ЛИРИКА ТРУБАДУРОВ И ТРУВЕРОВ 14 глава

Новелла об Андреуччо подводит нас к группе буффонных но­велл, рассказывающих о проделках веселых гуляк, шутников, люби­телей острого словца, пользующихся случаем позабавиться на чу­жой счет. Таковы флорентийские живописцы Бруно, Буффальмакко и Нелло, забавные проделки которых над простаками Симоне и Каландрино заполняют целых пять новелл VIII и IX дней.[241]

Эти флорентийские затейники отличаются большой наблюдательностью, остроумием и неиссякаемой энергией, которую они растра­чивают на всякого рода комические выдумки. Мораль новелл этой группы может быть выражена словами: горе всем слабым, недале­ким, доверчивым людям! Боккаччо с сочувствием относится к про­делкам своих шутников, когда они безобидны и выражают народ­ное остроумие и изобретательность.

Иной характер имеют плутни попов и монахов, использующих религиозность и суеверие массы в своих личных целях. Боккаччо язвительно разоблачает алчность и похотливость этих пройдох. Так комическая новелла превращается в сатирическую, дискредитирую­щую служителей католической церкви.

Классическим типом церковного шарлатана является брат Чиполла (д. VI, нов. 10-я), монах ордена св. Антония, морочащий голову доверчивым людям всякими мнимыми реликвиями, вроде локона серафима, ногтя херувима, пузырька с потом ангела, боровшегося с дьяволом, склянки со звоном колоколов Соломонова храма и т. д. Когда двое шутников наложили в его ларец вместо реликвий углей, брат Чиполла немедленно заявил, что бог совершил чудо, заменив перо архангела Гав­риила угольками с костра, на котором был сожжен св. Лаврентий, и собрал больше подаяния, чем обычно. Итак, никакому плуту и шутнику не перехитрить монаха. Вся сила, все влияние духовенства на массу держится на этом плутовстве, сочетае­мом с религиозным лицемерием.

Разоблачение духовенства, обличение показной святости, ханже­ства, религиозного лицемерия характерно для «Декамерона» как памятника гуманистической литературы. «Декамерон» — книга с яр­ко выраженными антиклерикальными тенденциями. Развивая не­почтительное отношение к духовенству, присущее произведениям городской повествовательной литературы раннего средневековья, Боккаччо превращает монаха в комический персонаж, в мишень для всякого рода насмешек и издевательств. Обличая католическое духовенство, Боккаччо широко использует комический контраст ме­жду словами и поступками монахов. Проповедуя высшую муд­рость, монахи на самом деле грубы и невежественны; проповедуя чистоту и воздержание, они похотливы и развратны и т. д. При этом они даже не стараются сгладить контраст между своими сло­вами и действиями, а убеждают верующих: «Делайте то, что мы говорим, а не то, что мы делаем» (д. III, нов. 7-я), или же доказы­вают, что можно быть святым человеком и грешить, потому что святость пребывает в душе, а грех в теле (д. III, нов. 8-я). Руково­дясь такими афоризмами, монахи у Боккаччо постоянно выступают в роли соблазнителей горожанок; при этом обычно их проделки разоблачаются.

Но, обличая развратных монахов, Боккаччо был далек от отри­цания монашества и католической церкви в целом. Его антиклери­кальная сатира не перерастала в антирелигиозную, а имела целью исправление наблюдаемых им в церкви изъянов. Однако объек­тивный результат сатирических выпадов Боккаччо значительно пре­взошел его субъективные замыслы. В сознании будущих поколений сатира «Декамерона» получила ярко выраженное антирелигиозное звучание.[242]

Антиклерикальные новеллы Боккаччо обычно содержат эротиче­ский элемент. Эротическая тематика в этих новеллах мотивируется проводимым в них разоблачением аскетизма. Однако и помимо этого эротическая тематика многих новелл «Декамерона» имеет глубоко принципиальный характер. Она вырастает из борьбы гума­ниста Боккаччо против устарелых норм феодальной семьи, против делового брака, обусловленного фамильными интересами, против подавления естественных влечений и тирании домостроевского уклада.

Соответственно своим новым идеологическим установкам Бок­каччо совершенно изменяет трактовку темы супружеской неверно­сти. Если городская литература раннего средневековья изобличала неверных жен как служительниц дьявола, то Боккаччо обычно ста­новится на сторону женщины. Будучи выдана замуж насильно, женщина, изменяя нелюбимому мужу, мстит изменой за свое угне­тение; ее измена есть проявление верховной, суверенной силы люб­ви. Стоя на точке зрения естественной морали, Боккаччо считает любовь единственным законом, не терпящим никаких ограничений и рамок. Ни династические, ни сословные, ни фамильные интересы для Боккаччо в вопросах любви не являются решающими. Бок­каччо охотно рисует случаи, когда любовь разрушает соци­альные перегородки. Так, Гисмонда, дочь принца, отдается слу­ге своего отца Гвискардо и красноречиво защищает перед отцом свое право любить человека «низкого происхождения» (д. IV, нов. 1-я).

Возмущение природы и страсти против установленных со­циальных законов и предрассудков приводит у Боккаччо подчас к трагическим конфликтам.

Так, новелла о Гисмонде и Гвискардо кончается трагически: принц убивает Гвискардо и посылает его сердце дочери в золотом кубке; Гисмонда же поливает его отравленной водой и выпивает ее. Столь же трагично кончается новелла об Изабетте (д. IV, нов. 5-я); братья убили ее любовника, она выкапывает его голову, кладет ее в горшок базилика и ежедневно поливает своими слезами; когда же братья отнимают у нее голову возлюбленного, Изабетта умирает с горя.

Таких трагических новелл немало в «Декамероне». Они находят­ся в разительном контрасте с игривыми адюльтерными новеллами, в которых находит выражение характерная для Ренессанса реабилитация плоти с ее естественными, здоровыми инстинктами. Заметим, что эти эротические новеллы создали у широкой публики совершен­но неправильное, одностороннее представление о «Декаме­роне».

Поразительное богатство идей, сюжетов, образов, ситуаций, присущее «Декамерону», находит отражение также в его стиле. Но­веллы Боккаччо отличаются на редкость богатым и красочным языком. Боккаччо создал в них стиль итальянской художественной прозы, которая до него была примитивной и безыскусственной. Он подверг ее литературной отделке, ориентируясь на опыт античных авторов.[243]

Временами у Боккаччо заметно стремление приблизить итальянскую прозу по ее построению к латинской, и это порождает некоторую монотонность речи, которая противоречит живости и актуальности ее содержания. Но такая учено-гуманистическая языковая манера во времена Боккаччо еще не носит застывшего ха­рактера, как у преемников Боккаччо — писателей конца XIV и XV в. Сам Боккаччо далеко не всегда писал таким слогом. Когда сю­жетные ситуации захватывали его, он переходил на живой флорен­тийский народный язык, которым он владел в совершенстве. Таким живым народным языком говорят у Боккаччо в первую очередь ко­мические персонажи. Тогда диалог становится быстрым, дина­мичным, усеивается мелкими народными словечками, поговорками, каламбурами. Последние вводятся чаще всего для маскировки эро­тических ситуаций. Большинство эротических новелл Боккаччо по­строено на каламбурах.

Вот образчики народных словечек и поговорок у Боккаччо. Насмехаясь над учеными из Болоньи, он говорит о них: «Вы учились азбуке не на яблоне, а на тык­ве»; «Вас крестили в воскресенье, а из Болоньи вы принесли уменье держать язык за зубами». О побоях он говорит: «Осел при меньшем количестве палок дошел бы до Рима». Женщин, обирающих мужчин, он называет «цирюльницами», ибо они бреют мужчин. О правосудии он замечает: «Сколько раз лягнет осел стену, столько ему и отзовется». Подобными красочными народными словами и остротами пере­полнены новеллы «Декамерона».

Этому жанровому, бытовому элементу противостоит в стиле «Декамерона» своеобразная романтическая струя. Мы находим та­кую романтику уже в обрамляющем рассказе, построенном на остром контрасте жизни и смерти. Романтичны также трагические новеллы, с присущим им прославлением сильных страстей, побеж­дающих смерть (ср. новеллы о Гисмонде, об Изабетте и др.). Нако­нец, романтичны новеллы, повествующие о путешествиях по даль­ним странам и опасным морям, о тех приключениях странствую­щих купцов-мореплавателей, которые позволили Энгельсу так говорить об эпохе Возрождения: «То была для буржуазии пора странствующего рыцарства; она также переживала свою романтику и свои любовные мечтания, но на буржуазный манер и в конечном счете с буржуазными целями» ¹.( ¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 21, с. 83.)

Боккаччо весьма искусно сочетает обе отмеченные стилистиче­ские тенденции — быт и романтику, комизм обыденной жизни и трагизм сильных страстей. Он является писателем исключительно широким и разносторонним. Обрабатывая традиционные сюжеты, он обогащает их множеством личных наблюдений, углубляет идеи и чувства своих персонажей, стремится передать впечатления живой жизни, схватить в каждом предмете или образе наиболее харак­терные, живые черты. В этом главным образом и заключается его реализм, выражающий типичное для Ренессанса любование жизнью, «открытие мира и человека». Этот реализм проявляется и в описаниях природы и внешней обстановки действия, и в живых портретах действующих лиц, и в психологических мотивировках их поступков.[244]

Боккаччо создал в своем «Декамероне» классический тип италь­янской новеллы, получивший дальнейшую разработку у его много­численных последователей. Все итальянские новеллисты XIV, XV и XVI вв. находятся под сильным влиянием Боккаччо. Ближайшие преемники Боккаччо в XIV в. (например, Джованни Фьорентино) копируют его новеллы, стремясь механически приблизиться к прославленному образцу. Оригинальнее других новеллистов Франко Саккетти (Franco Sacchetti, около 1335 — 1400). Его новеллы кажутся шагом назад по сравнению с «Декамероном». Композиция их примитивна, характеристики однобоки и поверх­ностны, реализм Боккаччо заменен наивным натурализмом. Боль­шинство новелл Саккетти представляет собой бытовые анекдоты, факты и наблюдения, изложенные живым, разговорным языком. Саккетти владеет искусством карикатуры; он любит описывать проделки шутов и плутов, забавные происшествия, вытекающие из ничтожных причин. В политическом отношении Саккетти разделяет взгляды флорентийских ремесленников. Он сетует на войны и анар­хию, на увеличение налогов, на суровые порядки, заведенные «жирным народом». Однако восстание «чомпи», происходившее у него на глазах, он решительно не принял и под его воздействием пошел на примирение с правящей верхушкой Флоренции.

По стопам Боккаччо идут также новеллисты XV в. Крупнейшим из них был Мазуччо Гвардато из Салерно (Masuecio Guardato Salernitano), автор «Новеллино» (1476). Он принадлежал к неапо­литанскому служилому дворянству, жил при дворе короля Ферранте и посвящал свои новеллы, снабженные пространными моральны­ми послесловиями, различным представителям придворной знати. Смертельный враг папства, он еще более усилил антиклерикальный элемент новеллы по сравнению с Боккаччо. В целом он подражал Боккаччо и в содержании и в форме своих новелл. Но влияние Бок­каччо не подавило оригинальности Мазуччо. Его новеллы грубее и резче, но подчас динамичнее «Декамерона»; в них отсутствуют описания, портреты, аксессуары, и все сведено к напряженному дей­ствию. Целый отдел «Новеллино» посвящен нападкам на женщин, ко­торых Мазуччо наделяет всяческими пороками, подобно средневе­ковым моралистам. В новеллах Мазуччо появляются зачатки той эстетики ужасного, которая расцветает в новеллистике XVI в.

В первой половине XVI в. количество новеллистов необычайно возрастает, но художественное качество новеллы ослабевает в ре­зультате начинающейся феодально-католической реакции.

Под давлением церковной цензуры новелла утрачивает в это время свою традиционную антиклерикальную направленность и выдвигает на первый план бытоописательный, приключенческий и эротический элемент, а временами увлекается изображением кро­вавых сцен и всякого рода ужасов. Наиболее популярным и плодо­витым новеллистомXVIв. был Маттео Банделло (Matteo Bandello, 1480 — 1562). В своем обширном сборнике новелл он дает как бы сводку типов и достижений итальянской новеллы за все время ее существования.[245] В новеллах Банделло появляются сложные романтические сюжеты, элемент трагизма, иногда чувствительности. В то же время Банделло стремится к объективности и документаль­ной точности повествования; в его новеллах совершенно отсут­ствует сатирическая заостренность. Несмотря на это, он вынужден был издать свои новеллы в Париже, потому что в Италии они бы­ли запрещены инквизицией и папской цензурой.

Новеллистическая литература Италии оказала большое влияние на развитие новой европейской драмы. Она являлась сокровищни­цей сюжетов, из которой обильно черпали драматурги всех европейских стран в XVI —XVII вв. Очень многим обязан итальянской новелле Шекспир.

Вскоре после завершения «Декамерона» Боккаччо испытал реци­див аскетических настроений, с которыми он вел столь решитель­ную борьбу в «Декамероне». Результатом этих настроений явилась аллегорическая поэма в дантовском стиле — «Корбаччо, или Лаби­ринт любви» (1354—1355), представляющая собой язвительный памфлет на женщин. Поэма эта имеет биографическую основу: в бытность свою во Флоренции Боккаччо ухаживал за одной вдо­вой, которая выказывала ему притворное расположение, за глаза же насмехалась над ним, разглашая его письма к ней. Узнав об этом, Боккаччо решил отомстить ей, написав памфлет на женщин.

В начале «Корбаччо» поэт говорит, что жестокость флорентийской вдовушки чуть не довела его до самоубийства. Затем он успокоился, заснул и увидел во сне, будто, гуляя, он заблудился в странном лабиринте гор, окружен дикими зверями и ждет смерти. Вся эта обстановка очень напоминает ту, которую мы находим в начале «Божественной комедии». Но в поэме Данте лес является символом зем­ной жизни с ее невзгодами и горестями, от которых поэта спасает небесная лю­бовь Беатриче, между тем как у Боккаччо лес символизирует любовь, от которой поэта освобождает здравый человеческий рассудок. Место Вергилия занимает в по­эме Боккаччо «величественный старец», который оказывается покойным мужем ко­кетливой вдовушки, претерпевающим мучения в чистилище за «непристойную тер­пимость», с которой он выносил поведение жены. Бог послал его к поэту, чтобы раскрыть последнему глаза на женский пол и возбудить отвращение к нему. Вы­полняя это поручение, старец разражается против женщин страстными филиппиками, напоминающими отчасти трактаты средневековых моралистов, отчасти знаме­нитую VI сатиру Ювенала.

В конце концов его наставления приводят к желанному результату: поэт, выве­денный из любовного лабиринта, постигает, из какого ада он спасся благодаря на­ставлению своего руководителя.

В отличие от средневековой морально-поучительной литературы на ту же тему, Боккаччо конкретизирует свои нападки на женщин, вставляя их в бытовую рамку и уснащая живыми современными черточками. Он мастерски показывает в «Корбаччо» и женщину, прихорашивающуюся перед зеркалом и пускающую в ход всевоз­можные косметические средства, и женщину-болтунью, которая знает все, от звезд небесных до нового пояса соседки, и сплетни­чает со служанкой, прачкой, булочницей, и женщину в церкви, кото­рая держит в руках четки и делает вид, что молится, на самом же деле переглядывается с мужчинами и перешептывается с сосед­ками.[246]

Критика отмечала грубость красок и карикатурность образов, показанных в «Корбаччо». Эта резкость обусловлена особенностя­ми памфлетного жанра, к которому относится «Корбаччо». В то же время «Корбаччо» целым рядом моментов перекликается с «Дека­мероном», в котором также немало места отведено рассказу о жен­ских ухватках, хитростях и притворствах.

Но в «Декамероне» весь этот материал не преследует цели очернить женщин вообще, тогда как в «Корбаччо» писатель ставит себе именно такую цель. Он возвращается здесь к старому взгляду на женщину как на существо низшего порядка, полагая, что воз­вышенные натуры встречаются среди женщин только в качестве исключения.

Идеологические противоречия, присущие Боккаччо как человеку переходной эпохи, в «Корбаччо» значительно обостряются и приво­дят к попытке пересмотра принципов гуманистической морали. Боккаччо восстает теперь против «безумия» языческих помыслов, наполнявших его прежние произведения. Начало этого перелома относится к 1362 г. и произошло под влиянием увещаний фанатиче­ского картезианского монаха Чани, который запугал Боккаччо угрозами вечных мук и убедил его отдаться религии. Боккаччо ре­шил последовать этим увещаниям, продать свои книги и прекра­тить литературно-научные занятия. Правда, Петрарка уговорил его не делать этого, и Боккаччо продолжал работать над своими на­учными трудами; но от «Декамерона» он решительно отрекся, объявив его книгой опасной и непристойной, в особенности в руках порядочной женщины.

Последние годы своей жизни Боккаччо посвятил изучению и комментированию Данте, который всегда оставался его лю­бимым поэтом. В 1373 г. флорентийская коммуна поручила ему истолковывать «Божественную комедию» в публичных лекциях. За­няв, таким образом, первую дантовскую кафедру в Италии, Боккаччо составил весьма обстоятельный комментарий к первым семнадцати песням поэмы Данте, а также начал писать первую биографию великого поэта («Жизнь Данте»), закончить которую ему помешала смерть.

Несмотря на свое благоговение перед Данте, Боккаччо, будучи человеком другой эпохи и совершенно другого склада, в сущности не сумел правильно понять и оценить личность этого великого поэта-гражданина.

Итак, Боккаччо испытал в конце своей жизни известный пово­рот в сторону старой культуры, как и Петрарка. Но этот поворот был не в силах ослабить грандиозное воздействие, оказанное на сознание масс его «Декамероном». Боккаччо вошел в историю имен­но как автор этой великой книги, навсегда оставшейся одним из драгоценнейших памятников человеческой мысли и творчества, освобождающихся от гнета феодально-церковного мировоз­зрения. [247]

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: