ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Прошло еще четыре года. Маленькой Флавии исполнилось десять лет, а Марчелло было уже восемь. Эцио не мог поверить, что дожил до шестидесяти четырех. «Время мчится безжалостно, его остается все меньше и меньше», - думал Эцио. Но он ухаживал за виноградниками и наслаждался этим, и все еще, под давлением Макиавелли и Софии, продолжал писать мемуары. Он уже начал двадцать четвертую главу!

Он по-прежнему тренировался во дворе, не смотря на болезненный кашель, которым продолжал мучиться. Но свое ассасинское оружие Эцио давно отправил Ариосто. Тревожных вестей из Рима и Константинополя, и даже от Эразма из Роттердама, не поступало. Хотя молодой Лютер на севере все-таки стал причиной предсказанного раскола Церкви. Над миром вновь повисла угроза войны. Но Эцио мог только наблюдать и ждать. От старых привычек сложно избавиться, думал Эцио. Тем более, он уже достаточно долго прожил в деревне, чтобы уловить в воздухе запах приближающейся бури.

Как-то днем он стоял на веранде и смотрел на виноградники, растущие с южной стороны, и увидел на горизонте силуэты трех человек в экипаже. Расстояние было слишком велико, чтобы понять, кто это был, хотя по их незнакомым головным уборам Эцио понял, что они иностранцы. Но экипаж проехал мимо, и Эцио предположил, что они хотят добраться до Флоренции до заката.

Эцио вернулся в дом и прошел в свою комнату. Свое логово. Он опустил ставни на окнах, чтобы закат не мешал ему работать. На столе горела масляная лампа, и вперемешку лежали листы бумаги. Плоды сегодняшнего дня. Эцио неохотно сел, надел очки и, морщась, перечитал написанное. Битва с волколюдами! Как ему удалось описать это так скучно?

Его прервал стук в дверь.

- Да? - спросил он, даже немного радуясь, что ему помешали.

Дверь наполовину открылась, и в комнату, не заходя, заглянула София.

- Мы с Марчелло едем в город, - весело сообщила она.

- Что... на пьесу Никколо? - поинтересовался Эцио, отрываясь от чтения. - Не думаю, что «Мандрагола» - подходящее зрелище для восьмилетнего ребенка.

- Эцио, она не идет уже три недели. Тем более мы едем не во Флоренцию, а всего лишь в Фьезоле.

- Я пропустил его пьесу? Он будет в ярости.

- Уверена, он поймет. Он знает, что у тебя голова забита другим. Мы скоро вернемся. Присмотри за Флавией, ладно? Она играет в саду.

- Конечно. Я уже сыт по горло этой писаниной. Думаю, я просто соберу текст из отрывков.

- Действительно, грех проводить такой приятный денек, сидя взаперти, - София немного обеспокоено посмотрела на мужа. - Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

- Я не болен.

- Конечно, нет, любимый. Я просто подумала... - она указала на смятые листы, разбросанные по столу. Эцио демонстративно обмакнул перо в чернила и придвинул к себе чистый лист.

- Вот, пожалуйста! Все будет хорошо.

София осторожно прикрыла дверь. Эцио написал пару слов и остановился, нахмурившись.

Отложив перо и сняв очки, он скомкал лист, а потом вышел из комнаты. Ему нужно было побыть на свежем воздухе.

Подойдя к сараю, Эцио взял пару секаторов, а затем прошел через сад к ближайшему ряду винограда. Лениво оглядевшись вокруг в поисках Флавии, Эцио не увидел дочь. Он не беспокоился, она была умной девочкой.

Он был уже на полпути к винограднику, когда из соседнего кустарника раздался шум. Флавия захихикала. Она устроила на него засаду.

- Флавия, дорогая, будь у меня на виду!

Куст задрожал, раздался смех. Потом Флавия выглянула. Эцио улыбнулся, покачивая головой.

И тут его внимание привлекло движение на дороге. Он посмотрел в ту сторону и увидел фигуру в странной пестрой одежде. Но солнце светило ему в глаза, и он не мог четко разглядеть, кто приближается. Он поднял руку, прикрывая глаза от солнца, но фигура уже исчезла.

Эцио стер со лба пот и пошел к винограднику.

Чуть позже он забрался в самую глубь виноградника и принялся обрезать усики. На самом деле, этого не требовалось, но ему нужно было чем-то занять руки, пока мысленно он рассказывал историю своей битвы с группой фанатиков, которые называли себя «сыновьями Рема». Виноградные лозы легко касались его рук. Эцио осмотрел одну из кистей винограда и сорвал ягодку. Внимательно оглядел, покатав в пальцах, легонько сжал и удостоверился, что она спелая. Эцио улыбнулся, съел ягоду и вытер пальцы о подол грубой рубахи.

Потом снова вытер со лба пот, довольный работой. Подул ветер, листья винограда зашелестели. Эцио глубоко вздохнул, почувствовал на лице дуновение теплого воздуха, и на мгновение закрыл глаза.

И тут ощутил, как волосы у него на затылке зашевелились.

Эцио открыл глаза и быстро пошел к краю виноградника, смотря в сторону поместья. На дороге стояла Флавия и разговаривала с человеком в странной одежде, которого он уже видел раньше. На нем был остроконечный капюшон.

Эцио бросился к дочери, держа садовые ножницы, словно кинжал. Подул свежий ветер и унес прочь его крик, которым он пытался предупредить дочь. Эцио сорвался на бег, дыхание со свистом вырывалось из разрывающейся от боли груди. Но у Эцио не было времени, чтобы думать об этом. Фигура нагнулась к его дочери.

- Отойди от нее! - крикнул он, споткнувшись.

Человек его услышал, чуть повернул голову, но не поднялся. А Флавия что-то приняла у него из рук.

Эцио был уже рядом. Человек выпрямился, но голову так и не поднял. Эцио швырнул в него ножницы, словно они были метательным ножом, но не докинул, и они упали на землю.

Эцио подскочил к ним.

- Флавия! Иди в дом! - скомандовал он, пытаясь скрыть в голосе страх.

Флавия с удивлением посмотрела на отца.

- Но папа, она же хорошая.

Эцио встал между дочерью и незнакомцем и схватил того за отвороты плаща. Незнакомец поднял голову, и Эцио увидел лицо молодой китаянки. Он отпустил ее, растерявшись.

Флавия держала в руке маленькие овальные монетки с квадратным отверстием в центре. Надпись на них - если это была надпись - выглядела странной. Значки. Китайские цянь.

Китаянка не шевелилась и молчала. Эцио напряженно и внимательно смотрел на нее. Он тяжело с присвистом дышал, но ум его был острым, словно бритва.

А потом он увидел, что на шее у нее знакомая эмблема.

Символ Ордена ассасинов.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Позже, когда София вернулась из города, они втроем сели в гостиной, чтобы поговорить, а дети с любопытством наблюдали за ними с лестницы. Эцио старался вести себя гостеприимно, насколько это было возможным, но оставался непреклонен.

- Я не знаю, что еще сказать, Шао Цзюн. Мне очень жаль.

Китаянка не ответила, но и не рассердилась. Она вообще была очень спокойной.

- Мне жаль. Но я не могу помочь тебе. Я не хочу лезть во все это.

Шао Цзюн подняла на него взгляд.

- Я хотела научиться.

- Научиться чему?

- Как вести. Как возродить мой Орден.

Эцио немного раздраженно вздохнул.

- Нет. Я завязал. Конец. - Он помолчал. - Думаю, тебе пора.

- Эцио, ты что! - отругала его София. - Шао Цзюн проделала такой долгий путь, - она повернулась к гостье. - Я правильно произношу твое имя?

Цзюн кивнула.

- Останешься на ужин?

Эцио смерил жену мрачным взглядом и отвернулся к камину.

- Спась-ибо, - сказала Цзюн, коверкая итальянский.

София улыбнулась.

- Хорошо. Мы уже приготовили спальню наверху. Можете остаться - так долго, как захотите.

Эцио глухо зарычал, но вслух ничего не сказал. Когда София ушла на кухню, Эцио медленно повернулся и внимательно посмотрел на гостью. Шао Цзюн сидела тихо, у нее была просто идеальная выдержка. Девушка осмотрела комнату.

- Я вернусь до темноты, - зло сообщил ей Эцио.

Он выскочил, не заботясь о манерах. Цзюн с легкой улыбкой смотрела ему вслед.

Оказавшись на улице, Эцио поспешил скрыться в своем винограднике.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Эцио стоял в детской, наблюдая за спящими при свечах детьми. Потом подошел к окну и закрыл его, после чего вернулся к кровати Флавии и присел на край, с тяжелым сердцем смотря на детей. Они выглядели такими мирными, что казались почти ангелами.

В комнате стало светлее - вошла София со свечой в руках. Эцио посмотрел на нее и улыбнулся, София ответила на его улыбку и села на кровать Марчелло.

Эцио молчал.

- Ты в порядке? - немного робко спросила она.

Эцио задумчиво посмотрел на детей.

- Я никак не могу оставить прошлое, - пробормотал он и перевел взгляд на жену. - Я слишком поздно спохватился, София. Я знал, что у меня не хватит времени, чтобы успеть все... Но теперь я боюсь, что не успеваю ничего.

Взгляд у Софии был грустным, но понимающим.

Сверху донесся слабый скрип, Эцио и София посмотрели на потолок.

- Что она делает на крыше? - пробормотал Эцио.

- Оставь ее в покое, - ответила София.

Шао Цзюн стояла на крыше из красной черепицы возле дымохода, внешне расслабленная, но в любой момент готовая к атаке. Девушка внимательным взглядом осматривала залитый лунным светом двор, а ночной ветер развевал ее волосы.

На следующий день Эцио вышел из дома рано; небо было серым. Он посмотрел на крышу, но, хотя окно гостевой комнаты было открыто, самой Шао Цзюн не было видно.

Он окликнул ее, но ответа не услышал. Эцио отправился раздавать приказы работникам - приближалось время урожая. Он молился, чтобы в этом году был хороший урожай. Виноград уже выглядел многообещающе, да и погода летом была благоприятной. Начало созревания винограда было неплохим, но Эцио хотел перед срезкой перепроверить уровень сахара и кислоты в гроздьях. Потом он бы послал старшего работника в Фьезоле, а если и понадобилось бы, во Флоренцию, чтобы нанять сезонных работников. Это будет тяжелое время, но Эцио каждый год ждал его с нетерпением - много работы и мало времени, чтобы думать о чем-то еще. Прибытие Шао Цзюн поставило под угрозу стабильность, давшуюся Эцио с таким трудом. Его это возмущало. Он осознал, что надеется, что она уехала еще до рассвета.

Закончив разговор со старшим работником, Эцио ощутил непреодолимое желание вернуться на виллу, чтобы увидеть, что его молитвы были услышаны. Тем не менее, Эцио сильно сомневался в этом, и когда он вошел в дом, то не заметил ни единого признака того, что гостья уехала. Повинуясь инстинкту, Эцио направился к себе в логово.

Дверь в его комнату была открыта. Он ворвался туда и увидел, что китаянка стоит у стола, заваленного смятыми листами с заметками и воспоминаниями прошлого, и читает часть завершенной рукописи.

Эцио охватила ярость.

- Чем это ты занимаешься? Убирайся отсюда!

Девушка положила пачку бумаг и спокойно посмотрела на него.

- Ветер распахнул дверь.

- Выметайся!

Цзюн прошла мимо него и вышла из комнаты. Эцио подошел к столу и перемешал все бумаги, а потом взял один лист, привлекший его внимание, и прочитал написанное. Потом, ничуть не впечатленный, бросил его обратно в кучу и отвернулся к окну. Цзюн сидела во дворе, спиной к нему, и, видимо, ждала чего-то.

Плечи Эцио поникли. Поколебавшись пару минут, он вышел из кабинета и пошел к ней.

Цзюн сидела на низкой каменной стене. Эцио подошел, кашляя от резкого октябрьского ветра.

Девушка обернулась.

- Duibuqi - извините меня. Я не права.

- Верно, - он помолчал. - Думаю, тебе лучше уехать.

Она помолчала, а потом, без предупреждения, процитировала: «Меня зовут Эцио Аудиторе. Когда я был молод, у меня была свобода, но я не замечал ее, у меня было время, но я его не ценил, у меня была любовь, но я ее не чувствовал. Прошло тридцать лет, прежде чем я понял смысл всех трех слов», - она снова помолчала. - Это прекрасно, - добавила она.

Эцио был ошеломлен. Он задумчиво посмотрел на Цзюн. Откуда-то издалека до них донесся звон поводьев.

- Я хочу понять, как и вы, - продолжила Цзюн. – Ради своего народа.

Эцио взглянул на нее уже дружелюбнее.

- Я долго был ассасином, Цзюн. И я знаю, что в любой момент за мной могут прийти. Или за моей семьей, - он сделал паузу. - Понимаешь? Вот почему я так осторожен.

Она кивнула, и Эцио заметил, что ей почти стало его жалко. Он посмотрел на виноградники.

- Нужно нанять людей для уборки винограда, но...

Он замолчал, Цзюн наклонила голову, внимательно слушая.

- Пойдем домой, поедим что-нибудь.

Она соскользнула со стены и проследовала за ним.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: