Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 11 глава

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 155

вать сущность дела. Впрочем, мы уже видели, какое глубокомысленное представление о национальности имеет наш философ. Г. Михайловский не умеет отнестись иначе к Интернационалу⁴¹, как с чисто буренинской⁴² иронией: «Маркс — глава международ­ного общества рабочих, правда, распавшегося, но имеющего возродиться». Конечно, если видеть пес plus ultra международной солидарности в системе «справедливого» обмена, как это с мещанской пошлостью размазывает хроникер внутренней жизни в № 2 «Русского Богатства», и не понимать того, что обмен, и справедливый и неспра­ведливый, всегда предполагает и включает господство буржуазии и что без уничтоже­ния хозяйственной организации, основанной на обмене, невозможно прекращение ме­ждународных столкновений, — тогда понятно одно зубоскальство по поводу Интерна­ционала. Тогда понятно, что г. Михайловский никак не может вместить той простой истины, что нет иного средства борьбы с национальной ненавистью, как организация и сплочение класса угнетенных для борьбы против класса угнетателей в каждой отдель­ной стране, как соединение таких национальных рабочих организаций в одну междуна­родную рабочую армию для борьбы против международного капитала. Что же касается того, что Интернационал не помешал рабочим резать друг друга, то достаточно напом­нить г. Михайловскому события Коммуны, показавшие действительное отношение ор­ганизованного пролетариата к правящим классам, ведшим войну.

Что особенно возмутительно во всей этой полемике г. Михайловского, так это имен­но его приемы. Если он не доволен тактикой Интернационала, если он не разделяет тех идей, во имя которых организуются европейские рабочие, — пусть бы, по крайней ме­ре, прямо и открыто критиковал их, излагая свои представления о более целесообраз­ной тактике, о более правильных воззрениях. А то ведь никаких определенных, ясных возражений не делается, и только рассыпаются там

— крайний предел. Ред.

156__________________________ В. И. ЛЕНИН

и сям, среди разливанного моря фраз, бессмысленные издевки. Как же не назвать этого грязью? особенно если принять во внимание, что защита идей и тактики Интернацио­нала легально в России не допускается? Таковы же приемы г. Михайловского, когда он полемизирует с русскими марксистами: не давая себе труда формулировать добросове­стно и точно те или другие положения их, чтобы подвергнуть их прямой и определен­ной критике, он предпочитает уцепляться за слышанные им обрывки марксистской ар­гументации и перевирать ее. Судите сами: «Маркс был слишком умен и слишком учен, чтобы думать, что именно он открыл идею исторической необходимости и законосооб­разности общественных явлений... На низших ступенях (марксистской лестницы) это­го не знают (что «идея исторической необходимости есть не изобретенная или откры­тая Марксом новость, а давно установившаяся истина») или, по крайней мере, имеют смутное понятие о той вековой затрате умственных сил и энергии, которая пошла на установление этой истины».

Понятно, что подобные заявления могут действительно произвести впечатление на такую публику, которая в первый раз слышит о марксизме, и по отношению к ней легко может быть достигнута цель критика: исказить, поломаться и «победить» (как, говорят, отзываются о статьях г. Михайловского сотрудники «Р. Б—ва»). Всякий, хоть немного знакомый с Марксом, сразу увидит всю фальшь и дутость подобных приемов. Можно не соглашаться с Марксом, но нельзя оспаривать, что он с полнейшей определенностью формулировал те свои воззрения, которые составляли новость по отношению к преж­ним социалистам. Новость состояла в том, что прежние социалисты для обосно-

По поводу этого бессмысленного термина надо заметить, что г. Михайловский выделяет особо Мар­кса (слишком умного и слишком ученого — чтобы наш критик мог прямо и открыто критиковать то или другое его положение"), затем ставит Энгельса («не столь творческий ум»), потом более или менее само­стоятельных людей, как Каутский, — и остальных марксистов. Ну, какое серьезное значение может иметь эта классификация? Если критик недоволен популяризаторами Маркса, — кто мешает ему попра­вить их по Марксу? Ничего подобного он не делает. Очевидно, он покушался сострить, но вышло только плоско.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 157

вания своих воззрений считали достаточным показать угнетение масс при современном режиме, показать превосходство такого строя, при котором каждый получал бы то, что он сам выработал, показать соответствие этого идеального строя с «человеческой при­родой», с понятием разумно-нравственной жизни и т. д. Маркс считал невозможным удовлетвориться таким социализмом. Не ограничиваясь характеристикой современного строя, оценкой и осуждением его, он дал научное объяснение ему, сведя этот совре­менный строй, различный в разных европейских и неевропейских государствах, к об­щей основе — к капиталистической общественной формации, законы функционирова­ния и развития которой он подверг объективному анализу (он показал необходимость эксплуатации при этом строе). Точно так же не считал он возможным удовлетвориться утверждением, что социалистический строй один соответствует человеческой природе,

— как говорили великие утопические социалисты и их мизерные эпигоны, субъектив­
ные социологи. Тем же объективным анализом капиталистического строя доказывал он
необходимость его превращения в социалистический. (К вопросу о том, как именно он
это доказывал и как г. Михайловский на это возражал — нам еще придется вернуться.)

— Вот источник той ссылки на необходимость, которую часто можно встретить у мар­
ксистов. Извращение, которое г. Михайловский внес в вопрос, — очевидно: он опустил
все фактическое содержание теории, всю ее суть и выставил дело в таком свете, как
будто бы вся теория сводится к одному слову «необходимость» («на нее одну нельзя
ссылаться в сложных практических делах»), как будто доказательство этой теории со­
стоит в том, что так требует историческая необходимость. Другими словами, умолчав­
ши о содержании доктрины, он уцепился за одну ее кличку и теперь начинает опять
ломаться над тем «просто плоским кружком», в который сам же потрудился превратить
учение Маркса. Мы не станем, конечно, следить за этим ломаньем, потому что доста­
точно уже познакомились с этою вещью. Пускай себе кувыркается на потеху и удо­
вольствие г. Буренина

158__________________________ В. И. ЛЕНИН

(который недаром погладил по головке г. Михайловского в «Новом Времени» ), пус­кай себе, раскланявшись с Марксом, тявкает на него исподтишка: «полемика-де его с утопистами и идеалистами и без того одностороння», т. е. и без повторения ее доводов марксистами. Мы никак не можем иначе назвать этих выходок, как тявканьем, потому что ни одного буквально фактического, определенного, проверимого возражения им не приведено против этой полемики, так что, — как ни охотно бы вступили мы в разговор на эту тему, считая эту полемику крайне важной для разрешения русских социалисти­ческих вопросов, — мы прямо-таки не в состоянии отвечать на тявканье и можем толь­ко пожать плечами:

Аи, моська, знать она сильна, коль лает на слона!

Небезынтересно следующее за сим рассуждение г. Михайловского об исторической необходимости, так как оно вскрывает перед нами хотя отчасти действительный идей­ный багаж «нашего известного социолога» (звание, которым пользуется г. Михайловский наравне с г. В. В. у либеральных представителей нашего «культурного общества»). Он говорит о «конфликте между идеей исторической необходимости и значением личной деятельности»: общественные деятели заблуждаются, считая себя деятелями, тогда как они «деемые», «марионетки, подергиваемые из таинственного подполья имманентными законами исторической необходимости» — такой вывод сле­дует, дескать, из этой идеи, которая посему и именуется «бесплодной» и «расплываю­щейся». Не всякому читателю, пожалуй, понятно, откуда взял всю эту чепуху — ма­рионеток и т. п. — г. Михайловский. Дело в том, что это один из любимых коньков субъективного философа — идея о конфликте между детерминизмом и нравственно­стью, между исторической необходимостью и значением личности. Он исписал об этом груду бумаги и наговорил бездну сентиментально-мещанского вздора, чтобы разре­шить этот конфликт в пользу нравственности и роли личности. На самом деле, никако­го тут конфликта нет: он выдуман г. Ми-

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 159

хайловским, опасавшимся (и не без основания), что детерминизм отнимет почву у столь любимой им мещанской морали. Идея детерминизма, устанавливая необходи­мость человеческих поступков, отвергая вздорную побасенку о свободе воли, нимало не уничтожает ни разума, ни совести человека, ни оценки его действий. Совсем напро­тив, только при детерминистическом взгляде и возможна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего угодно на свободную волю. Равным образом и идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей. Дейст­вительный вопрос, возникающий при оценке общественной деятельности личности, состоит в том, при каких условиях этой деятельности обеспечен успех? в чем состоят гарантии того, что деятельность эта не останется одиночным актом, тонущим в море актов противоположных? В этом же состоит и тот вопрос, который различно решают социал-демократы и остальные русские социалисты: каким образом деятельность, на­правленная к осуществлению социалистического строя, должна втянуть массы, чтобы принести серьезные плоды? Очевидно, что разрешение этого вопроса прямо и непо­средственно зависит от представления о группировке общественных сил в России, о борьбе классов, из которой складывается русская действительность — и опять-таки г. Михайловский только походил кругом да около вопроса, не сделав даже попытки точно поставить его и попробовать дать то или иное решение. Социал-демократическое решение вопроса основывается, как известно, на том взгляде, что русские экономиче­ские порядки представляются буржуазным обществом, из которого может быть только один выход, необходимо вытекающий из самой сущности буржуазного строя, — имен­но классовая борьба пролетариата против буржуазии. Очевидно, что серьезная критика и должна бы направиться либо против того взгляда, что наши порядки — буржуазные, либо против представления о сущности этих порядков и законов развития их, — но

160__________________________ В. И. ЛЕНИН

г. Михайловский и не помышляет о том, чтобы затрагивать серьезные вопросы. Он предпочитает отделываться бессодержательным фразерством насчет того, что необхо­димость — слишком общая скобка и т. п. Да, ведь, всякая идея будет слишком общей скобкой, г. Михайловский, если Вы наподобие вяленой воблы сначала выкинете из нее все содержание, а потом станете возиться с оставшейся шелухой! Эта область шелухи, покрывающей действительно серьезные, жгучие вопросы современности, — любимая область г. Михайловского, и он, например, с особенной гордостью подчеркивает, что «экономический материализм игнорирует или неверно освещает вопрос о героях и тол­пе». Изволите ли видеть — вопрос о том, из борьбы каких именно классов и на какой почве складывается современная русская действительность — для г. Михайловского, вероятно, слишком общий — и он его обходит. Зато вопрос о том, какие отношения существуют между героем и толпой, безразлично — есть ли это толпа рабочих, кресть­ян, фабрикантов, помещиков, — такой вопрос его крайне интересует. Может быть, это и «интересные» вопросы, но упрекать материалистов в том, что они направляют все усилия на решение таких вопросов, которые имеют прямое отношение к освобождению трудящегося класса, — значит быть любителем филистерской науки, и ничего больше. В заключение своей «критики» (?) материализма г. Михайловский дает нам еще одну попытку неверно представить факты и еще одну подтасовку. Выразивши сомнение в правильности мнения Энгельса, что «Капитал» был замалчиваем присяжными эконо­мистами⁴⁴ (причем в обоснование приведено такое курьезное соображение, что в Гер­мании многочисленные университеты!), г. Михайловский говорит: «Маркс отнюдь не имел в виду именно этот круг читателей (рабочих) и ожидал кое-чего и от людей нау­ки». Совершенно неверно: Маркс прекрасно понимал, как мало можно рассчитывать на беспристрастие и на научную критику со стороны буржуазных представителей науки, и в послесловии ко 2-му изданию «Капитала» высказался на этот счет совершенно опре­деленно.

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 161

Он говорит там: «Понимание, которое быстро встретил «Капитал» в широких кругах немецкого рабочего класса, — есть лучшая награда за мой труд. Г-н Мейер, человек, стоящий в экономических вопросах на буржуазной точке зрения, в одной брошюре, вышедшей во время франко-прусской войны, изложил совершенно верную мысль, что выдающиеся способности к теоретическому мышлению (der grosse theoretische Sinn), считавшиеся наследственным достоянием немцев, совершенно исчезли у так называе­мых образованных классов, но зато снова оживают у них в рабочем классе» .

Подтасовка касается снова материализма и построена совершенно по первому шаб­лону. «Теория (материализма) никогда не была научно обоснована и проверена». Таков тезис. — Доказательство: «Отдельные хорошие страницы исторического содержания у Энгельса, Каутского и некоторых других тоже (как и в почтенной работе Блоса) могли бы обойтись без этикетки экономического материализма, так как (заметьте: «так как»!) на деле (sic!) в них принимается в соображение вся совокупность общественной жизни, хотя бы и с преобладанием экономической струны в этом аккорде». Вывод...: «в науке экономический материализм не оправдал себя».

Знакомая штука! Чтобы доказать необоснованность теории, г. Михайловский снача­ла извращает ее, приписав ей нелепое намерение не принимать в соображение всей со­вокупности общественной жизни, — тогда как, совсем напротив, материалисты (мар­ксисты) были первыми социалистами, выдвинувшими вопрос о необходимости анализа не одной экономической, а всех сторон общественной жизни , — затем констатирует, что «на

Это вполне ясно выразилось в «Капитале» и в тактике социал-демократов, сравнительно с прежними социалистами. Маркс прямо заявлял требование не ограничиваться экономической стороной. В 1843 г., намечая программу предполагавшегося журнала⁴⁶, Маркс писал к Руге: «Социалистический принцип в целом представляет собой опять-таки только одну сторону... Мы же должны обратить такое же внимание и на другую сторону, на теоретическое существование человека, следовательно, сделать предметом сво­ей критики религию, науку и пр. ... Подобно тому, как религия представляет оглавление теоретических битв человечества, политическое государство представляет оглавление практических битв человечест­ва.. Таким образом, политическое государство выражает в пределах своей формы sub specie rei publicae (под политическим углом зрения) все социальные битвы, потребности, интересы. Поэтому сделать пред­метом критики самый специальный политический вопрос — например, различие между сословной и представительной системой — нисколько не значит спуститься с hauteur des principes (с высоты принци­пов. Ред.), так как этот вопрос выражает политическим языком различие между господством человека и господством частной собственности. Значит, критик не только может, но и должен касаться этих полити­ческих вопросов (которые завзятому социалисту кажутся не стоящими никакого внимания)»⁴⁷.

162__________________________ В. И. ЛЕНИН

деле» материалисты «хорошо» объясняли всю совокупность общественной жизни эко­номикой (факт, очевидно, побивающий автора) — и, наконец, делает вывод о том, что материализм «не оправдал себя». Но зато подтасовки ваши, г. Михайловский, прекрас­но оправдали себя!

Вот все, что приводит г. Михайловский в «опровержение» материализма. Повторяю, тут нет никакой критики, а есть пустая претенциозная болтовня. Если спросить кого угодно — какие же возражения привел г. Михайловский против того взгляда, что про­изводственные отношения лежат в основе остальных? чем опровергал он правильность выработанного Марксом посредством материалистического метода понятия общест­венной формации и естественно-исторического процесса развития этих формаций? как доказывал неверность приведенных хотя бы теми писателями, которых он называл, ма­териалистических объяснений различных исторических вопросов? — всякий должен будет ответить: никак не возражал, ничем не опровергал, никаких неверностей не ука­зывал. Он только ходил кругом да около, стараясь замазать суть дела фразами, и сочи­нял попутно разные пустяковинные увертки.

Трудно ждать чего-нибудь серьезного от такого критика, когда он продолжает в № 2 «Р. Б—ва» опровергать марксизм. Разница вся в том, что его изобретательность на под­тасовки уже истощилась и он начинает пользоваться чужими.

Для начала он разглагольствует о «сложности» общественной жизни: вот, дескать, хотя бы гальванизм связывается и с экономическим материализмом, так как опыты Гальвани «произвели впечатление» и на

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 163

Гегеля. Удивительное остроумие! С таким же успехом можно бы связать и г. Михайловского с китайским императором! Что отсюда следует, кроме того, что есть люди, которым доставляет удовольствие говорить вздор? !

«Сущность исторического хода вещей, — продолжает г. Михайловский, — неуло­вимая вообще, не уловлена и доктриной экономического материализма, хотя она опи­рается, по-видимому, на 2 устоя: на открытие всеопределяющего значения форм произ­водства и обмена и на непререкаемость диалектического процесса».

Итак, материалисты опираются на «непререкаемость» диалектического процесса! т. е. основывают свои социологические теории на триадах Гегеля. Мы имеем перед собой то шаблонное обвинение марксизма в гегелевской диалектике, которое уже, ка­залось, достаточно истрепано буржуазными критиками Маркса. Не будучи в состоянии возразить что-нибудь по существу против доктрины, эти господа уцеплялись за способ выражения Маркса, нападали на происхождение теории, думая тем подорвать ее сущ­ность. И г. Михайловский не церемонится прибегать к подобным приемам. Поводом для него послужила одна глава в сочинении Энгельса против Дюринга . Возражая Дю­рингу, нападавшему на диалектику Маркса, Энгельс говорит, что Маркс никогда и не помышлял о том, чтобы «доказывать» что бы то ни было гегелевскими триадами, что Маркс только изучал и исследовал действительный процесс, что он единственным кри­терием теории признавал верность ее с действительностью. Если же, дескать, при этом иногда оказывалось, что развитие какого-нибудь общественного явления подпадало под гегелевскую схему: положение — отрицание — отрицание отрицания, то ничего тут нет удивительного, потому что в природе это вообще не редкость. И Энгельс начи­нает приводить примеры из области естественно-исторической (развитие зерна) и об­щественной — вроде того, что-де сначала был первобытный коммунизм, затем — част­ная собственность и потом — капиталистическое обобществление труда; или сначала примитивный материализм,

164__________________________ В. И. ЛЕНИН

потом — идеализм и, наконец, — научный материализм и т. п. Для всякого очевидно, что центр тяжести аргументации Энгельса лежит в том, что задача материалистов — правильно и точно изобразить действительный исторический процесс, что настаивание на диалектике, подбор примеров, доказывающих верность триады, — не что иное, как остатки того гегельянства, из которого вырос научный социализм, остатки его способа выражений. В самом деле, раз заявлено категорически, что «доказывать» триадами что-нибудь — нелепо, что об этом никто и не помышлял, — какое значение могут иметь примеры «диалектических» процессов? Не ясно ли, что это — указание на происхож­дение доктрины и ничего больше. Г-н Михайловский сам чувствует это, говоря, что происхождение теории не доводится ставить ей в вину. Но чтобы видеть в рассуждени­ях Энгельса нечто большее, чем происхождение теории, надо было бы, очевидно, дока­зать, что хоть один исторический вопрос разрешен материалистами не на основании соответствующих фактов, а посредством триад. Попытался ли доказать это г. Михайловский? Ничуть не бывало. Напротив, он сам вынужден был признать, что «Маркс до такой степени наполнил пустую диалектическую схему фактическим содер­жанием, что ее можно снять с этого содержания, как крышку с чашки, ничего не изме­нив» (об исключении, которое делает тут г. Михайловский, — насчет будущего — мы еще ниже скажем). Если так, то к чему же возится г. Михайловский с таким усердием с этой ничего не изменяющей крышкой? К чему толкует, что материалисты «опираются» на непререкаемость диалектического процесса? К чему заявляет он, воюя с этой крыш­кой, что он воюет против одного из «устоев» научного социализма, тогда как это пря­мая неправда?

Само собой разумеется, что я не стану следить за тем, как разбирает г. Михайловский примеры триад, потому что, повторяю, никакого отношения ни к на­учному материализму, ни к русскому марксизму это не имеет. Но интересен вопрос: какие же все-таки были основания у г. Михайловского, чтобы так исказить отношение

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 165

марксистов к диалектике? Оснований было два: во-первых, г. Михайловский слышал звон, да не понял, откуда он; во-вторых, г. Михайловский совершил (или, вернее, при­своил от Дюринга) еще одну передержку.

Ad 1) . Читая марксистскую литературу, г. Михайловский постоянно натыкался на «диалектический метод» в общественной науке, на «диалектическое мышление» опять-таки в сфере общественных вопросов (о которой только и идет речь) и т. п. В простоте душевной (хорошо еще если только в простоте) он принял, что этот метод состоит в разрешении всех социологических вопросов по законам гегелевской триады. Отнесись он к делу хоть чуточку повнимательнее, он не мог бы не убедиться в нелепости этого представления. Диалектическим методом — в противоположность метафизическому — Маркс и Энгельс называли не что иное, как научный метод в социологии, состоящий в том, что общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм (а не как нечто механически сцепленное и допускающее поэтому всякие про­извольные комбинации отдельных общественных элементов), для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующих данную общественную формацию, исследование законов ее функционирования и развития. От­ношение диалектического метода к метафизическому (под каковое понятие подходит, без сомнения, и субъективный метод в социологии) мы ниже постараемся иллюстриро­вать на примере собственных рассуждений г. Михайловского. Теперь же отметим толь­ко, что всякий, прочитавший определение и описание диалектического метода у Эн­гельса ли (в полемике против Дюринга. По-русски: «Развитие социализма из утопии в науку») или у Маркса (различные примечания в «Капитале» и «Послесловие» ко 2-му изданию; «Нищета философии»)⁵⁰, — увидит, что о триадах Гегеля и речи нет, а все де­ло сводится к тому, чтобы рассматривать социальную эволюцию

— К 1-му пункту. Ред.

166__________________________ В. И. ЛЕНИН

как естественно-исторический процесс развития общественно-экономических форма­ций. В доказательство приведу, in extenso , описание диалектического метода, сделан­ное в «Вестнике Европы» за 1872 г., № 5 (заметка: «Точка зрения политико-экономической критики у К. Маркса»)⁵¹, которое Маркс цитирует в «Послесловии» ко 2-му изданию «Капитала». Маркс говорит там, что метод, который он употребил в «Ка­питале», был плохо понят. «Немецкие рецензенты кричали, понятно, о гегелевской со­фистике». И вот, чтобы яснее изложить свой метод, Маркс приводит описание его в указанной заметке. Для Маркса одно важно — говорится там: именно — найти закон тех явлений, которые он исследует, и притом особенно важен для него закон измене­ния, развития этих явлений, перехода их из одной формы в другую, из одного порядка общественных отношений в другой. Поэтому Маркс заботится об одном: показать точ­ным научным исследованием необходимость данных порядков общественных отноше­ний, констатируя со всей возможной полнотой те факты, которые служат для него ис­ходными и опорными пунктами. Для этой цели совершенно достаточно, если он, дока­зывая необходимость настоящего строя, доказывает вместе с тем и необходимость дру­гого строя, который неизбежно должен вырасти из предыдущего, — все равно, верят ли люди в это или не верят, сознают ли они это или не сознают. Маркс рассматривает об­щественное движение как естественно-исторический процесс, подчиняющийся зако­нам, не только не зависящим от воли, сознания и намерений людей, а, напротив, опре­деляющим их волю, сознание и намерения. (К сведению для гг. субъективистов, выде­ляющих социальную эволюцию из естественно-исторической именно потому, что че­ловек ставит себе сознательные «цели», руководствуется определенными идеалами.) Если сознательный элемент играет столь подчиненную роль в истории культуры, то понятно само собой, что критика, имеющая своим предметом самое эту культуру, ме­нее всего другого

— полностью, целиком. Ред.

___________________________ ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА»__________________________ 167

может опираться на какую-либо форму или какой-либо результат сознания. Другими словами, исходным пунктом для нее может служить никак не идея, но только внешнее, объективное явление. Критика должна состоять в том, чтобы сравнить и сопоставить данный факт не с идеей, а с другим фактом; для нее важно только, чтобы оба факта бы­ли по возможности точно исследованы и чтобы они представляли из себя, один по от­ношению к другому, различные моменты развития, причем особенно необходимо, что­бы с такой же точностью был исследован весь ряд известных состояний, последова­тельность их и связь между различными ступенями развития. Маркс отрицает именно ту идею, что законы экономической жизни одинаковы и для прошедшего и для настоя­щего. Напротив, каждый исторический период имеет свои собственные законы. Эконо­мическая жизнь представляет из себя явление, аналогичное с историей развития в дру­гих областях биологии. Прежние экономисты не понимали природы экономических за­конов, когда сравнивали их с законами физики и химии. Более глубокий анализ пока­зывает, что социальные организмы так же глубоко разнятся друг от друга, как и орга­низмы животных и растений. Ставя своей задачей с этой точки зрения исследовать ка­питалистическую экономическую организацию, Маркс этим самым строго научно формулирует ту цель, которую должно преследовать всякое точное исследование эко­номической жизни. Научное значение такого исследования состоит в выяснении тех особых (исторических) законов, которые регулируют возникновение, существование, развитие и смерть данного общественного организма и замену его другим, высшим ор­ганизмом.

Вот — описание диалектического метода, которое Маркс выудил из бездны жур­нальных и газетных заметок о «Капитале» и перевел на немецкий язык потому, что эта характеристика метода, как он сам говорит, совершенно точна. Спрашивается, упоми­нается ли тут хоть бы словом о триадах, трихотомиях, непререкаемости диалектическо­го процесса и т. п. чепухе, против

168__________________________ В. И. ЛЕНИН

которой так рыцарски воюет г. Михайловский? И Маркс вслед за этим описанием пря­мо говорит, что его метод — «прямо противоположен» методу Гегеля. По Гегелю, раз­витие идеи, по диалектическим законам триады, определяет собой развитие действи­тельности. Только в этом случае, разумеется, и можно толковать о значении триад, о непререкаемости диалектического процесса. По-моему — наоборот — говорит Маркс: «идеальное есть только отражение материального». И все дело сводится таким образом к «позитивному пониманию настоящего и его необходимого развития»: для триад не остается и другого места, как роль крышки и шелухи («я кокетничал гегелевским язы­ком», — говорит Маркс в этом же послесловии), которой способны интересоваться од­ни филистеры. Как же, спрашивается теперь, должны мы судить о человеке, который пожелал критиковать один из «устоев» научного материализма, т. е. диалектику, и стал говорить обо всем, что вам угодно, даже о лягушках и Наполеоне, но только не о том, в чем состоит эта диалектика, не о том, действительно ли развитие общества есть естест­венно-исторический процесс? правильно ли материалистическое понятие об общест­венно-экономических формациях, как особых социальных организмах? верны ли прие­мы объективного анализа этих формаций? действительно ли общественные идеи не оп­ределяют собой общественного развития, а сами определяются им? и т. д. Можно ли допустить в этом случае одно только непонимание?

Ad 2) . После такой «критики» диалектики г. Михайловский подсовывает Марксу эти приемы доказывания «посредством» гегелевской триады и, конечно, победоносно воюет против них. «Относительно будущего, — говорит он, — имманентные законы общества поставлены исключительно диалектически». (В этом и состоит упомянутое выше исключение.) Рассуждение Маркса о неизбежности экспроприации экспроприа­торов в силу законов развития капитализма носит «исключительно

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: