Сделай Сам Свою Работу на 5

А. Сицкий - П. Б. Аксельроду





[Ницца. 3 апреля 1893 г.]

Дорогой многоуважаемый господин Аксельрод!

Как Вашездоровье, поправилась ли у Вас рука? Владеете ли ей?[395]. Вчера мы возвратились из Алжира с герцогом Мекл[енбург]-Швер[инс]ким и его свитой. Измучил нас командир за это время. По приходе в Алжир день и ночь четыре человека должны были стоять через каждые полчаса у трапа для встречи Мекл[енбург]-Швер[инско]го или В[еликого] К[нязя] Александра с адмиралом Казнаковым и пр. и пр. чинов и орденов русско-французских. Работать тем не менее заставлял с утра и до темной ночи. В Алжире мы застали «Димитрия Донского», полуброненосец русский, куда и перебрался со своим (княжеским) холуем отрасль Романова. В этот же день и начались визиты герцога на «Донской», аоттуда приехавшего на другой день Казнакова - обратно. Стояла из 22 судов французская эскадра. Пальба продолжалась почти безостановочно целую неделю.

Алекс[андр] Мих[айлови]ч выдал награду команде деньгами, а помощникам и механикам запонки ценные. Из-за награды между командой и администрацией

 

- 208 -

(исключая командира, последний не знал) произошла целая баталия. Отправляясь менять наградные деньги, старший помощник показал некоторым список распределения количества франков каждому из команды. Чиновные, т. е. боцмана и машинисты, имели получить и получили вдвое-втрое больше, чем матрос (матрос рядовой (?) получил 10 фр.). Кочегары - простые получили по 20 фр. Против последнего-то распределения и поднялись рядовые матросы. Спросили второго помощника, а тот объяснил, что это так распределил В[еликий] К[нязь], но будто бы заметил, что, если что неправильно, по усмотрению ст[аршего] помощника, а последний несколькими часами раньше объявил нек[оторым] матросам, что в этой неправильности виноват исключительно командир. Команда-матросы, видя их противоречивые объяснения, решилась отказаться от награды. На другой день старший помощник явился в кубрик раздавать наградные деньги. Матросы отказались. Кочегары получили по 20 фр. Ст[арший] пом[ощни]к выскакивает, подходит к механику ст[арше]му около машины и бледный, встревоженный заявляет: «Вот видите, N. N., я вам говорил!» Механик, в свою очередь, побледнел, побежал к кубрику и тут стоявшим некоторым матросам клянется крестом без шапки: «Клянусь, вот вам крест, я бы этих негодяев (крепкие площадные фразы затем (?!!)) всех разбил и зубы повыбивал! Это все либералы и пр. и пр.» Второй помощник всех больше распетушился и по палубе всем протестантам объяснял, что только одному ст[аршему] помощнику сделаете зло и никому больше. Потом говорил, что это Кн[язь] так распределил. Во время обеда в кубрике он снова просил прекратить эту стачку. В кубрике его подняли на смех и чуть не затюкали. После обеда ст[арший] помощник является в кубрик, сзывает всю команду и начинает раздавать по 20 фр., а мне и еще одному матросу по 30 фр. Мы отказались взять его добавочные собственные деньги, но он не унялся, оставил деньги на столе, заплакал и побежал в свою каюту изливать в слезах свое горе. Мы взяли по 10 фр., остальные возвратили. Затем мы поняли, что ст[арший] пом[ощник] свалил раньше вину неравномерной награды на командира просто из личной ненависти к последнему, желая тем еще «больше» восстановить команду против командира, между прочим, совсем не предполагая, что матросы могут восстать открыто, и тогда выяснится его наглая преступная ложь. С другой стороны, ст[арший] пом[ощник] тоже оказался виновным, так как не отстоял своих матросов, не распределил поровну, а оставил по данному ему списку без изменения в силу своей бесхарактерности и давления ст[аршего] механика, уговорившего ст[аршего] пом[ощника] кочегарам выдать больше, как и было назначено В[еликим] Кн[язем] (или вернее, сопровождавшим Его Выс[очество] командиром - военным капитаном из корпуса флотских штурманов его же яхты «Тамара», Якубовским).





В этой баталии я энергично поддерживал протестантов, между которыми есть несколько военных, знающих порядки распределения (царских) наград. Кочегары в кубрике служили репортерами и все слышанное немедленно передавали ст[аршему] механику. Понятно, что я больше всех говорил, и потому меня признали главным виновником и якобы (?!!)желающим больше получить. Словом,



 

- 209 -

меня выставили предводителем бунтовщиков. Я отнесся к подобному решению наших помощников и ст[аршего] механика с полным презрением. Теперь я с ними во враждебных отношениях.

Представьте себе мое положение, дорогой господин Аксельрод: уже сегодня командир объявляет, что в четверг уходим (а куда, неизвестно!). Слухи настойчиво носятся, что пойдем после пасхи нашей (или, вернее, на пасхе же) в Гренок, в Шотландию на ремонт. А до ухода в Англию пройдем, говорят, по испанским портам. Всем и во всем крутит адмирал - г-жа Б. Вчера Кузнецов отправился к обедне, а оттуда к Шверинскому завтракать со своим доктором, командиром и секретарем. Катер ожидал их у пристани. Вдруг наши видят г-жу Б. со своим подпаском-мужем. Спросили, где Кузнецов, и пошли ожидать в ближайшем ресторане. Кузнецов подпрыгнул, когда ему матрос сообщил, что его ожидает эта особа, приехавшая так неожиданно из Ниццы. Приехали все на яхту. В честь благополучного приезда герцога (командир распорядился) иллюминовались флагами. Явился наш адмирал, и звезды померкли, и луна не дала своего света. Сейчас же флаги опустили и отправились в Ниццу, между тем, как раньше располагалл пробыть страстную неделю и первые дни пасхи в Канне. Вот как адмирал здесь поворачивается.

Бог мой! Да что же это такое?!! Я не прочитал ни одной строчки из Ваших произведений за все время плавания в этом году?! О, умоляю Вас, дорогой господин Аксельрод, помогите и научите меня, как получить от Вас Ваши капитальные произведения. Друг мой из Петербурга тоже неотступно просит Вас доставить ему чрез меня все ценное и капитальное, хотя бы и на немецком языке, также просит продолжение и Ваших собственных серьезных работ. Я теперь понемногу изучаю французский язык. Но время, время-то уходит, дорогой господин Аксельрод! Ведь целый год уже прошел, я ничего не читал из Ваших произведений. Поверьте, многоуважаемый господин Аксельрод, я не могу в настоящее время при данных условиях, в каких мы живем, рискнуть получить от Вас далее письмо прямо на мой адрес. Я теперь слишком дорожу надеждами на мою близкую деятельность в будущем на пользу угнетенных и страдальцев русских, чтобы так рисковать, очертя голову. Где нет серьезных и больших результатов, там риск - несомненная глупость. Но имей я возможность получить от Вас окольным путем, я нашел бы уголок на яхте, где мог бы читать в свободные часы спокойно и почти безбоязненно.

Но где же найти окольный путь? Ни одного знакомого, кому можно бы довериться, кому довериться? Не первому же встречному подставить свою голову. А вдруг шпион, сплетник, болтушка или просто негодяй окажется случайный мой адресат, - и погубит меня? Получил я книги, тогда уже все зависело бы от меня одного, от моей осторожности, умения ладить с окружающими. Словом, здесь только читать (а не получать) урывками есть возможность. Хотя одну бы книжку проштудировал. Простите, я никогда не прощу г-ну Эльсницу! Нет, не забуду! Что бы ему стоило помочь мне в такой безысходной моей нужде? Одна теперь надежда: если пойдем в Гренок, будем там жить в Селерогоме и тогда,

 

- 210 -

может быть, найду я возможность получить от Вас все, что Вы согласитесь прислать. А теперь, со дня на день, ожидай, что уйдем куда-нибудь и нечего думать что-нибудь получить от Вас.

Сегодня герцог Мекл[енбург]-Швер[инс]кий приезжал на яхту и просил от имени своей жены, чтобы Кузнецов пасху простоял в Канне с тем, чтобы некоторые способные из нас (в том числе я) могли ходить в церковь петь. Вероятно, завтра или после завтра перейдем в Канн. К чести герцога нужно сказать: он очень симпатичный с виду человек, не любит, чтобы ему оказывали почести, рано встает и зорко, в бытность свою на яхте, присматривался к нашим порядкам и работам. Русские похуже будут. В[еликий] Кн[язь] Алекс[анд]р Мих[айлови]ч страшно горд, скуп и, судя по физиономии, выглядит совершенным дураком. Он от своих родственниц везет в Америку какие-то изделия на выставку. Очевидно, благородные, царской крови дамочки хотят за чужие руки получить себе на выставке награду.

Сегодня получил от моего друга[396] письмо и делаю из него выписки буквально. Он пишет:

«Извести меня немедленно, как только увидишь успех моей просьбы относительно «серьезного и капитального». Безделушки никогда не помогут разобраться в сложных современных явлениях. Надо понять жизнь, а для этого необходимо серьезно учиться. Газетные фельетоны и непосредственные впечатления не ахти как просветляют мозги. К сожалению, этого никак не могут понять некоторые из молодых прогрессистов. 19 февраля - исторический день, я присутствовал на одном собрании, состоявшем исключительно из наших студентов. В разговорах коснулись и нашей студенческой жизни. При этом высказано было сожаление о том, что в настоящее время консервативная часть взяла верх над прогрессивной. Некоторые в утешение себя выразили надежду, что предстоящая поездка в деревню радикально изменит многих и именно в хорошую сторону. Нервный человечек (это мой друг, что пишет мне) таких иллюзий не разделяет и вступил в горячий спор. Он начал с заявления о темных сторонах академической жизни, а затем критически отнесся к мнящим себя прогрессистами. Прогрессисты, по его мнению, представляют крайне хаотическую массу. Лучшими чертами большинства из них это готовность дать копейку на какое-нибудь доброе дело и соглашаться с доводами умного человека. Мыслить самостоятельно они не могут. Направление их нередко определяется последней прочитанной книгой. Они не выработали критического отношения к людям и ко всему окружающему. В доказательство этого нервный человек ссылался не только на свой личный опыт, но и указал на безалаберность чтения, о которой можно заключать на основании некоторых объективных данных. Оказывается, что большинство из прогрессистов читает, что попадет под руку, системы нет никакой. Серьезные книги по общественным вопросам читаются очень редко. Если, продолжал знакомый (мой), мы теперь стараемся выработать миросозерцание, не хотим уяснить себе текущую жизнь, то из нас едва ли выработаются хорошие общественные деятели. Деревня и вообще провинция не спасет, а, напротив, погубит нас.

 

- 211 -

Нужно теперь же запасаться силами, чтобы не погрязнуть в мелочах провинциальной интеллигенции. Трудно предполагать, чтобы мы, начиная самостоятельную жизнь, более сочувствовали слабому, чем своему же брату чиновнику. Даже и в первом, мало вероятном случае, угнетенный не может рассчитывать получить от нас пользы. Чувство не подскажет и путей, которые бы вывели из настоящего положения. Самое большее - мы будем возмущаться поступками других и умывать собственные руки. Может быть, одному подадим кусок хлеба, другого вылечим бесплатно, вот и все, на что подвинет нас деревня. Но этого для нее слишком мало. Нужно дать массе больше того, чем снабжают ее сердобольные дамы и служащие в разных филантропических учреждениях. Эти рассуждения некоторым казались неосновательными. Приводили в опровержение людей очень развитых, но заботящихся не[смотря] на свое широкое образование, только о себе и о своей семье. Поэтому, говорили они, нужен особенный импульс, который бы побуждал человека на служение ближнему. Роль этого импульса, по их мнению, и играют впечатления крайней нищеты, невежества, порабощения и т. д. Всякий студент, побывав в деревне, должен вернуться оттуда защитником народа. Все такие разглагольствования кажутся, в свою очередь, твоему знакомому смесью сантиментализма с мистицизмом. Напрасно доказывал он о необходимости подниматься выше непосредственных впечатлений; напрасно ссылался на такое бедствие, как голод, о котором теперь уже все забыли, хотя он в 14 губ[ерниях] свирепствует; напрасно горячился он, доказывая, что мало видеть несчастия человека, надо стремиться освободить от них, а это требует понимания современных условий. Противники стояли на своем. Я всецело присоединяюсь к нервному человеку. Чувство изменчиво и непродолжительно. Мало того. Действия, вызванные им, имеют подчас какой-то фатальный, роковой характер. Поэтому, такая деятельность, не освещенная разумом, не очистившись критикой, сплошь и рядом приносит исключительно плохие плоды. Нечего, вероятно, доказывать тебе странность предположения, что молодежь, после того, как увидит вплотную мужика, проникнется к нему любовью и уважением. Тут, очевидно, допускается врожденная симпатия к крестьянину, или же рука Провидения. До сих пор, однако, было наоборот. Дети наших помещиков с самого дня рождения находятся в деревне и по теории «непосредственности» должны быть бойцами за наш народ. Факты, к сожалению, красноречиво опровергают такое заблуждение. Да оно и понятно. Всякому, даже не обучавшемуся в семинарии, известно, что своя рубашка ближе к телу. Полотняная же рубашка помещика и его деток получается из холстяных рубах крестьян. Что является плюсом на одной стороне, то на другой будет минусом. Ну кто добровольно пойдет в петлю и откажется от привольного житья в пользу своих противников? Чудаков таких в жизни мало. Нужны ли тебе доказательства наивности моих товарищей? Не забудь, что это лучшие «представители»... Причем, от брошюр необходимо перейти к капитальным трудам, напр[имер] к тем, которые я так желаю приобресть. Справься у знакомых, нет ли чего-нибудь еще хорошего. Твоим знакомым собрал еще 4 рубля, вышлю после»...

 

- 212 - 214 -

Вот и все, что может интересовать Вас, многоуважаемый господин Аксельрод. Нет, я просто с ума схожу при мысли, что вдруг почему-либо мне так и не удастся получить от Вас ничего ни для себя, ни для моего друга[397].

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

 

- 215 -

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.