П. Л. Лавров — П. Б. Аксельроду

[Париж], 17 сентября 1888 г.

328, rue St. Jacques.

Многоуважаемый Павел Борисович!

С большим вниманием прочел и перечел я письмо Ваше от 16 августа и только внезапная болезнь помешала мне немедленно ответить на него. Предложение, которое Вы мне делаете от имени Ваших товарищей, я считаю для себя почетным, но, к сожалению, я нахожусь в необходимости отклонить его и считаю своею обязанностью указать в этом письме на причины, побуждающие меня так поступить. Вы, впрочем, сами, конечно, знаете или догадываетесь о том, каковы эти причины, и интересный сборник Вашей группы[77], полученный мною почти одновременно с Вашим письмом, может служить прекрасным комментарием на эти причины.

Нас разделяют вовсе не разногласия по теоретическим или практическим вопросам. Каковы ни были бы в этом отношении сходства или различия между нами, если Ваши товарищи и я мы одинаково принадлежим к социалистам-революционерам, значит - мы сближены общею целью, предполагаемою этими словами; мы вместе отделены непереступаемою чертою от мира несоциалистов и не революционеров; а потому мы могли бы действовать вместе для нашей общей цели, против наших общих врагов.

Но мы с Вами не одни в русском социалистическом мире. Существуют еще другие группы, расходящиеся во взглядах и со мною и с Вами. Нас разделяет тактический прием относительно этих других социалистов-революционеров, с нами несогласных, и как ни маловажно, по-видимому, значение тактического приема в той громадной борьбе, которую предполагает понятие социальной революции, для настоящего положения России я считаю это расхождение настолько важным, что признаю его решающим.

Я думаю, мы согласны в том, что борьба социализма с современным строем есть самое существенное явление настоящей эпохи, явление, пред которым бледнеют все остальные. Для меня из этого выходит следствие, что все оттенки революционного социализма для нас несравненно ближе, чем все, что не принадлежит ни социализму, ни его революционным задачам. Для меня все, принадлежащие к социально-революционному лагерю, - товарищи, с которыми можно спорить, против которых можно негодовать за их ошибки, заблуждения, увлечения, но которые все-таки - товарищи по делу, к которым приходится относиться по-товарищески, и с которыми можно действовать вместе в некоторых случаях и при всех их заблуждениях и увлечениях, пока они не сеют раздора в рядах социалистов-революционеров и не раздражают их друг против друга своими нетоварищескими поступками. При трудном положении всех живых сил в России, все это, на мой взгляд, еще важнее для нашей родины. Среди русских социалистов-революционеров в настоящую минуту важны, по моему, не теоретические или даже практические разногласия, а то, что мешает

- 37 -

сближению и сплочению групп в одну боевую партию против капиталистического мира и против правительства, стоящего на его охране. Важно не то, что один считает неизбежным господство капитализма в России для сплочения русских рабочих в одну будущую политическую партию, другой отвергает это; что для одного крестьянство - безусловно реакционный элемент, для другого оно не так; что один стоит за террор, другой его отвергает; один составляет планы захвата власти, другой считает это вредной тратой сил. Важно то, что один стремится сплотить все социально-революционные силы в России в одно дело против врагов, от которых нас отделяет пропасть, созданная и расширяемая историею; другой же своими поступками мешает этому сплочению. Я пойду со всякою группою, заявляющею себя громко и явно социалистами-революционерами, готовою к союзу со всеми другими социалистами-революционерами, и сумевшею фактически, в Р о с с и и, привлечь к себе крупные живые силы. Я не пойду ни в какую комбинацию, где, рядом с социалистами, становятся либералы-несоциалисты; ни в какую комбинацию, которая предлагает социалистам из утилитарных целей спрятать свое социалистическое знамя; но и ни в какую социалистическую комбинацию, которая оскорбляет и раздражает других социалистов-революционеров, а тем менее в ту, которая выступает с большею резкостью против товарищей других оттенков, чем против людей лагеря, враждебного социализму вообще.

Русским социалистам надо найти такой modus vivendi[78], который позволил бы им, при самостоятельности каждой особой группы, не мешать друг другу и действовать, одновременно, каждый своим путем, против общего врага. Прошло то время, когда русское движение было в зародышевом состоянии (как, может быть, это было в 1872-78 годах - прим. П. Л. Лаврова) и можно было надеяться сообщить ему то или другое направление. Это движение вошло в область истории. На ход его оказали влияние все экономические, политические и идейные условия страны. Теперь приходится брать в соображение все выработанные им группы в их различиях и уклонениях, как группы товарищей, с которыми приходится действовать. Надеяться, что они уступят доводам и полемике, по меньшей мере, непрактично. Логика есть лишь один из многих элементов, обусловливающих исторические явления. Конечно, восторжествовать окончательно должно самое логически-верное направление. Но это - в дальнейшем будущем. Пред нами же - будущее ближайшее. И в нем победы или поражения, возможность образовать господствующий центр движения или невозможность этого зависят от множества причин, над которыми в их совокупности никто не властен. Личная энергия и уменье приспособиться к условиям жизни страны составляют здесь господствующие элементы, хотя и не единственные. Но так как нельзя знать наперед, которая из групп сумеет сделаться на время подобным господствующим центром, то ни против одной, в полемике с нею, не дозволительно употреблять раздражающее оружие личного оскорбления и презрительной насмешки. Ко всем приходится относиться, как к товарищам, знамя которых может временно сделаться знаменем всей живой протестующей России, как было им временно знамя Народной Воли. К тому же, раздражитель-

- 38 -

ная полемика есть, на мой взгляд, не только вред с точки зрения социально-революционного товарищества, она еще - ошибка, так как, раздражая самолюбие, она мешает многим приступать к той группе, которая пользуется этим оружием.

Но не представляют ли разногласия по теоретическим и практическим вопросам в рядах русских социалистов такие существенные особенности, что всякий мирный modus vivendi между членами разных групп невозможен?

Уже то обстоятельство, что раздоры всего сильнее заграницею и всего слабее в самой России, на реальной почве деятельности, заставляет сомневаться в этом. Но мне кажется, что и более внимательный разбор вопроса ведет к тому же.

Западные социалисты пришли к убеждению, что социальную революцию могут совершить лишь рабочие, организованные в партию с определенной и обособленной политической программой. В России этой партии еще не существует и для того, чтобы она организовалась, надо совершить ряд подготовительных действий. Какие должны быть эти действия? В этом расходятся разные группы, которые одновременно с Вами и со мною имеют право на название социалистов-революционеров.

Одни считают более прямым и целесообразным действовать прямо на народ пропагандою, агитациею, иногда вызовом аграрного террора и т. п., полагая в этой деятельности основание организации рабочей партии. Эти группы расходятся в том, следует ли действовать и на крестьянство, или исключительно на рабочих городов и промышленных округов, в том, какие меры и какие пути следует употреблять для организации рабочих. Но при всем расхождении взглядов в этом отношении, каждая подобная группа, действуя в своей сфере, едва ли может когда-нибудь мешать другой, соседней, действовать в сфере, считаемой ею лучшей. Несогласия и столкновения, которые при этом могут возникнуть, далеко не таковы, чтобы вызвать безусловную враждебность и не допускать в большинстве случаев даже содействия. Ваша группа, в ее программе, придает первостепенную важность одной отрасли этой деятельности. Много ли сделали Ваши товарищи на этом практическом поле в 9 лет, со времени раскола 1879 г.[79], мне, к сожалению, не известно. Но я думаю, что к самым блестящим успехам Вашей организации городских и вообще промышленных рабочих все социально-революционные группы, без исключения, могли отнестись и относились с большим сочувствием. Значит, теоретические и практические разногласия среди людей, действующих в народе, не должны бы вызывать особенного раздражения.

Но другие группы считают в настоящее время малополезною эту деятельность в народе, полагая, что главным врагом минуты для всех живых русских людей остается русское правительство. Это группы - боевые. Они расходятся между собою во взглядах на более централистическую или более федералистическую организацию партии, на пользу употребления мер террористических, на возможность стремиться к захвату власти и т. п. Я не остановлюсь на их разногласиях между собою, так как эти разногласия до содержания этого письма не касаются. Но планы всех боевых групп можно противоположить плану немедленной деятельности в смысле организации рабочей партии. Эти группы, однако же, вовсе

- 39 -

не враждебны этой деятельности, и если, рядом с их террористическою и заговорщицкою деятельностью, другим удается организовать рабочих, я почти уверен, что они не только не найдут это вредным, но будут этому очень рады, так как они все - социалисты. Почему же и организаторам рабочей партии непременно оскорблять их насмешками, относиться к ним презрительно, словом, не признавать их товарищами? Я совершенно могу представить себе modus vivendi, где те и другие были бы организованы в самостоятельные целые с полною независимостью деятельности, причем небольшое число специальных агентов служило бы посредниками между этими двумя независимыми организациями, позволяя им действовать согласно в особенно важные эпохи, помогать друг другу в известной мере постоянно, охраняя тайну деятельности каждой партии.

Но, рядом с людьми, действующими в народе, и людьми, входящими в состав боевых групп, находится еще третья категория социалистов-революционеров. К ней принадлежите Вы и Ваши товарищи, к ней принадлежу и я. Мы сидим и литераторствуем. Каждая группа и каждый оттенок мнений старается иметь свой орган, где преимущественно отстаивает те пункты, которые составляют его особенность. Социалист-литератор волнуется и раздражается, выставляет ряд аргументов и придает именно им главное значение. Образы работника, крестьянина, капиталиста, царя бледнеют для него перед образом его коллеги, социалиста-литератора другой группы, который возмущает его непониманием его аргументации, противоречием его излюбленным тезисам. Задача тактики борьбы партии против капитализма и правительства при этом слишком часто фатально отступает пред полемическим стремлением ужалить, «разнести» противника, с которым где-нибудь на фабрике в России, или в заговорщическом кружке против царя ярый полемист шел бы рука об руку, забывая всякие разногласия по вопросу о роли капитализма и крестьянской общины в будущей истории России. Самолюбия, раздраженные резкою полемикою, вызывают личную вражду. Сближение между личностями социалистов-литераторов становится почти невозможно, совершенно независимо от степени близости или отдаления их теоретических и практических программ. Из-за раздора между личностями возникает вражда между группами. Наконец, в самой России становится уже трудно сближение между кружками, которых разделяют не программы, не темпераменты, а враждебные клички. Товарищество между всеми русскими социалистами-революционерами при резком отдалении их всех от не социалистов и не революционеров, заслоняется и пропадает в глазах многих из-за удовольствия двух-трех личностей написать хлесткие статьи. И общее дело русского народа, общее дело социализма подрывается в угоду нашей братье, социалистам-литераторам.

Источник опасного разлада между русскими социалистами-революционерами, по моему мнению, не в разнице теоретических и практических программ, которая вовсе не так значительна, чтобы безусловно мешать сближению и взаимной помощи на серьезном деле в России. Он лежит в личных раздорах небольшого числа лиц, в раздорах, питаемых преимущественно формою литературной полемики. Можно и должно отмечать то, что мы считаем ошибками теоретическими

- 40 -

и практическими в программах и в построениях наших товарищей. Должно полемизировать с товарищами, если мы с ними не согласны. Я всегда думал, что возможен общий орган для довольно различных оттенков русских социалистов-революционеров, и что на страницах этого органа могла бы происходить полемика между группами, при господстве в этом органе определенного направления, в данную минуту господствующего фактически в России. Но форма этой полемики должна быть, как я уже высказал выше свое мнение, форма товарищеских прений, оставляющих полную возможность личного и группового сближения, никогда не оскорбительных ни для лиц, ни для групп.

Вот этого-то, совершенно необходимого на мой взгляд условия для действия вместе, не существует в полемических статьях Вашей группы. Его нет и в полемических статьях последнего Вашего сборника, которые я просмотрел вслед за прочтением Вашего письма.

Мне даже кажется, что, по литературному складу его мысли, один из членов Вашего кружка едва ли может употребить другие приемы полемики, а он занимает слишком крупное место в русской социалистической литературе, чтобы не быть определяющим элементом в этом случае[80]. Но в издании, в руководстве которого я участвовал бы хотя отчасти, я никогда не мог бы допустить подобную форму полемики, не вызванную слишком важным поводом. И вот основной пункт расхождения, который требовал бы устранения прежде, чем поднять какой-либо вопрос о разнице наших теоретических или практических программ. Лишь тогда, когда в полемических статьях изданий Вашего кружка я встретил бы то товарищеское отношение к несогласным с Вами русским социалистам-революционерам, которое я считаю необходимым для возможности сплочения русской живой молодежи в борьбе против общего врага, лишь тогда могла бы иметь серьезно место речь о нашем литературном единении.

Что бы не удлинять письмо, я лишь в нескольких словах коснусь некоторых других пунктов, о которых Вы упоминаете. - До сих пор я не имел понятия о том, что письмо, посланное Вами к Тихомирову с адвокатом, заключало не только обращение к Т[ихомирову], но, по Вашим словам, и обращение «через Т. ко мне». Я письма не видал и смотрел на весь эпизод, как до меня вовсе не касающийся, а тем более, что между мной и Т. было давно уже решено, что мы вместе редактировать никогда не будем. - Эпизод Т.[81] я считаю чисто личным и ни в какую связь с программами групп его не ставлю.

- Против русских лженародников я считаю возможным полемизировать при случае, совершенно не затрагивая разногласий между социалистами, так как большинство лже-народников - не социалисты[82]. - Раздоры цюрихские я считаю довольно обычным явлением в среде живой молодежи и полагаю, что их можно устранить, в каждом частном случае, относясь к вопросу добросовестно и без личного самолюбия; в настоящем случае печатание труда Веры Ивановны на средства фонда, как я полагаю, устранит многие нелестные для меня предположения[83].

- 41 -

Я высказал Вам и Вашим товарищам откровенно, многоуважаемый Павел Борисович, основной пункт для дальнейшей нашей переписки, и продолжение ее зависит уже от Вас[84].

Прошу Вас верить в совершенное уважение и товарищеские чувства

Петра Лаврова.

7. Редакция «Социал-Демократа» - П. Л. Лаврову[85]

[1889 г.?]

Уваж[аемый] П[етр] Л[аврович].

Посылаю Вам объявление об издании «С[оциал]-Д[емократа]» на 89 г.[86], я от имени всей редакции позволю себе выразить Вам надежду на то, что Вы не откажете нам в литературной поддержке. На первый раз просьба наша будет очень скромна.

Вы знавали Ч.[87]; Вы встречались с ним, если не ошибаемся около времени известных студенческих беспорядков 60-х годов[88]. Мы просили бы Вас написать

- 42 -

Ваши воспоминания о встречах с ним. У нас, правда, уже есть разбор его сочинений[89], но Вы знаете, что ничто не обрисовывает так личность общественного деятеля, как воспоминания о нем лиц, сталкивавшихся с ним. Не нужно и прибавлять, что Ваши воспоминания будут иметь особенный интерес в глазах публики и особенную цену в глазах редакции.

Ожидая от Вас ответа, остаемся готовыми к Вашим услугам[90].

- 43 -

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: