас я сидел в темноте, прислонившись к дереву возле городского мемориального парка, расположенного на возвышенности, и наблюдал, как полицейские возбуждённо суетились. Они были на автостоянке, где всё это началось – рассматривали карты, пытались определить, кого они преследуют и зачем. У них не было ответа ни на один из этих вопросов.

Был вечер четверга. То есть, ночь пятницы, около часа. Я просто прогуливался, как и много раз до этого. Вниз к причалам, вдоль по длинному песчаному пляжу, затем, перемахнув через забор, побродил по городу, разглядывая витрины на пустынных улицах, затем вверх, избегая дома, где, я знал, могли залаять собаки или включиться свет от датчиков движения. Далее я спустился обратно на тропинку вдоль озера, которая должна была привести меня к окрестностям арендованного мной дома, возле которого находился популярный бар, потом полоска набережной с причалами для лодок и лодочными ангарами, затем стоянка и небольшая лужайка. Пройдя через лужайку, я увидел двоих подростков, стоящих на пешеходном мостике, соединяющем стоянку с дорожкой вдоль озера. Они курили косяк, и забеспокоились при моём приближении. Я махнул им и улыбнулся.

– Просто прохожу мимо, ребята, – сказал я, и они расслабились.

Но вдруг снова напряглись. Я обернулся и увидел, почему. Две патрульные машины остановились в пятидесяти ярдах от них, очевидно, направляясь сюда.

– Чёрт, – воскликнул один из обкуренных ребят. – Туши!

Двое полицейских вышли из машин и быстрым шагом направлялись в нашу сторону, лучи от их фонариков безумно плясали вокруг. В порыве вдохновения, являющегося отличительным признаком просветлённого мастера, я взвизгнул как девчонка, и пустился наутёк.

Это не было запланировано, просто это показалось мне забавным. Я и вправду подумал, что они схватят меня меньше, чем через пятьдесят шагов, и всё тут. Я представил себе, что мне осталось вкусить свободы всего лишь ещё тридцать секунд, прежде чем запыхавшийся и серьёзно настроенный коп заставит меня грызть землю. Я просто прогуливался, на меня не заведено дело, в моих карманах, также как и в моей системе, ничего не было, поэтому они сообщили бы мне, какой я придурок, и отпустили бы. Если бы я вообще мог думать, я бы так подумал. Но ничего подобного не произошло. Никто за мной не гнался. Пока.

Я взбежал по каменным ступенькам в мемориальный парк и был немного раздосадован, заметив, что меня никто не преследует, поэтому я прокрался назад, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Подъезжала уже третья патрульная машина. Они оживлённо разговаривали с пацанами, которые показывали на лестницу, по которой я взобрался, и в том направлении, откуда я за ними наблюдал. Может быть, они всё ещё были во мне заинтересованы. Я решил, что так и есть, потому что двое из них прошли по пешеходному мостику по направлению к лестнице, светя фонариками и осматриваясь. Пора удирать.

Я выбрался на дорогу и затрусил в сторону дома. Потом решил, что надо быть умнее, и немного развлечься. Мне было интересно, насколько серьёзны их намерения относительно меня. Обогнув живые изгороди, я оказался в укромном тупике. Там стоял заехавший задом грузовик, и, воспользовавшись его бампером и каменной стеной, я взобрался на гараж с плоской крышей. Пройдя по нему, и перешагнув через метровый забор из проволочной сетки, я забрался на боковую террасу другого дома. Домá здесь располагались ярусами от озера: два ряда домов, узкая улочка, затем опять два ряда домов, и так далее. Гаражи и ангары были низкими и плоскими, деревья стояли редко, что отовсюду предоставляло беспрепятственный вид на озеро. Здания и деревянные заборы были выкрашены в белый цвет, и стояла яркая лунная ночь. Когда я перебрался через одну улицу и три дома от озера, я остановился, чтобы посмотреть, что происходит. До сих пор я полагал, что полицейские идут за мной по пятам, и что веселье, каким оно было, могло подойти к концу. Я совершенно не смог бы объяснить свои юношеские шалости. Они пригрозили бы отправить меня на психологический тест или что-нибудь в этом роде, строго предупредили бы меня, и мы разошлись бы по своим делам. Вместо этого, я видел, как они всё ещё возле озера рыскали с фонариками по кустам и лодочным сараям. Их и близко не было.

Веселье окончено, подумал я, слегка разочарованный. На самом деле я не хотел убегать, и не знал, что мне делать со своей свободой. Я бы мог дойти до своего дома за три минуты. Вместо этого я пошёл назад в направлении городка по высокой дороге, что давало мне хороший обзор происходящего внизу. Когда я зашёл за поворот, ведущий к точке наилучшего обозрения, меня внезапно ослепил свет фар, и голос из динамиков выкрикнул какое-то приказание, которого я не разобрал, предположив однако, что мне было предложено не убегать.

И я побежал. Что я могу сказать? Свет фар испугал меня. Я думал, что всё окончено, и, откровенно говоря, мне всё это уже немного надоело. Полагаясь на свою единственную сверхсилу – гравитацию, я кубарем скатился в короткий проезд, потом через двор, через подпорную стену*, опять вверх по склону, через улицу, вдоль оград нескольких домов, за угол вверх по дороге, через низкий забор, через дремлющий сад, через ещё одну улицу, и в конце я опёрся о детские качели, чтобы отдышаться по-собачьи пару минут.

---------
*Подпорная стена удерживает от обрушения находящийся за ней массив грунта

---------

Формально я не сделал ничего предосудительного. Я не слышал ни одного приказания от полицейского остановиться. Думаю, машина с зажжёнными фарами приказывала мне что-то, но я не видел, был ли то полицейский, из-за ослепляющего света. Сомневаюсь, что кого-то сильно впечатлит эта защита здесь, в Мэйберри-на-озере, но меня забавляла мысль, что вот, я жертва, невинный человек, несправедливо обвинённый, загнанный до изнеможения и безжалостно затравленный представителями закона.

Кстати, где-то сейчас это происходит.

Я мог слышать активность – голоса, переговоры по рации, но не имел ни малейшего понятия, что происходит. Я был очень удивлён, что одна машина была оставлена в ожидании меня. Я уж думал, что приключение сворачивается, а вот на тебе: они проводили операцию захвата. Интересно, сколько ещё человек задействовано? Мне казалось, что в городе не больше шести патрульных машин, и две или три из них патрулировали в этот вечер четверга. Был ли тот полицейский, на которого я наткнулся только что, единственным, кого послали, чтобы найти таинственного беглеца, или были другие? Я всё ещё был недалеко от своего дома, стоило только пересечь пару улиц и дворов, и через пять минут я мог уже принимать ванну, но в этом было что-то незаконченное, что казалось каким-то неправильным.

Во дворе был довольно приличный шалаш на дереве, где я поиграл в ниндзя. Проверив сколоченную маленькую лесенку, я забрался на нижний помост, где меня трудно было обнаружить. Вдруг я услышал хруст гравия и увидел патрульную машину с потушенными фарами, медленно ползущую вдоль улицы, окна открыты – присматриваются, прислушиваются. Я вспомнил о том трюке, когда бросаешь что-нибудь в сторону, чтобы отправить преследователей в ложном направлении, но я бы сам не купился на это, и думаю, они тоже. К тому же они даже не пользовались фонариками, только ползли и слушали.

Я хорошо знал все эти улицы благодаря своим прогулкам. Я знал, в каких домах было освещение на датчиках движения, и из каких был хороший обзор. Я был всего в двух сотнях ярдов от большого дома, с главной террасы которого открывался самый лучший вид на окрестности, озеро и городок. Я спрыгнул с дерева, выбежал на дорогу, потом по главной улице, выходящей ко всем окрестным улицам, ведущим из городка, добежал до того дома. От задней двери возле дороги по винтовой металлической лестнице я залез на террасу и припал к земле за перилами, чтобы посмотреть, что видно.

Я видел, как одна машина ползла по улице, другая была припаркована там, где дорожка вдоль озера покидала летние домики и шла вдоль более дорогих особняков, перекрывая этот путь побега. Внизу в районе стоянки, где впервые появилась полиция, сквозь деревья мелькали отблески света и металла, но я не заметил ничего особенного. Вот примерно в это время мне как-то с запозданием пришло в голову, что я понятия не имею, что я делаю. Я развалился на тиковом шезлонге, на котором было удобно даже без подушек, и стал размышлять о глупости своего положения. Я смеялся и смотрел на звёзды, и дал глубокому чувству удовлетворения омыть себя. Вот моя жизнь, подумал я. Я говорю и пишу о духовном просветлении, я путешествую по свету, бываю в интересных местах, я убегаю от полицейских и вторгаюсь в чужие владения и гляжу на миллионы звёзд. Это моя жизнь, и это чокнутая, восхитительная и самая лучшая жизнь, чем когда-либо у кого-либо была.

Минут пятнадцать я лежал, возможно, в лёгкой дрёме, довольный, весёлый. Вечер удался на славу, хорошее завершение моего пребывания в здешней местности. Я решил пойти домой, принять душ и лечь спать. Я встал и вытянулся во весь рост, приятно подмёрзший и жаждущий попасть домой и согреться, когда луч фонарика, чуть поколебавшись, уставился на меня.

"Какие глупые люди, – пробормотал мой сонный ум, – неужели они не знают, что мы закончили игру? Теперь я просто хочу пойти домой. Всё. Спасибо за приятно проведённое время, ребята".

Очевидно, они об этом не знали. Они думали, что мы всё ещё играем, и казались не очень-то игриво настроенными. Я бы даже сказал, они были настроены довольно серьёзно. Они выкрикивали приказания с использованием взрослых слов. Моё утончённое состояние внутренней гармонии было нарушено, и погоня возобновилась.

Я проследовал по вокруг дома, пересёк небольшой лоскут дворика, вскарабкался по подпорной стене на вышележащую улицу. Оказавшись на дороге, я остановился и прислушался, нет ли поблизости полицейской машины. В ту сторону, в которую они направлялись тогда, они должны были развернуться, либо проделать более долгий путь вверх до крутого поворота, чтобы попасть на ту улицу, где находился я. В любом случае они направлялись сюда, поэтому я развернулся и пошёл обратно по своим следам вдоль стены дома, через террасу и вниз по винтовой лестнице, где меня было хорошо заметно. Моя куртка была светлого желтовато-коричневого цвета, она практически сияла в лунном свете, так что я снял её и припрятал на обочине в кустах живой изгороди, чтобы забрать завтра, если завтра когда-нибудь наступит.

Теперь я слышал переговоры по рации, и мог видеть и слышать, что подъезжают ещё полицейские машины. Я понял, что некоторые рации, звуки которых я слышал, были у пеших патрульных. Я вгляделся в тьму и различил свет сигнальных огней ближе, чем на комфортном расстоянии.

Я затрусил вдоль дороги, придерживаясь края проезжей части возле изгородей. Бежать было не так уж весело, и это не было частью какого бы то ни было разумного плана, поэтому я остановился и стал прикидывать, какие у меня есть варианты. Теперь я был отрезан от дома, так что ванну и постель можно было отбросить. Я мог бы просто перестать играть – сесть и ждать их появления, с надеждой оказаться в своей тёплой постели до рассвета. Я стоял там, размышляя об этом, и ждал, когда правильность заявит о себе, как вдруг из-за угла на расстоянии двадцати метров появился пеший полисмен, и правильность тут же дала о себе знать.

Он меня не заметил, и я на цыпочках прошёл по дороге, залез по ступенькам вдоль стены небольшого гаража на плоскую, покрытую гудроном и мелким щебнем крышу. По её периметру шла стенка высотой в фут, поэтому я мог оставаться в лежачем положении, и наблюдать, что происходит внизу. Показался полисмен, размахивая лучом фонарика из стороны в сторону – по подъездным дорожкам, по кустам, по деревьям. Слышно было, как по рации кто-то говорил, чего я не мог разобрать, но я расслышал одно слово "округ", что меня немного обеспокоило. Я понял, что на помощь были подняты все местные полицейские, и была вызвана полиция округа. Это показалось мне чересчур, но меня никто не спрашивал.

Мне нравился мой гаражный насест, но я был совершенно открыт сверху и сзади, поэтому оставаться здесь я не мог. Когда полисмен прошёл, я слез назад и пошёл вслед за ним. Это казалось неплохой идеей, пока, не заметив, что он остановился, я не подошёл слишком близко и не шаркнул гравием. Он направил фонарик на меня, выкрикнул команду, и я снова кинулся бежать. С треском проломившись сквозь заросли живой изгороди, я побежал вдоль стены дома, и вдоль подпорной стены из железнодорожных шпал между домами. Полисмен поймал меня в луч фонаря, находясь в десяти метрах от меня. Я нырнул на следующую улицу и оказался возле вершины горки для катания на санках – шестидесятиметровый деревянный скат для спуска вниз на озеро во время мороза с параллельной лестницей для подъёма обратно. Раздумывая, куда дальше бежать, я получил подсказку из наклейки на бампере ближайшей машины. "Как поступил бы Иисус?" спрашивала она, и ответ пришёл мгновенно. Он схватил бы крышку от мусорного бака и спустился бы на ней по деревянной горке к озеру и свободе. Конечно, у Иисуса, наверное, был бы куда лучший в медицинском отношении план, чем у меня.

Вместо этого, я побежал снова на вершину холма в парк, чтобы посмотреть, как развиваются события и решить, что делать. Я добрался туда в целости и уселся под деревом, наблюдая за тем, что происходит внизу, и переводя дыхание.

Наверное, вы думаете, что просветлённый мастер должен быть безукоризненным примером хладнокровия и безмятежности, человеком совершенного равновесия и сдержанного изящества, излучающим любовь и сострадание, испускающим атмосферу спокойствия и невозмутимости, высшее существо, живущее незатронутое мелкими проблемами и неприятностями повседневной жизни. Я думал о том же, прислонившись к дереву и размышляя над абсурдом своего положения.

"Да, – думал я, – это не очень-то по-просветленски".

***

Когда я не знаю, что делать, я не делаю ничего, что я и сделал. Я сидел и наблюдал, не делая особенных попыток спрятаться или продолжить игру.

Приключение началось около часа тому назад. Внизу на стоянке было четыре полицейских машины, другие подъезжали и уезжали. Уже вызвали полицию округа, и я подслушал разговор о вызове полиции штата, но очевидно они не хотели поднимать слишком уж много шума, не зная, кого они преследуют и почему.

Мне было любопытно и немного грустно видеть, что полицейских это вовсе не забавляло. Знаю, я до смешного плохо осведомлён в отношении людей, но мне и правда было не понятно, почему они так расстроены. Стояла прекрасная ночь: множество звёзд, прекрасная луна, прихватил небольшой морозец. Они занимались всякими полицейскими штучками: рыскали по тёмным улицам с фонариками и пистолетами, искали какого-то таинственного нарушителя, игрались с картами и микрофонами, создавали планы поиска. Реальная охота на человека. Приятное отступление от обычной тягомотины с барными драчунами и пьяными водителями. Я не понимал, что такого плохого во всём этом, но, как я сказал, я вообще плохо понимаю людей. В общем, весёлыми они не выглядели.

После нескольких минут наблюдений и размышлений, я понял, что с меня хватит, и тихо спросил вселенную, что мне делать. Ответ пришёл мгновенно и ясно. Я услышал, как главный полисмен из округа решил, что пора выпускать собак. Один из его людей пошёл, чтобы сообщить об этом по рации. Это и был мой ответ. Мне совершенно не хотелось, чтобы всё заходило так далеко, поэтому я встал, отряхнулся, и спустился с холма, чтобы представиться:

– Привет, ребята, – сказал я, прерывая их сутолоку возле карты, – кажется, я тот, кого вы ищете.

Внезапно, пистолеты. Много.

Мне было приказано положить руки на капот полицейского джипа, стоящего ближе всех ко мне. Довольно полный коп средних лет с сержантскими нашивками появился непосредственно справа от меня, направил пистолет к моей голове на расстоянии фута и с трепещущей искренностью проговорил:

– Не дёргайся. Одно неверное движение, ублюдок, и я снесу твою ублюдочную башку.

Не каждый день вам делают такие предложения.

Вот это было действительно забавно – я не двигался. Именно об этой части я нахожу наиболее интересным и стоящим упомянуть здесь в рассказе об этом эпизоде. Мне нестерпимо хотелось двинуться. Смех хотел вырваться наружу, но каким-то образом я смог удержаться и пресечь видимое движение. Я смеялся не над полицейским, не над мелодрамой, не над абсурдностью. Я смеялся, потому что вот он, неожиданный, но абсолютно очевидный выход. Ни беспокойства, ни беспорядка, легче, чем щёлкнуть выключателем. Просто поверни голову и крикни "Буу!", и превосходный весёлый конец будет обеспечен в тот же миг и безболезненно.

Ради этого была вся эта беготня? Уже пора? Я видел совершенство ситуации, и наблюдал, как побуждение принять великодушное приглашение полицейского быстро возникло из глубины и подошло так близко к поверхности, что первое его проявление – смех – вырвалось наружу, но затем, странно, необъяснимо, какая-то сторонняя сила или механизм отменило неминуемый снос башки, которую я уже чувствовал на плечах. Вместо этого я просто сказал:

– Окей, командир.

***

Как много духовных книг начинаются таким образом?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: