ЛИРИКА ТРУБАДУРОВ И ТРУВЕРОВ 13 глава

В «Филострато» Боккаччо впервые проявил присущую ему пси­хологическую тонкость в обрисовке характеров и поступков. Вме­сто схематического изображения женской неверности, данного в ро­мане Бенуа де Сент-Мора, он дал полный анализ любовных отношений Троила и Гризеиды от самого зарождения у Гризеиды чувства, являющегося изменой ее покойному мужу.

Подсылая к Гризеиде Пандара, Троил является ее соблазнителем и в дальней­шем сам расплачивается за те средства, которые применил для овладения ею. С исключительной тонкостью Боккаччо рисует сцену убеждений Гризеиды Пандаром, во время которой Пандар искусно играет на слабых струнках Гризеиды — на ее тщеславпи, кокетстве и т. д. Не менее тонко сделана также сцена обольщения Гризеиды Диомедом, подметившим ее нежность к Троилу и сумевшим использовать ее в своих интересах.

По своему сюжетному построению «Филострато» — типичный психологический роман, несмотря на стихотворную форму. Боккач­чо закладывает здесь основу той манеры повествования, которая приведет его впоследствии к созданию «Фьяметты».

Третье юношеское произведение Боккаччо — «Тезеида» (1339) —тоже является поэмой в октавах на античный сюжет. Ее название, напоминающее названия классических эпопей (ср. «Энеида», «Фиваида» и т. п.), свидетельствует о претензии Боккаччо со­здать эпос «о трудных делах Марса», т. е. о военных подвигах зна­менитых героев Греции. На самом же деле в «Тезеиде» разработана созданная самим Боккаччо любовная история, полная отзвуков его отношений к Фьяметте.

Это новелла о двух фиваиских юношах, Арчите н Палемоне, которые оба к нобляются в красавицу Эмилию, свояченицу афинского царя Тезея. Друзья решают поединком вопрос, кому должна достаться любимая ими женщина. В этом поединке одерживает верх Арчит, но затем он падает с лошади и умирает, завещая завоеванную им Эмилию Палемону.

Чтобы поднять новеллистический сюжет на высоту эпопеи, Бок­каччо заставляет богов (Венеру, Юнону, Диану) принимать ближай­шее участие в судьбе его героев. Однако античные элементы переплетаются в поэме со средневековыми: греческих героев посвя­щают в рыцари, и они бьются на турнире; Тезей окружен баронами и носит титул герцога и т. д. В поэме есть большие длинноты, пространные описания, речи и сравнения в античном эпическом стиле. На первом месте в «Тезеиде» снова стоит тонкое изображе­ние любовных отношений и переживаний. Необходимо отметить чакже рост поэтического мастерства Боккаччо, его превосходное оьладение октавой.

Следующим произведением Боккаччо был «Амето» (1341) —па­стушеская идиллия, написанная уже во Флоренции вперемежку сти­хами и прозой. Он не только дает здесь описание чувств, но также легально разрабатывает обстановку и рисует многочисленные кар­тины пастушеской жизни, широко используя наследие античной бу­колической поэзии.[231]

Герой пасторали «Амето» — грубый, неразвитый, простодушный юноша, пре­данный охоте. Однажды после охоты он встречает в кругу нимф красавицу Лию, слышит ее песню и влюбляется в нее. С этих пор он постоянно следует за нимфа­ми, охотится с ними и отдыхает на берегу реки. Все его мысли отданы Лии. Он по­свящает себя служению ей и постепенно перерождается под ее влиянием.

Идея облагораживающей силы любви, побеждающей грубую, животную натуру, могла быть воспринята Боккаччо из «Циклопа» Овидия, в котором было показано перерождение сурового циклопа Полифема под влиянием любви к Галатее. Однако античный мотив переплетается у Боккаччо со старой доктриной трубадуров, ко­торые тоже говорили об облагораживающем действии любви на человека. Характерно, однако, что Боккаччо, рисуя перерождение Амето, наделяет его комическими черточками. Так, когда Амето в первый раз пытается воспеть свою Лию, он делает это весьма прозаично, навлекая на себя насмешки нимф.

Далее Боккаччо излагает рассказы семи нимф о своих любовных похождениях. Каждая из них посвятила себя служению одной из семи добродетелей (эта аллего­рия добродетелей заимствована из дантовского «Чистилища», песнь XXXI). В кон­це появляется Венера в полосе ослепительного света, которого Амето не может вы­нести. Тогда Лия (вера) погружает его в реку, после чего он становится способным выносить свет богини. Просветленный и счастливый, он чувствует, что из животно­го сделался человеком.

Заимствуя дантовскую аллегорию, Боккаччо показывает, как че­ловек из мрака невежества и чувственности возвышается до богопознания. Но возвращение к дантовскому аллегоризму Боккаччо не удается: его нимфы — не святые девы, как у Данте, а веселые, лег­комысленные девушки, соблазняющие молодых пастухов, а обра­щение души к добродетели изображается в ряде рассказов о чув­ственной любви. Моральная аллегория превращается только в предлог. По существу же Боккаччо утверждает прелесть земной любви и ее облагораживающее воздействие на человека.

Еще более своеобразно преломляются дантовские мотивы в сле­дующем произведении Боккаччо — «Любовное видение» (1342). По замыслу Боккаччо эта поэма в терцинах должна была, подобно «Божественной комедии», показать путь освобождения от земной суеты и достижения вечного блаженства. На деле же Боккаччо при­шел к прямо противоположному результату: вместо осуждения жажды славы, богатства, могущества и наслаждений он дал утвер­ждение всех этих земных соблазнов, обладающих для него особой притягательной силой. Величественная женщина, олицетворяющая небесную добродетель, обещающая привести поэта к истинному счастью (подобно Беатриче в «Божественной комедии»), все время оттесняется возлюбленной поэта Фьяметтой, образ которой Бок­каччо не удается превратить в аллегорию. Желая достичь небесного мира, поэт никак не может оторваться от мирской суеты. Если по­эма Данте завершалась лицезрением бога, то поэма Боккаччо за­вершается тем, что поэт держит в объятиях возлюбленную. Этим по существу снимается вопрос о небесном рае, который заменяется земным счастьем.[232]

Вопреки субъективным намерениям Боккаччо его аллегориче­ская поэма превращается в настоящий гимн земному миру, земной красоте и чувственной любви. Расхождение Боккаччо с Данте оказывается тем более разительным, чем более Боккаччо пытался идти по следам этого глубоко почитаемого им поэта. Несмотря на то, что «Любовное видение» отделено от «Божественной комедии» всего лишь двадцатилетним промежутком, эти произведения кажут­ся продуктами двух различных эпох, настолько велик был идейный сдвиг, происшедший в сознании первых итальянских гуманистов.

В следующем своем произведении — «Фьезоланские нимфы» (1345 —1346) — Боккаччо снова разрабатывает пасторальную идил­лическую фабулу. Эта фабула, вымышленная Боккаччо, вдохновле­на подражанием античным локальным мифам, в которых объясня­лось происхождение той или иной географической местности. Главным образцом для Боккаччо являлись «Метаморфозы» Ови­дия, переполненные подобными локальными мифами. В «Фьезоланских нимфах» Боккаччо объясняет происхождение речек Африко и Мензолы, обтекающих холм, на котором расположен живо­писный городок Фьезоле. Эти речки разъединяются близ холма Фьезоле, а затем снова стекаются. Боккаччо рассказывает, будто их названия произошли от имени двух несчастных любовников.

В незапамятную старину, когда еще не существовало города Фьезоле, на этом холме обитала богиня Диана со своими нимфами. Однажды на собрание нимф про­ник пастух Африко, влюбившийся в нимфу Мензолу. Чтобы приблизиться к ней, он по совету Венеры переоделся в женское платье. В ответ на любовное признание Африко Мензола, давшая обет девственности, сначала отвергает его, но затем про­будившееся в Мензоле чувство побеждает ее стыд и страх перед Дианой, и Мензола становится возлюбленной Африко. Вслед за этим Мензола раскаивается в совершенном ею поступке и начинает избегать Африко, который с отчаяния убивает себя копьем, окрашивая своею кровью ручей. Между тем Мензола рождает ребенка и, страшась гнева Дианы, скрывается от нее. Однажды Диана застает ее с ребенком. Убегая от нее, Мензола превращается в ручей, который за холмом Фьезоле соеди­няется с ручьем Африко. Родители Африко подбирают ребенка Мензолы и во­спитывают его. В конце поэмы приходит в Италию Атлант, строит город Фьезоле, выдает замуж нимф, не успевших удалиться. Начинается новая эра цивилизованной жизни.

Эта небольшая любовная история, написанная октавами, рас­сказана Боккаччо просто, искренне, сердечно, без всякой риториче­ской декламации. Боккаччо мастерски изображает борьбу Мензолы с ее любовью и то, как она становится ее жертвой. Он впервые в европейской литературе рисует материнское чувство Мензолы, не­возможность для нее расстаться с ребенком, в котором заключены одновременно ее радость и ее гибель. Новым моментом в «Фьезоланских нимфах» являются также семейные сцены между Африко и его родителями. Все это знаменует явный перелом в стиле юношеских произведений Боккаччо. Условность формы классической эклоги с ее мифологическим аппаратом здесь искусно преодоле­вается. Боккаччо создает «обыкновенную историю деревенской любви, не идеальной, но юношески здоровой, внезапно овладевшей всем существом в майское утро, когда цветут луга и поют соловьи, и так же быстро прерванной разлукой и смертью» (Веселовский).[233] Маленькая идиллия Боккаччо пронизана здоровым реализ­мом и направлена своим острием против аскетических идеалов. Аскетический культ девственности признается здесь не только непосильным, но и губительным для человека. Отказ от аскетизма, сле­дование здоровым, естественным инстинктам является, по мнению Боккаччо, обязательной предпосылкой полноценной человеческой жизни.

«Фьезоланские нимфы» безусловно являются лучшим из поэти­ческих произведений Боккаччо. Октава, которой он написал «Филострато» и «Тезеиду», приобретает в «Фьезоланских нимфах» исклю­чительную художественную законченность, звучность, легкость, мелодичность, ритмическое разнообразие. Поэтические успехи Бок­каччо в значительной мере подготовили дальнейшее развитие ок­тавы у итальянских поэтов позднего Возрождения — Полициано, Боярдо, Ариосто, Тассо.

Наиболее значительным из юношеских произведений Боккаччо, в котором он показывает себя уже законченным художником-реали­стом, является «Фьяметта» (1348), иначе называемая также «Эле­гией мадонны Фьяметты». Эту повесть, написанную в прозе, часто называли первым психологическим романом в западноевропейской литературе. Боккаччо дал здесь мастерской анализ чувств и пережи­ваний женщины, покинутой своим возлюбленным. При этом он воспользовался формой монологического повествования: все про­изведение представляет собой пространную исповедь или призна­ние героини, носящей имя возлюбленной Боккаччо — Фьяметты.

Как и в других юношеских сочинениях Боккаччо, в «Фьяметте» имеется ряд автобиографических элементов. Но автобиографизм здесь выступает уже в своеобразно опосредствованном виде: если в жизни Фьяметта изменила поэту, то в романе роли перемени­лись — не Фьяметта изменила Памфило, а Памфило — Фьяметте. Перенеся факты собственной душевной жизни на Фьяметту, Бок­каччо освободился от биографизма в узком смысле слова и полу­чил возможность дать объективный анализ любовных страданий покинутой женщины, используя материал собственного жизненного опыта.

Содержание «Фьяметты» сводится к следующему. Прекрасная молодая жен­щина Фьяметти изменяет любящему се мужу с юношей Памфило, которого она встретила в церкви. Счастье влюбленных непродолжительно, потому что отец Пам­фило отзывает его к себе. Уезжая, Памфило обещает Фьяметте возвратиться через несколько месяцев. Фьяметта тоскует о возлюбленном, перечитывает его письма, перебирает его вещи, отмечает черными и белыми камушками дни, оставшиеся до обещанного им срока приезда. Общество тяготит ее, она теряет даже вкус к наря­дам. Наконец, до нее доходят слухи о женитьбе Памфило. Ее горе не знает границ; обида, отчаяние и злоба теснятся в ее душе, она помышляет даже о самоубийстве. Но еще горше становится Фьяметте, когда она узнает, что Памфило не женился, а только завел новую возлюбленную. Теперь она теряет всякую надежду на то, что Памфило когда-нибудь вернется к ней. Фьяметта рассказывает свою горестную ис­торию другим женщинам, чтобы они не повторили ее ошибок.[234]

Несложная история несчастной любви мадонны Фьяметты изло­жена Боккаччо с исключительным вниманием к переживаниям ге­роини, с мастерски схваченными бытовыми и психологическими де­талями. Такое изображение внутреннего мира человека было подлинно новым словом в европейской литературе. До Боккаччо женщине поклонялись, ее воспевали, но не пытались разобраться в ее душевной жизни. Боккаччо первый низвел женщину с пьедеста­ла и показал ее во всей жизненной конкретности. Всем этим он за­ложил основу психологического романа, который разовьется в европейских литературах несколькими веками позже.

Однако при всей принципиальной новизне «Фьяметты», при сильнейших реалистических моментах в этой повести Боккаччо еще не удается в ней окончательно объективировать образ своей герои­ни. Он наделяет Фьяметту не только тонкой наблюдательностью, но и гуманистической ученостью. Он заставляет ее изъясняться длинными периодами, построенными по образцу латинских писате­лей и уснащенными моральными сентенциями, историческими па­раллелями, цитатами из классических авторов. Объясняется это тем, что итальянская национальная художественная проза создава­лась под влиянием римских риторических прозаиков, у которых Боккаччо учился писательскому мастерству.

Но вся эта гуманистическая ученость и риторика не может за­глушить в «Фьяметте» отмеченного реалистического показа жен­ской психики. Огромная новизна «Фьяметты» по сравнению с «Но­вой жизнью» Данте хорошо показана акад. А. Н. Веселовским в его классическом труде о Боккаччо: «Данте и Беатриче просятся в об­становку старого католического храма, среди мелодий и вечерних лучей, льющихся из разноцветных окон; Фьяметту и Памфило не оторвать от пейзажа байского берега и пряной атмосферы неапо­литанского салона. Там — юношеская любовь, взлелеянная целомудренным воспоминанием до значения мирового факта, здесь — повесть знойной страсти, захватывающей дух, но в сущности очень обыденной, с ее реальными восторгами и падениями,— и просьбой простого людского счастья».

По возвращении во Флоренцию Боккаччо принял живое участие в политической жизни родного города, в котором кипела напряжен­ная социальная борьба. Быстрый рост мануфактурной и домашней промышленности все больше обострял классовые противоречия ме­жду «жирным» и «тощим народом», между цеховыми мастерами и ремесленным пред пролетариатом. Во Флоренции учащались на­родные волнения. В 1343 и 1345 гг. здесь происходили первые и Италии выступления наемных рабочих под лозунгами «Долой на­логи!» и «Смерть жирным горожанам!». Эти выступления были подавлены. Но в 1371 г. произошли более крупные восстания рабо­чих-шерстяников в тосканских городах Перудже и Сьене, потерпев­шие неудачу вследствие того, что в решающий момент ремесленники и мелкие торговцы покинули наемных рабочих.[235]

В самой Флоренции уже вырисовывались контуры грандиозного восстания «чомпи» (чернорабочих), до которого Боккаччо немного не дожил (оно произошло через три года после его смерти, в 1378 г.).

Боккаччо был записан в один из семи старших цехов и выпол­нял различные дипломатические поручения правящей гвельфской партии. По своим политическим убеждениям он твердо стоял на республиканских позициях; ему принадлежит изречение: «Нет жертвы более угодной богу, чем кровь тирана». При всем том Бок­каччо отрицательно относился к движению городских низов, непросвещенной «черни». В этом сказалось одно из противоречий ми­ровоззрения итальянского гуманизма, характерное даже для луч­ших его представителей — Боккаччо и Петрарки.

В 1350 г. Боккаччо впервые встретился с Петраркой, которого он уже раньше хорошо знал по его произведениям. Личное знаком­ство двух великих гуманистов скоро перешло в тесную дружбу. Боккаччо всегда относился к Петрарке с глубокой почтитель­ностью, называя его своим «наставником». Он говорил, что обще­ние с Петраркой оказало на него большое облагораживающее воз­действие. Но особенно сближало Петрарку и Боккаччо восторжен­ное отношение к античной культуре. Как ученый, Боккаччо продолжал начатую Петраркой работу по изучению классических писателей. Он расширил доступную Петрарке область знания, включив в нее греческую литературу, которую он читал в оригина­ле, изучив с помощью грека Леонтия Пилата греческий язык.

Плодом занятий Боккаччо классической древностью явился ряд научных работ на латинском языке. Боккаччо дает сводку знаний по вопросам античной мифологии в обширном труде «О генеало­гии богов». Он доказывает здесь, что древние верили сначала в еди­ного бога и что политеизм возник позже благодаря философам и поэтам. Книга «О знаменитых женщинах» задумана как дополне­ние к книге Петрарки «О знаменитых мужах». Он дает здесь ряд кратких биографий выдающихся женщин, начиная от Евы и кончая королевой Джованной, дочерью Роберта Неаполитанского; боль­шая часть жизнеописаний относится к героиням античного мира.

Особое место среди научных трудов Боккаччо занимает книга «О роковой участи знаменитых мужей», в которой он проводит прин­ципы стоической морали, доказывая, что нравственное удовлетворе­ние дается человеку сознанием исполненного долга. Добродетель со­стоит из доблести, силы воли, твердости духа; она освобождается от подчинения слепой, несправедливой и капризной Фортуне.

Ученость Боккаччо по сравнению с Петраркой носила более средневековый характер; в нем всегда чувствовался начетчик, ли­шенный критицизма. В отличие от Петрарки, стремившегося про­никнуть в античную мудрость, Боккаччо был прежде всего уче­ным-собирателем. Наибольшее значение для современников имели его работы справочного характера, которые были затем переведены на итальянский язык и сыграли большую образователь­ную роль.[236]

Хотя Боккаччо высоко ставил латинский язык, однако сам он пользовался им гораздо меньше, чем Петрарка. Помимо научных трудов, он написал по-латыни еще 16 эклог (1348—1363), интересных только в биографическом отношении. В целом латинские сочинения Боккаччо имеют несравненно меньшее значение, чем ла­тинские работы Петрарки.

Произведением Боккаччо, на котором зиждется его мировая слава, является «Декамерон», написанный приблизительно в 1352-1354 гг. В этой замечательной книге, открывающей собой историю итальянской художественной прозы, Боккаччо наносит со­крушительный удар религиозно-аскетическому мировоззрению и дает необычайно полное, яркое и разностороннее отражение современной итальянской действительности. Рецессансный реализм, подготовленный уже в юношеских произведениях Боккаччо, полу­чает яркое выражение в «Декамероне», который часто противопо­ставляли «Божественной комедии» Данте как книгу, знаменующую начало новой эры в западноевропейской литературе.

В жанровом отношении «Декамерон» доводит до высокого со­вершенства небольшую прозаическую повесть-новеллу, существо­вавшую в итальянской литературе еще до Боккаччо. Своими корня­ми этот жанр уходит в средневековую литературу, в литературу легенд, сказок, исторических повестей, бытовых анекдотов и захо­жих сказаний, отчасти восточного происхождения. Многие такие повестушки входили в такие популярные латинские сборники, как «Римские деяния» и «Книга семи мудрецов», которые переводились на большинство европейских языков. Итальянский перевод второго сборника был сделан уже в XIII в. В самом конце этого века по­явился первый оригинальный сборник итальянских новелл — «Новеллино, или Сто древних новелл», весьма пестрый по своему со­держанию. Мы встречаем здесь пересказы сюжетов рыцарских романов, сказания об античных героях и мудрецах, о библейских персонажах и святых, о западных и восточных монархах, басни о животных и восточные притчи. Но самую интересную группу в «Новеллино» составляют бытовые рассказы и анекдоты, почерп­нутые из живой итальянской действительности. Новеллы отличают­ся краткостью и схематичностью; стиль их суховат и безыскусствен, стремление к правдоподобию часто приносится в жертву занимательности. «Новеллино» ставил себе чисто практические це­ли: его задачей являлось принести «большую пользу людям, не имеющим образования, но желающим получить его».

Боккаччо воспринял из «Новеллино» и других ранних сборников новелл все заключенные в них плодотворные элементы: анекдоти­ческую фабулу, трезвый бытовой элемент, жизненную непосредственность, прославление находчивости и остроумия, непочтитель­ное отношение к попам и монахам. [237] [238 ― илл.]

К этим унаследованным элементам он добавил последовательную реалистическую установку, богатство психологического содержания и сознательную арти­стичность формы, воспитанную внимательным изучением античных авторов. В силу такого подхода к новелле она стала полноправным литературным жанром. Свежесть и новизна этого жанра, его на­родные корни, ощутимые даже под лоском изящного литературно­го стиля Боккаччо, сделали его наиболее приспособленным для вы­ражения передовых гуманистических воззрений.

Подобно «Новеллино», «Декамерон» состоит из ста новелл. Но эти новеллы следуют одна за другой не произвольно, как в «Новел­лино», а в определенном, строго продуманном порядке. Они скре­плены при помощи обрамляющего рассказа, являющегося вступле­нием к книге и дающего ей композиционный стержень. Такое построение существовало уже в восточных сборниках сказок: араб­ском — «1001 ночь», индусском — «Панчатантра», персидском — «Книга попугая», а также в «Книге семи мудрецов», тоже восходя­щей к восточным источникам. Но во всех указанных сборниках давалась бытовая мотивировка рассказывания сказок для задержа­ния казни, для возражения на какую-либо мысль, для убеждения в чем-либо и т. д. Боккаччо снял утилитарный мотив и заменил его рассказыванием ради рассказывания. До «Декамерона» он уже при­менил этот прием в «Филоколо» (13 любовных вопросов) и в «Амето» (любовные рассказы семи нимф). При таком построении рас­сказчики отдельных новелл являются участниками вводного, обрамляющего рассказа.

«Декамерон» начинается знаменитым описанием флорентийской чумы 1348 г. Мрачный, трагический колорит этого описания эф­фектно контрастирует с веселым, жизнерадостным настроением всего сборника. Семь дам и трое юношей удаляются из зачумлен­ного города на виллу, находящуюся в окрестностях Флоренции, и приятно проводят время в прогулках, играх, танцах и в рассказы­вании новелл. Каждый день рассказывается по десяти новелл (по числу участников этой компании), а всего они проводят на вилле десять дней. Отсюда и название сборника «Декамерон» (свободное греческое словообразование, означающее «десятидневник»).

Таким образом, новеллы «Декамерона» рассказываются в об­становке своего рода «пира во время чумы». Акад. А. Н. Веселовский замечает по этому поводу: «Боккаччо схватил живую, психо­логически верную черту — страсть к жизни у порога смерти». Рассказчики «Декамерона» забывают о чуме, они беспечно прохо­дят мимо ужасов смерти. В этом ярко проявляется жизнерадост­ность Ренессанса. Боккаччо изображает рассказчиков и рассказчиц «Декамерона» образованными, изящными и остроумными молоды­ми людьми. Трое юношей носят имена Дионео, Филострато и Памфило, иод которыми Боккаччо выводил самого себя в своих юношеских произведениях. Веселый Дионео, меланхоличный Филострато и рассудительный Памфило — показатели настроений самого Боккаччо в разные периоды его молодости. Характер каждого из юношей отражается в рассказываемых им новеллах. То же отно­сится и к дамам, среди которых фигурирует и Фьяметта. Это придает большое разнообразие сборнику и вносит в него структурную четкость.[239]

Каждый день собеседники избирают из своей среды короля или королеву, которые руководят занятиями всей компании и рассказы­ванием новелл. При этом в восьми днях из десяти они намечают тему, которая должна быть трактована всеми рассказчиками. Одна­ко эти темы обычно носят очень общий характер и не препят­ствуют разнообразию новелл, развертывающих данную тему.

Боккаччо почти всегда разрабатывал использованные в литера­туре сюжеты, подчас весьма древние. Источники «Декамерона» — французские фаблио, средневековые романы, античные и восточные сказания, средневековые хроники, сказки, новеллы предшествую­щих новеллистов, злободневные анекдоты. Но Боккаччо пользовал­ся заимствованным материалом весьма свободно, внося новые чер­точки, видоизменяя целевую установку всего рассказа. В итоге весь использованный им материал принимал ярко индивидуальный отпечаток.

У предшественников Боккаччо новелла была еще назида­тельным рассказом средневекового типа. Боккаччо сохраняет эту традиционную установку. Рассказчики «Декамерона» сопрово­ждают свои новеллы моральными сентенциями. Так, 8-я новелла X дня должна показать силу истинной дружбы, 5-я новелла I дня должна иллюстрировать значение быстрого и удачного ответа и т. д. Однако обычно у Боккаччо мораль вытекает из новеллы не логически, как в средневековых назидательных рассказах, а психо­логически. Это придает новелле новое идейно-художественное каче­ство.

В своих новеллах Боккаччо рисует огромное множество собы­тий, образов, мотивов, ситуаций. Он выводит целую галерею фи­гур, взятых из различных слоев современного общества и на­деленных типичными для них чертами. Несмотря на такое разно­образие содержания, новеллы Боккаччо могут быть разбиты на несколько групп.

Первая, самая простая в сюжетном отношении группа — это ко­ротенькие рассказы, повествующие о каком-нибудь остроумном из­речении, коротком и быстром ответе, помогающем герою выйти из затруднения. Такие новеллы, напоминающие «Новеллино» и фран­цузские фаблио, заполняют I и VI дни «Декамерона». К этой груп­пе примыкает и знаменитая новелла восточного происхождения о трех кольцах (д. I, нов. 3-я), в которой Боккаччо утверждает принципиальное равенство трех основных религий, тем самым вы­ступая против претензии христианской религии на единственную истинность. Новеллу эту впоследствии обработал Лессинг в драме «Натан Мудрый».

Ко второй группе относятся новеллы об удивительных доброде­телях и глубоких движениях души. Такие новеллы характерны в особенности для X дня «Декамерона». Здесь прославляется пышность двора испанского короля Альфонса, великодушие Карла Ан­жуйского, щедрость Натана, непоколебимая любовь Тито и Джизиппо.[240] Новеллы этой группы часто посвящены прославлению ры­царских добродетелей. Такова известная новелла о Федериго дельи Альбериги (д. V, нов. 9-я) — бедном рыцаре, заколовшем для уго­щения любимой дамы своего единственного сокола.

Другая знаменитая новелла этой группы — об испытании Гризельды (д. X, нов. 10-я). Во имя прославления супружеской верно­сти и покорности мужу Боккаччо заставляет Гризельду подавить в себе и самолюбие, и человеческое достоинство, и женскую гор­дость, и ревность к сопернице, и материнское чувство. Гризельда выходит победительницей из всех этих унизительных испытаний и в конце новеллы награждается за свою кротость, покорность и самоотверженную любовь. Эта новелла, последняя в «Декамеро­не», заключает в себе моральное поучение в стиле средневековых рассказов. Она произвела большое впечатление на Петрарку, ко­торый даже перевел ее на латинский язык.

К третьей группе относятся новеллы, повествующие об удиви­тельных превратностях судьбы, бросающей людей от одних усло­вий жизни к другим, прямо противоположным. К этим превратностям «фортуны» Боккаччо и его герои относятся с оптимизмом, характерным для людей эпохи Возрождения. Такие новеллы боль­ше всего встречаются во II и V днях. Среди случайностей, разре­шающих запутанную фабулу, важную роль играет неожиданное на­хождение утерянных родственников — мотив, ставший впоследствии излюбленным в комедиях XVI—XVII вв. Так, в 5-й новелле V дня девушка, в которую одновременно влюблены двое юношей, узнает в одном из них своего утраченного брата, после чего выходит за­муж за другого.

В некоторых новеллах Боккаччо дает невероятное нагроможде­ние превратностей судьбы, постигающих героев.

Такова новелла о Ландольфо Руффоло (д. II, нов. 4-я), который был богатым купцом, затем потерял все свое состояние, сделался корсаром и снова приобрел сю, ограбив турок; когда он решил вернуться к спокойной жизни, генуэзцы за­хватывают его в плен, но их судно терпит кораблекрушение; Ландольфо спасается на ящике и полумертвый приплывает на нем к острову Корфу; открыв ящик, он на­ходит в нем целое состояние и становится богатым в третий раз. Сюда же относит­ся новелла о дочери вавилонского султана Алатиэль (д. II, нов. 7-я), которая в те­чение четырех лет попадает в руки к девяти мужчинам, после чего прибывает к своему жениху, королю дель Гарбо, и как ни в чем не бывало выходит за него за­муж. Некоторые из новелл этой группы имеют остро комический характер. Такова остроумная новелла о приключениях в Неаполе провинциала Андреуччо из Перуджи (д. II, нов. 5-я), знакомящая читателя с миром неаполитанских куртизанок и во­ров. Простодушный провинциал становится их жертвой и испытывает в течение одной ночи множество разнообразных приключений, после которых он не знает, как поскорее унести ноги из этого опасного города.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: