Данный перевод выполнен специально для сайта www.jrward.ru. 11 глава

– Что? – Он ответил на ее вопрос, передав белый платок. – Зачем мне...

Фантастика. Она начала плакать.

Класс, серьезно, фантастика.

Когда она смахнула слезы, прилив которых и вовсе не почувствовала, она покачала головой.

– Я хочу ребенка.

«Срань Господня... шикарная новость», показал ее брат знаками. «Это...»

– Кошмар, на самом деле. Роф категорически против.

«Оу», выдохнул ее брат.

– Да. Именно так. И я выяснила это прямо перед нашим отъездом.

«Боже мой, тебе не стоило ехать с нами».

«Мне нужно было выбраться из этого дома. И я хотела помочь тебе».

«Ну... наверное, Роф просто беспокоится за тебя. Это очень страшно для женщин». На этих словах его лицо напряглось. «В смысле, Хекс не особо хочет детей, и, вынужден признаться, меня это радует».

Скрутив хлопковый квадратик в руках, она откинула голову на спинку.

– Но если я согласна со всеми рисками, мне кажется, он должен принять это. И кстати, дело не в том, что он аргументировал свое решения с позиции беспокойства о моем здоровье. Он просто заявил – «не стану тебя обслуживать». И точка.

Джон просвистел на выдохе.

– Я знаю. Приятного мало. – Она перевела взгляд на брата. – Я так сильно завидую вам с Хекс. Ребята, вы настоящая команда.

«Ха! Видела бы ты нас год назад». Джон пожал плечами. «Я думал, у нас ничего не выйдет».

– Правда?

«Черт, да. Она хотела сражаться с лессерами, и я вроде как был не против... пока до меня не дошло, что ее могли ранить». Он покрутил рукой у виска. «Я совсем слетел с катушек. В смысле, для мужчин, женщина – это твоя собственность, не думаю, что вы цените такой подход. Когда дело касается Хекс, я буквально не способен контролировать свои чувства, мысли, действия, особенно когда доходит до ее безопасности. Смахивает на психоз».

Когда Бэт не ответила, он прикоснулся к ее руке, словно убеждаясь, что она слушает его. «Напоминает ваши с Рофом проблемы. Да, ты можешь говорить «все дело в ребенке», но учитывая смертность на родильном ложе? В мыслях Рофа речь идет о твоем выживании... и его он выберет вместо сына или дочери».

Господи, называйте ее стервой... но, на самом деле, она не хотела слышать позицию Рофа.

Особенно когда все подавалось столь рационально... предполагая, что ее мужчина чувствовал именно это.

Ей все еще было очень больно, она была по-прежнему зла.

– Окей, хорошо, может, так и было. Но позволь задать тебе вопрос... ты откажешь Хекс в ребенке, если она захочет его? – Когда он не ответил, Бэт продолжила: – Вот видишь. Нет, не откажешь.

«Технически, не ответил же».

– У тебя все на лице написано.

«Да, но мне легче вести себя в духе «ну ладно, я не против»... потому что она не хочет ребенка. Может, в противоположном случае я бы чувствовал себя иначе. Но риски настоящие, а медицина способна не на многое».

– И все равно. Мое тело, мне решать.

«Но ты для него важнее всего. Поэтому он имеет право голоса».

– Голосование – это одно. Королевское вето – совершенно другое. – Она покачала головой. – К тому же, ты способен разграничить положение связанного мужчины? Значит и он должен. Ему не сойдет с рук все только потому, что он Король. – Когда слова их спора снова всплыли в памяти, ее затошнило. – Он решил накачать меня. Словно я какое-то животное. Я просто... не знаю, смогу ли забыть это.

«Может, тебе стоит взять перерыв? Ну... уехать на время, пока не успокоишься? Потом вернешься, и вы все обсудите».

Она положила руку на живот, и, оценив жировую прослойку, появившуюся недавно, почувствовала себя такой дурой за все те ночи, что просидела с Лейлой, уплетая мороженое. Она ни на йоту не приблизилась к жажде... когда бы она ни пришла, это, очевидно, произойдет по расписанию. Все, чего она добилась – тесных брюк и размолвки с мужем.

Словами Доктора Фила – как вам это помогло?

Отлично, Фил. Просто превосходно.

Черт, может, ей стоит чаще смотреть канал Опры[57]? Там повторяли передачи с Доктором Филом в пять утра, каждый день с понедельника по пятницу. Он наверняка снимал выпуск о парах, которые не сходились по поводу детей.

«Почему бы тебе не поехать в дом нашего отца?», показал Джон знаками.

Она вспомнила об особняке.

– Ну уж нет. Я даже думать не хочу о том месте.

Воспоминания о ней и Рофе в самом начале больно ударили.... особенно об их первом официальном свидании. Боже, тогда все было так идеально, они так легко влюбились друг в друга. Роф пригласил ее в дом, надел костюм от «Брукс Бразерс»[58] впервые за все время, что они вместе. Они сидели за столом, в столовой, и Фритц обслуживал их.

Тогда Роф сказал ей, что на вкус она как...

Со стоном она спрятала лицо в руках и попыталась дышать спокойнее. Не помогло. Казалось, мозг охватил ментальный эквивалент аритмии, мысли и воспоминания о счастливом прошлом и беспокойство за мрачное будущее смешались в один скачущий, дергающийся беспорядок.

Одно ей известно наверняка.

Джон был прав. Она пока не могла вернуться домой. Увидев Рофа, она сразу налетит на него, а это ни к чему не приведет.

Видит Бог, один раз они уже «поговорили», от повтора все станет только хуже.

– Окей, – услышала она свой ответ. – Хорошо. Но сначала мне нужно поесть.

«Тогда решено», показал Джон знаками.

Глава 16

Приняв форму перед клиникой вампирской расы, Роф почувствовал, что позади него материализовался Вишес... и возмутился от необходимости таскать с собой няньку. Но, по крайней мере, медицинские знания Ви могут пригодиться.

– Пятнадцать футов вперед, – сказал его брат. – Сначала четыре фута чистого асфальта, потом покрытая снегом земля.

Сделав один шаг, Роф почувствовал жесткий асфальт. На следующем шаге его ботинки ступили на снег.

Не было возможности взять с собой Джорджа. Слепота – едва ли хорошее качество для правителя и в мирные времена.

Но в период войны? Критическая уязвимость... и ничто не сообщит об этом лучше пса-поводыря из «Зрячего Глаза»[59].

Естественно, ретривер был в ярости от того, что его оставили дома... Бэт и так была на него чертовски зла, пришлось также остудить пса. Следующие по списку? Братство. Хотя, эту компанию упертых ублюдков способна отдалить лишь ядерная бомба.

– Стой, – сказал Ви.

Роф замер, стиснув при этом зубы. Но лучше так, чем вписаться в стену.

Повисла пауза, в течение которой Ви ввел код, который менялся каждый вечер, а потом они вошли в небольшой вестибюль, и фирменный запах больничного антисептика подтвердил, что они в нужном месте.

И ежу понятно, что ему было тошно. В груди ныло, голова гудела, кожа казалась чересчур тесной для его костей.

Очевидные симптомы кретинизма.

Вероятно, последней стадии.

– Добро пожаловать, господа, – донесся женский голосок... который, даже через динамик, выражал благоговение. – Мы немедленно отправим за вами лифт.

– Спасибо, – выдавил Ви.

Да, у брата было много причин ненавидеть Хэйверса. Как и у самого Рофа.

Только представить, хороший доктор пытался убить его пару лет назад, и это казалось чем-то из ряда вон выходящим. Сейчас же? По сравнению с типами вроде Кора и Шайки Ублюдков парень в белом халате и очках в роговой оправе казался сущим пустяком.

Черт, как жаль, что нельзя вернуться в эпоху отца, когда граждане уважали власть трона.

Лифт открылся с характерным звуком, и Ви прикоснулся к руке Рофа. Вместе они вошли в кабину, и после «дзынь» и закрывшихся дверей, ощущение падения подтвердило их спуск под землю.

Когда двери снова открылись, Вишес аккуратно вывел его: он подошел вплотную, плечо к плечу, без сомнений обыватели видели его как телохранителя, который выполнял свой долг по отношению к Королю всей расы.

А не в качестве суррогатной пары глаз.

Внезапное перешептывание, поднявшееся в зале ожидания, подсказало, что они вышли на публику. А прием в регистратуре был таким же взволнованным.

– Мой повелитель, – сказала какая-то женщина, раздался скрип, словно она, подскочив, отодвинула кресло назад. – Прошу, пройдемте сюда.

Роф повернул голову на голос и кивнул:

– Спасибо, что нашли для нас время.

– Ну, конечно же, мой господин. Это редкая честь – принимать Вас в нашей...

Бла, бла, бла.

Хорошие новости – его быстро провели в уединенное помещение с минимумом сторонних наблюдателей. А потом настало время для ожидания. Недолгого. Он мог поспорить, что Хэйверс уже несся сюда со скоростью света в своих беговых кроссовках.

Хотя упрямый трус вряд ли знал о необходимости бегать в «Найках».

– Моне[60], что, обязательный реквизит всех больниц? – проворчал Вишес.

– Может, плакаты просто дешевые.

– Это картина.

О. Да. Очевидно, они в палате для элитных пациентов.

– Оставь это Хэйверсу... клише даже для «Сотбиз»[61].

– Наверное, он привез ее из Старого Света. У придурка совсем нет вкуса. Одна гребаная кувшинка ничем не отличается от всех остальных. И я ненавижу розовый. До чертиков. Хуже только сиреневый.

Роф выставил руки по сторонам, ощупывая окружающую обстановку, и подумал обо всех картинах импрессионистов, которые он видел, когда в принципе мог что-то видеть. К слову о размытом зрении... наполовину зрячий засранец смотрит на размытые картины, написанные почти слепым художником.

Сюрреалисты с их бритвенно-острыми линиями пошли бы ему лучше...

Вау. Его мозг на самом деле отказывался думать об истинной цели их приезда.

– Прямо перед тобой стол для осмотра.

– Меня не будут осматривать, – пробормотал Роф.

– Отлично, шелковый диван чьей-то бабули справа от тебя.

Он сменил направление и двинулся в сторону дивана, думая о преимуществах иметь собственного домашнего доктора. Очень жаль, что в данном случае Док Джейн и Мэнни не ответят на его вопросы. И да, он полагал, что можно добыть информацию иным путем... например, отправить сюда Фритца задавать вопросы. Но порой кое-что нужно делать собственноручно: он хотел чувствовать запах терапевта, когда тот будет говорить. Это единственный способ узнать, насколько правдивы его слова.

– Ты расскажешь, в чем дело? – спросил Ви.

Раздался щелчок, затем скрип, и мгновение спустя запах турецкого табака донесся до него с большей, если не со всей частью вони отбеливающего фермента в Лизоле.

Когда Роф не ответил, Ви ругнулся под нос.

– Знаешь, Джейн ведь может разобраться с этим, о чем бы ни шла речь.

– Она разбирается в жаждущих периодах? Да? Я так не думаю.

Это заставило брата замолчать на минуту.

В повисшей тишине Рофа охватило сильное желание пройтись... но нельзя, если, конечно, он не хочет, снести всю модную мебель Хэйверса.

– Поговори со мной.

Роф покачал головой.

– Не могу сказать ничего хорошего.

– Как будто раньше тебя это останавливало.

К счастью, Хэйверс выбрал нужный момент для появления... только чтобы застыть на месте сразу за порогом.

– Прощу прощения... – он обратился к Вишесу. – Но здесь нельзя курить.

Голос Ви был скучающим.

– Наша раса не болеет раком... или это для тебя новости?

– Дело в кислородных баках.

– В этой палате есть такой?

– Эм... нет.

– Ну, в таком случае я не стану бегать в поисках оного с сигаретой наперевес.

Роф оборвал все дальнейшие препирательства.

– Закрой дверь.

Гребаный идиот.

– Мне просто нужно задать тебе пару вопросов. И вели своей медсестре уйти.

– Ну... разумеется.

Когда медсестра ушла, и за ней закрылась дверь, страх окрасил воздух, и Роф не винил парня за нервозность.

– Чем могу быть полезен, мой повелитель?

Роф нарисовал в голове образ мужчины, представляя, что на лице Хэйверса, которому самое место в «Лиге Плюща»[62], были те же очки в роговой оправе, на нем был старый белый халат с вышитым именем на лацкане. Будто в клинике кто-то может не знать его личности.

– Я хочу знать, что ты можешь сделать, чтобы остановить жаждущий период у женщины.

Сверчки. Много сверчков.

Ну и Ви, бормотавший под нос что-то начинавшееся с «ТВОЮ» и заканчивающееся какой-то матерью.

Спустя мгновение раздался скрип, будто доктор сел рядом с Рофом на диван.

– Эм, я… я не знаю, как ответить на Ваш вопрос, мой господин.

– А ты попробуй, – сказал Роф сухо. – И быстрее. Я не могу ждать тут всю ночь.

Тихий шорох указывал на то, что доктор теребил свои вещи. Ручку? Или стетоскоп?

– У нее... у женщины, эм... уже началась жажда?

– Нет.

Повисла тишина, и он пожалел, что вообще приехал сюда. Но сейчас поздно уходить, и не потому, что он забыл расположение двери.

– Речь не о моей шеллан. О моем друге.

Господи, словно у него венерическое заболевание или что-то в этом духе.

Но доктор, по крайней мере, немного расслабился. Мужской голос мгновенно успокоился, и он зашевелил ртом.

– К несчастью, у меня нет для Вас приятного ответа. К настоящему времени я не нашел способа остановить процесс. Я пробовал разные вещества, в том числе доступные на человеческом рынке... проблема в том, что у наших женщин выделяется гормон, который, приходя в действие, вызывает ошеломляющую реакцию, охватывающую весь организм. В результате чего человеческие противозачаточные таблетки и уколы не действуют на наших женщин.

Роф покачал головой. Ему стоило догадаться... в репродуктивных циклах вампиров не было ничего легкого.

Гребаная Дева. Ну да, конечно, давай, создавай целую расу... и почему бы в процессе не одарить их какой-нибудь заморочкой? Идеально.

Хэйверс продолжил, снова раздался скрип, словно он сменил положение.

– Мы можем только облегчить страдания женщин, это единственный успешный метод. Вы желаете получить набор для своего друга, мой господин?

– Набор, то есть...

– Медикаментозный, для жаждущего периода.

Он подумал о Бэт, сидящей в комнате с Лейлой. Одному Богу известно, сколько это продолжалось... но, что более важно, Роф боялся, что это сработало: он слетал с катушек в присутствии шеллан. И да, это вполне обычно, но они спорили, и секс – последнее, что было у него на уме.

Ее гормоны уже могли прийти в движение.

Либо так, либо его заела паранойя.

Такое тоже возможно.

– Да, хочу.

Раздался скрип, будто кто-то что-то записал.

– Сейчас мне нужно, чтобы ответственный за нее мужчина подписал бумаги, ее хеллрен, отец, старший мужчина в семье. Мне не нравится, что я отпускаю наркотики такого уровня без четкого назначения... и, конечно, должен быть кто-то, кто введет их женщине. Даже если она будет скомпрометирована жаждой. Говоря начистоту, женщинам не хватает ума на такие вещи.

По неясной причине он вспомнил, как Пэйн обвинила его в женоненавистничестве.

По крайней мере, тут его Хэйверс переплюнул...

О, дерьмо, ему нужно что-то подписать? Дома, за рабочим столом, Сэкстон всегда помечал место подписи несколькими выступающими...

– Я подпишу, – резко вмешался Ви. – А моя шеллан, врач, как и вы, позаботится обо всем остальном.

– Вы женаты? – пролепетал терапевт. Будто это менее вероятно, чем падение метеорита на его клинику. – В смысле...

– Давай бумаги, – сказал Вишес. – И свою ручку.

Раздался скрип по бумаге в еще более неловкой тишине.

– Ее вес? – спросил Хэйверс, донесся шорох, будто он что-то записывал.

– Я не знаю.

– Хотели бы Вы, чтобы я осмотрел женщину, о которой идет речь, мой господин? Она может приехать сюда в любое удобное время, или я могу обеспечить вызов на дом...

– Сто тридцать шесть[63], – ответил Ви. – И хватит разговоров. Принеси нам препараты, чтобы мы побыстрее убрались отсюда.

Когда Хэйверс, запинаясь о собственные лоферы, вышел из палаты, Роф откинул голову назад и уперся макушкой в стену позади, о наличии которой даже не догадывался.

– Не расскажешь, к чему все это? – выплюнул его брат. – Потому что в настоящий момент у меня тысячи вариантов, и это нам ни к чему... когда ты просто можешь ответить на долбанный вопрос.

– Бэт проводит много времени с Лейлой.

– Потому что она хочет...

– Ребенка.

Свежий запах турецкого табака наполнил нос Рофа, подсказывая, что брат сделал еще одну глубокую затяжку.

– Значит, ты серьезно насчет нежелания заводить детей?

– Никогда. Как тебе «никогда»?

– Аминь. – Внезапно Ви прошелся по комнате, и, блин, он позавидовал его ходьбе. – Дело не в том, что я не уважаю Зи и их маленькую атомную бомбу. Благодаря своим женщинам он кажется почти нормальным... что само по себе чудо. Ему повезло. Но это дерьмо не по мне. Слава Богу, Джейн согласна со мной.

– Да. Слава Богу.

– Бэт с тобой не в одной упряжке?

– Не-а. Даже не на одной станции. В разных городах и странах нашей метафоры.

Роф потер лоб. С одной стороны хорошо, когда кто-то согласен с ним касательно нежелания иметь детей... он не ощущал так остро, что плохо или неправильно повел себя с Бэт.

С другой стороны, полное взаимопонимание Ви и Джейн? Едва ли пожелаешь, чтобы твое дерьмо пережил твой брат. Но, блин, он мог пробежать марафон в его комфортных тапочках, спасибо великодушное.

Пока его брат ходил по палате и дымил, и они оба ждали возвращения Хэйверса с вырубающим набором... по неясной причине он вспомнил о родителях.

Воспоминания о его матери и отце буквально сошли с картин Нормана Роквелла[64]... ну, с дубляжом на Древнем Языке и сценами в средневековом замке. О да, у них были идеальные отношения. Ни споров, ни гнева, только любовь.

Между ними никогда ничего не вставало. Ни работа отца, ни двор, при котором они жили, ни их граждане.

Идеальная гармония.

Очередной стандарт из прошлого, с которым он лажал...

Ви издал странный звук, отчасти выдох, отчасти – ругательство.

– Пошло не в то горло? – сухо спросил Роф.

Рядом с ним кресло, на котором сидел Хэйверс, не столько скрипнуло, сколько чертыхнулось... будто Ви плюхнулся в него всей своей массой.

– Ви?

Когда брат, наконец, ответил, его голос был низким, неестественно низким.

– Я вижу тебя...

– Нет, нет, только не это.– Роф взорвался. – Ви, я не хочу знать. Если у тебя одно из твоих видений, не говори мне, что это...

– ...стоящим посреди белого поля. Вокруг тебя все белое...

Забвение? О, гребаный ад.

– Вишес...

– ... и ты говоришь с...

– Хэй! Чтоб тебя! Я сто раз говорил, что не хочу знать, когда умру. Ты меня слышишь? Я не хочу этого знать.

– ... лицом в небесах.

– С твоей матерью? – Видит бог, Дева числилась пропавшей без вести. – Это твоя мать?

Черт, ему не стоит поощрять это.

– Слушай, Ви, ты должен вернуться назад. Старина, я это не вынесу.

Послышалась тихая ругань, будто брат собирался с мыслями.

– Прости, когда видения так резко приходят, их сложно остановить.

– Все в порядке.

Нисколько. Вообще ни разу.

Проблема с предсказаниями Вишеса... не считая того, что они всегда о смертях? Нет четкой даты. Эта фигня могла произойти с Рофом на следующей неделе. В следующем году. Через семь столетий с сего момента.

Если Бэт умрет... без нее он не хочет жить...

– Все, что я могу сказать, – Ви снова выдохнул, – я вижу, что будущее в твоих руках.

Ну, по крайней мере, видение было очевидным и общим, как астрологический прогноз в журнале... любой прочитавший может применить к себе эту писанину.

– Ви, сделай мне одолжение.

– Какое.

– Не предсказывай больше ничего про меня.

– Это же от меня не зависит.

Увы. Прямо как его собственное будущее.

Но были и хорошие новости... ему не нужно волноваться о жажде Бэт. Благодаря этой позорной встрече он сможет позаботиться о ней, когда придет время.

Без риска сделать ей ребенка.

Глава 17

Год тысяча шестьсот шестьдесят четвертый

– Лилан?

Не получив ответа, Роф, сын Рофа, снова постучался в дверь своей спальни.

– Лилан, я могу войти?

Будучи Королем, он никого не ждал, и никому не было позволено вынуждать его ждать. Кроме его драгоценной супруги.

Во время праздничных гуляний, как и было в этот вечер, Ана желала уединения, разрешая ему войти, только когда она была готова явиться на свет для услады его очей. Это было невероятно чарующе... как и запахи, витающие в их супружеской спальне – ароматы масел и лосьонов.

Также очаровывало то, что даже спустя год после их бракосочетания, она все еще прятала глаза и загадочно улыбалась, когда он ухаживал за ней.

Просыпаться с ней на закате, а потом уходить в сон на рассвете рядом с ее теплым, прекрасным телом.

Но сейчас все было иначе.

Когда же подойдет конец ожиданию... и речь не только о входе в их покои.

– Входи, любовь моя, – донесся голос сквозь дубовые панели.

Сердце Рофа подпрыгнуло. Повернув массивную ручку, он плечом толкнул дверь... и вот она. Его возлюбленная.

Ана была в противоположной части комнаты, возле очага, достаточно огромного, что в нем мог выпрямиться взрослый мужчина. Она сидела за своим туалетным столиком, который он намеренно пододвинул ближе к огню, спиной к нему, ее длинные черные волосы густыми локонами спадали до талии.

Роф сделал глубокий вдох, ее аромат был важнее воздуха для его легких.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Ты толком не взглянул на меня...

Роф нахмурился, услышав напряженность в ее голосе.

– Что тебя тревожит?

Его шеллан повернулась к нему лицом.

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

Она лгала. Ее улыбка была увядшей версией изначального блеска, ее кожа была слишком бледной, уголки глаз опущены.

Когда он прошел по меховым коврам, его охватил страх. Сколько ночей прошло после ее жажды? Четырнадцать? Двадцать одна?

Несмотря на риск для ее здоровья, они оба молили о зачатии... и не просто наследника, а сына или дочери, чтобы любить и лелеять свое дитя.

Роф опустился на колени перед своей шеллан, вспоминая, как впервые сел перед ней. Он вел себя достойно по отношению к этой женщине, до сих пор его душа и сердце лежали в ее нежных ручках.

Ей одной он мог довериться.

– Ана, будь честна со мной. – Протянув руку, он прикоснулся к ее лицу... и тут же отпрянул. – Ты ледяная!

– Нет же. – Она отстранилась от него, положив на стол расческу и встав на ноги. – Я оделась в красный бархат, как ты любишь. Как могу я быть холодной?

На мгновение он почти оставил свою обеспокоенность. Она была великолепна в это глубоком, роскошном цвете, золотая нить ловила отблески огня, как и рубины.

И все же, какой бы блистательной она ни была, что-то было не так.

– Поднимись, хеллрен мой, – приказала она. – И позволь нам пройти на празднества. Подданные ожидают тебя.

– Могут подождать еще. – Он не желал сдвигаться с места. – Ана, поговори со мной. Что случилось?

– Ты слишком много беспокоишься.

– У тебя шла кровь? – спросил он напряженно. Это бы значило, что она не понесла.

Она положила тонкую ручку на свой живот.

– Нет. И я чувствую себя... вполне прекрасно. Правда.

Роф сузил глаза. Но, конечно, ее сердце может тревожить нечто иное.

– Кто-то был жесток по отношению к тебе?

– Никогда.

И тут она, несомненно, лгала.

– Ана, ты считаешь, что есть вещи, которые могли уйти от моего внимания? Мне прекрасно известно все происходящее при дворе.

– Не думай о тех слабоумных. Я же не думаю.

Он любил Ану за ее гибкость. Но ее храбрость была не обязательна... и если только он узнает, что кто-то издевается над ней, то жестко разберется с этим.

– Уверен, что должен переадресовать слухи.

– Любовь моя, ничего не говори. Сделанного не воротишь... ты не можешь исправить нашу первую встречу. Пытаясь унять критику и комментарии в мой адрес, ты распугаешь всех придворных.

Все началось в ту ночь, когда ее привели к нему. Он отвергнул традиции, и вопреки тому, что желания Короля – закон на его землях и над всеми вампирами, недовольные все же были: тем, что он не раздел ее. Что он одарил ее рубинами и кольцом королевы... а потом сам провел церемонию бракосочетания. После чего привел ее сюда, в свои личные покои.

Критики не умолкли, когда он согласился на публичную церемонию. Они не приняли ее благосклонно даже спустя год. В его присутствии они никогда не были грубы к ней, разумеется... и Ана отказывалась рассказывать о том, что происходило за его спиной.

Но он слишком хорошо знал запах ее беспокойства и хандры.

По правде, отношение придворных к его возлюбленной злило его до безумия... и вбивало клин между ним и всеми, кто его окружал. Ему казалось, что он никому не может доверять. Даже Братству, которые должны быть его личной охраной, теми, кому он должен верить больше, чем всем остальным, он подозревал даже тех мужчин.

Ана – все, что у него есть.

Прильнув к нему, она обхватила его лицо руками.

– Роф, любовь моя, – она прижалась к нему губами. – Давай пройдем на празднества.

Роф обхватил ее предплечья. Он тонул в ее глазах, и его единственный страх, что пребывая в своем смертном теле, настанет день, когда однажды он не сможет посмотреть в них.

– Отбрось эти мысли, – взмолилась его шеллан. – Мне ничего не грозит, ни сейчас, ни в будущем.

Притянув ее к себе, он повернул голову, прижавшись к ее животу. Когда ее пальцы запутались в его волосах, он осмотрел ее столик. Расчески, гребни, неглубокие чаши с пигментами для ее губ и глаз, кружка с чаем возле чайника, надкусанный кусочек хлеба.

Такие прозаичные предметы, но благодаря тому, что она собрала их вместе, прикасалась к ним, поглощала их, их ценность становилась выше: Ана была тем алхимическим веществом, что превращало все в золото.

– Роф, мы должны идти.

– Я не хочу. Я хочу быть здесь и нигде больше.

– Но придворные ждут тебя.

Он сказал кое-что отвратительное, надеясь, что его слова потеряются в складках бархата. Судя по смеху Аны, этого не случилось.

Но она была права. Многие собравшиеся ждали его появления.

К черту всех их.

Поднимаясь на ноги, Роф предложил ей свою руку, и, когда она скользнула своей в кольцо между его телом и локтем, он вывел ее из покоев, мимо дворцовой охраны, выстроившийся в коридоре.

Когда они приблизились к залу, она прижалась к нему теснее, и он расправил грудь, вырастая в размерах благодаря тому, что она опиралась на него. В отличие от многих куртизанок, так страстно желающих независимости, его Ана носила в себе достойную гордости благовоспитанность... поэтому, иногда, когда ей требовалось поддержка в какой-то степени, для его мужественной стороны это было сравни особенному подарку.

Ничто не заставляло его чувствовать свою мужественность более остро.

Какофония стала такой громкой, что поглощала топот их шагов, и он наклонился к уху своей шеллан.

– Мы пожелаем им доброго вечера как можно короче.

– Роф, ты должен быть доступным для...

– Ты, – сказал он, когда они дошли до последнего угла. – Я должен быть доступным только для тебя одной.

Когда она вспыхнула, как маков цвет, он тихо засмеялся... и обнаружил, что страстно ждет, когда они окажутся наедине.

Завернув за последний угол, он и его шеллан прошли сквозь двойные двери, которыми пользовались они одни, и два Брата вышли вперед для официального приветствия.

Дражайшая Дева-Летописеца, он ненавидел эти сборища аристократов.

Когда трубы огласили их появление, широко распахнули двери, сотни собравшихся умолкли, их яркие платья и сверкающие украшения соперничали с расписным потолком над их причесанными волосами, мозаичным полом под их шелковыми туфлями.

Когда-то раньше, когда был жив его отец, он помнил, какое благоговение испытывал при виде величественного зала и пышно-одетой аристократии. Сейчас? Хотя данный зал был таким же необъятным, как и охотничье поле, а очаги были размером с хижины гражданских, он не испытывал иллюзий величественности и оказанной чести.

– Ваше Величество, Роф, сын Рофа, правитель всего и вся на землях расы, и Королева Ана, любимая урожденная дочь Триста, сына Триста.

Обязательные аплодисменты поднялись волной, хлопанье каждого присутствующего терялось в толпе. И затем настало время для королевского ответа. Согласно традиции, Король никогда не кланялся никому, поэтому это была обязанность Королевы – поблагодарить собравшихся реверансом.

Его Ана присела с непревзойденной грацией и уверенностью.

Потом собравшиеся должны были выразить свою верность – мужчины поклоном, женщины – реверансом.

И сейчас, когда формальности были соблюдены, он должен был подойти к ряду придворных и поприветствовать их одного за другим.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: