Мальчик испуганно оглянулся на неожиданный окрик.

- Мартин сказал, что мы можем тебя подбросить.

Лицо того просияло, будто Джеймс улыбнулся ему.
- Да, пожалуйста.

Через несколько ярдов дальше по дороге мы миновали группу четырёх старшеклассников, крутящихся на одном из углов. Они заглянули в машину, и парочка из них что-то крикнула и стала делать неприличные жесты. До меня дошло.
- Школьные хулиганы? - спросил я лаконично.

Они вдвоём кивнули.
- Они достают меня каждый день, если только я не с Джеймсом, - объясним Грэм.

Сейчас я ненавижу конфликты, и я не очень храбр, но я не понимаю, почему я, достаточно мощного телосложения девятнадцатилетний мужчина с автомобилем должен терпеть издевательства подобного рода от четырёх пятнадцатилеток. Поэтому я с визгом затормозил машину, развернулся, и на скорости рванул назад к ним.
Покрышки завизжали ещё раз, когда я остановился. Удивлённо глядя, они сделали шаг назад. Я вышел, и они стали отступать.

- Убегаете, трусы? Боитесь того, кто больше и старше вас, и сможет вам накостылять? А ну вернитесь.
Даже я удивился своим интонациям. Они продолжали отступать, а затем развернулись и побежали прочь. Я наблюдал за ними, пока они не скрылись с глаз, после чего вернулся в машину.

- Нам стоит отыскать их, - произнёс я, успокоившись.

- Нет, не стоит, - сказал Грэм. - А то они отыграются на мне в понедельник.

- Мы это сделаем после того, как забросим тебя домой, - заявил я.

Я развернул машину и поехал в ту сторону, в которой они исчезли. Они всё ещё прогуливались несколькими ярдами дальше. Я остановился ещё раз, на этот раз напротив них. Они смотрели, словно их это не касалось, до тех пор, пока я не начал открывать дверь. Достаточно было произнести слово, и они кинулись наутёк.
Мы преследовали их до тех пор, пока они не свернули с дороги на тропинку. Я не стал на этот раз останавливаться, а попросил показать моих спутников, как ехать к дому Джеймса. Там, после объяснения с Дорин, которая напоила напуганного Грэма, я написал четыре записки, абсолютно одинаковые, адресованные каждому из тех четырёх мальчишек. Там было сказано, что я друг Грэма, ненавижу насилие и издевательства, и имею местных друзей, которые старше Грэма и их самих. Что было правдой. Питер и Дорин были старше их и жили в этом районе. Следовательно, в будущем, они должны будут нести передо мной ответственность за свободу Грэма от любых издевательств, как в школе, так и за её пределами, и последствия для них будут в зависимости от того, насколько серьёзно они отнесутся к этому. Еще я написал, что копии писем будут отправлены директору школы и родителям Грэма, чтобы они тоже были в курсе.
Сейчас всё это звучит очень умно. Мне хотелось бы, чтобы идея была полностью моей. Но именно это было проделано в моей школе, когда меня травили. Это сработало для меня, и сработает для Грэма против этих трусов. Когда я всё это проделал и объяснил, он признательно посмотрел на меня.
С видом благодарного щенка. Так же, как когда-то Джеймс. Я почувствовал себя замечательно.
Он жил неподалёку, так что подвозить его не было необходимости. Прощаясь на пороге, он робко протянул руку, и я почувствовал прилив любви к нему. Так, что схватился за его плечо.
- Всегда думай про себя: я - не половая тряпка. Тогда об тебя не станут вытирать ноги.

Когда он ушёл, и мы с Джеймсом остались в коридоре одни, то он обнял меня так крепко, что стало больно.
- Пошли и ты увидишь нашу спальню, - произнёс он.

Они заставили его принести для меня раскладушку, несмотря на его уверения, что мы будем в полном порядке на его односпальной кровати.
"Что было приемлемо на каналах на двуспальной кровати, то неприемлемо тут на односпальной. Вы будете спать, прижавшись друг к другу всю ночь, " - последовал их аргумент. Должен признаться, что почувствовал, как моё тело зашевелилось, когда услышал то, что сказала Дорин, и в последствии он рассказал мне, что у него была такая же реакция. Было бы великолепно ответить ей, что именно этого контакта наших тел мы с нетерпением и ожидаем.
Мы были ограничены в нашем физическом наслаждении друг от друга той ночью, потому что его родители спали в соседней комнате, и из-за того, что стены были довольно тонкими, я смог подслушать, как хорошо рассказала Дорин Питеру о нашем спасении Грэма. Я немного повалялся на раскладушке, а потом поднялся, раздевшись, как обычно, догола, нависая над его телом, лежащим на односпальной кровати. Он улыбался, глядя на меня.

- Что такое? - спросил я его очень тихо. - Ты не хочешь пускать меня?

Не говоря ни слова, он передвинулся, освободив мне край. Я, толкаясь, улёгся на свою половину. Она была права. Спать мы могли, только плотно прижавшись друг к дружке всю ночь. Хотя она ничего не сказала насчёт наших объятий. Мы потёрлись телами, и неизбежный стояк сопровождал каждого из нас ко сну.
- Просто подождём до завтрашней ночи, - прошептал он, когда мы целовались перед тем, как отойти ко сну.

Вернее попробовали уснуть. Казалось, всё должно было быть в порядке, но невозможность изменить положение, независимо от того, насколько хороша и прекрасна причина этого, не давала мне долго заснуть, а когда удалось, то сон легко прерывался. Стоило ему только тяжело задышать или шевельнуться, и я просыпался. К утру я полностью измучился. И одеревенел. Затекли мышцы из-за того, что пришлось провести ночь в одной позе. Он же проспал как убитый. Я сбежал из кровати в половине седьмого и завалился на раскладушку, где крепко заснул и проспал до девяти.

Глава 25

Он разбудил меня, чихнув. Я зашевелился.

- Мартин... ты не спишь? - Он засопел.

- Мммм.

- Ты почему ушёл?

- Не мог заснуть.

- Разве я помешал тебе?

- Нет. Ну, да, немного.

- Прости.

- Всё нормально. Я шевелюсь во сне, а тут не смог. Но было хорошо, когда мы были рядом.

- Мммм. В душ?

Я улыбнулся про себя.

- Не знаю. Посмотрим.

Он развернулся, чтобы взглянуть на часы над кроватью.
- Девять! А где же родители? Они обычно будят меня в это время.

- Я чувствую запах бекона, - сказал я.

- Ух ты. Должно быть, это из-за тебя. Мне никогда не готовят завтрака, только по праздникам.

Потребовалась целая вечность, чтобы съесть громадный завтрак, снести коробку за коробкой с небольшого чердака над вторым этажом вниз, поднимаясь за ними наверх на чердак, погрузить всё это в машину, и ещё целый век, чтобы распрощаться. Наконец, мы тронулись в путь, и он со вздохом откинулся на сиденье.
- Я ждал этого момента, с того времени, как мы разговаривали по телефону.

Я посмотрел в его горящие глаза, которые глядели на меня, словно я был чем то особенным. Это заставило меня вместо чего-то легкомысленного сказать ему правду.
- Так же, как и я, Джеймс, также как и я. Не только с момента звонка, а тогда, когда поезд отошёл со станции в прошлый понедельник.

Он вздохнул, слегка коснувшись моего бедра, после чего снова вздохнул. Кто сказал, что если вам ещё нет восемнадцати, то вы ничего не смыслите в любви?
Это было спокойное путешествие. Мне, невыспавшемуся, потребовалось концентрация всех сил на дороге, так что разговоры были редки. Когда мы остановились перекусить, меня спросили, что хочется моему младшему брату, и, решив сказать грубость в ответ, вспомнил Эмбердейл и времена, когда я смотрел на него только как на брата. Поэтому я попросил детскую порцию. Женщина уже собиралась обслужить нас, когда он разразился хохотом. Это вернуло меня к действительности, прошла целая минута, прежде чем я передал ему меню, чтобы он выбирал сам.
Официантка оказалась не в восторге от происшедшего.
Когда мы продолжили наше путешествие, я почти клевал носом, заставив его волноваться.
Он дважды тормошил меня, прежде чем я решился сделать наконец перерыв и поспать. Боковая второстепенная дорога, на которую я свернул, была узкой и тихой, засаженной по обочинам деревьями. Мы остановились и вылезли из машины. Я отлучился подальше, чтобы пописать и уже возвращался, когда он стал звать меня.
Я нашёл его обозревавшим лощину, окружённую деревьями, густой травой и луговыми цветами, припекаемыми солнцем. Желание спать не утихало, мы спустились туда и улеглись лицом друг к другу.

- Разденемся? - спросил он.

- Мммм?

- Мы будем раздеваться?

- Зачем?

- Замечательно.

- Не знаю, вдруг тут кто-то есть?

- Никого тут нет.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю.

И прежде, чем я успел возразить, он уже снял ботинки и носки, футболку и свои, довольно короткие и широкие шорты. Его повседневные белые трусики напомнили мне тот экзотический вид одежды, оставленный им у меня. Но для меня, он и в них смотрелся великолепно. Я лежал, в то время как он дразнил меня, подтянув их вверх, на живот, а затем медленно, интригующе, скатал ткань вниз, до тех пор, пока это было технически возможно. Он потащил всё это скатанное опять вверх, развернув слегка на поясе, из-за чего его правая нога оказалась почти полностью открытой, за исключением небольшого промежутка.
И я наблюдал за ним, и безо всяких усилий с нашей стороны выпуклость там увеличивалась и увеличивалась, и предмет в виде розовой пули появился наружу и взглянул вниз, на ноги, прежде чем вытянулся дальше, на открытый воздух под мой любопытствующий взгляд.
А потом он развернулся, опустившись на колени по обеим сторонам моего тела, лежащего на спине. Передо мной оказалась расщелина его задницы, полных три её дюйма, прежде чем она скрывалась под скатанными трусами. И его округлые, мускулистые ягодицы оказались разведены, из-за того, что его ноги стояли по разные стороны от меня. Я почувствовал, как расстёгивается мой ремень, затем пояс, потом ширинка. После чего ощутил тепло на своих трусах, потом он взялся непосредственно за меня, помогая нежным массажем левой руки моих яичек. Другая была уже за поясом трусов, пытаясь высвободить неизбежную эрекцию.
Я сделал то, что раньше никогда не проделывал, с того момента в душе, когда он сказал, что это ему не нравится. Я взялся руками за его ягодицы и стал их мягко и осторожно массировать по кругу, продвигаясь всё дальше и дальше в сторону расселины. Не знаю почему. Конечно же, у меня не было намерения проделать те же вещи, о которых "все знают, что педики их делают". Всё это время он продолжал свой массаж, иногда мастурбируя мне. И ещё, он оголил мою головку, и по ветерку, обдувающему нас, я понял, что я там влажный от выступившей смазки. Он переместился немного вперед, и моя чувствительная головка встретилась с его головкой. Он осторожно потёрся. Я вздрогнул - не от ужаса или чего-нибудь подобного, а от восторга существующей интимности с ним, произошедшей теперь совершенно другим способом. Как мог я быть с ним ещё более близок?
Я спустил вниз его скатанные трусы. Несмотря на то, что он стоял ногами по обеим сторонам моего тела, колечко его ануса всё равно было скрыто. Не без некоторого неудобства я приподнял голову. Схватившись за его ягодицы, осторожно раздвинул их в стороны, избегая затрагивать что-либо еще, и сунулся в щель между ними. Когда он почувствовал моё тепло позади себя, он прекратил свои действия из-за неопределённости.
Я коснулся задней части его мошонки, и был вознаграждён, почувствовав его дрожь. Насколько возможно было дотянуться, я коснулся каждого из его яичек, после чего последовал в сторону его чувствительной области. Он тихонечко застонал, когда я повторил свои действия... и ещё раз... и ещё... И в тот момент, когда он сделал паузу по отношению ко мне, пробуя переосмыслить эти новые ощущения, я снова повторил свой путь языком... и на этот раз достиг его расщелины. И вновь я прокладывал языком путь от его мошонки к расщелине... и ещё... и ещё раз... Прикоснувшись, я почувствовал, как из-за моих действий головка его пениса стала влажной, а дыхание участилось.
И тогда, когда я нежно и осторожно раздвинул его булочки, подальше друг от друга - он издал короткий, резкий вздох. Сильные мышцы его задницы напряглись, после чего ещё больше расслабились. Любовь пробудилась во мне. Я знал, что он полностью доверяет мне, что я не причиню ему боли и вреда, но существовал его основополагающий естественный рефлекс прятать эту самую свою сокровенную область.
Собрав как можно больше слюны во рту, чтобы смазать свой мягкий язык, я вернулся назад и двинулся дальше. Его ягодицы задрожали из-за конфликта в его сознании между доверием ко мне и моим желанием доставить ему удовольствие и его четырнадцатилетним врождённым инстинктом скрывать это место. Любовь и доверие победили, и я тихонько, осторожно, еще сильнее толкнулся в его чувствительное кольцо мышц и дальше вверх, в глубины его щелочки. И когда я продолжил, он вздохнул и вновь расслабил свои ягодицы, позволяя зайти ещё дальше. И, словно в качестве награды за мою настойчивость, он передвинулся чуточку назад и своим языком дотронулся до моего пениса - в этот момент влажного, и слизнул с него и вокруг всю выделившуюся жидкость. Воодушевлённый, я повторил свой особенный манёвр. На этот раз это было только дрожащее движение внутрь, в глубину сморщенного колечка. И вновь мы возбудили друг дружку, я, нежно, в его потайном местечке и он, все убыстряющимся движением по моему члену, сначала ртом, а позже, когда я уже подумал, что не смогу больше выплеснуть жидкости - руками, одну держа на моей мошонке, а второй двигая вдоль моей эрекции. Я думаю, что ему пришлось сделать не менее двадцати движений, прежде чем я почувствовал приближение оргазма. Я продолжал делать всё, что мог для него, в то время как моё тело напряглось и сконцентрировалось на тех волшебных, дивных действиях.
Как настоящий солдат - нет... ничего общего с войной и смертью в этом не было. Как мой истинный любовник, каким он и был, он принял всё, что могло ему дать моё тело. Его рот удерживал меня до тех пор, пока у меня не опало. Он очистил меня. Он нежно - очень нежно - натянул на место крайнюю плоть на головку, исключительно чувствительную в этот момент. Моя голова откинулась. Я был неспособен сейчас что-либо сделать ему. Он опустился подле меня, расположив голову рядом, и развернулся ко мне. Мне удалось повернуть голову в его сторону и улыбнуться.
Нам не нужны были слова. Его взгляд, его улыбка Моны Лизы сказали всё, что нужно. Не было укоризненного взгляда, который бы мне сказал, что я нарушил то, что он хотел сохранить в секрете. Не было во взгляде и боли, сказавшей, что я зашёл слишком далеко. А были только любовь, радость, и еще раз любовь.
Ох уж этот мальчик, этот мужчина, юноша, которого я любил, люблю и буду любить всегда. Этот мальчик, чьё тело растянулось рядом со мной, едва одетое в небольшие трусы. Даже в моём состоянии, после оргазма, он был великолепен, и я знал, что хочу предоставить ему то же удовольствие, которое он дал мне. Я так и поступил, лишь силы вернулись в моё тело. Его член оказался в одной моей руке, а мошонка - в другой. Я заставил его развернуться к моему рту. Его ноги расступились. Мой язык в очередной раз исследовал низ его мошонки и территорию вокруг, которую я посещал и раньше. Вкус его жидкости во рту был сладок, и я знал, что он готов и скоро кончит.
После небольших манипуляций и ласки ртом и рукой, его тело напряглось, яички в мошонке поднялись вверх к основанию пениса, он издал стон, и струи его семени с силой ударили в заднюю часть моего горла. Одна, вторая, третья, четвёртая, пятая... шестая уже меньше, а седьмая была просто каплей. Но он всё же вздрогнул в теплой влаге моего рта. Постепенно яички опустились, эрекция смягчилась и дыхание выровнялось. Когда он вышел из меня, я очистил его и поцеловал его увядший пенис, прежде чем поднял голову, чтобы взглянуть на его блестящее от пота тело и покрасневшее красивое лицо. На нем всё еще была слабая улыбка.
Мы лежали там довольно долго, наслаждаясь покоем и теплом, которое лощина сохранила для нас, и глубокой близостью между нами. Мы задремали, затем снова проснулись, и, в конце концов, он снова повернулся ко мне.
- Там муравей ползёт по твоему вилли.

Если вам чего-то хочется, есть очень простой способ добиться этого. Конечно же, я в своём полусонном состоянии среагировал и попытался сбросить несуществующее насекомое. Что вызвало у него приступ веселья.

- Понятно.

Я потянулся к нему в притворном гневе, но он оказался слишком быстр. Это юное атлетичное тело, по-прежнему в одних трусах, чья верхняя граница в данный момент пролегала чуть ниже верхушки его бёдер, а низ был ещё чуть ниже, вскочило и бросилось прочь в один момент, тут же пропав с глаз. Я кинулся за ним, забыв, что мои собственные штаны сильно ограничивают движения, и я не мог начать бег раньше, чем подтянул их, потому что они тоже сползли на бёдра. Я нашёл его совершенно голым за кустами среди деревьев.

- Иди сюда.

- Куда?

- Это как в Эмбердейле. Давай, раздевайся!

Я мгновение тупо глядел на него и какая-то легкомысленная часть моего разума произнесла: "Почему бы и нет?". И, словно мне было всего четырнадцать, я проделал это. Сняв всё, я бросил одежду в компанию к его трусам, и присоединился к нему, и, теперь не стесняясь, взял его за руки, для путешествия назад, к дороге. Мы вдвоём прислушивались ко всем звукам, которые могли бы указать на присутствие людей. И ничего не услышали. Наконец, серая твёрдая поверхность дороги стала заметна среди деревьев. Я остановился. Он оглянулся назад.
- Последний будет должен встать посреди дороги.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: