Сделай Сам Свою Работу на 5

ТОЛОМЕИ ВЫИГРЫВАЕТ ПАРТИЮ





Этой ночью Толомеи ни на минуту не сомкнул глаз. Его мучила мысль,успеет ли он пустить в ход свое средство, которое должно быловоздействовать на братьев Мариньи. Достаточно одного росчерка королевского пера под бумагой, которуюпредставит на подпись Филиппу Красивому Мариньи, и судьба ломбардцев будетрешена. "А вдруг Ангерран пожелает ускорить события? Передал ли он моислова? - думал Толомеи. - И признается ли архиепископ Ангеррану, какоестрашное оружие он дал в мои руки? Не попытается ли он нынче же ночьюдобиться подписи короля, чтобы опередить мои шаги? А может быть, братьяпросто сговорятся немедленно убить меня?" Ворочаясь без сна на постели,Толомеи с горечью думал об этой своей второй родине, которой он, по егомнению, так верно служил собственным трудом и деньгами. Ибо здесь онразбогател и был привязан к Франции больше, нежели к родной Тоскане. И ондействительно любил Францию, любил по-своему. Никогда больше не услышать,как звонко отзываются на его шаги плиты Ломбардской улицы, не слышатьбасистого перезвона колокольни собора Парижской Богоматери, не ходить вПарижскую ассамблею, не дышать больше запахом Сены, запахом весны - приодной мысли, что придется отказаться от всего этого, у него больносжималось сердце. Сам того не заметив, он стал настоящим парижанином,одним из тех парижан, которые хоть и родились далеко от Франции, но непризнают уже иных городов, кроме Парижа. "Начинать новую жизнь,сколачивать себе заново состояние в мои-то годы... если только мне вообщеоставят жизнь!" Он заснул лишь на заре, но почти тотчас же его разбудилишаги во дворе и стук деревянного молоточка в двери его особняка."Лучники!" - подумал Толомеи и, вскочив с постели, бросился к своейодежде. В опочивальню ворвался перепуганный слуга. - Его преосвященство архиепископ желает вас видеть по наиважнейшемуделу, - доложил он. Из нижнего этажа доносился топот тяжелых шагов и мерные удары пик окаменные плиты пола. - Почему такой шум? - спросил Толомеи. - Разве мессир архиепископпришел не один? - С ним шесть стражников, синьор, - ответил слуга. Толомеи недовольно поморщился; его взгляд вдруг стал жестким. - Открой ставни в моем кабинете, - бросил он на ходу. По лестнице ужеподнимался его высокопреосвященство Жан де Мариньи. Толомеи вышел еговстретить на площадку. Стройный, изящный архиепископ Санский сразу женабросился на банкира, так что даже запрыгал на его груди золотой крест. - Что вы имели в виду, мессир, что это за сообщение, о котором говорилмне сегодня ночью брат? Толомеи умиротворяющим жестом воздел к небесам свои жирные руки стонкими пальцами. - Ничего, что могло бы вас смутить, ваше высокопреосвященство, иливызвать ваше неудовольствие. Для вашего удобства я готов был явиться в вашепископский дворец... Не угодно ли пройти в мой кабинет? Там нам никто непомешает побеседовать о делах. Гость молча последовал за хозяином в кабинет, где тот имел обыкновениеработать. Слуга снимал с окон последнюю внутреннюю ставню, всю расписаннуюсложным рисунком. Затем он бросил растопку в угли, еще багровевшие вочаге, и вскоре в камине затрещал огонь. Толомеи махнул слуге, чтобы тотвышел. - Вы явились ко мне не один, ваше высокопреосвященство, - начал банкир.- Вызвано ли это необходимостью? Ужели вы не доверяете мне? Ужели выдумали, что здесь вас подстерегает опасность? Признаюсь, вы сами приучилименя к иному обращению с вашей стороны... Напрасно Толомеи пытался придать своему голосу сердечные нотки, онговорил с заметным тосканским акцентом, что указывало на его волнение. Жан де Мариньи сел у камина и протянул к огню унизанную перстнями руку. "Этот человек не уверен в себе и не знает, как за меня взяться, - думалТоломеи. - Явился с грохотом, с треском, словно вояка, того гляди камня накамне не оставит, а сейчас сидит и ногтями любуется". - Меня обеспокоило то обстоятельство, что вы слишком поспешили меняуведомить, - проговорил наконец архиепископ. - В мое намерение тожевходило повидаться с вами, но я предпочел бы сам назначить время и часнашей встречи. - Но ведь вы его и выбрали, ваше высокопреосвященство, вы же самивыбрали... А я сказал так его светлости Ангеррану лишь вежливости ради...Поверьте моему слову... Архиепископ метнул на Толомеи быстрый взгляд. Банкир постарался придатьсвоей физиономии самый спокойный вид и не спускал с гостя внимательныхглаз. - По правде говоря, мессир Толомеи, я хочу обратиться к вам за однойуслугой... - начал он. - Всегда готов оказать любую услугу вашему высокопреосвященству, -откликнулся Толомеи, не меняя тона. - Эти... предметы, которые я вам... доверил... - произнес Жан деМариньи. - ...весьма ценные предметы, поступившие из казны тамплиеров, - тем жеровным голосом подхватил Толомеи. - Они проданы? - Не знаю, ваше высокопреосвященство, не знаю. Они отправлены запределы Франции, как мы с вами условились, поскольку здесь их сбыть былоневозможно... Думаю, что на часть их нашелся покупатель. Более точныесведения получу к концу года. Удобно раскинувшись в кресле, скрестив на животе руки, толстяк Толомеикивал головой с самым простодушным видом. - А та расписка, которую я вам тогда дал? Она по-прежнему, вамнеобходима? - спросил Жан де Мариньи. Он пытался скрыть свой страх, но это ему плохо удавалось. - Не холодно ли вам, ваше высокопреосвященство? Вы что-то бледнысегодня, - сказал Толомеи, нагибаясь за охапкой дров и швыряя их в камин. Потом, как бы забыв слова архиепископа, он продолжал: - Что вы думаете, ваше высокопреосвященство, о том вопросе, которыйнесколько раз на этой неделе обсуждался в Королевском совете? Неужели жедействительно решено отнять у нас наше имущество, осудить нас на нищету,на изгнание, на смерть... - Ничего не думаю, - отрезал архиепископ. - Это дела государственные. Толомеи покачал головой. - Вчера я передал вашему брату некое предложение, но, как мне кажется,он не совсем в нем разобрался. Крайне, крайне прискорбно. Говорят, что насготовятся ограбить якобы в интересах государства. Но ведь мы согласныслужить государству, предоставить ему крупнейший заем, а ваш брат неговорит ни да, ни нет. Неужели, ваше высокопреосвященство, он вам ничегооб этом не сказал? Крайне прискорбно, поверьте мне, крайне прискорбно! Жан де Мариньи поднялся с кресла. - Я не имею привычки, мессир, обсуждать решения короля, - сухо заявилон. - Но ведь это еще не решение короля, - живо ответил Толомеи. - Не моглибы вы напомнить вашему брату, что ломбардцы, мол, от которых требуют ихжизни, - а их жизнь, равно как и их золото, целиком и полностьюпринадлежит королю, - хотели бы, если возможно, сохранить хотя бы жизнь?Они предлагают золото, добровольно предлагают, чтобы его не взяли силой.Почему бы их не выслушать? Воцарилось молчание. Жан де Мариньи стоял неподвижно, как каменнаястатуя, и смотрел в окно отсутствующим взглядом. - Что вы собираетесь делать с тем пергаментом, который я подписал повашему требованию? - спросил он. Толомеи провел языком по пересохшимгубам. - А что бы вы сделали с ним на моем месте, ваше высокопреосвященство?Представьте себе на минутку... конечно, нелепо это даже и представлять...но представьте все же, что вас угрожают разорить и что вы владеете... нускажем, талисманом, да, да, именно талисманом, который может вас уберечьот этого разорения... На дворе послышался шум, и банкир подошел к окну. Грузчики тащили наплечах тюки материи, какие-то ящики. Толомеи машинально сделал подсчетпоступивших к нему сегодня товаров и глубоко вздохнул. - Да... талисман против разорения, - прибавил он. - Не хотите ли вы сказать, что эта расписка... - Да, хочу, ваше высокопреосвященство, хочу и сейчас скажу, - вдругжестко произнес Толомеи. - Расписка эта свидетельствует о том, что выторговали имуществом, принадлежащим тамплиерам и находившимся подкоролевским секвестром. Она свидетельствует о том, что вы воровали иобворовали короля. Он взглянул прямо в лицо архиепископа. "Ну, на сей раз, - подумал он, -все сказано. Теперь кто из нас дрогнет первый". - Вы будете отвечать в качестве моего соучастника! - бросил Жан деМариньи. - Что ж, тогда нас с вами на пару вздернут на Монфоконе, как двухобыкновенных воришек, - холодно отозвался Толомеи. - Но хорошо хоть и то,что я буду висеть не один... - Вы просто отъявленный негодяй! - крикнул Жан де Мариньи. Толомеипожал плечами. - Я ведь не архиепископ, ваше высокопреосвященство, и не я ведь сбывалзолотые дискосы, в коих тамплиеры хранили тело Христово. Я ведь толькокупец, и сейчас мы с вами заключаем торговую сделку, нравится вам это илинет. Вот о чем в действительности идет речь. Не будет ограбленияломбардцев - не будет и скандала. Но если я погибну, вашевысокопреосвященство, вы погибнете тоже. И с большой помпой. И коадъютор,который слишком удачлив, чтобы иметь одних только друзей, тоже погибнет снами. Жан де Мариньи схватил Толомеи за руку. - Отдайте мне мою расписку, - прохрипел он. Толомеи молча взглянул на архиепископа. У брата Мариньи даже губыпобелели; у него дрожал подбородок, дрожали руки, дрожало все тело. Банкир осторожно высвободил свои пальцы из руки архиепископа. - Нет, - отрезал он. - Я уплачу вам две тысячи ливров, которые вы мне дали, - сказал Жан деМариньи, - и пусть вам останется вся сумма, которую вы выручите отпродажи. - Нет. - Пять тысяч. - Нет. - Десять тысяч! Десять тысяч за эту злосчастную расписку! - А где вы их возьмете, эти десять тысяч? Я лучше вас знаю ваши дела.Сначала придется мне их вам одолжить! Сжав кулаки, Жан де Мариньи твердил: - Десять тысяч! Я их достану. Брат мне поможет. - Ваше высокопреосвященство, один только я собираюсь внести вкоролевскую казну семнадцать тысяч ливров. Архиепископ понял, что пораменять тактику. - А если я добьюсь у брата, что вас лично ничего не коснется? Если вампозволят увезти с собой все ваше состояние и вы сможете начать дело вдругом месте? Толомеи на секунду задумался. Ему предоставляли возможность спастисьодному. Имея такой верный козырь, стоило ли идти на риск? - Нет, ваше высокопреосвященство, - ответил он. - Лучше уж я разделюучасть всех своих собратьев. Мне что-то не хочется начинать дело в другомместе, и я не вижу к тому никаких оснований. Теперь я уже француз больше,чем вы. Я королевский горожанин. Я хочу остаться в этом доме, который ясам построил, хочу остаться в Париже. Здесь я провел тридцать два годасвоей жизни, ваше высокопреосвященство, и, если Богу будет угодно, здесь яи окончу свои дни... Этот спокойный тон, эта решимость были исполнены величия. - Впрочем, - добавил он, - если бы даже я хотел вернуть вам вашурасписку, я бы все равно не мог этого сделать: она находится за пределамиФранции. - Лжете! - воскликнул архиепископ. - Она в Сиенне, ваше высокопреосвященство, у моего двоюродного братаТоломеи, с которым я вместе веду ряд дел. Жан де Мариньи ничего не ответил. Он быстро подошел к двери и крикнул: - Суайар! Шовло! "Ну, теперь, Толомеи, держись", - подумал банкир. Два молодца, обаростом футов по шести, появились на пороге, держа пики наперевес. - Стерегите этого человека и смотрите, чтобы он пальцем не могшевельнуть! - приказал архиепископ. - И заприте двери!.. Вы, Толомеи,осмелились мне противоречить и горько об этом пожалеете! Я обшарю здесьвсе закоулки, а найду эту проклятую расписку. Без нее я не выйду из вашегодома! - Жалеть мне не о чем, ваше высокопреосвященство, да вы ничего и ненайдете. И придется вам уйти так же, как вы пришли сюда, то есть с пустымируками, независимо от того, умру я или останусь жив. Но если послучайности я умру, знайте, что это не послужит вам ни к чему. Мойдвоюродный брат, проживающий в Сиенне, предупрежден, и, если кончина моянаступит немножко преждевременно, он тут же перешлет расписку королюФилиппу, - ответил Толомеи. Сердце бешено билось в жирной груди банкира, холодный пот струился поспине, но, собрав все свои силы, ощутив за собой невидимую опору, онзаставил себя с невозмутимым спокойствием следить за действиями гостя. А Мариньи-младший тем временем перерыл все сундуки, вывалил га полсодержимое всех ящиков и шкафов, судорожно перелистал все связки бумаг,развернул все пергаментные свитки. Время от времени он исподтишкавзглядывал на банкира, как бы желая убедиться, удачно ли он применил кэтому человеку тактику запугивания. Он прошел даже в опочивальню Толомеи,и оттуда тоже донесся шум и шелест выбрасываемых из шкафов и сундуковвещей. "Слава Богу, Ногарэ вовремя умер, - думал банкир. - Тот бы по-иномувзялся за дело, и тогда бы мне несдобровать". На пороге кабинета появился архиепископ. - Ступайте отсюда, - приказал он двум своим телохранителям. Он сдался.Толомеи с честью выдержал испытание страхом. Теперь приходилось начинатьторговлю. - Итак? - коротко спросил Мариньи. - Итак, ваше высокопреосвященство, - все так же спокойно ответилТоломеи, - ничего нового к тому, что я вам только что говорил, добавить немогу. Вся эта суматоха была совершенно излишня. Поговорите-ка скоадъютором, заставьте его принять мое предложение, пока еще есть время.Иначе... И, не закончив фразы, банкир направился к двери и молча распахнул ее.Жан де Мариньи так же молча вышел из комнаты. Сцена, которую в тот самый день устроил коадъютор своему братуархиепископу Санскому, была весьма бурной. Когда случай неожиданностолкнул обоих Мариньи, до сего дня мирно шествовавших по одному и тому жепути, когда оба они очутились, вдруг без привычных личин, в первозданнойнаготе души и сердца, они сцепились, как враги. Коадъютор осыпал младшего брата упреками, обливал его презрением, а тотогрызался трусливо и подло. - Конечно, теперь вы можете воротить от меня нос, - кричал младшийМариньи. - А у вас то самого откуда вдруг такие богатства? От евреев, скоторых вы спустили шкуру! От тамплиеров, которых вы поджаривали накостре! Я ведь действовал по вашему примеру. И я немало вам послужил,послужите же и вы мне в свою очередь. - Знай я, каков ты на самом деле, никогда бы я не сделал тебяархиепископом, - кричал старший Мариньи. - Вы же сами прекрасно понимаете, что никто, кроме меня, не помог бывам осудить тамплиеров. Да, коадъютор прекрасно знал, что лицу официальному порой приходитсяидти на недостойные сделки. И теперь он пожинает плоды своих деяний всвоем собственном доме - вот что угнетало его больше всего. Если человекможет продать свою совесть за какую-то митру, этот человек может ипреспокойно украсть, может стать изменником. И таким человеком был егородной брат. Такова правда... Ангерран де Мариньи взял со стола пухлую связку бумаг - тщательноразработанный проект ордонанса против ломбардцев - и яростно швырнул ее вогонь. - Столько труда, и все зря, - проговорил он, - столько труда!

ТАЙНЫ ГУЧЧО



 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.