Он медленно пошел назад, глядя недоверчиво. Подошел, пригляделся и нерешительно улыбнулся.

– Ну ты меня напугал. – Голос у него дрожал.

– Вижу. Правда, здорово?

– Офигеть. А что это за фигня? Где ты ее взял?

– Идем. Это грязь из высохшего ручья.

Он опасливо пошел за мной, и я показал, где я извалялся. Как и я, он нерешительно поставил одну ногу на твердый участок и попробовал пройти по поверхности. Корочка проломилась, и он утонул по бедра.

– Фу! Гадость!

– Да прямо! Пойдем, побарахтаемся.

– Не хочу. Какая гадость!

– Ну Джеймс, это же просто грязь. Смотри.

Я зачерпнул кусок и приклеил к своей и без того черной груди.

– Я хочу вылезти.

– Но это же прикольно. Попробуй сам.

Он попытался подойти ко мне, но для него было слишком глубоко, и он не продвинулся. Вид у него был озабоченный. Я решил, что нужна помощь. Я подошел, и таки оказалось, что в его месте грязь была гуще. Я обхватил его за поясницу двумя черными руками и потянул вверх, отклонился слишком далеко назад и повалился в грязь, увлекая Джеймса за собой. Он, к счастью, сразу скатился, а то я бы, пожалуй, погрузился с головой. А так у меня нос еще торчал. Мы оба поднялись на ноги. Оказалось, что он может стоять и даже улыбаться дрожащей улыбкой.

– На тебя страшно смотреть.

– Ага. Это хорошо. Ты тоже извазякался.

Он здорово перемазался. Не сплошным слоем, как я, но изрядно.

– Давай, размажь по всему телу.

Не знаю, почему мне хотелось, чтобы он покрылся слоем грязи. Просто мне показалось, что это хорошая идея. Надо отдать ему должное, он решился и начал мазаться. Но я хотел, чтобы он обвалялся, как я. Я подозвал его к своему старому месту и показал на собственном примере.

– Делай, как я. Видишь?

Он подошел, уселся в грязь и принялся мазать ноги. Я набрал побольше грязи и натер ему спину и шею. После долгих уговоров он испачкал себе лицо, и по моим указаниям подлатал непокрытые места. После чего мы оба стали похожи на пигмеев и побежали обратно на берег под моим предводительством. Я больше не чувствовал себя голым. Я был одет в грязь. Мы отправились в лесок и поиграли в следопытов. Правда, не нашли ничего, кроме своей лодки. Тогда я придумал играть во что-то вроде Робинзона Крузо, и мы продолжили вылазки…

Когда мы вернулись к полотенцам, нам уже стало довольно неудобно, потому что грязь совсем затвердела и начала отслаиваться чешуйками, и края этих чешуек больно резались. И мы посмотрели друг на друга и хором сказали:

– Искупаемся?

В конце концов она растворилась, хотя с волосами пришлось повозиться, и у Джеймса, ей-богу, волосы в результате оказались темнее, чем были. Приятно было вернуться в прохладную воду. Дневная жара все усиливалась, и даже и без грязи на суше было плохо. Я вылез из воды посмотреть на часы, которые на этот раз взял. Было еще не пора, но я решил, что мы сгорим.

Мы вернулись к лодке, голыми, чтобы сохнуть по дороге. Спуск на воду оказался делом жарким и липким. Она не была расчитатна на то, чтобы ее волокли два мальчика 14 и 9 лет. Мы так устали, что я снова зашел в воду, чтобы охладиться. Он, конечно, последовал моему примеру.

***

По дороге домой мы оставались в одних шортах.

Было слишком жарко, чтобы напяливать на себя лишнюю одежду, и потом мы не успели высохнуть после последнего купания. Я уже мечтал о холодном напитке и душе. Мы причалили и потащились к отелю, еле передвигая ноги.

– Не удивительно, что вы так рано, – сказал один из наших друзей-официантов, кормивших нас завтраком прошлым утром. – Жарища, в заливе хоть чай заваривай. И собирается гроза. По прогнозу, сегодня ночью.

Я скорее почувствовал, чем увидел, что Джеймс как-то напрягся. Я посмотрел на него. Вид у него был скованный. Он не улыбался. Мы оставили официанта, взяли свои напитки и отправились в башню ко мне в номер.

– Не люблю грозу.

– А, вот ты чего скуксился? А за что, собственно?

– Так, вообще.

– А я люблю. Они такие грозные.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Что в этом хорошего?

В номере было слишком жарко для игр, несмотря на открытое окно. Я улегся на кровать, поставив стакан рядом. Он, конечно, сделал то же самое. И мы полежали так, потея, разговаривая и время от времени делая глоток, пока я не подумал, что пора готовиться к обеду.

Я осторожно встал, стараясь двигаться как можно медленнее и не делать движений, требующих напряжения мышц.

– Я иду в душ.

Он посмотрел на меня.

– Я не могу.

– Идем. Тебе понравится.

– Отстань.

Я решил припомнить ему его утрешнюю победу. Я, правда, напугал его в грязном виде, но еще не чувствовал себя отомщенным. Я забрался на кровать, схватил его за лодыжки и поднял повыше, устроив ему стойку на голове. Возгласы типа «перестань…» и «хватит…» я пропустил мимо ушей и зажал локтем его икры, чтобы он не мог сползти. Другая рука спустилась к его шортам. Как бы это провернуть? Идея была несколько смелой, но я стал легче относиться к интимным делам. И вообще он первый начал разгуливать по строву без всего. Я осторожно отогнул штанину и пробрался рукой подниз, стараясь ничего не коснуться. Ухватившись как следует, я отпустил другую руку. Он понял, что я затеял, и засуетился, пытаясь устоять на голове и одновременно удержать шорты.

Я победил. Я получил сатисфакцию, глядя как его неприличные места и
ноги ускользают от меня, и он рухнул на кровать. Я остался с трофеем в виде шортов, в которые мне бы влезть было не легче, чем полететь. Я бросил их на пол и встал, глядя сверху вниз на его голое тело. Он слегка улыбался – значит, не пострадал.

Он мог двигаться быстро, когда хотел, даже в жару. Не успел я опомниться, как его руки схватили мои шорты спереди. Он не проявил такой щепетильности, как я, и схватил больше, чем следовало. Я согнулся, пытаясь освободить нежные места из его хватки,
и в конце концов добился свободы, хоть он и вцепился на совесть.

– Ой!

– Ты первый начал.

– Я тебя ни за что не хватал.

– Я тоже.

– Ни фига себе не хватал. Ты пытался выдернуть с корнем!

– А вот и нет. Я схватился за материю.

– Мне лучше знать.

– Ладно, мы идем в душ?

– Да, и мне надо проверить, что ты ничего не порвал.

Я без смущения снял шорты, сел на кровать и все осмотрел. Видимых повреждений не было, и было уже не больно, но я не собирался об этом сообщать.

– Все на месте.

– А почему он у тебя такой большой?

– Так я больше тебя.

– Все равно, он у тебя очень толстый, и «шарики» тоже большие.
И почему он делается тверденький?

– Он вырастает у больших мальчиков. И делается твердым, когда захочет. Я этим не управляю. – Я не стал уточнять, что это когда как.

– А почему так?

– Чтобы можно было засунуть.

– Что?!

– Ну, когда охмуришь девчонку, надо ей засунуть в «киску»,
понимаешь?

– Куда?

– В дырочку, которая у девчонок между ног. Где у тебя «шарики».

– Почему?

– Потому что они девчонки.

– Я хочу сказать, зачем засовывать туда «вилли»?

– Если любишь ее и хочешь сделать ребенка.

Биология, социология и этика в исполнении Мартина. Я просто гордился собой, что так ловко отвечаю на все вопросы. Сам-то я всего три месяца как узнал. Во какой я молодец. И дал ему пищу для размышления. Он после этого надолго умолк.

– Так мы идем в душ, или пойдем на обед в таком виде? – спросил я, поняв, что этот разговор окончен.

– Сегодня так жарко, что я бы с удовольствием.

– Слабо! – сказал я, зная, что он ни за что не посмеет. И радуясь, что он не вернул мне это «слабо», потому что сам тоже не посмел бы.

Мы помылись, как раньше, и почувствовали себя лучше. Я осмелел и помыл его во всех местах, даже велел ему раздвинуть ноги, чтобы помыть там. Разве что между ягодиц я постеснялся. Он стал мыть меня и проделал то же самое. Я отреагировал, когда он мыл мне вилли, и Джеймс захихикал, когда вилли в его руке вырос и поднялся.
Он мыл осторожно, понимая, что он такой же нежный, как и у него,
но без особого внимания или почтения.

Было очень приятно знать, что мы доверяем друг другу, не смущаемся своей наготы друг перед другом и не боимся прикасаться к телу друг друга. В любых местах. Вот настоящая дружба.

***

Хотя под душем мы остыли, пока шли в столовую, опять запарились.

Я позволил себе вместо положенных серых брюк одеть самые приличные из своих шортов. Родители были недовольны, но поскольку мое появление совпало со звуком обеденного гонга, было некогда отсылать меня переодеваться.

Мы все взяли себе салатов, и, кажется, никто из постояльцев больше ничего не взял, кроме мороженного. Мы, по крайней мере, ограничились этим. Жара по-прежнему стояла несусветная, хотя уже сгустился вечер.

Ни моим, ни его родителям не пришло в голову сидеть в вестибюле. Мы устроились в саду; взрослые вели бессвязные разговоры, а мы с Джеймсом растянулись на траве, стараясь охладиться. На небе собиралась какая-то мгла, от которой делалось еще душнее.

Сначал он заснул, потом его разбудили и велели идти спать. По-моему, это глупо. Если ты уже заснул, спи себе, тем более когда тебе не грозит замерзнуть. А в такой духовке…

Я продержался еще с час, потом меня тоже разбудили. Мне 14 лет! Если мне хочется спать на траве, имею право! Но их не проймешь. И потом, если я останусь один, можно будет проверить признаки физического прогресса.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: