Данный перевод выполнен специально для сайта www.jrward.ru. 22 глава

– Кто ожидает нас? – спокойно спросил Роф.

– Мы тайком провели его внутрь, – последовал тихий ответ. – Никто не должен узнать его, иначе он не протянет и двух недель.

Торчер сам открыл дверь, но из-за его массивной фигуры не было видно, кто…

В дальнем углу стоял человек в плаще с поднятым капюшоном, но он не пребывал в спокойствии: кто бы это ни был, он дрожал, складки ткани пришли в движение вокруг него из-за страха, который он испытывал.

Агони закрыл дверь, а Братья остались по бокам от него.

Вздохнув, Роф узнал запах.

– Абалон?

Бледные как у привидения руки дрожа, потянулись к капюшону и опустили его.

Глаза молодого мужчины были широко раскрыты, а лицо лишено красок.

– Мой господин, – сказал он, падая на пол и склоняя голову.

Это был молодой, потерявший семью придворный, он стоял в конце ряда из щеголей, находился здесь благодаря своей крови, текущей по его венам и ничему больше.

– Что ты можешь сказать? – спросил Роф, вдыхая через нос.

Он уловил запах страха, … но было там что-то еще. И когда он выяснил для себя, что это, то был… впечатлен.

Чувство благородства обычно нельзя учуять. Оно было внушительней чувства страха, грусти, радости, возбуждения… Но этот молодой человек, с превращения которого прошел едва ли год, почти не прибавивший ни в весе, ни в росте, скрывал свои намерения под страхом, им могло двигать только одно… благородство.

– Мой господин, – выдавил он из себя, – простите меня за трусость.

– В отношении чего?

– Я знал… Я знал, что они собирались сделать, но ничего не… – вырвалось рыдание. – Простите меня, мой господин…

Было два способа сломить мужчину. Один агрессивный. Другой – мирный.

Он знал, что используя последний метод, добьется большего

Подойдя к мужчине, Роф протянул ладонь.

– Встань.

Абалон, казалось, был поражен приказом. Но, в то же время, он принял протянутую руку и занял предложенное кресло из резного дуба, стоявшее у камина.

– Медовухи? – спросил Роф.

– Н-н-нет, благодарю.

Роф сел напротив мужчины, и в отличие от Абалона, кресло застонало под его весом.

– Сделай глубокий вдох.

Когда приказ был выполнен, Роф подался вперед.

– Говори мне только правду, и я избавлю тебя от того, чего ты так боишься. Никто не тронет тебя до тех пор, пока ты придерживаешься истины.

Мужчина закрыл лицо руками. И еще раз глубоко вздохнул.

– Перед своим превращением я потерял отца. И мать тоже, она умерла при родах. В этом мы с Вами похожи.

– Это ужасно, остаться без родителей.

Абалон уронил руки, открывая твердый взгляд.

– Я и не предполагал обнаружить то, что обнаружил. Но три дня назад, я был в подвале своего замка. Я не мог заснуть, и моя тоска толкнула меня на прогулку в подземельях. Свечи у меня не было, а на ногах были мягкие кожаные туфли – поэтому, когда я услышал голоса, они не знали о моем приближении.

– Что ты увидел? – мягко спросил Роф.

– Скрытую комнату. За кухнями. Я никогда не видел ее раньше, поскольку она сливалась со стенами внизу… и я бы не заметил ее … если бы не приоткрытая потайная дверь. Вцепившись в камень, я заглянул в образовавшуюся щель. Там было три фигуры, окружившие горящий котел. Они говорили шепотом, пока один из них добавлял какую-то траву в варево. Зловоние было таким ужасным, что я готов был развернуться и отправиться по своим делам… когда услышал ваше имя.

Его взгляд застыл, как будто он опять видел и слышал то, о чем рассказывал.

– Только это были не вы. Это был ваш отец. Они обсуждали, как он заболел и умер… и пытались определить надлежащее количество, для кого-то меньшего по росту. – Мужчина покачал головой. – Я отскочил. Затем поспешил наверх. У меня в голове все перемешалось от того, чему я стал свидетелем, и я убедил себя … что, должно быть, мне это привиделось. Конечно, они говорили не о Вашем отце и Вашей супруге. Это было просто… они же присягали на верность Вам и Вашей семье. Поэтому как такие слова могли переходить из одних уст в уши других? – Ясные, бесхитростные глаза встретились с глазами Рофа. – Как они могли сотворить такое?

Обуздав бешенство внутри себя, Роф положил руку на плечо молодого человека. Хотя их разница в возрасте и не была большой, у него возникло ощущение, что он обращается к представителю совсем другого поколения, а не к своему ровеснику.

– Не думай об их мотивах, сынок. Нечестивые вводят в замешательство праведников.

Казалось, глаза Аболона наполнились слезами.

– Я уверял себя, что ошибся. Но потом королева… – Он опять закрыл лицо руками. – … Дражайшая Дева в Забвении, когда королева упала на пол, я понял, что предал вас. Я понял, что ничем не отличаюсь от тех, кто причинил вред, потому что я не остановил их, я должен был догадаться…

Роф сжал его второе плечо, не давая ему окончательно упасть духом.

– Абалон… Абалон… прекрати.

Роф сохранил спокойствие в голосе, хотя внутри он кипел.

– Ты не несешь ответственности за действия подлецов.

– Я должен был прийти к вам… они убили королеву.

– Моя супруга в добром здравии. – Не было смысла упоминать о том, как близка она была к смерти. – Уверяю тебя, с ней действительно все в порядке.

Абалон обмяк.

– Благодарю тебя, благословенная Дева-Летописеца.

– Мы с супругой прощаем тебя. Ты слышишь меня? Я прощаю тебя.

– Мой господин, – сказал мужчина, заново падая на пол и прикладывая лоб к перстню с черным бриллиантом, который носил Роф. – Я не достоин этого.

– Достоин. Потому что ты пришел ко мне, ты смог загладить свою вину. Ты сможешь отвести одного из Братьев вниз в тайную комнату?

– Да, – сказал мужчина без колебания. Вскочив на ноги, он поднял капюшон. – Сейчас же покажу.

Роф кивнул Агони.

– Пойдешь с ним?

– Мой господин, – сказал Брат, принимая приказ.

– Еще один вопрос, перед тем как вы уйдете, – сказал Роф с рычанием. – Можешь назвать мне этих людей.

Взгляд Абалона скрестился с его собственным.

– Да. Каждого из них.

Ров почувствовал, как его губы растянулись в улыбке, не чувствуя в душе ни радости, на счастья.

– Хорошо. Это очень хорошо, сынок.

Глава 39

Если от тебя отрекается единственный оставшийся в живых родитель, и тебе приходится жить одному, то в этом можно найти свое преимущество. Когда ты не возвращаешься домой ночевать, никто не станет стенать по поводу твоей возможной кончины.

Неплохая экономия телефонных расходов, подумал Сэкстон, сидя перед двойными дверями в кабинет Рофа.

Сместившись на скамейке с узорным орнаментом, он посмотрел за перила с золотой лепниной. Тишина. Даже доджены не прибирались. С другой стороны, в доме что-то происходило, что-то серьезное… он чувствовал это в воздухе, и хотя у него было мало опыта с женщинами, он знал, в чем дело.

У кого-то наступил жаждущий период.

Разумеется, это не Избранная Лейла. Но ходили слухи, женщина в периоде жажды может спровоцировать циклы остальных. Очевидно, именно это и произошло.

Боже, только не Бэт, надеялся он, потирая уставшие глаза.

Нужно со многим разобраться перед тем, как…

– Тебе известно, где он?

Сэкстон снова посмотрел через перила. Ривендж, Глава Совета, изловчился подняться до середины лестницы, не привлекая внимания.

И было ясно, случилось что-то еще: мужчина по обыкновению был одет в норковое пальто, в руках красная трость, но зловещее выражение на лице придавало ему откровенно смертоносный вид.

Сэкстон пожал плечами:

– Я сам его жду.

Ривендж поднялся на второй этаж и прошел до кабинета, будто хотел убедиться лично, что там никого нет.

Но потом он нахмурился, развернулся на каблуках своих лоферов от «ЛВ» и посмотрел на потолок… незаметно поправляя достоинство в брюках.

И тут же побледнел:

– Это Бэт?

Нет причин уточнять, что «это».

– Думаю, да.

– Твою дивизию. – Глава сел на противоположную скамью, и только тогда Сэкстон заметил длинный, тонкий рулон в его руках. – Час от часу не легче.

– Они это сделали, – прошептал Сэкстон. – Ведь так?

Голова Рива резко повернулась, и он сузил аметистовые глаза:

– Откуда тебе известно?

Ты ненавидишь меня?

Да, ненавижу.

Сэкстон отвел взгляд.

– Я пытался предупредить Короля. Но… он собирался позаботиться о своей шеллан.

– Ты не ответил на вопрос.

– Я ездил в дом моего отца, повинуясь традициям. И пока я там был, то кое-что выяснил. – Он схватил телефон и пролистал фотографии, чтобы показать их Риву. – Я тайком сделал снимки. Это тома Древнего Права, все открыты на ссылках о наследниках и крови. Как я уже сказал, я хотел сказать ему прошлой ночью.

– Это не сыграло бы никакой роли. – Рив провел рукой по стриженному ирокезу. – Они уже привели машину в действие…

В другом конце, возле коридора со статуями, открылась дверь, ведущая на третий этаж. И оттуда вышел…

– Срань Господня, – Рив выдохнул, качая головой. – Теперь мы знаем, как будет выглядеть зомби апокалипсис.

Шатающийся, с потяжелевшими от усталости веками, с вялыми конечностями, ходячий кошмар лишь отдаленно напоминал Короля… длинные волосы, еще влажные после душа, все еще ниспадали с знаменитого вдовьего пика, очки в оправе на месте, и да, черная футболка и кожаные штаны – его униформа. Но больше ничего нормального. Он так сильно похудел, что штаны колыхались на его ногах подобно флагам, пояс сидел низко на бедрах, даже тесная-по-предназначению-майка была свободна в груди. Его лицо представляло не менее печальную картину. Кожа плотно обтягивала высокие скулы и массивный подбородок… а его горло… дражайшая Дева-Летописеца, его горло…

Вены по обе стороны были проколоты так часто и грубо, что казалось, будто он побывал в «Техасской резне бензопилой»[118].

И все же, мужчина словно был на седьмом небе. В воздухе вокруг него, похожем на легкий бриз, буквально пузырилось счастье и удовлетворение.

Какой стыд, что придется спустить его с небес на землю.

Роф сразу же узнал их, и, остановившись, повернул голову из стороны в сторону, будто оценивая взглядом их лица. Но Сэкстон знал, что мужчина прощупывал их ауры.

– Что еще.

Боже, его голос был хриплым, почти что шепот. Но в нем чувствовалась сила.

– Нам нужно поговорить. – Рив ударил тубусом в своей руке словно бейсбольной битой. – Сейчас.

В ответ Роф трехэтажно выругался. И потом выдавил:

– Чтоб мне провалиться, вы можете дать мне всего час, чтобы я смог накормить, черт возьми, свою шеллан после жажды?

– Нет. Не можем. И нам нужны Братья. Полный состав. – Рив встал на ноги с помощью трости. – Друг мой, Глимера проголосовала за твое свержение. И мы должны ответить.

Роф долго не шевелился.

– На каких основаниях?

– Ваша королева.

И без того бледное лицо приняло пепельный оттенок.

– Фритц! – крикнул Роф, набрав полные легкие воздуха.

Дворецкий выскочил из гостиной на втором этаже, будто бы ждал часами, когда его призовут.

– Да, мой господин?

– Бэт нужно поесть. Принеси ей все, что она может захотеть. Я уложил ее в ванную… проверь ее сейчас же. Она слаба после жажды, не хочу, чтобы она отключилась и утонула, – прошептал Король с полным истощением в голосе.

Фритц поклонился так низко, что удивительно, как он не протер своим морщинистым лицом ковер.

– Сию же секунду. Я мигом.

Когда доджен бросился прочь, Роф окликнул его:

– И ты выгуляешь моего пса? А потом отведи его в мой кабинет.

– Ну конечно, мой господин. С удовольствием.

Роф повернулся лицом к открытым дверям своего кабинета, будто собирался на виселицу.

– Рив, созови Братство.

– Будет сделано. И Сэкстон тоже должен присутствовать. Кто-то должен высказать мнение о законности этого безобразия.

Роф не ответил. Он просто зашел в бледно-голубую комнату и, словно живая тень, встал, окруженный французской мебелью.

И в этот момент Сэкстон увидел всю тяжесть бремени, возложенного на его плечи, почувствовал жар огня, опалявшего его ноги, шаткость положения. Роф был носовой частью корабля… и поэтому первым врежется в айсберг.

Это так неблагодарно, все это. Часы, проведенные мужчиной за столом своего отца, горы бумаг, прошедшие через его руки, поток страниц, которые были приготовлены посторонними, предоставлены Сэкстоном, рассмотрены Рофом и уже после возвращены отправителям.

Нескончаемая лавина дел.

Поднявшись на ноги, Сэкстон поправил одежду, в которой был у отца, и слишком поздно осознал правду.

Что бы ни произошло дальше, он выберет сторону Рофа… и не просто потому, что отец отрекся от него.

Он слишком хорошо знал, каково это, когда тебя загоняют в тесные рамки… каково бывает потом, когда третируют за несоблюдение традиций.

Они с Рофом близки по духу.

В трагическом смысле.

***

В тишине и с тяжелым сердцем, Сола гуляла по дому, в котором жила со своей бабушкой, бродила по комнатам, видя все и одновременно ничего.

– Я могу нанять кого-нибудь для этого, – тихо сказал Эссейл.

На кухне она остановилась возле круглого стола и посмотрела в окно. Хотя на улице не было освещения, она представила заднее крыльцо, укрытое снегом.

Представила Эссейла, стоявшего на улице.

У нее опускались руки. Она приехала сюда со сложенными коробками, чтобы собрать личные вещи… не для того чтобы предаваться воспоминаниям об этом мужчине. Но когда она открыла шкафы и прикинула, сколько ей потребуется свернутой бумаги, на самом деле, у нее в мыслях был лишь Эссейл: не дом, который она оставляла, не вещи, не годы, прошедшие с той осени, как она и ее бабушка приехали сюда и решили, что да, этот дом сгодится для них обеих.

Столько воды утекло с тех пор.

И все же, она могла думать лишь о мужчине, стоявшем позади нее.

– Марисоль?

Она посмотрела через плечо.

– Что, прости?

– Я спросил, с чего ты хочешь начать?

– А… со второго этажа.

Выходя в гостиную, она взяла несколько несобранных коробок, накинула моток скотча на запястье и поднялась по лестнице. На площадке второго этажа, она решила… ее спальня.

Она мгновенно собрала одну из коробок среднего размера, со звуком рвущейся ткани оторвала скотч, используя зубы вместо ножниц, и склеила четыре стенки, способные удержать ее вещи.

Ее бабушка давно занималась стиркой ее вещей и знала, какая одежда была любимой у Солы, и уже привезла ее в дом Эссейла. В комоде осталась запасная одежда, и Сола покидала ее в коробку, не потрудившись свернуть: штаны для йоги, столько раз стиранные, что уже посерели; водолазки, растянувшиеся вокруг горла, но выручавшие в трудную минуту; бюстгальтера с изношенными чашечками; флисовые кофты в катышках; джинсы из старшей школы, по которым она мерила свой вес.

– Вот, – мягко сказал Эссейл.

– Что… – Взглянув на носовой платок, Сола поняла, что плачет. – Прости.

Прежде чем она поняла, Сола села на кровать. Промокнув глаза, она уставилась на платок, перебирая добротную ткань между пальцами.

– Что тебя гнетет? – спросил он, с хрустом в суставах опустившись на колени перед ней.

Подняв глаза, она долго изучала его лицо. Боже, она не верила, что когда-то считала его жестким. Оно было… красивым.

А его невероятные глаза цвета луны были полны сострадания.

Но ей казалось, что скоро это изменится.

– Я должна уехать, – сказала она хрипло.

– Из этого дома? Без сомнений. И мы выставим его на продажу, а ты…

– Из Колдвелла.

Его неподвижность была такой же выразительной, как и активные действия… все изменилось, оставшись при этом на прежнем месте.

– Почему?

Она сделала глубокий вдох.

– Я не могу… я просто не могу оставаться с тобой вечно.

– Конечно же, можешь.

– Нет. – Она уставилась на носовой платок. – Я уезжаю утром и забираю бабушку с собой.

Эссейл вскочил на ноги и прошелся по тесной комнате.

– Но со мной ты в безопасности.

– Я не могу быть частью жизни, которую ты ведешь. Просто… не могу.

– Моей жизни? Какой такой жизни?

– Я знаю, что будет дальше. Бенлуи покинул сцену, и тебе придется искать новый источник… и ты решишь эту проблему так, став главным поставщиком не только для Колдвелловских посредников, но и на всем Восточном побережье.

– Тебе неизвестны мои планы.

– Но я знаю тебя. Доминирование – твоя натура… и это неплохое качество. Только если не пытаешься избежать всего… – она провела рукой между ними, – …этого.

– Тебе не обязательно быть частью моего бизнеса.

– Все обстоит иначе, и ты понимаешь это. – Она посмотрела на него. – Это может быть верно, будь ты, например, юристом, но это не так.

– Для тебя лучшее решение – это оставить меня?

Забавно, что-то внутри нее отметило, что он говорил так, будто они были парой. Но реальность развеяла этот лучик солнца.

– Думаешь, что можешь сменить сферу деятельности?

Последовавшее молчание однозначно ответило на её вопрос.

– Я не могу понять причин твоего кардинального решения, – ответил он раздраженным голосом.

– Меня похитили из собственного дома, против моей воли удерживали и чуть не изнасиловали. – Он отшатнулся так, будто она его ударила, и Сола выругалась. – Это просто… просто пришло время вести законную жизнь. У меня достаточно денег, чтобы первое время не думать о работе, и есть другое жилье.

– Где?

Она отвела взгляд.

– Не здесь.

– И ты даже не скажешь мне, куда уезжаешь.

– Думаю, что ты поедешь за мной. А я слишком слаба в настоящий момент, чтобы сказать «нет».

В воздухе появился неожиданный запах, и Сола оглянулась, вспоминая о пробниках парфюма, которые попадаются в журналах. Но дело не в этом… в доме были лишь они, ни одного освежителя «Глэйд» не видно в поле зрения.

Он пересек дешевый ковер и навис над ней.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Может показаться, что я совсем рехнулась, но я рада. – Она поднесла платок к глазам и промокнула их. – Я не хочу чувствовать это в одиночку.

– Я могу оградить тебя от своего бизнеса. Ты ничего не узнаешь об операциях, поставках, распространении, расчетах.

– Но пока я буду твоей подружкой или кем там еще, я буду под прицелом. И моя бабушка тоже, если останется жить в твоем доме. У Бенлуи есть семья… не в Штатах, в Южной Америке. Рано или поздно, его тело всплывет, либо заметят его отсутствие, и может, они не узнают о тебе. Но могут и узнать.

– Ты думаешь, что я не в состоянии защитить тебя? – спросил он надменно.

– Я думала, что способна позаботиться о себе. И что до твоего дома? Ты в курсе, я проверяла его, признаю, что это крепость. Но разное может случиться. Кто-то может проникнуть внутрь. Кому-то могут… причинить вред.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Она подняла глаза, и, встретив его взгляд, поняла, что никогда, ни за что не забудет, как он смотрел на нее, стоя в центре ее небольшой спальни, руки на бедрах, лицо нахмурено, окруженный смятением.

Будто он настолько привык добиваться своего во всех жизненных ситуациях, что происходящее сейчас не укладывалось в его голове.

– Я буду скучать по тебе, – сказала она сорвавшимся голосом. – Днями и ночами, постоянно.

Но она должна думать головой. Влечение между ними было очевидно с самого начала… а когда он пришел ей на помощь, то вывел происходящее на новый уровень, эмоциональная связь закалилась в печи ее ужаса и боли. Проблема в том, что это не может стать основой для прочных отношений.

Черт, да она же познакомилась с ним, выслеживая его по заказу наркоторговца. Он преследовал ее за нарушение границ. В другую ночь они следили друг за другом… и в итоге она наблюдала, как он занимался сексом с другой женщиной, ради всего святого. А потом чуть не случившаяся трагедия и выносящий мозг секс стали обоюдоострым мечом ее выздоровления.

Сола прокашлялась.

– Мне просто нужно вырваться из этого. И как бы ни было больно… именно так я и поступлю.

Глава 40

Лучше сделать объявление здесь, внизу, подумал Роф, заходя в столовую вместе с Джорджем.

Занимая свое место во главе тридцатифутового стола, он ждал, когда все соберутся. Ни за что на свете он не станет проводить такого рода собрание, усадив задницу на трон своего отца. Этому не бывать. И нет причин исключать кого-то из домочадцев. Это касалось всех.

И никаких предварительных встреч. Он не нуждался в совещании тет-а-тет с Ривом и Сэкстоном, на котором он бы узнал подробности, чтобы потом сидеть и выслушивать, как новости сообщат всем остальным. Ему нечего скрывать от своей семьи, и ничто не сможет облегчить услышанное.

Сняв очки, он потер глаза и подумал о другой причине, почему был рад, что он не наверху… слишком близко к Бэт. Фритц заверил его, что она в кровати и обедает, но одно он знал точно о своей шеллан: даже по окончании жажды, она вполне могла спуститься вниз, чтобы увидеть его и воссоединиться с внешним миром.

А если выходка Глимеры непосредственно касалась его шеллан? Ей незачем слышать об этом прямо сейчас. Видит Бог, он сможет сообщить ей позднее…

– Присаживайтесь, – пробурчал Роф, возвращая очки на место. – Ты тоже, Зи.

Он почувствовал колебания Фьюри, стоящего на пороге комнаты вместе со своим близнецом, и в последовавшем неловком молчании покачал головой. – И не нужно целовать кольцо, хорошо? Просто дайте мне немного пространства.

– Конечно, – пробормотал Фьюри, – Как скажешь.

Значит, их предупредили. Либо так, либо выглядел Роф на столько же плохо, как и чувствовал себя.

Пока остальные постепенно подтягивались, друг за другом или небольшими группами, он по запаху мог определить, кто и в каком порядке вошел. Никто не произнес ни слова, и Роф представил, как Фьюри жестами говорит им «заткнитесь и держитесь подальше».

– Я справа от тебя, – сообщил Рив. – Сэкстон рядом со мной.

Роф кивнул в их направлении.

– Все в сборе, – через некоторое время объявил Тор.

Роф постучал пальцами по столу, голова гудела от печальных, тревожных запахов… и тишины.

– Рив, говори,– потребовал он.

Послышался тихий звук отодвигаемого по ковру стула, а затем Король симпатов и глава Совета Глимеры завозился с чем-то… хлопок… сопровождался усиливающимся напряжением.

Затем пергамент, большой кусок… развернули. Что-то многочисленное коснулось стола.

Фамильные ленты, подумал Роф.

– Я не собираюсь читать это дерьмо, – проворчал Рив. – Это не стоит моего времени. В заключении лишь добавлю, что они все поставили на этом свои печати. Для них Роф больше не Король.

Неиссякаемый источник гнева вырвался из глоток домочадцев, голоса перемешивались и поднимались к потолку, но мнение у всех было одинаковое.

И как ни странно, именно шеллан Бутча, Марисса, которая была, несомненно, самой утонченной женщиной в доме, подвела итог лучше всех:

– Чертовы сукины дети.

При любых других обстоятельствах Роф рассмеялся бы. Черт, он никогда не слышал, чтобы она ругалась. Не знал, что она может произнести такое своими безупречными губами.

– Каковы основания? – спросил кто-то.

Роф прорезал болтовню двумя словами:

– Моя жена.

Последовала абсолютная тишина.

– Женитьба была совершенно законной, – заметил Тор.

– Но Бэт не чистокровная вампирша. – Роф потер виски и подумал о том, чем они с Бэт занимались последние восемнадцать часов. – И, значит, таковыми не будут и наши дети.

Господи Иисусе, что за бардак. Настоящий гребаный бардак. Шанс мог быть при отсутствии у него детей… а затем трон перешел бы к его ближайшему родственнику. Например, к Бутчу. Или к ребенку, который родился бы у Брата и его жены.

Однако в настоящий момент… расклад был иным, не так ли?

– Никто не чистокровен…

– …сейчас не Средние Века…

– …мы должны вытащить их всех…

– Это чертовски нелепые…

– …почему они впустую тратят время…

Роф прекратил хаос, ударив кулаком по столу.

– Сделанного не воротишь. – Боже, а это больно. – Вопрос в том, что дальше. Каков будет наш ответ, и кто, по их чертову мнению, будет править?

Рив громко произнес:

– Позволю Сэксону заняться правовым аспектом первой части твоего вопроса, но могу ответить на вторую часть. Парня зовут Икан, сын Энока. Здесь указано, – послышался шорох, – что он твой кузен?

– Черт его знает, – Роф пошевелился на стуле. – Я никогда его не встречал. Вопрос в том, где Шайка Ублюдков. Они наверняка в этом замешаны.

– Я не знаю, – ответил Рив, скручивая декларацию. – Выглядит слишком изысканно для Кора. Пулю в голову – вот его стиль.

– За этим стоит он, – Роф покачал головой. – Полагаю, он дождется, пока уляжется пыль, а затем устранит этого гребаного Икана и сам займет его место.

– А ты не можешь просто переписать Древнее Право? Будучи Королем, ты вправе делать все, что пожелаешь, разве нет? – спросил Тор.

Когда Роф кивнул в направлении Сэкстона, юрист поднялся, и его стул тихонько скрипнул.

– Вотум недоверия, с юридической точки зрения, лишает Короля полномочий отдавать приказы и править. Любые попытки внести сейчас изменения не будут иметь законной силы. Вы все еще Король, в том смысле, что имеете трон и кольцо, но фактически у Вас нет никакой власти.

– То есть они могут назначить кого-то еще? – Спросил Роф. – Вот так просто?

– Боюсь, что так. Я обнаружил скрытую процессуальную статью о том, что в отсутствие Короля Совет вправе избрать де-факто правителя сверхквалифицированным большинством голосов, что они и сделали. Статья была задумана для использования в военное время в случае гибели всей Первой семьи, не имеющей прямых наследников.

Плавали – знаем, подумал Роф.

Сэкстон продолжил:

– Они инициировали данное положение, и, к сожалению, с юридической точки зрения это правомерно, даже несмотря на то, что оно используется не в соответствии с исходным замыслом составителей закона.

– Как мы умудрились это пропустить? – спросил кто-то.

– Это моя вина, – резко ответил Сэкстон. – И, поэтому, перед всеми вами я подаю в отставку и увольняюсь с должности юриста. Непростительно, что я упустил…

– К черту, – в изнеможении сказал Роф. – Я не принимаю твою…

– Мой собственный отец сделал это. К тому же я должен был это предвидеть, я должен был…

– Достаточно, – резко произнес Роф. – Следуя твоему доводу, я обязан был все знать, потому что именно мои подданные придумали это дерьмо. Твоя отставка не принята, так что захлопнись и сядь, черт возьми. Мне понадобится твоя помощь.

Блин, у него просто потрясающие навыки межличностных отношений.

Роф выругался еще раз и пробормотал:

– Таким образом, если я все правильно понял, нет ничего, что я мог бы предпринять.

– С юридической точки зрения, – уклонился от прямого ответа Сэкстон, – все верно.

В последовавшей за этим длинной паузой, Роф удивлялся сам себе. Чувствуя себя таким несчастным не по поводу тех веков, предшествующих его решению быть достойным отцовского наследия, но за те ночи, что он провел за работой, он, казалось бы, должен вздохнуть с облегчением. Вся эта бумажная работа угнетала его, требования аристократии, все устаревшее… о, еще добавьте «застрял-в-доме» и «спарринги-только-с-Пэйн», атрофию боевой руки и так далее по списку.

Настолько, что он чувствовал себя фарфоровой статуэткой.

Поэтому да, освободившись от этого дерьма, ему полагалось испытывать облегчение.

Вместо этого, он ощущал лишь безысходность.

Он словно снова потерял своих родителей.

***

В конечном счете, Роф должен был увидеть тайную комнату своими глазами. Накинув на себя простую мантию, дабы сохранить инкогнито, он проследовал через весь замок вместе с Агони, Торчером и Абалоном, который снова надел капюшон.

Быстро пересекая каменные коридоры, они шествовали мимо домочадцев, додженов, придворных, солдат. Освободившись ото всех поклонов и традиционных приветствий, которые были неотъемлемой частью его королевского статуса, они задали хороший темп. Внутренняя отделка замка становилась все скуднее по мере того, как они оставляли позади двор и спускались на территорию слуг.

Запахи здесь были другими. Ни свежего тростника, ни цветов, ни свисающих связок со специями, ни благоухающих женщин. В громадных помещениях было темно и сыро, камины чистились довольно редко, поэтому при каждом вдохе ощущался привкус сажи. Как бы то ни было, когда они зашли в кухню, восхитительные ароматы жареного лука и выпекаемого хлеба вознеслись надо всем.

Строго говоря, они не зашли на кухонную территорию. Вместо этого они направились вниз по узким каменным ступенькам, вглубь подземелья. В самом низу один из Братьев снял горящий факел со стены, принеся с собой мерцающий желтый свет.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: