Способы борьбы с болезнью

Во времена Чёрной смерти медицина в христианской Европе находилась в глубоком упадке. Во многом это было связано с примитивно-религиозным подходом ко всем сферам знания. Даже в одном из крупнейших средневековых университетов — Парижском — медицина считалась второстепенной наукой, так как ставила себе задачей «излечение бренного тела».

Никто не знал подлинной причины болезни, и лучшие умы средневековья не заблуждались относительно возможности излечения чумных больных. Арсенал средневекового врача, включавший лекарства на растительной или животной основе, а также хирургические инструменты, был совершенно бессилен против эпидемии.

Мероприятия властей, предназначенные для борьбы с эпидемией, были так же примитивны, как и знания врачей о причинах возникновения и распространения этой болезни.

Большинство врачей стремилось уяснить себе сущность драмы, стремительно разыгрывающейся перед ними, и делали все, что было в их слабых силах для облегчения страданий заболевших, платя за это своей собственной жизнью. Так в Венеции умерли от чумы почти все врачи. Правда, современники отмечали, что были и «трусливые наемники, отворачивавшиеся от тех из звавших на помощь, кто не мог доставить им ни славы, ни денег». «Отец французской хирургии» Ги де Шолиак называл чуму «унизительной болезнью», противопоставить которой врачебному сословию было нечего. Франко-итальянский врач Раймонд Шален ди Винарио не без горького цинизма замечал, что «не может осуждать врачей, отказывающих в помощи зачумлённым, ибо никто не желает последовать за своим пациентом». Кроме того, с усилением эпидемии и ростом страха перед чумой всё больше медиков старались также найти спасение в бегстве, хотя этому можно противопоставить и подлинные случаи преданности своему делу. Так, если Шолиака, по его собственному признанию, от бегства удержал только «страх перед бесчестьем», ди Винарио против собственного совета оставался на месте и умер от чумы в 1360 году.

Однако меры по соблюдению диеты, профилактике и лечению болезни, предлагавшиеся в многочисленных трактатах о чуме, написанных на латыни и народных языках и распространявшихся в последующие годы, были по сути бесполезны. Рекомендации, как себя вести и какие продукты не следует употреблять, не оказывали никакого воздействия ни на здоровых, ни на больных.

Cito, longe, tarde

В действительности, никаких средств лечения средневековая медицина предложить не могла, единственная эффективная профилактика же сводилась к формуле: cito, longe, tarde («быстро, далеко, надолго») — бежать из зараженной местности как можно быстрее и дальше, и как можно дольше не возвращаться. И действительно, ввиду дефицита медицинских возможностей лечения бегство в течение столетий оставалось единственной надежной защитой от чумы.

На практике, однако, беженцы от чумы нередко становились ее разносчиками: выйдя в путь совершенно здоровым, человек через несколько дней вдруг превращался в тяжелобольного. Спутники в ужасе бросали меченного смертью товарища, но через некоторое время то же самое происходило и с ними. Джованни Боккаччо в своем «Декамероне», действие которого происходит как раз во время пандемии, писал: «Умерший от чумы человек вызывал столько же участия, сколько издохшая коза». Единственной сколько-нибудь действенной мерой оказывались карантины. (От итальянского quarante — «сорок»: считалось, что если изолированные в специально отведенных местах беженцы не заболевали в течение 40 дней наблюдения, их можно допустить в город — они не несут заразы.)

Впрочем, порой не помогали и они: напасть ухитрялась каким-то образом проникать из чумных бараков и даже с островов на городские улицы. Именно тогда и сложилось представление о чуме как об абсолютной болезни, не знающей ни преград, ни пощады. Во многих местах чудовищную эпидемию сочли началом исполнения апокалиптических пророчеств и признаком близкого конца света.

Очищение воздуха в заражённой местности или доме

Возникла и проблема «отравленных помещений» — тех, где от чумы скончались люди. Для их обеззараживания врачами давалось много «полезных» рекомендаций. Например, в большое плоское блюдо наливали свежее молоко и оставляли на середине зараженной комнаты, чтобы адсорбировать зараженный воздух. Неизвестный лондонский врач предложил рецепт: «Возьмите несколько крупных луковиц, очистите их, положите 3–4 луковицы на пол, и пусть они так полежат 10 дней, лук вберет в себя всю инфекцию зараженной комнаты, только потом луковицы нужно будет закопать глубоко в землю».

Также с этой целью через город гнали стада, чтобы дыхание животных очистило атмосферу (один из специалистов того времени приписывал подобную способность лошадям и потому настоятельно советовал своим пациентам на время эпидемии перебираться в конюшни). С той же целью в домах разводили пауков, способных, по убеждению того времени, адсорбировать разлитый в воздухе яд.

Для того чтобы разогнать заражённый воздух, жгли костры на улицах, звонили в колокола и палили из пушек. В комнатах с той же целью выпускали летать небольших пичужек, чтобы они взмахами крылышек проветривали помещение.

Индивидуальная защита, которая понималась как создание некоего буфера между человеком и заражённой средой

Ввиду того, что действенность подобной буферной защиты можно было определить исключительно с помощью собственного обоняния, она считалась хорошей, если удавалось совершенно уничтожить или по крайней мере ослабить «чумной запах». Рекомендовалось потому носить с собой и часто нюхать цветочные букеты, бутылочки с духами, пахучие травы и ладан, помещения и сами люди окуривались дымом ароматных трав или специй. Боккаччо описывает, что люди гуляли с цветами, душистыми травами или же какими-либо ароматными веществами в руках и, дабы освежить голову, часто нюхали их, так как воздух был заражен и пропитан запахом, исходившим от трупов, от больных и от снадобий.

Предписывалось наглухо закрывать окна и двери, закрывать окна пропитанной воском тканью, чтобы не допустить проникновения в дом заражённого воздуха. Впрочем, иногда предлагалось забивать чумное зловоние зловонием ещё более жестоким — рецепты такого сорта были порой продиктованы отчаянием и беспомощностью. Так, крымские татары разбрасывали по улицам собачьи трупы, европейские врачи советовали держать в домах козлов, некое медицинское светило даже рекомендовало во время эпидемии подолгу задерживаться в отхожем месте, вдыхая тамошние ароматы. Подобное предложение вызвало, впрочем, протест уже у тогдашних специалистов, указывавших, что подобное «отвратительно в обычной ситуации, и трудно ожидать, чтобы оно помогло во время эпидемии.

Врачи рекомендовали воздерживаться от потребления домашней и дикой водоплавающей птицы, питаться супами и бульонами, не спать после рассвета и, наконец, воздерживаться от интимного общения с женщинами, а также (памятуя о том, что «подобное привлекает подобное») воздерживаться от мыслей о смерти и страха перед эпидемией и во что бы то ни стало сохранять бодрое настроение духа. Устанавливалась «профилактическая диета».

Чуму пытались отвратить также с помощью амулетов и заклинаний, причём жертвами подобных суеверий становились даже церковнослужители, тайком носящие на шее, вместе с крестом, серебряные шарики, заполненные «жидким серебром» — ртутью, или же мешочки с мышьяком.

Методы лечения

С другой стороны, врачи пытались применять и самые причудливые средства. К нарывам, для отсасывания «чумного яда», прикладывали пиявок, высушенных жаб и ящериц, способных, по распространённому в те времена убеждению, вытягивать из крови яд, с той же целью употребляли драгоценные камни, в частности, размолотый в порошок изумруд.

В открытые раны вкладывали свиное сало и масло. В яички втыкали иголки. Кровью только что зарезанных голубей и щенков окропляли горящие в лихорадке лбы. Гюи де Шольяк вскрывал бубоны и прижигал открытые раны раскаленной кочергой. Этот примитивный способ «очистки» организма действительно давал результат, если человек, по отношению к которому он был применен, не умирал от сердечного приступа, не впадал в необратимый шок, не сходил с ума от боли.

В состав одного из множества распространенных тогда снадобий входила смесь из патоки 10-летней выдержки, мелко изрубленных змей, вина и 60 других компонентов. Согласно другому методу, больной должен был спать сначала на правом боку, а затем на левом. Толку от такого лечения, само собой, не было.

В XIV веке, когда наука ещё тесно переплеталась с магией и оккультизмом, а многие аптекарские рецепты составлялись по правилам «симпатии» — то есть, воображаемой связи человеческого тела с теми или иными объектами, подействовав на которые, якобы можно было лечить болезнь, многочисленными были случаи шарлатанства или искреннего заблуждения, приводившие к самым нелепым результатам. Так, предшественники, а затем и последователи горячего поклонника «симпатической теории» и одновременно одного из крупнейших умов Средневековья Парацельса пытались сильными магнитами «вытянуть» из тела болезнь. Парацельсом также было рекомендовано изготовлять так называемую «мумию» — куриное яйцо, в которое наливалась человеческая кровь, после чего яйцо надо было подложить под несушку «до момента рождения цыплят из прочих яиц», после чего «мумию» запекали в печи вместе с караваем хлеба, и она становилась «универсальным лекарством» от всех болезней, включая чуму.

Чумные доктора

Благодаря фильмам и историческим книгам известно, какой ужас на людей в средние века наводил костюм палача – балахон и маска, скрывающая лицо. Не меньший ужас наводил и костюм так называемых чумных докторов, которых в этих условиях нанимали сеньоры или города. В их обязанности входило оставаться в городе до конца эпидемии и пользовать тех, кто стал её жертвой. Как правило, за эту неблагодарную и крайне опасную работу брались посредственные медики, неспособные найти для себя лучшего, или юные выпускники медицинских факультетов, пытавшиеся составить себе имя и состояние быстрым, но крайне рискованным путём. Большинство врачей были волонтеры, так как квалифицированные доктора знали, что ничего не могут сделать для пораженных. Им полагалась значительная денежная компенсация и большая свобода действий из-за смертельного риска, которому они подвергались.

Врачам того времени казалось, что чума распространяется из испорченного воздуха и передача болезни происходит во время физического контакта, через одежду и постельное белье. На основании этих представлений и возник самый инфернальный костюм средневековья – костюм чумного доктора. Чтобы посещать больных во время чумы, врачи обязаны были носить эту специальную одежду, оказавшуюся сочетанием предрассудков и здравых с точки зрении эпидемиологии соображений.

Для защиты от «миазмов» чумные доктора носили ставшую позднее знаменитой клювастую маску (отсюда их прозвище во время эпидемии «клювастые врачи»). Маска, вначале закрывавшая только лицо, но после возвращения чумы в 1360 году начавшая полностью покрывать голову, делалась из плотной кожи, со стёклами для глаз, а более состоятельные врачи носили клювы из бронзы. Считалось, что маска с клювом, придающая доктору вид древнеегипетского божества, отпугивает болезнь от больного, а красные стекла делают его неуязвимым к инфекции. Но у клюва была и функциональная нагрузка: сам клюв или его кончик были заполнены сильно пахнущими лекарственными травами (розовые лепестки, розмарин, лавр, ладан и т. д.), которые упрощали дыхание при постоянном чумном смраде и должны были защищать от чумных «миазмов». По крайней мере, травы притупляли запах незахороненных трупов, мокроты и лопнувших бубонов жертв чумы. А поскольку чумной доктор для профилактики постоянно жевал чеснок, клюв защищал окружающих от чесночного аромата. Кроме того, доктор помещал ладан на специальной губке в ноздри и уши. Чтобы он сам не задохнулся от всего этого букета запахов, в клюве имелись два небольших вентиляционных отверстия.

Костюм чумного доктора был, как правило, чёрного цвета и делался из плотной толстой ткани, которая пропитывалась жиром, камфарой, воском и их смесями. Полагали, что это снижает шанс заражения от больных чумой. Воск служил защитой от заражения воздушно-капельным путем, а также от блох, основных переносчиков болезни. Он состоял из длинной рубахи, спускавшейся до пят; плаща, заправленного у шеи под маской, который тянулся до самого пола, чтобы скрыть как можно большую поверхность тела; штанов, высоких сапог, а также пары перчаток. Под остальную одежду надевались рыбацкие забродники (полукомбинезон) для защиты ног и паха.

Завершала костюм доктора широкополая кожаная шляпа, под которую надевали капюшон с пелериной, закрывающий стык между маской и одеждой.

Облаченные в перчатки руки врача сжимали два необходимых в его практике предмета: длинную трость, для обследования пациентов, не дотрагиваясь до них, а также самозащиты от зараженных, и скальпель для вскрытия бубонов. В палке-жезле помещался ладан, который должен был защищать от нечистой силы. На шее носилась шкатулочка для ароматических трав и веществ, которые должны были «отпугнуть» чуму – так называемый поммандер.

В качестве дополнительной защиты чумным докторам рекомендовался «хороший глоток вина со специями»; как обычно бывает в истории, трагедии сопутствовал фарс: сохранился характерный анекдот о группе кенигсбергских докторов, которые, несколько перестаравшись в плане дезинфекции, были арестованы за пьяный дебош.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: