Геракл и дравидийская мифология

Польский историк Л. Скуржак, поддержанный своей ученицей И. Захше, выступил с предположением, что под именем Геракла мог скрываться доарийский хараппский “прото-Шива”.¹¹⁰⁾ Но если так, остается неясным, как Мегасфену удалось собрать столь полную информацию о своем Геракле, ибо вряд ли он мог получить подробные сведения от дравидийского населения Восточной Индии как потому, что он не знал дравидийских языков, так и потому, что его окружение, что явствует из анализа его информации о структуре индийского общества,¹¹¹⁾ было брахманическим. Здесь можно было бы повторить критические замечания, высказанные в адрес А. Далквиста. Следует тем не менее отметить, что попытки “вывести” из мифологии народов древнего Ближнего Востока основные мотивы ведийской традиции, связанные с Индрой, не прекращаются,¹¹²⁾ хотя удачными их назвать нельзя. Также не выглядит убедительной идея [154] П. Эггермонта о том, что образ Геракла “списан” с Якши.¹¹³⁾ Индийская традиция не говорит о том, что Якша был земным царем, основавшим царскую династию, из которой вышел Чандрагупта, что он завоевал всю Индию, а также проводил культурогенную деятельность. Не хватает ему и многих других атрибутов, необходимых для того, чтобы быть достойным претендентом на роль индийского Геракла.

Геракл как синтез различных божеств

Оригинальностью в трактовке этого вопроса отличается позиция тех исследователей, которые считали, что в образе Диониса и (или) Геракла Мегасфен и (или) его предшественники смешали информацию о разных местных богах. Не считая возможным найти какого-либо одного героя индийской мифологической традиции на роль прототипа “индийского” Геракла, Ш.Р. Гойал утверждает, что, как и в случае с Дионисом, Мегасфен смешал образы разных индийских богов: Шиву (почитание племенем Шиби), Кришну (изображение в армии Пора),¹¹⁴⁾ Ману-Вивасвату (культ в Меторе, герой рассказа Мегасфена о приходе Геракла в Индию, о Пандайе, о разделе страны между его сыновьями). Различия же между несколькими индийскими версиями историй о местных прототипах Геракла он объясняет тем, что сами эти легенды во время пребывания Мегасфена в Индии находились на переходной от ведийской к пуранической стадии своего формирования.¹¹⁵⁾ С одной стороны, такая позиция имеет куда меньше слабых сторон, чем приведенные ранее: всякую “нехватку” характеристик того или иного героя можно восполнить привлечением черт других героев. С другой стороны, эта версия не проясняет целей собирания сведений об индийских Геракле и Дионисе, во многих случаях разбивает цельность образов героев повествования Мегасфена, заставляя предположить, что длинные волосы Диониса он взял, например, от Кришны, любовь к вину и танцам — от Баларамы или Индры, пристрастие к кимвалам и тимпану — от кого-нибудь еще и так далее, с тем чтобы одним именем охватить различные божества, почитавшиеся в ту пору в Индии в разных регионах. Конечно, при описании различных мелочей (связь с деревом тала и др.) в его описание могли попасть черты и других персонажей местной традиции. Но, как и другие исследователи, касавшиеся этого вопроса, Ш.Р. Гойал не попытался выделить структурообразующую канву этой легенды, отделить главное от малозначительного. Совершенно противоречат сведениям Мегасфена об индийском Геракле истории о Ману — первом царе и родоначальнике цивилизации: сам Гойал называет Ману первым царем после потопа, тогда как Геракл продолжал династию Диониса, а для того чтобы как-то оправдать отсутствие культа Ману-бога, Гойал утверждает, что Мегасфен в связи с культом Геракла в Матхуре “нигде не ссылается на его почитание как бога”.¹¹⁶⁾ В каком еще качестве можно было его почитать, автор этих утверждений умалчивает. Называть подход Гойала к решению данной проблемы “совершенно новым” и “проливающим новый свет на состояние индийской цивилизации ко времени визита Мегасфена”¹¹⁷⁾ было бы крайним преувеличением. В этом же направлении идет мысль Р. Вофчук, которая полагала, что Мегасфен смешал в образе Геракла свидетельства [155] о культе нескольких богов, в том числе Шивы и Кришны, и И. Пушкаш, для которой в образе обоих богов — Диониса и Геракла — смешались черты Индры, Шивы и Кришны.¹¹⁸⁾

“Индика” Мегасфена и южноиндийская религиозно-мифологическая традиция

Ж. Филлиоза считал, что южноиндийские источники — тамильские и санскритские — имеют достаточно параллелей с рассказом об индийском Геракле и его дочери Пандайе, за которым можно усмотреть образ Шивы, давшего начало местной династии, и Кришны, так как Мегасфен не сумел различить образы двух местных богов и смешал их в одном Геракле.¹¹⁹⁾ Несколько по-иному представлена его точка зрения в совместной с Л. Рену работе: данные тамильских источников, содержащие источник легенды о Геракле в пересказе Мегасфена, восходят не к Кришне, а только к Шиве, покровителю столицы царства Пандья — Мадурай. Царь Пандья не имел детей, Шива даровал ему дочь, на которой сам же и женился, с тем чтобы она вступила на престол под именем Sundarapāṇḍya.¹²⁰⁾ Эти положения были позднее отчасти повторены и развиты в двух пространных статьях: по его мнению, часть легенды об индийском Геракле находит совершенно точные параллели в тамильской литературной традиции о стране Pāṇḍya и ее столице Madurai, в частности в сочинении Tiruvilayātāpurānam,¹²¹⁾ передающем следующую легенду. Царь Мадурай и его жена, происходящая из племени Cūracēna (вспомним о почитании Геракла в племени сурасенов), были бездетными. Небесный покровитель Мадурай — Сундарешвара, соответствующий Шиве и являющийся земным воплощением Вишну в форме юного героя, даровал им дочь. Она завоевала всю страну, но у нее не было детей. Тогда Сундарешвара сам взял ее в жены. Как видим, главным при формировании этой легенды были звуковые соответствия в мифах “классической” и южной Индии, отмеченные Мегасфеном: Mathura-Madurai, Surasena-Cūracēna. На это и на то, что в царстве дочери Геракла нужно видеть Pantiyanatu тамильской традиции, Ж. Филлиоза указал и в других своих работах.¹²²⁾

Наблюдения над тамильской поэтической традицией в связи с легендой о дочери Геракла Пандайе и ее жемчужине продолжил Ф. де Романис. В тамильском поэтическом сочинении “Чилаппатикарам” повествуется о правительнице царства Пандья (отсюда и имя Пандайя), которая обладала роскошной жемчужиной, отождествляемой с “kula mutal” или “Maturapati” — “богиней-основательницей династии” или “той, которая охраняет Матурай” — столицу царства Пандья.¹²³⁾ В таком случае под Гераклом — действующим лицом именно этого эпизода — может скрываться Панду — легендарный основатель тамильской [156] царской династии.¹²⁴⁾ Сами эти наблюдения весьма интересны, но они относятся лишь к одному эпизоду легенды.

Геракл и Пандавы

Охарактеризованные в предыдущем разделе гипотезы вызвали резкую критику со стороны Ж. Дюмезиля. По его мнению, эта история восходит к легенде о царе Яяти и его дочери Мадхави, описанной в “Махабхарате”, которую Мегасфен передал с некоторыми вполне объяснимыми искажениями,¹²⁵⁾ но при этом история с поиском Гераклом жемчужины для своей дочери может восходить к деяниям Кришны, описанным в “Вишну-пуране”. И соответственно, имя Pandaia восходит не к Pāṇḍya, а к Pāṇḍava. В другой статье он совершенно отвергает саму возможность связи этой легенды с югом Индии: фонетически Pandaia не ближе к Pāṇḍya, чем к Pāṇḍava; в своем рассказе Мегасфен не уточнил, что именно на юге Индии Геракл обнаружил свою жемчужину для дочери, а Полиен (1.3.4) — единственный автор, у которого такая ссылка присутствует, — сделал этот вывод много позднее, когда жемчуг стал предметом торговли с югом Индии; брачный возраст в 7 лет для любого региона Индии выглядит нереальным, а тамильские литературные параллели, по его мнению, не являются очевидными. Все это дало ему возможность заключить, что вся легенда восходит к Яяти и его дочери.¹²⁶⁾ Но из “Индики” Арриана известно, что Геракл нашел свою жемчужину в море (Arr. Ind. 8-12), в то время как Кришна искал ее только на суше (BrP. 16.12-45; 17.1-27).

Таким образом, ни одна из попыток подобрать сколько-нибудь подходящий персонаж местной литературной традиции на роль Диониса или Геракла для истолкования их похода в Индию и последующей там деятельности и раскрыть механизм сложения этой легенды не увенчалась успехом.¹²⁷⁾ Для исследователей этот сюжет представлялся набором деталей, связанных с культом и мифами о каком-то определенном боге, которые и записал Мегасфен. Порочность такой методики очевидна из ее безрезультатности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: