Сделай Сам Свою Работу на 5

Когда вечером мы вернулись в отель, я сказал Джеймсу, чтобы он начинал мыться без меня.





Потому что у меня еще есть дело. Он был недоволен, но покорно поплелся.

Дело у меня было к матери. Я был настроен воинственно. Пусть узнает, как меня обидела, и извинится.

Они оба были в своем номере.

– Мама, ты меня очень обидела сегодня.

Она посмотрела непонимающе. Отец посмотрел смущенно.

– Когда говорила про меня.

Она продолжала смотерть так, как будто не догадывалась.

– Когда мы говорили про купание без плавок.

– А, что тебе можно, потому что тебе еще нечего стесняться?

– Да! – закричал я, не столько от гнева, сколько чтобы не дать ей развить мысль. – Как ты могла! Да еще при посторонних.

– Но ведь это правда, милый? То есть у тебя все впереди, но пока что созревание не началось.

– Тебе откуда знать?

– Так… ты же еще ни разу… Короче, я бы узнала.

– Как?

– Ну… э-э… есть признаки.

– Какие?

– Ну… э-э… мне об этом неловко говорить.

– Вот! – закричал я. – А мне каково было, когда говорили про меня! Поняла?

– Мне кажется, Мартин хочет сказать, – вмешался мой рассудительный отец, – что если тебе неловко говорить о его росте, появлении волос и ломающемся голосе, то ему тем более неловко, что ты заговорила об этом в присутствии его друзей.



Она посмотрела на меня, открыв рот.

– О, Мартин…

Но я уже сказал, что хотел, и не видел причин задерживаться. Я вышел из номера и отправился к себе.

Вот. Сделал. Жалко только, что не дождался извинений. Но мне стало легче. И папа меня понял. Это утешало.

Джеймс, конечно, был у меня. Он сидел на кровати в одних трусиках. Я сразу забыл про одержанную победу, удивляясь как чуду, что меня ждут. У меня появилось преданное существо. Когда он снял их, свой единственный предмет одежды, я впервые обратил внимание, стаскивая свои, что его трусики совсем крошечные. Ну как человек может уместиться в такой малости? Между тем на нем они еле держались. Мой драгоценный друг, маленький и беззащитный.

– Давай что ли скорее, – сказал маленький и беззащитный. – Я голодный, как волк.

Я понимаю, что уже распространялся про совместное мытье с Джеймсом. Но, понимаете, я так долго только смотрел на мальчишеские тела в школе, и теперь я был так счастлив и горд получить одно тело для близкого рассмотрения, да еще с правом участвовать в его мытье. И вдобавок дружить с его обладателем!



Этим вечером мы опять рано отправились спать, сначала он, потом я. Но я очень устал и уснул как бревно. Правда, я все-таки успел измериться и проверить ситуацию с жидкостями тела. Проверка прошла очень хорошо. Но результат был прежний.

Утро начали небрежный стук в дверь, топоток и срывание одеяла.

– Фто флуфилофь?

– Пора вставать.

– Отфтань.

– Вставай, а то защекочу.

– Отстань!

В следующее мгновение я согнулся попалам, ловя ртом воздух, потому что две на удивление сильных руки вонзились в мои бока. Он щекотал меня, как сидорову козу, и мой полукоматозный мозг не мог оказать сопротивления. Наконец мне удалось ухватить мародерствующие руки и удерживать их на расстоянии, пока я не пришел в себя. Уже много лет мне не случалось просыпаться так резко. Я отдышался и отпустил пленников на свободу.

Как я был не прав! Он бросился на меня, как коршун, и прижал к кровати, навалившись сверху. Но, если не считать нервов, сообщавших о новой безжалостной атаке на мои чувствительные бока, я не воспринимал лежащего на мне как врага. Никогда еще мы не были так близки. Его одетое в трусики тело прижималось к моему, его лицо находилось в считанных дюймах от моего, его смех звенел в моих ушах, вызывая головокружение. Или моя голова шла кругом от щекотки?

Я ощутил последствия, не успев ничего предпринять. К счастью, мы оба были достаточно потными после теплой ночи, и небольшая дополнительная сырость в районе низа осталась незамеченной. С его стороны. Я-то понял, что случилось, и начал действовать. Я собрался с силами и снова схватил его за руки. Потом перехватил в одну руку, соединив запястья Джеймса перед его животом. Если моя рука коснется его сырых трусиков, я не виноват… Моя свободная рука замерла в нерешительности. Но скоро она выяснила, что Джеймс боится щекотки еще больше, чем я. Легчайшее прикосновение к груди или к животу вызывало взрывы хохота.



Я проявил не меньшую беспощадность. Под мышками, живот, бока… до ног я не дотянулся, не желая перехватывать руки Джеймса.

Наконец я сделал перерыв.

– Сдаешься? А то пощекочу «вилли»!

Не отдышавшийся и не отсмеявшийся после моего последнего нападения, Джеймс еще не капитулировал:

– Ты не посмеешь…

Ах, не посмею?

Получилось не слишком романтично, потому что он тоже немножко описился. Но зато он извивался, дергался и вырывался, когда я нащупал его через мокрую ткань, прошел по всей длине, а потом еще легонько потрогал пальцем «шарики». Джеймс
раскрыл глаза и набрал воздуха. Я поспешно убрал руку, пока он не закричал. Но он лежал тихо (по-прежнему на мне), и только вздохнул, как и я.

– Ну как, проснулся?

Я бросил на него красноречивый взгляд и… Бывает, что на человека находит и он не может остановиться. Вот так и на меня нашло. Я отпустил его запястья, но обхватил его двумя руками и аккуратно прижал к себе. Да, я его обнял, но не поцеловал же. Я знаю, что поцелуи – это для девчонок. Но я подержал его в нежных объятиях, и он лежал лицом на моем левом плече, щекоча меня своим все еще бурным дыханием, и его тело по всей длине лежало на моем.

Я бы пролежал так хоть весь день. Но я знал, что он скоро начнет шевелиться.

– Не пора ли нам в душ?

– Так это выйдет, что мы по два раза в день будем мыться?

– А ты хочешь весь день ходить и пахнуть?

Он встал. Я, конечно, был голый. Я взялся двумя руками за резинку и стащил с него трусики. Он вышел из них и швырнул непривлекательный предмет к двери.

– Надеюсь, не свеженадеванные?

– Нет. Вчерашние.

– Хорошо.

Мы неспеша помылись, безо всякого стеснения помогая друг другу. Я даже спустился ниже пояса и впервые помыл Джеймсу маленький «вилли» и крохотные «шарики».

Он и глазом не моргнул, как будто я был его родителем. Я и сам так понимал свою роль: как временного родителя или старшего брата. Я действительно любил его, как брата, хотя и не знал в точности, каково это, будучи единственным ребенком в семье. Но так я трактовал свои чувства. А как же еще – в конце концов, Джеймс же не девчонка.

***

День выдался еще теплее, чем предыдущие.

Мы поплыли к другому острову, чтобы нас не нашли, если родителям придет в голову за нами следить. Новый остров оказался меньше, но лучше. Кроме главного залива имелась еще одна бухточка, которая как укрытие была даже укромнее. Она, правда, располагалась прямо напротив деревни, но на таком расстоянии мы не чувствовали себя на виду. И она поворачивала несколько вбок от своего устья, получалось прямо тайное убежище.

Но сначала во избежание сюрпризов мы все осмотрели в одетом виде. Я наполовину ожидал, что он сразу разденется, чтобы подразнить меня, но он не стал. На южной стороне мы нашли недавно высохший ручей. Его илистое дно уже пошло трещинами. На всякий случай мы расстелили полотенца подальше в стороне – вдруг от него будет вонять, как от болота.

Разделись мы уже без споров, автоматически. Я даже не следил за тем, чтобы не оказаться голым раньше Джеймса.

Мы купались целую вечность. Потом съели ленч и повалялись на солнышке, потея. Потом я понял, что больше не выдержу, и решил сходить посмотреть на русло высохшего ручья.

Оказалось, что от него не так уж и пахнет. То есть пахнет илом, но не противно. Я осторожно поставил ногу на почти черную потрескавшуюся поверхность и надавил. Нормально. Я решил пройти так до другого берега, сделал пару шагов и провалился по колени в мягкое и липкое.

Подавив первый приступ паники, я решился на следующий шаг и тут же рухнул в это лицом. Влажное, клейкое, оно прилипло, как говно
к одеялу (так выражался мой дядя). А еще оно было холодное. Я побарахтался, и в голом виде ощущение было бесподобное.

Матери ненавидят все антисанитарное, негигиеничное и пачкающееся. А сыновья из духа противоречия все это ужасно любят. Чтобы довершить дело, я намазал волосы, и вокруг рта, и между ягодицами (только слегка) и, более основательно, – хозяйство между ног.

Я выглядел как заправский пигмей. По крайней мере, я надеялся. Я вылез на берег и подкрался к спавшему в сотне ярдов* и сгоравшему на солнце Джеймсу.

– Хр-р-рау-у-у.

Он открыл глаза и увидел меня. Глаза открылись так, чуть что не выкатились, он издал странный вопль и вскочил на ноги, как будто увидел свирепого тигра. Он начал отступать, а увидев, что свирепый тигр его не преследует, повернулся и пустился наутек. И стал звать меня (что мне было особенно приятно).

Пожалуй, эффект получился даже чересчур. Я крикнул ему вслед:

– Это же я, глупый! Вернись!

Он притормозил, остановился, оглянулся, посмотрел с сомнением. Я помахал рукой. Точнее я хотел помахать рукой, но от моего тепла и от жаркого дня грязь так схватилась, что я еле поднял руку, да и то оказалось довольно больно.

– Джеймс, это я. Я намазался грязью. Иди сюда. Смотри, как здорово.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.