ЛИЦА, НАРУШИВШИЕ ДАННЫЕ ПРАВИЛА, ПОДЛЕЖАТ ШТРАФУ И ДЕФОРМАЦИИ 2 глава

Письмо написали какой-то другой Мэй Берд.

И все же это был ее собственный адрес.

Покусывая ноготь, она глубоко задумалась.

Наверняка они перепутали дату. Тысяча девятьсот пятьдесят первый. Да тогда ее мама еще не родилась!

Но если дата была неправильной и письмо прислали недавно, как тогда оно оказалось под грудой кирпичей?

Мэй вертела письмо в руках, не веря своим глазам.

– Ну, киса? – прошептала она. – Что же нам теперь делать?

Мэй закусила губу, сунула в рот мизинец. Она потянулась открыть письмо, передумала, снова решилась. И быстро вскрыла конверт.

Внутри, как и положено старому письму, лежал пожелтевший листок, покрытый голубыми разводами в тех местах, где бумага когда-то намокла и чернила потекли. Мэй осторожно вытащила и развернула лист, опасаясь, как бы он не рассыпался.

Дорогая Мэй Берд.

Хозяйка Северной фермы на всякий случай попросила нас отправить Вам карту Озера Болотных Дебрей. Она считает, что найти его без нашей помощи Вам будет нелегко, а ведь отправиться к нам Вы должны незамедлительно. Мы просим прощения за те опасности, которые встретятся на Вашем пути, и с нетерпением ждем Вас, так как отчаянно нуждаемся в помощи. Хозяйка присоединяется ко мне и желает Вам удачи.

С наилучшими пожеланиями, мисс X. Кари Кагаки, транспортное агентство «Последний путь».

Мэй облегченно вздохнула. Все ясно. Она не слышала ни о какой Кари Кагаки или Северной ферме. Они ошиблись. Девочка прислонилась к стене, чувствуя себя как миска, полная желе. Потом посмотрела на конверт и печать. Под ложечкой снова защекотало.

Пальцы Мэй сами потянулись к карте. Девочка глянула на нее краем глаза, притворяясь, будто и не смотрит совсем. Некоторые места она узнала сразу. Вот главная площадь, вот – внутри у нее все похолодело – Седые Мхи, а за ними – лес. На карте был даже темный мазок, обозначавший огромные заросли колючих кустарников, Бесконечные Дебри. Мэй называла их так, потому что ни разу не смогла перейти. Дебри заполонили всю восточную часть леса.

За ними лежало озеро.

Оно казалось таким же невероятным, как и письмо. В Болотных Дебрях не осталось озер. Тут не нашлось бы даже лужицы. Мэй всегда считала, что белки и бурундуки бегают пить в соседний город. Если озеро и было тут в 1951 году, то сейчас оно высохло.

Мэй скомкала письмо и бросила на пол. Правда, тут же быстренько наклонилась и подняла его. Покраснев, девочка расправила мятый листок, сложила его и сунула в рюкзак. Пессимист задумчиво наблюдал за ней.

– Не хочу мусорить, – объяснила Мэй, понимая, что ни за что на свете не пойдет искать это озеро.

Но кот, похоже, ей не поверил. Девочка вздохнула.

– Честное слово.

На самом деле Мэй никто еще не говорил, что нуждается в ней.

– Мяу, – только и ответил тот, кому она была нужнее всего на свете.

Если бы под рукой у девочки оказался кошачий словарь, она узнала бы, что это «мяу» можно приблизительно перевести как «любопытство сгубило кошку».

Мэй села на велосипед, Пессимист забрался в рюкзак, и они отправились домой.

Глава третья
По ту сторону Дебрей

На следующее утро Мэй надела свою любимую черную маечку и черный джинсовый комбинезон и вышла на парадное крыльцо. С тарелкой овсянки и стаканом апельсинового сока в руках она уселась в глубокое кресло-качалку. Следом, через дыру в сетчатой двери, на крыльцо выскользнул Пессимист и уселся у ног девочки.

Мэй зевнула так широко, что ее рот стал похож на пещеру. Прошлой ночью мама разбудила девочку, чтобы посмотреть на звездопад. Они лежали на заднем крыльце, постелив на пол спальный мешок, и соревновались, кто насчитает больше ярких, стремительных метеорчиков.

Все начиналось хорошо, но вскоре Мэй стала покушаться на мамины звездочки, а мама – на ее. Потом они начали толкаться, чтобы отвлечь друг друга.

– Ты меня не любишь! Тебе лишь бы выиграть! – хохоча, крикнула Мэй.

Миссис Берд рассмеялась.

– Неправда. Ты для меня дороже всех метеоров. И даже большинства комет.

– Ой-ой-ой! – Девочка закатила глаза.

Они не спали до поздней ночи.

Наутро Мэй ползала как сонная муха, но ложиться в постель не хотела. Это был один из тех дней, когда мир обещает так много! Стрекозы гудели, солнце пригревало деревянное крыльцо, и доски пахли лесом. Определенно, это был Особенный День.

Мэй нащупала в кармане карту. Хотелось думать, что она сама туда запрыгнула, но девочка знала, что это не так.

Она торопливо доела кашу и выпила сок. Если уж ей предстоял Особенный День, нужно было побыстрее выяснить, в чем его особенность.

Подул ветерок. Пессимист подставил ему брюшко и вытянулся, как длиннющая резиновая лента. Он запрыгнул девочке на колени, лизнул ей подбородок и уперся лапкой в грудь, словно хотел удержать на месте.

– Фу!

Мэй поморщилась, встала и смахнула кота. Пессимист вцепился в пояс ее комбинезона с короткими шортиками и повис, как связка ключей на ремне школьного сторожа.

– Мью? Мяу? Миэй?

– Ну давай же, киса. Брысь!

Кот приземлился на пружинистые лапки и посмотрел девочке вслед. Она сбежала по ступенькам во двор, заросший сорняками. Пессимист тоже спрыгнул и пошел за ней, осторожно поднимая лапы, – солнце уже выжгло траву, и та пожелтела, засохла.

– Мам, я в лес! – крикнула Мэй через сетчатую дверь.

– Далеко не уходи! – отозвалась мама.

Девочка вытащила карту, еще раз посмотрела на нее и сунула обратно в карман. Велосипед лежал в траве прямо у крыльца. Мэй оседлала его, взялась за руль с кисточками и закрутила педали. Флюгер, который она приделала сзади к седлу, вертелся и сверкал на июльском солнце. Велосипед проскакал по спрятанным в траве кочкам и въехал на извилистую лесную тропу.

Подпрыгивая, петляя и мелькая меж деревьев, Мэй летела вперед. Листья щекотали ей руки. Пессимист бежал следом. Иногда он останавливался, чтобы вылизать лапки или куснуть мошку, которая пряталась в его редкой шерстке, а потом снова пускался догонять. Мэй затормозила перед упавшим деревом, которое преградило ей путь, отмечая конец тропы, и кот затормозил тоже. В самый последний миг, чтобы не столкнуться с велосипедом, он прыгнул, стрелой пролетел по воздуху и приземлился с другой стороны. Мэй положила велосипед и перелезла через дерево, шлепая комаров, которые так и норовили сесть ей на ноги. Комары, как она считала, добывали влагу из крови белок, а те бегали пить в Кабанью Лощину.

Где-то в чаще переговаривались два виргинских перепела.

– Как вить? Как вить? – спросил один, и его голосок прозвучал почти по-человечески, как и у всех виргинских перепелов.

– Как вить? – в свою очередь удивился другой.

Мэй глубоко вдохнула лесной воздух и пошла вперед.

Примерно через час девочка остановилась. Разделив челку надвое, точно шторки, чтобы ветерок обдувал ей лоб, Мэй посмотрела по сторонам. В этой части леса росли большие, старые деревья. Дубы, клены, сумахи стояли поодаль друг от друга, сохраняя вежливую дистанцию. Мэй знала: если пойти вперед и свернуть налево, то придешь к пологому холму, покрытому тесной порослью более молодых деревьев. Если свернуть направо, доберешься до русла высохшего ручья и огромных плоских камней, которые раньше служили кораблями, крепостями и танцплощадками для Пессимиста.

Сразу справа, за маленькими сосенками, начинались Бесконечные Дебри. Мэй не раз пыталась продраться через их колючие заросли. Обычно, пройдя несколько шагов, она оказывалась перед неодолимой преградой и, потирая царапины, с мрачной миной выбиралась назад. Мэй вытащила карту. О том, чтобы обойти дебри стороной и вернуться домой до темноты, нечего было и думать.

Девочка пожала плечами.

Она подошла к самым зарослям, и несколько мелких кустов тут же вцепились шипами в ткань ее кед.

– Цепляки противные! – Мэй шагнула, высоко поднимая ноги.

– Миээй?

Она обернулась.

– Иди домой, киса.

Пессимист замер в нескольких шагах позади и с любопытством разглядывал хозяйку. Кот обернулся, потом снова посмотрел на Мэй, будто хотел сказать: «Ты что, шутишь? Все только начинается!» Он ловко проскользнул под кустами, через которые только что пробилась Мэй. Она пожала плечами и пошла дальше. Колючие ветки жалили ее голые ноги. Девочка медленно продвигалась вперед, стараясь наступать на бревна и камни, чтобы держаться повыше от земли. Через десять – пятнадцать минут она забралась так далеко, что уже не видела края зарослей, куда бы ни посмотрела. Пессимист, играя, забегал вперед, скакал с бревна на бревно, нырял под низкие ветки. Несколько раз им приходилось отступать перед непроходимой стеной колючек и поворачивать в поисках другого пути.

Переход занял целую вечность. Прошло пятнадцать минут, а дебрям по-прежнему конца-края не было видно. Еще пятнадцать минут спустя ничего не изменилось. Как и вчера, у Мэй защекотало под ложечкой. Не стоило сюда залезать. Что, если она не сможет выбраться?

Пессимист, которому прогулка совсем не доставляла хлопот, успел заскучать. Он вернулся, чтобы посмотреть, как Мэй продирается через самые непролазные дебри в мире.

– Может, повернем обратно, киса? – Мэй поглядела на небо.

Солнце клонилось все ниже. Она слишком поздно вышла из дома.

Кот сочувственно пригнул большие уши и вернулся к ней.

– Погоди-ка.

Мэй погрызла ноготь. Неподалеку она заметила небольшую прогалину. Если постараться, до нее вполне можно было допрыгнуть. Девочка присела, скакнула и твердо приземлилась на обе ноги. Потом посмотрела назад. Возвращаться теперь не имело смысла.

Через несколько минут заросли поредели, и вскоре Мэй смогла идти свободно. Ей даже не приходилось останавливаться, чтобы отцепить от кед очередную колючку. Мэй заметила, что земля тут стала другой. Если вокруг их дома лежала засохшая грязь, то здесь почва была мягкая, немножечко вязкая, почти что влажная. Сердце Мэй тревожно застучало. Она обернулась на заросли цепких колючек и почувствовала себя такой одинокой. Дом был далеко. Пожалуй, даже слишком.

Пессимист рысил впереди. Изредка он оборачивался и смотрел, поспевает ли за ним Мэй. Кот взбежал на вершину холма и скрылся из виду, а в следующее мгновение до Мэй долетел странный рык.

– Киса?

Девочка ринулась на помощь коту, взлетела на холм и обнаружила две вещи. Во-первых, рычал Пессимист. Во-вторых, они стояли на берегу озера.

Хвост кота вытянулся и застыл, точно палка, уши дрожали. Рычание шло откуда-то из глубины его брюха.

– Что там такое, киса?

Мэй с недоверием посмотрела на темный водоем. Это было всего лишь маленькое озерцо, напоминавшее по форме кривую букву О. И все же оно оказалось гораздо больше, чем предполагала девочка. На темной глянцевой поверхности не плавало ничего – ни плоского листа лилии, ни соринки. У берега, там, где вода касалась камней, дрожала мелкая рябь. В зеркальной глади отражались невесомые белые облака. Озеро было глубокое, полноводное. Словно бы Мэй очутилась в тропическом лесу, а не в засушливых окрестностях Болотных Дебрей. Неужели тут и в самом деле так глубоко?

Мэй шагнула вперед, споткнулась обо что-то, но устояла на ногах. И обернулась.

На земле, приоткрыв ржавые зубчатые челюсти, лежал медвежий капкан. Короткая цепь соединяла его с металлическим колышком, который валялся рядом.

Сколько же лет пролежала тут ловушка? И кто ее оставил?

Решив, что капкан, возможно, все еще действует, Мэй наклонилась, взяла его за цепь и зашвырнула в озеро. Бултых! По черной глади пошли круги. Мэй вдруг стало не по себе: пожалуй, не стоило этого делать. Она посмотрела кругом, вгляделась в лесную чащу. Тем временем облачка в небе потихоньку начали расползаться, будто испугались чего-то. Мэй сглотнула.

Она снова посмотрела по сторонам. На озерных берегах ни домика, ни фермы. Никакой Хозяйки тут не было.

– Миу? Мяу? Мээээй? – ныл Пессимист.

Он бегал туда-сюда по краю леса, будто звал Мэй скорее пойти домой.

– Не бойся, киса. Это же просто водичка.

Мэй наклонилась и посмотрела на свое отражение. Вот и она – короткая челка, черная маечка, острые локти и коленки. А еще – какой-то мерцающий огонек.

Мэй задрала голову вверх. Сквозь дымку расходящихся облаков проглядывало солнце. Девочка посмотрела на озеро и снова на небо. Солнце было совсем в другой стороне, а этот огонек светился где-то под водой. Мэй наклонилась пониже и прищурилась. Огонек метнулся вверх, юркий, как рыбка.

И вдруг Мэй потеряла равновесие. Охнув, она замахала руками, но было поздно. Она с плеском шлепнулась прямо в воду.

Растопырив руки, девочка погружалась в глубину. Ледяная вода ужалила тело, и Мэй хорошенько ее наглоталась, прежде чем изо всех сил заработала руками и ногами.

Барахтаясь, она вынырнула на поверхность и поплыла к берегу, разбивая озерную гладь.

Внезапно Мэй почувствовала, как чьи-то сильные пальцы сомкнулись вокруг ее лодыжки. На миг они замерли, стиснули ногу покрепче – и вдруг как дернут!

Мэй ушла под воду с головой. Она отчаянно замахала руками, стараясь выплыть, но чьи-то пальцы держали ее крепко. Тогда девочка изо всех сил дернула ноги вверх, согнув колени. Пальцы, наконец, соскользнули, и она поплыла к берегу. В ушах звенели пронзительные вопли Пессимиста. Когда Мэй почти уже выбралась на илистый берег, что-то скользнуло по ее икрам в последний раз, и таинственное создание отступило. Пыхтя и отдуваясь, девочка выползла на твердую землю.

Она развернулась лицом к воде и отползла назад, а кот прыгнул и встал перед ней, словно лев на защите своего прайда.

Девочка схватила его и прижала к груди. Они оба не сводили с озера глаз, ожидая, когда оттуда вынырнет неизвестное чудовище.

Но все было тихо.

Мэй встала на ноги и начала медленно пятиться прочь от берега.

Если бы девочка слышала что-то еще, кроме гулких ударов своего сердца, она бы заметила, что кругом стоит непривычная тишина. В лесу примолкло все живое. Мэй не видела, что даже легкие облачка в небе разлетелись кто куда.

Она взошла на вершину холма, повернулась к озеру спиной и бросилась бежать.

* * *

Миссис Берд сидела на кухне и говорила с кем-то по телефону, когда усталая, мокрая, исцарапанная дочка проскользнула в дом с черного хода и стала тихонько подниматься к себе.

Лестница находилась возле кухни, и сквозь собственное пыхтение Мэй слышала приглушенный голос мамы.

– Мы пока не решили, сестра Кристина, но очень серьезно об этом думаем. Да… Латынь… вот как… И французский? Боюсь, он ей не очень-то по душе. Мэй больше нравится рисование. Понимаю. Но мне кажется, ей будет этого не хватать… Да, что верно, то верно…

Мэй на цыпочках прошла в свою комнату и стянула мокрую одежду. Надев мягкую шелковую пижаму, девочка завернулась в одеяло, словно личинка в кокон. Она вся дрожала. Пессимист прыгал вокруг и рыл одеяло у нее на макушке, пока Мэй не приоткрыла дырочку и не впустила его. Кот свернулся клубком на груди у хозяйки и несколько раз лизнул ее мокрую щеку. Так они просидели больше часа.

Наконец в комнату заглянула мама.

– Малыш, я не слышала, как ты пришла. Все хорошо?

Мэй продолжала сидеть под одеялом, покусывая губу.

Миссис Берд села на край постели.

– Я собиралась ужин готовить.

При слове «ужин» из складок высунулась голова Пессимиста. Немного погодя Мэй тоже выглянула наружу.

– Ты что, купалась?

Мэй вспомнила, что у нее мокрые волосы.

– А… да.

– Родная моя, да что с тобой? – Увидев лицо девочки, миссис Берд взволнованно наклонилась к ней.

Мэй прижалась к маме и крепко обняла ее.

– В лесу что-то злое, – прошептала она.

Миссис Берд крепко сжала ей плечи, отстранила от себя и посмотрела дочери в глаза.

– Ты что-то видела?

Мэй покачала головой.

– Нет, не видела. Это… – Она глубоко вдохнула. – Оно живет в озере.

– В озере?

Взволнованные, добрые глаза миссис Берд погасли, и в них прокралось подозрение.

Мэй прикусила язык. Она поняла, что допустила ошибку. Ведь ей не разрешали ходить ни на какое озеро. Мэй принялась дергать нитки на одеяле, а мама подняла руку и потерла висок.

Когда она снова заговорила, голос у нее был усталым.

– Мэй, ты кого-то встретила в лесу?

– Нет. Это было просто…

Чудовище? Что она могла сказать? Мама так расстроилась. Разве она заслужила какую-то небылицу, в которую никогда не поверит? Девочка посмотрела на письменный стол, обвела пальцем свой любимый цветок, вышитый на одеяле.

– Мэй, ну когда же ты повзрослеешь?

Мэй не ответила. Она плотно сжала губы и опустила голову.

– Я просто уверена, что в пансионе… со сверстницами… – Тут миссис Берд внимательно поглядела на дочку и потрогала ей лоб. – Да у тебя жар! Принесу аспирина. И в лес ты больше не пойдешь!

Мэй слабо улыбнулась, стараясь показать, что все понимает. Она знала, что вместо улыбки получилась гримаса. Правда, сейчас это было не важно. Мама уже вышла в коридор.

Мэй снова зарылась в одеяло. Страх еще сидел у нее в груди, но теперь девочка не знала, что пугает ее больше: озерное чудище или пансион Святой Агаты.

Она подумала, что ни за что больше не уснет, и все же погрузилась в дрему, точно камень, который уходит в озерную глубину.

* * *

Только что миновала полночь. На мощеной дорожке заднего двора сидели Пессимист, паук и божья коровка. Каждый был занят своим делом. Один слушал сверчков, другой ловил насекомых, которые летели на свет фонаря, висевшего над крыльцом Бердов, а третья кусала травинку. Тем временем на краю леса появилась таинственная фигура.

Все трое бросили свои занятия и поглядели на нее. Неизвестное существо приблизилось и заскользило по дорожке прямо к черному ходу.

Фигура вплыла в дом, и Пессимист проводил ее ленивым взглядом. Он давно привык, что по ночам вокруг дома бродят разные существа. Заметив, что фигура направилась к лестнице, он спокойно поднял лапку и принялся вылизывать шерсть между розовыми подушечками пальцев. У нее был вкус летней травы. Его любимый.

Глава четвёртая
Визит незнакомца

Мэй снился сон. Она упала в огромное черное море. Длинные пальцы обхватили ее лодыжки. Девочка задергала ногами, и тут перед ней возникла рука со старым заплесневелым письмом, на котором было написано ее имя. Пальцы забарабанили по конверту. Тук-тук-тук.

Тук-тук-тук.

Тук-тук-тук.

Мэй села на постели. Сколько же времени прошло с тех пор, как она заснула? Девочка похлопала ладонями по одеялу, чтобы убедиться, что все это не сон. Как хорошо! Она с облегчением вздохнула и оглядела комнату, узнавая в тенях знакомые вещи. Мама так и не принесла ей аспирин. Или все-таки приносила?

Девочка встала, вытащила из шкафа скомканные, влажные шорты и осторожно вытянула из кармана промокшее письмо. Подойдя к окну, она подняла листок, чтобы рассмотреть его в лунном свете.

Тук-тук-тук.

Мэй замерла. Стук послышался прямо за дверью.

Девочка выглянула из окна и посмотрела на луну – та стояла высоко в небе. Значит, сейчас была полночь или немного за полночь. Мэй положила письмо на подоконник и тихонечко, стараясь не скрипеть половицами, прокралась к двери. На пороге замерла и прислушалась. Звук за дверью был очень тихий – так ветка стучит по оконному стеклу. А может, ноготки? Мэй схватилась за ручку, открыла дверь и выглянула. В коридоре было темно.

Тук-тук-тук.

Звук повторился, но теперь он был еле слышен. Стучали где-то в темноте, дальше по коридору. Мэй подкралась ближе, дошла до черной лестницы и глянула вниз, на второй этаж. Ничего. Девочка пошла к маминой спальне. Звук стих. Мэй затаила дыхание. Она услышала стрекот сверчков, сухой шелест листьев на улице. И стук. У себя за спиной.

Мэй сглотнула. Сердце забилось чаще.

Она медленно и тихо повернулась. Теперь звук шел с другого конца коридора. Из ее комнаты. А еще из приоткрытой двери лился бледный голубой свет, словно там работал телевизор.

Только вот в Седых Мхах не было ни одного телевизора.

У Мэй задрожали руки и ноги.

– Кто там? – шепнула она, чуть дыша. – Мама, это ты?

Стук ненадолго смолк, потом начался снова.

– Кто там? – прошептала Мэй еще тише.

Девочка робко посмотрела на мамину дверь. Но мама сегодня так устала. Меньше всего Мэй хотелось ее будить. Особенно если все окажется пустяком. Мэй попробовала рассуждать, как мама: это и есть пустяк. Воображение разыгралось. А свет, наверное, от луны.

Мэй крадучись пошла назад. У двери она остановилась. Выдох был уже на полпути к ее губам, но вдруг передумал и застрял в горле.

На ее кровати, спиной к двери, сидел незнакомец. Одну руку он положил на подоконник и барабанил по нему длинными белыми пальцами. Другой руки Мэй не видела. Наверное, незнакомец подпирал ею подбородок. Долговязый и тощий гость был одет в длинную истрепанную рубаху и рваные штаны, а его большущая голова по форме напоминала тыкву с пучком волос на макушке. Через прозрачное тело виднелись шар луны и кроны деревьев. Существо было словно соткано из света…

Мэй стояла ни жива ни мертва и боялась даже вздохнуть. Она хотела крикнуть, но из горла вырвался только писк.

Услышав его, существо вздрогнуло и повернуло голову.

Его лицо совсем не походило на человеческое. Рот кривился гигантской трещиной. Нос представлял собой две дыры в мучнисто-белой коже. Глазницы уныло вытянулись, а под ними складками висела кожа. Увидев Мэй, существо удивленно вытаращило жуткие черные глаза, а потом прищурилось. Его рот вытянулся от уха до уха в зловещей улыбке, открывая кривые, разрушенные зубы.

К Мэй наконец вернулся голос, и она завизжала:

– Маааааааааа!

Улыбка сползла с призрачного лица и сменилась мрачной жуткой гримасой. Вскочив, существо метнулось к девочке. В тот же миг на другой стороне коридора заскрипел деревянный пол. Послышались торопливые шаги. Мэй отпрыгнула и вжалась в стену, не переставая вопить.

Существо выплыло в коридор. Его лицо было похоже на уродливую маску. Мэй выставила перед собой руки, но вместо того, чтобы кинуться на нее, привидение пролетело мимо, свернуло на лестницу и скрылось из виду. Мама распахнула дверь спальни.

– Мэй! Что случилось? – Миссис Берд подбежала к дочери и схватила ее за плечи. – Тсссс. Успокойся.

Мэй никак не могла набрать в грудь воздуха, поэтому заговорить у нее получилось не сразу. Она махнула рукой в сторону лестницы.

– Призрак! – наконец вырвалось у нее.

Миссис Берд сдвинула брови.

– Призрак?

Мэй кивнула, задыхаясь и тыча пальцем на лестницу.

– Он туда улетел.

Миссис Берд еще раз посмотрела на дочь, а потом вышла на лестницу и спустилась вниз. Мамы не было так долго! Мэй уже начала волноваться, что отправила ее на верную смерть. К счастью, через несколько минут миссис Берд вернулась. Мэй стояла у стены, отчаянно грызя ногти.

– Ты его видела? – спросила она, выглядывая из-за маминого плеча.

Миссис Берд покачала головой. Веки у нее отяжелели, а уголки губ устало опустились. Она вздохнула.

– Нет, котенок. Там никого нет. Пойдем.

Она положила руку Мэй на спину и повела ее по коридору в комнату.

– Мам, он был тут. Честное слово!

На лестнице, а затем в коридоре послышались легкие шажки. Пессимист подбежал к Мэй и потерся об ее ноги.

– Тебе приснилось, котенок.

– Но, мама…

– Давай-ка запрыгивай. – Миссис Берд откинула край одеяла и похлопала по простыни. Мэй смотрела на маму, не веря своим ушам. – Прыгай.

– Но…

Миссис Берд вздохнула и поправила свои мягкие каштановые кудряшки.

– Пожалуйста, котенок. Я так устала.

Мэй помедлила, нырнула под руку матери и забралась в постель.

– Но, мама…

– Родная, клянусь тебе, это был просто сон.

– А можно мне поспать с тобой?

Миссис Берд покачала головой.

– Тебе уже десять лет, Мэй.

От досады Мэй опять стала грызть ногти. Они с Пессимистом переглянулись. Кот широко зевнул, спрыгнул с постели и выбежал в коридор. Под его лапками запели ступеньки, а потом девочка услышала, как скрипнула кошачья дверца, устроенная во входной двери.

– Мам? – Мэй вытянула шею и посмотрела в дверной проем.

Миссис Берд обернулась, сонно теребя воротник розовой ночной рубашки.

– Пожалуйста, выгляни в окно. Вдруг он там?

Миссис Берд нахмурила брови, привстала и посмотрела в окно.

– Никого там нет.

– Хорошо. А ты проверишь задний двор?

Миссис Берд устало кивнула и направилась к двери. Мама ушла, а Мэй села в кровати, обхватив руками коленки и пристально изучая темные углы. Наконец она набралась смелости и бочком подвинулась к окну.

Мэй выглянула на лужайку. Там, на мощеной дорожке, Пессимист играл со своим хвостом. А поодаль белел в лунном свете страшный тыквоголовый призрак. Через его тощие ноги виднелись кусты. Призрак смотрел на Мэй.

Встретив ее взгляд, он торопливо развернулся и, проплыв над травой, исчез в лесу.

Глава пятая
Кто живёт в озере?

На следующее утро Мэй обнаружила Пессимиста возле своей двери. Он радостно посмотрел на девочку и крутанулся в изящном па.

– Не кот, а сторож, – пробормотала та.

– Миэй?

Одна пошатываясь, другой – вприпрыжку, они спустились по лестнице на кухню, где ждал завтрак. Мэй сонно ковырялась в овсянке и смотрела, как мама хлопочет по хозяйству. Наконец миссис Берд тоже взглянула на нее. Они задержали друг на друге большие темные глаза, словно две задумчивые оленихи. Обе промолчали.

– Пойду, погуляю, – наконец пробормотала Мэй.

– Никакого леса, – напомнила миссис Берд, вытирая стол.

На крыльце девочка посмотрела по сторонам, убедилась, что поблизости никого нет, и села на ступеньку. Этой ночью Мэй так и не сомкнула глаз. Она пряталась под одеялом и следила за дверью, зная, что в любой момент в нее может влететь призрак. Однако тот больше не появился. На рассвете Мэй осмелилась выглянуть в окно еще раз, возле дома никого не было. Девочка посидела немного на крыльце, с тревогой глядя на деревья по ту сторону лужайки. Потом спрыгнула в траву и побрела к опушке леса. В солнечных лучах Мэй чувствовала себя словно черная клякса, ползущая по земле.

На краю леса девочка остановилась. Что-то мягкое ударило ее по ногам, и Мэй испуганно подскочила.

– Ну и напугал же ты меня!

Она присела на корточки и подняла кота. Его длинное тело вытянулось, точно старая жевательная резинка. Девочка и кот посмотрели в тенистую чащу. Мэй вглядывалась в кроны деревьев, словно ожидала увидеть там призрака, висящего на ветке вниз головой.

– Кто же прячется в озере? – спросила она у кота.

– Миау.

– Призрак?

– Миу.

– А вдруг он приходил за мной? – прошептала девочка.

– Мя.

Она не знала, что имел в виду Пессимист: «да» или «нет». Мэй решила, что это «может быть», и побежала назад, к дому.

* * *

В тот день Мэй переложила овеществлятор со стола на пол, села и выписала на отдельный листок некоторые сведения из «Пособия для охотников за привидениями» – книги, которую она отыскала на покосившихся стеллажах в пыльной библиотеке Мхов. Не прекращая водить ручкой по бумаге, Мэй положила голову на свободную руку и зевнула. Вот что можно было прочесть в ее заметках.

Приходят после заката.

Боятся железа, обсидиана, серебра, веток барвинка, подков, плевков, соли.

При появлении температура воздуха падает.

Дописав последнюю строчку, Мэй встала, сбегала к черному ходу, принесла оттуда термометр и повесила его над кроватью.

Потом вернулась к чтению, но веки становились все тяжелее, голова клонилась ниже и ниже, а локти разъезжались. Наконец ее лоб коснулся сложенных рук. Пессимист, который свернулся калачиком возле ножки стула, слушал мерное дыхание Мэй и смотрел, как солнце уплывает за горизонт. Со стороны леса к дому неспешно ползла темнота.

Мэй повернула голову набок, устраиваясь поудобнее, и вдруг выпрямилась, вытаращив глаза.

Прямо перед ней на стене висели рисунки. Взгляд Мэй упал на одно из множества созданий, которые она придумала за десять лет своей жизни. Девочка нарисовала его, когда ей было года три или четыре. Это было существо с огромным ртом и круглой, скошенной головой, похожей на тыкву. Одето оно было в длинную рваную рубаху, куртку и штаны с закатанными штанинами. На макушке торчал клок соломенно-желтых волос.

Мэй, разинув рот, долго смотрела на рисунок. Это был тот самый призрак!

Она не верила своим глазам.

Девочка задумалась, и тут ее взгляд упал на конверт, лежавший на подоконнике. Она встала, схватила его и вытащила письмо. Как ни странно, его все еще можно было прочитать, хотя чернила расплылись еще сильнее. Мэй пробежала глазами строчки: «…опасности, которые встретятся на Вашем пути… отчаянно нуждаемся в помощи…»

Она посмотрела на конверт и вздохнула.

И дерево, и лицо женщины в листве – все исчезло.

Мэй покусала ноготь.

– Мью? – спросил Пессимист.

– Тссс. – Девочка задумалась. В голове, обгоняя друг друга, побежали вопросы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: