Второе правило волшебника, или Камень Слёз 48 глава

При их появлении наступила тишина. Затем все разразились аплодисментами.

Сестра Феба вышла на середину зала и подняла руку, призывая всех к молчанию.

Рукоплескания стихли.

— Сестры! — Голос Фебы дрожал от волнения. Прошу всех поприветствовать вернувшуюся домой сестру Верну. — Аплодисменты возобновились, но сестра Феба снова подняла руку. — А теперь я хочу представить вам нашего нового ученика, вновь обретенное дитя Создателя. — Она сделала жест, словно приглашая Ричарда выступить вперед. Он подошел к Фебе, за ним — сестра Верна.

Сестра Феба шепотом спросила:

— Ричард... есть ли у тебя фамилия?

— Сайфер, — ответил он неохотно. Она повернулась к слушателям.

— Поприветствуем Ричарда Сайфера, прибывшего во Дворец Пророков!

Снова раздались рукоплескания. Ричарда злило, что он оказался в центре внимания. Собравшиеся женщины были всех возрастов — от тех, кого вполне можно было назвать бабушками, до таких, которых еще едва ли можно было назвать женщинами, пухленькие и худощавые, блондинки и брюнетки. Ричард обратил внимание на женщину, стоявшую поблизости. Она улыбалась ему так, словно он был дорогим ее сердцу человеком, и толкала локтем высокомерную женщину, свою соседку, чтобы та аплодировала вместе со всеми.

Ричард внимательно осматривал зал, изучая входы и выходы, расположение коридоров и посты. Когда аплодисменты наконец утихли, к нему подошла девушка в голубом платье с белым кружевом — совсем, как свадебное платье Кэлен, Незнакомка остановилась прямо напротив него. Она была лет на пять его моложе, на голову ниже, с пышными каштановыми волосами и большими карими глазами.

Девушка смотрела на Ричарда во все глаза. Она медленно подняла руку и, осторожно коснувшись пальцами его щеки, стала гладить его бороду.

— Воистину, Творец услышал мои молитвы, — прошептала она. Потом, словно очнувшись, отдернула руку и покраснела. — Я... я... — начала она, запинаясь.

Наконец, овладев собой, девушка повернулась к сестре Верне:

— Я — Паша Маес, послушница третьей ступени, накануне посвящения. Мне поручены заботы о Ричарде.

Сестра Верна деланно улыбнулась:

— Кажется, я помню тебя, Паша. Твои успехи радуют меня. Я передаю тебе Ричарда. И да благословит вас Создатель.

Паша, гордо улыбаясь, повернулась к Ричарду. Некоторое время она продолжала смотреть на него, потом приветливо сказала:

— Я рада познакомиться с тобой, молодой человек. Меня зовут Паша. Ты поступаешь в мое распоряжение. Я должна помогать тебе в занятиях и во всем, что тебе будет необходимо. Я буду твоей наставницей. Можешь обращаться ко мне со всеми вопросами, и я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Ты, кажется, смышленый юноша. Думаю, дела у нас пойдут хорошо.

Поймав его хмурый взгляд, она на мгновение смутилась, но, быстро оправившись, вновь улыбнулась:

— Прежде всего, Ричард, мы не позволяем ученикам носить оружие во Дворце Пророков. Мне придется забрать твой меч. — Она протянула руку.

Ричард почувствовал, как вспыхнула ярость, исходившая от меча.

— Ты сможешь взять мой меч только после моей смерти!

Паша вопросительно посмотрела на сестру Верну. Та медленно покачала головой, словно предупреждая ее. Паша снова перевела взгляд на Ричарда.

— Ну ладно, об этом мы поговорим потом. Но тебе следует научиться хорошим манерам.

Когда Ричард заговорил, от его тона Паша побледнела.

— Кто из этих женщин аббатиса?

Паша фыркнула:

— Аббатисы нет здесь. Она слишком занята, чтобы...

— Отведи меня к ней.

— Аббатису нельзя увидеть просто потому, что ты этого хочешь. Она сама встретится с тобой, когда сочтет нужным. Не могу поверить, чтобы сестра Верна не объяснила тебе, что мы не позволяем...

Ричард легко отстранил ее и шагнул вперед, обращаясь к собравшимся.

— Я хочу кое-что сказать вам.

Наступила тишина. Ричард вдруг вспомнил слова, которые прочел в своей любимой детской книжке, — в «Приключениях Бонни Дэя». Те же слова подсказывала ему магия меча, словно те, что когда-то владели волшебным оружием, пытались сейчас помочь ему. «Когда ты окружен превосходящими силами и положение безвыходное, то выбора нет: надо атаковать».

Ричард знал, зачем нужен ошейник. Положение действительно было безвыходным, и у него не оставалось выбора. Он молчал, и напряжение в зале нарастало.

Наконец, коснувшись Рада-Хань, он заговорил:

— До тех пор, пока на мне ошейник, вы — мои тюремщики, а я — ваш пленник. — Ричард услышал ропот и подождал, пока все умолкнут. — Я не нападал на вас, но мы стали врагами. Сестра Верна обещала, что меня будут учить управлять даром, а когда научат тому, что необходимо, отпустят на свободу. Пока вы будете выполнять это обещание, между нами сохраняется перемирие. Но у меня есть некоторые условия.

Ричард поднял над головой красный жезл, висевший у него на шее.

Заглушенная яростью меча, боль от эйджила казалась просто укусом насекомого.

— В прошлом мне уже пришлось носить ошейник. Та, что заставила меня надеть его, хотела причинить мне боль, чтобы измучить и сломить меня, чтобы подчинить меня своей воле. В этом и состоит суть всех ошейников. Ошейники надевают на зверей или на врагов. Так же, как и вас, я просил эту женщину отпустить меня.

Она не отпустила меня, и тогда мне пришлось убить ее. Будь она жива, ни одна из вас не стоила бы ее мизинца. Она поступала так потому, что ее саму измучили и сломили, потому, что, дойдя до безумия, она решила, что тоже должна мучить и порабощать людей. Вы же поступаете так потому, что считаете это своим правом.

Вы лишаете людей свободы во имя вашего Создателя. Я не знаю, кто он такой, ваш Создатель, но точно знаю одно: за пределами Древнего мира так поступает только Владетель. — Ричард снова услышал ропот. — По мне, так вы вполне могли бы быть ученицами Владетеля. Если вы, подобно той женщине, с помощью ошейника причините мне боль, перемирие закончится. И тогда поводок, за который, как вы надеетесь, вы можете держать меня, обратится в молнию, и молния поразит вас. — Наступила мертвая тишина. Ричард обнажил Меч Истины. — Бака-бан-мана — мой народ. Они согласились впредь жить в мире со всеми соседними народами. Я спрошу с любого, кто причинит им зло. Если вы не согласитесь с этим и не дадите бака-бан-мана жить в мире, перемирие между нами закончится. — Он указал мечом на свою недавнюю спутницу. — Сестра Верна взяла меня в плен. Все время нашего путешествия я пытался сопротивляться. Но она сделала все, чтобы привести меня сюда живым. Хотя она тоже враг мне, я кое-чем ей обязан. Если кто-нибудь из вас из-за меня тронет ее хоть пальцем, перемирие закончится.

Сестра Верна побледнела и закрыла лицо руками. Ричард порезал себе мечом предплечье. Толпа ахнула.

Он поднял меч, обагренный кровью.

— Я даю вам клятву на крови! Тот, кто применит насилие против бака-бан-мана, против сестры Верны или против меня, пусть знает: перемирие закончится, и между нами начнется война! Если же она начнется, я опустошу Дворец Пророков!

С дальнего балкона он услышал насмешливый вопрос:

— Что, в одиночку?

— Не хотите — не верьте, вам же хуже. Я ваш пленник, и жить мне незачем. Обо мне сказано в пророчестве, я — Несущий смерть. — На этот раз никто не риснул ничего сказать. Ричард вложил меч в ножны. Неожиданно он улыбнулся. — Теперь мы с вами понимаем друг друга, понимаем условия перемирия, и вы, милые дамы, можете отпраздновать мое пленение.

Все молчали. Сестра Верна стояла, не поднимая головы.

Паша была мрачнее тучи.

Дородная женщина с суровым лицом подошла к Верне, остановилась напротив нее и продолжала стоять, пока сестра не подняла голову.

— Сестра Верна, — сказала она. — Очевидно, что у тебя нет ни способностей, ни умений, необходимых сестре Света. Твой провал слишком очевиден. Ты понижена до послушницы первой ступени. Ты останешься послушницей до тех пор, пока, если будет на то воля Создателя, снова не заслужишь право стать сестрой Света.

— Да, сестра Марена, — кивнула Верна.

— Послушницы не обращаются к сестрам без разрешения. Я не просила тебя обращаться ко мне. — Она протянула руку. — Сдай дакру.

Верна извлекла из рукава серебряный нож и протянула его сестре рукояткой вперед.

— Завтра утром, — продолжала сестра Марена, — ты отправишься на кухню мыть и чистить посуду, пока тебя не сочтут пригодной к чему-то лучшему. Ты меня поняла?

— Да, сестра Марена.

— А если ты, как я вижу, намерена и впредь со мной пререкаться, ты отправишься не на кухню, а на конюшню, выгребать навоз!

— В таком случае, сестра Марена, лучше я сразу отправлюсь на конюшню, избавив тебя от необходимости выслушивать то, что я думаю.

Сестра Марена побагровела.

— Хорошо, послушница, отправляйся на конюшню!

Она посмотрела на Ричарда, изобразив подобие улыбки.

— Надеюсь, это не нарушит нашего перемирия? — С этими словами она ушла прочь.

В зале по-прежнему царило молчание. Ричард посмотрел на сестру Верну, но она стояла, никого не замечая, глядя в одну точку. Между ними встала Паша.

— Верна не должна больше интересовать тебя, — резко сказала она. — У тебя рука в крови, и я обязана о тебе позаботиться. — Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Сегодня в твою честь устроен торжественный ужин. Возможно, после него ты почувствуешь себя лучше. Все хотят поприветствовать тебя. — Она погрозила ему пальчиком. — А ты должен вести себя хорошо, наш юный гость!

— Я не голоден, — ответил он. — Покажи мне мою тюрьму, девочка.

Она сжала кулаки и зло посмотрела на него.

— Хорошо. Будь по-твоему. Отправляйся спать без ужина, как гадкий ребенок. — Она повернулась. — Следуй за мной.

Глава 50

Сестра Верна дернула бронзовую ручку. Комната была закрыта. Она вздохнула и постучалась. Из-за тяжелой двери донесся приглушенный голос:

— Войдите.

Дверь отворилась, и сестра вошла в приемную. По обе стороны от дверей, ведущих в соседний кабинет, за столами сидели две женщины. Обе что-то писали в толстых тетрадях.

— Я слушаю, — сказала одна из женщин, не поднимая головы от работы.

— Я пришла сдать путевой журнал, сестра Улиция.

— Хорошо, положи его на стол. — Сестра Улиция перевернула страницу. — Разве тебе не следовало быть на торжественном ужине в честь вашего прибытия? Мне казалось, ты захочешь повидаться с друзьями.

— У меня есть более важные дела, чем посещение торжественных ужинов, — ответила сестра Верна. — Я должна вручить путевой журнал лично аббатисе. Я желаю поговорить с нею, сестра Улиция.

Обе женщины оторвались от работы.

— Но аббатиса не собиралась беседовать с тобой, сестра Верна, — сказала сестра Улиция. — Она очень занята, и ее нельзя беспокоить по незначительным вопросам.

— Незначительным?! У меня не незначительный вопрос.

— Не следует повышать здесь голос, сестра Верна, — предупредила вторая женщина.

Верна шагнула вперед. Воздух замерцал и уплотнился. Незримый щит заслонил дверь в кабинет.

— Аббатиса занята, — повторила сестра Улиция. — Если она сочтет нужным, она сама пошлет за тобой. Положи на мой стол путевой журнал, и я передам его ей.

Стиснув зубы, Верна постаралась говорить спокойно.

— Меня понизили до послушницы. — Обе женщины разом посмотрели на нее. — Да, понизили до послушницы, хотя я выполняла указания аббатисы. Несмотря на все мои просьбы, она не позволила мне выполнить свой долг, и теперь я наказана за свое послушание. Я должна хотя бы узнать, почему это произошло.

Сестра Улиция повернулась ко второй женщине.

— Сестра Финелла, отправьте рапорт наставнице послушниц, что послушница Верна Совентрин пришла в приемную аббатисы без разрешения и без приглашения и позволила себе высказывания, неподобающие послушнице, которая надеется стать сестрой Света.

Сестра Финелла недовольно посмотрела на Верну.

— Однако, послушница Верна, в первый же день твоего вступления на путь послушания — письменное замечание! Я надеюсь, ты научишься себя вести как следует, если хочешь стать сестрой Света.

— Это все, послушница, — присовокупила сестра Улиция. — Ты свободна.

Верна повернулась к ним спиной, но, услышав щелканье пальцев, оглянулась и увидела, что сестра Улиция стучит ладонью по столу.

— Не забудь про путевой журнал. И разве так должна уходить послушница, когда сестры отпускают ее?

Верна вытащила из-за пояса черную книжицу и положила ее на стол.

— Нет, сестра, не так. — Она сделала реверанс. — Спасибо, сестры, что уделили мне внимание.

Тихонько вздохнув, Верна вышла, закрыв за собой дверь.

Она шла по залам и коридорам, опустив глаза, глядя в пол. И вдруг, свернув за угол, едва не столкнулась с кем-то. Подняв голову, она увидела того, кого не слишком надеялась увидеть.

Он улыбнулся такой родной, знакомой улыбкой.

— Верна! Какая встреча!

Совсем молодой, с пухлыми по-детски щеками, он, кажется, совсем не изменился. Разве что каштановые волнистые волосы стали чуть длиннее, а плечи чуть шире. Она с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему на шею, и лишь приветливо склонила голову.

— Джедидия! Ты все так же красив. Так же... как прежде. Время не властно над тобой.

— А ты выглядишь... я бы сказал... э...

— Постаревшей, ты хочешь сказать?

— Э, Верна... Несколько морщин и несколько лишних фунтов не в состоянии уменьшить твою красоту!

— Я вижу, ты все такой же мастер говорить комплименты. — Она посмотрела на его простой коричневый балахон. — Еще я вижу, что ты был прилежным учеником и достиг успехов. Я горжусь тобой, Джедидия!

Не обращая внимания на ее слова, он попросил:

— Расскажи мне о новичке, которого ты привела.

Верна нахмурилась:

— Ты не видел меня двадцать лет, с тех пор, как я отправилась в путешествие и нам пришлось расстаться. И вот о чем ты меня спрашиваешь в первую очередь! Не о том, как, у меня дела. Не о том, думала ли я о тебе все это время. Не о том, встретила ли я кого-то еще. Видно, ты был так поражен, заметив мои морщины, что все эти вопросы тебе и в голову не пришли?

Он лукаво улыбнулся:

— Верна, ты ведь не девочка! Не могла же ты думать, что теперь, спустя столько лет, мы с тобой...

— Разумеется, я не питаю иллюзий! Я только надеялась, что смогу рассчитывать на больший такт и понимание.

Он пожал плечами:

— Прости, Верна. Я полагал, что ты всегда была за искренность и против словесной мишуры. — Он задумчиво добавил:

— Знаешь, я так много узнал о жизни... с тех пор, как повзрослел.

— Доброй ночи, Джедидия, — сказала она, не глядя на него.

— Как же насчет моего вопроса? — настойчиво напомнил он. — Что он собой представляет, этот новенький?

— Ты же был там, я тебя заметила. Ты сам видел, что такое этот Ричард.

— Да, я там был. Я все видел. У меня появилось кое-какое влияние среди сестер. Возможно, я смогу чем-то помочь тебе. Если ты будешь со мной откровенна и удовлетворишь мое любопытство, может, я и помогу тебе выйти из неприятного положения.

Она пошла прочь, бросив через плечо:

— Доброй ночи, Джедидия.

— Мы еще увидимся во Дворце, Верна, — сказал он ей вслед. — Подумай над моими словами.

Она сама удивилась, насколько превратными были все это время ее представления о знакомых. Верна помнила Джедидию как человека искреннего и отзывчивого. Что у нее с памятью?

А может, она сейчас просто слишком занята собой и сама не дала ему возможности проявить доброту? Она, наверно, ужасно выглядит. Прежде чем увидеться с ним, следовало привести себя в порядок, причесаться, надеть красивое платье. Но ведь у нее на это не было времени.

Если бы она коснулась его лица, может, это пробудило бы в нем воспоминания? Может, он вспомнил бы, как плакал в день расставания? Вспомнил бы свои обещания... Хотя она даже тогда не слишком верила этим обещаниям.

Дойдя до коридора, который вел в комнаты послушниц, Верна остановилась.

Она устала. А работа в конюшнях будет очень тяжелой. Но прежде чем отправиться спать, ей надо сделать еще одно дело.

Паша остановилась перед дубовой дверью между двумя каменными колоннами, увитыми искусно вырезанной лозой.

— Вот твоя тюрьма, — сказала она Ричарду.

— Тюрьма? Я не вижу засова. Как же вы меня здесь запрете?

Пашу, видимо, удивил его вопрос.

— Но мы не запираем наших мальчиков. Ты волен идти, куда захочешь.

Ричард нахмурился:

— Ты хочешь сказать, я могу свободно бродить по Дворцу?

— Нет, вообще везде, где захочешь. Хочешь — по Дворцу, хочешь — по городу. Наши ученики много времени проводят в городе. — Она слегка покраснела и отвела глаза.

— А как насчет пригородов?

Паша пожала плечами:

— Ну разумеется. Не знаю, зачем тебе идти за город, никто из наших мальчиков туда не ходит, но препятствий к этому нет. Только ты должен держаться подальше от Хагенского леса. Это ужасно опасное место. Тебя предупреждали по пути во Дворец?

Ричард кивнул.

— Как далеко я могу отойти от города? — спросил он.

— Рада-Хань не позволит тебе уйти слишком далеко. Мы всегда должны иметь возможность найти тебя. Но на несколько миль от Дворца Пророков ты отойти сможешь.

— На сколько миль?

— Даже дальше, чем захочешь. Почти до самой земли дикарей.

— Ты хочешь сказать, земли бака-бан-мана? — Она кивнула. — Без охраны?

— Ты вверен моей опеке, и пока я буду всюду сопровождать тебя, — ответила Паша. — Со временем, когда ты здесь освоишься, ты сможешь гулять по городу и сам.

— А могу я прогуляться сам по вашему Дворцу?

— Конечно, ведь здесь твой дом. К тому же ты должен посещать занятия. С тобой буду заниматься не только я, но и другие сестры. Сначала мы будем учить тебя, как призвать свой Хань.

— А почему разные сестры? Почему не одна из них или не ты?

— Потому, что иногда с чужим Хань легче справиться совместно. И у сестер больше знаний и опыта, чем у меня. Когда с тобой позанимаются разные сестры, мы сможем понять, с кем тебе лучше работать.

— А среди этих сестер будет сестра Верна?

Паша нахмурилась.

— Верна больше не сестра, она — послушница, и ее следует называть просто Верна. Послушницам, кроме той, которой это поручено, то есть кроме меня, не дозволено заниматься с тобой. Послушницы первой ступени, как Верна, не имеют права вообще разговаривать с нашими мальчиками. Их обязанность — учиться, а не учить.

Ричарду было странно называть сестру Верну просто Верной.

— А когда она станет снова сестрой? — спросил он.

— Она должна служить в качестве послушницы, продвигаясь вперед шаг за шагом, как остальные. Я сама начинала с того, что чистила котелки в кухне. Мне долго пришлось ждать, когда передо мной откроются нынешние возможности. Когда-нибудь, если Верна будет работать так же усердно, как и я, она тоже сможет стать сестрой Света.

Ричард вздрогнул. Все эти неприятности обрушились на сестру Верну из-за него. Он сменил тему.

— А почему нам дозволено свободно разгуливать?

— Потому, что вы не представляете опасности для населения. Когда ты овладеешь своим Хань, появятся определенные ограничения. Горожане боятся мальчиков, наделенных даром: в прошлом бывали несчастные случаи. Поэтому тех, кто свободно владеет Хань, просто так в город не отпускают. Когда же они становятся волшебниками, на них накладываются еще более суровые ограничения, и до тех пор, пока их обучение не закончится, им дозволено находиться лишь в строго определенных покоях и залах Дворца. Но ты пока сможешь гулять свободно. Я все равно буду знать, где ты, благодаря Рада-Хань.

— Значит, по этой проклятой штуке меня сможет найти каждая сестра?

— Не каждая, а только та, которая тебе ее дала. Та, которая способна распознать ее силу. А поскольку я за тебя отвечаю, я тоже должна знать, где ты находишься. Поэтому мой Хань будет настроен на твой ошейник.

Паша вошла в темную комнату, и по мановению ее руки сразу зажглись все лампы.

— Ты должна научить меня этому фокусу, — пробормотал Ричард.

— Это не фокус. Это мой Хань. И это одна из самых простых вещей, которым я буду учить тебя.

Потолок в его комнате был богато расписан и украшен лепниной. На высоких окнах висели красивые темно-синие шторы, стены были отделаны светлыми деревянными панелями. По обе стороны большого камина стояли колонны. Ковры устилали деревянный пол. Вдоль стен стояли уютные диваны и кресла. Ричарду показалось, что эта комната гораздо больше его старого дома в Оленьем лесу. Он снял заплечный мешок и поставил его у стены, положив рядом лук и колчан со стрелами.

Направо, за стеклянной дверью, он обнаружил выход на просторный балкон, с которого открывался прекрасный вид. Ричард задумчиво смотрел вниз — на город, на равнину, на пологие холмы, с которых они с сестрой Верной начали сегодня утром свой путь.

— Отсюда здорово любоваться закатом, — тихо сказала Паша.

Но Ричарду было не до закатов. Он тщательно изучал расположение крепостных стен и ворот, мосты, дороги и караульные посты, стараясь получше все запомнить.

В другом конце комнаты была еще одна дверь, которая вела в спальню, размерами лишь немного уступавшую гостиной. Ричард еще никогда не видел такой широкой кровати. Здесь тоже была стеклянная дверь, которая вела на балкон, но отсюда открывался вид на берег моря.

— Какой дивный пейзаж! — воскликнула послушница. Заметив, что Ричард изучает постройки внизу, она пояснила. — Вон там — женские покои, в них живут сестры. — Она погрозила ему пальчиком. — От этих покоев, молодой человек, следует держаться подальше. Разве что какая-нибудь сестра сама пригласит тебя, — еле слышно добавила она.

— Как мне следует называть тебя? Сестра Паша? — спросил Ричард. Она хихикнула:

— Нет, молодой человек. Я — послушница. Пока я не добьюсь успехов в работе с тобой, я просто Паша.

Ричард зло покосился на нее.

— Меня зовут Ричард. Неужели так трудно запомнить?

— Послушай, ты поступил под мою опеку, и...

— Если тебе так трудно запомнить это, — перебил он, — ты никогда не станешь сестрой. Потому что, если ты будешь унижать меня, не желая называть по имени, я сделаю все, чтобы ты не справилась с испытанием. Ты поняла меня, Паша?

— Не надо повышать на меня голос, молодой... — она осеклась. — Не надо повышать на меня голос, Ричард.

— Так-то лучше. Спасибо.

Он надеялся, что Паша поняла: он не желает быть вежливым с ней, если она сама невежлива.

Так как на балконе больше ничего интересного для Ричарда не было, он вернулся в спальню.

Паша последовала за ним.

— Послушай, Ричард, или ты научишься себя вести, или...

Его терпение лопнуло. Он резко повернулся, и Паша остановилась, едва не столкнувшись с ним.

— Ты ведь никогда никем не руководила, верно? — спросил Ричард. Она стояла не шевелясь. — Я вижу, что тебе поручили такое дело впервые, и ты боишься провалить его. А поскольку ты неопытна, то надеешься с помощью внешней суровости обмануть людей, заставив их думать, что ты знаешь, что делаешь, верно?

— Ну, я...

Он наклонился к ней и посмотрел прямо в глаза.

— Тебе не следует бояться показать мне, что у тебя нет опыта в работе с людьми. Тебе следует бояться, что я убью тебя.

— Не смей угрожать мне!

— Для тебя это игра, — спокойно продолжал он, — выполнение каких-то загадочных заданий. Что-то вроде прогулки с собачкой на поводке. Ты считаешь, что получишь повышение, если научишь эту собачку лизать руки. Но для меня это вовсе не игра! Для меня это — вопрос жизни и смерти. Я пленник, на которого нацепили ошейник, словно на зверя или на раба. Я даже не могу сам распоряжаться собой. Я знаю, вы все хотите сломить мою волю. Но ты ошибаешься, Паша, если думаешь, что я тебе угрожаю. Это — не угроза, это — обещание.

— Но ты не понял меня, Ричард, — прошептала она. — Я хочу стать твоим другом.

— Ты мне не друг, ты моя тюремщица. И не надо злить меня или выказывать пренебрежение. Ведь я могу убить тебя, как убил ту, что когда-то надела на меня другой ошейник.

Паша выглядела растерянной.

— Ричард, я не знаю, что случилось с тобой в прошлом, но мы тут ни при чем. Я хочу стать сестрой Света, чтобы нести людям свет Создателя.

Ричарда охватила ярость. Сейчас он боялся одного — что магия меча выйдет из-под его контроля.

— Ваша философия меня не интересует. Просто я прошу тебя запомнить мои слова.

Паша улыбнулась:

— Хорошо. Я прошу прощения, что назвала тебя не по имени. Я действительно никогда еще не работала с людьми и просто делала то, что считала себя обязанной делать, следуя правилам, которым меня учили.

— Забудь о правилах. Просто будь собой, и у тебя будет меньше неприятностей в жизни.

— Я постараюсь сделать так, чтобы ты поверил: я хочу только помочь тебе. Садись сюда, на край кровати.

— Зачем?

Паша стояла, не шевелясь, но Ричард почувствовал легкий толчок и, сам того не желая, опустился на кровать.

— Перестань...

Она подошла к нему совсем близко.

— Тише. Не мешай мне работать. Я же говорила, я должна настроиться на твой Рада-Хань, чтобы всегда знать, где ты находишься.

Она коснулась его ошейника обеими руками и закрыла глаза. И тут же Ричард ощутил, как приятное тепло проходит по всему его телу, с головы до ног. Это создавало некоторую неловкость, но вовсе не казалось неприятным. Наоборот, чем дальше, тем лучше он себя чувствовал. Когда Паша убрала руки, в первый момент он воспринял это болезненно. Голова закружилась, и он с трудом взял себя в руки.

— Что такое ты делала? — спросил он.

— Настраивалась на твой Хань. — Она казалась усталой, Ричард даже заметил слезу у нее на щеке. — Теперь я всегда смогу узнать, где ты находишься.

— Всегда? — переспросил Ричард. Она кивнула, прохаживаясь по комнате, чтобы успокоиться. Потом спросила уже спокойно:

— Что ты предпочитаешь из еды? Нет ли у тебя особых требований?

— Я не ем мяса. И не очень люблю сыр.

— Никогда не слышала ничего подобного! — Она на мгновение задумалась. — Я сообщу поварам.

Между тем у Ричарда созрел план, но, чтобы осуществить его, надо было как-то отделаться от послушницы. Паша открыла большой гардероб. Он был полон различных нарядов. Здесь были и штаны, и рубашки — преимущественно белые — с кружевами и без, и плащи самых разных цветов.

— Это все твое, — сказала она.

— Если все удивились моему росту, то почему все это моего размера?

— Кто-то, наверное, предупредил наших. Должно быть, Верна.

— Сестра Верна.

— Прости, Ричард, но все же — просто Верна. — Паша достала белую рубашку.

— Тебе нравится?

— Нет. В таких роскошных нарядах я буду выглядеть глупо.

Она кокетливо улыбнулась:

— По-моему, тебе все это очень к лицу. Но если тебе не нравится, вон, на столе, монеты. Я покажу тебе магазины в городе, и ты сможешь купить, что сам захочешь.

Ричард поглядел на мраморный столик. Там стояла серебряная ваза, полная серебряных монет, а рядом — золотая, полная золотых. Проработай он всю жизнь лесным проводником, и то не заработал бы столько золота.

— Это не мое.

— Почему же? Твое. Ты ведь гость здесь, а у нас есть все необходимое для гостей. Когда эти запасы подойдут к концу, мы пополним их. — Паша достала красный плащ, расшитый золотом. — Ричард, на тебе это будет просто великолепно.

— Ошейник, пусть даже украшенный бриллиантами, все равно останется ошейником.

— Ну при чем тут Рада-Хань? А твоя одежда просто ужасна. Ты похож в ней на лесного дикаря. Вот примерь-ка.

Ричард выхватил у Паши плащ и швырнул его на кровать. Потом он схватил ее за руку и проводил до двери.

— Ричард! Перестань! Что ты делаешь?

Он открыл дверь.

— Я устал и хочу отдохнуть. Доброй ночи, Паша.

— Ричард, я только хотела, чтобы ты лучше выглядел. В таком виде ты не похож на благородного господина. Ты похож на медведя!

Он посмотрел на ее синее платье, так напоминавшее свадебный наряд Кэлен.

— Этот цвет тебе совсем не к лицу! Совсем!

Стоя в коридоре, Паша растерянно смотрела на него своими большими карими глазами. Одним пинком Ричард закрыл дверь. Через несколько минут он выглянул в коридор. Послушницы не было. Тогда он подошел к своему мешку и начал доставать вещи. Лишний груз ему ни к чему.

Кто-то тихонько постучался в комнату. Осторожно ступая по ковру, Ричард подошел и прислушался. Если это опять Паша, то, может, она постоит и уйдет. Ему совсем ни к чему сейчас ее дурацкие указания. Найдутся дела и поважнее.

Снова тихонько постучали. А если это не Паша? Он достал нож и распахнул дверь.

— Сестра Верна!

— Я видела, как Паша побежала вниз, вся в слезах, — сказала она. — Долго же вы с ней беседовали, Ричард. Я уже начала бояться, что меня здесь обнаружат. Что такого она натворила, что ты довел ее до слез?

— Пусть скажет спасибо, что это всего лишь слезы, а не кровь!

Верна чуть заметно улыбнулась.

— Могу я войти? — Он сделал приглашающий жест. — И я теперь просто Верна, а не сестра Верна. — Она зашла в комнату.

Ричард убрал нож в ножны.

— Виноват, но мне трудно называть тебя иначе. Для меня ты по-прежнему сестра Верна.

— Называть меня так не положено. — Она оглядела комнату. — Как тебе здесь понравилось?

— Эти палаты достойны короля, сестра Верна. Может, ты мне и не поверишь, но я действительно сожалею о случившемся. Я вовсе не хотел доставлять тебе неприятностей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: