Зомби доктора Мальтузиана 6 глава

Сегодня ночью я стану поднимать мертвецов.

Веллингтонское кладбище было новым. Все надгробия примерно одного размера, квадратные или прямоугольные; они белели в ночи безупречно ровными рядами. Вдоль гравийной дороги выстроились молодые деревца и тщательно подстриженный вечнозеленый кустарник. Высоко в небе ярко светила луна, заливая все мистическим светом, расцвечивая кладбище в серебристо-черные тона. Несколько высоких деревьев сразу бросалось в глаза. Среди кладбищенской новизны они выгладили как-то неуместно. Карла говорила, что только два дерева-великана росли близко друг к другу.

Аллея вела к холму и опоясывала его. Покрытый густой травой холм был явно творением рук человеческих: такой округлый, низкий и куполообразный. На нем сходились три другие дорожки. Чуть дальше по западной аллее высилось два огромных дерева. Под шинами моего автомобиля похрустывал гравий, и вот я уже смогла различить фигуру в белом. Спичка вспыхнула оранжевым огоньком, красноватой точкой затеплилась сигарета.

Я остановилась, ведь нечасто добропорядочные граждане разгуливают ночами по кладбищу. Странно, что Карла пришла раньше меня. Почти все клиенты, когда наступит темнота, предпочитают находиться вблизи могил как можно меньше.

Я не стала выгружать привезенное с собой, для начала пошла к женщине.

Вокруг было полно окурков, белыми червяками они усеивали землю под ногами Карлы. Должно быть, она провела здесь не один час в ожидании момента, когда зомби восстанет из могилы. Либо она решила наказать себя, либо ей понравилась идея побыть на кладбище в ночи. Но я не стала спрашивать об этом.

Белыми были платье, туфли и даже чулки Карлы. Она стояла, прислонившись к дереву; на фоне черного ствола белизна женской фигуры казалась ослепительной. Карла не шагнула мне навстречу, лишь повернула голову. В лунном свете блеснули серые глаза и серебряные серьги. Я не поняла выражение ее лица, но назвать его печальным не смогла бы.

— Не правда ли, ночь прекрасна?

Тут я с ней согласилась. Но все же спросила:

— Карла, вы в порядке?

Она с ужасающим спокойствием глядела на меня.

— Сейчас я чувствую себя гораздо лучше, чем днем, — ответила она.

— Рада за вас. Вы не забыли принести одежду и памятную вещицу мужа?

Карла показала на темный сверток у дерева.

— Отлично, пойду разгружу машину.

Помощь мне, как обычно, не предложили. Я понимала клиентов. Они не догадывались мне помочь, ведь их страхи при моем появлении разгорались с новой силой.

Вдруг я поняла, что моя «омега» была единственной машиной в поле зрения.

— Как вы добрались сюда? Машины вашей не вижу, — тихо спросила я, но все звуки летней ночью звучали особенно громко и отчетливо.

— Я приехала на такси, оно ждет у ворот.

Такси. Хотела бы я видеть лицо водителя, когда он высаживал дамочку у ворот кладбища…

Три черные курицы кудахтали в клетке на заднем сиденье. Совсем не обязательно брать для церемонии именно черных птиц, но сегодня почему-то мне попались только такие. Наш поставщик домашней птицы явно не был обделен чувством юмора.

Артур Фиске умер совсем недавно, так что я достала из багажника лишь мазь и мачете. Я сама изготавливала притирание белого цвета с зеленоватым отливом. Сверкающие частицы в ней — могильная плесень, которую здесь не сыщешь: она растет только на старых кладбищах, насчитывающих более ста лет. В состав мази обязательно входят паутина и всякие зловонные ингредиенты, а также травы и специи, для того чтобы отбить мерзкий запах и содействовать магии. Если, конечно, таковая имеет место быть.

Я смазала надгробие притиранием, затем окликнула Карлу:

— Теперь ваша очередь.

Она потушила сигарету и подошла ко мне. На руки и лицо клиентки я тоже нанесла мазь и сказала:

— Во время воскрешения вы должны просто стоять за могилой.

Карла молча обошла могилу и встала на указанном месте, пока я обмазывала себя мазью. Казалось, кожа мгновенно наполняется хвойным ароматом розмарина — для памяти, нотами корицы и гвоздики — для охранения, шалфеем — для мудрости, запахом тимьяна, чтобы связать все ароматы воедино.

Карла стояла не шевелясь, взгляд ее был прикован к могиле. Я вытащила из клетки самого крупного цыпленка и сунула под мышку. Можно запросто обезглавить курицу двумя руками, если знать как.

Я встала в ногах могилы и приготовилась убить цыпленка. Его голова упала на землю, артериальная кровь хлынула на надгробие, окрасила увядающие хризантемы, розы, гвоздики ярко-алым цветом. Потемнела белоснежная стрелка гладиолуса. Я двинулась вокруг могилы, кропя землю и очерчивая круг окровавленным мачете. Карла закрыла глаза, когда на нее попала теплая кровь.

Я размазала кровь и по себе, а затем положила все еще подергивающуюся куриную тушку среди цветов на могиле. Вновь встала на прежнее место. Теперь мы были отрезаны от прочего мира кровавым кругом, наедине с ночью и нашими мыслями. Когда я начала ритуальные песнопения, глаза Карлы вспыхнули белым.

— Услышь меня, Артур Фиске! Я вызываю тебя из могилы. Кровью, сталью и магией заклинаю и призываю тебя. Восстань, Артур, приди к нам, приди ко мне, Артур Фиске.

Голос Карлы присоединился к моему, как и следовало:

— Приди к нам, Артур, приди к нам, Артур. Артур, восстань. — Мы звали его по имени, и наши голоса звучали все громче и громче.

Дрогнули венки. Земля вспучилась, и цыпленок съехал в сторону. Высунулась одна рука, бледная, как сама смерть. Потом показалась вторая, и тут голос изменил Карле. Она обошла вокруг могильного камня, чтобы преклонить колени слева от разверзшейся земли. Я продолжала взывать к Артуру Фиске. Лицо моей клиентки выражало безмерное изумление, даже благоговейный страх.

Теперь освободились обе руки. За ними показалась темноволосая макушка, и это было практически все, что осталось от головы Артура Фиске. Гримировщик, несомненно, постарался на славу, но все же Артура пришлось похоронить с закрытой крышкой гроба.

Правой части лица вообще не было, ее словно оторвало. Там, где полагалось находиться челюстям и щеке, сияли белые кости и соединявшие их серебристые скобы. Вместо носа зияли две беловатые дыры. Чтобы покойник выглядел хоть немного опрятнее, лохмотья оставшейся кожи обрезали. В левой глазнице дико вращался уцелевший глаз. Я видела, как среди переломанных зубов шевелится язык. Артур Фиске старался выбраться из могилы.

Надо попытаться сохранить спокойствие. Надо.

— Это Артур? — спросила я. Ведь могла произойти ошибка.

— Да, — долетел до меня хриплый шепот Карлы.

— Но ведь это не инфаркт.

— Нет. — Теперь ее голос стал спокойным, неправдоподобно спокойным. — Я выстрелила в него. В упор.

— Ты убила его, а потом попросила вернуть?!

Артур никак не мог совладать с ногами, и я подбежала к Карле, попыталась поднять ее с земли. Но она не двигалась.

— Вставай, вставай же, черт бы тебя побрал! Он убьет тебя!

Ее ответ прозвучал с удивительным смирением:

— Если он этого хочет…

— Господи, да это же самоубийство!

Я заставила ее посмотреть мне в лицо, а не пялиться на копошащееся в могиле существо. Попыталась заставить осознать мои слова:

— Карла, умерший не своей смертью зомби всегда первым делом расправляется с убийцей. Всегда! Прощения быть не может, таковы правила. Я не смогу его контролировать до тех пор, пока он тебя не убьет. Надо бежать, сейчас же!

Женщина смотрела на меня. Казалось, она понимает смысл моих слов. Но все же Карла промолвила:

— Существует лишь один способ освободиться от вины. Если он простит меня, я очищусь.

— Ты умрешь!

Артур выбрался наружу и уселся на помятых, усыпанных землей цветах. Пройдет немного времени, и он соберется с мыслями. Совсем скоро.

— Карла, он убьет тебя. В его взгляде тебе нет прощения. — Взгляд женщины вновь был прикован к зомби, и я дважды сильно хлестнула ее по щеке. — Карла, ты здесь умрешь, и ради чего? Артур мертв, на самом деле мертв. А тебе умирать пока не стоит.

Артур соскользнул с цветов и замер в нерешительности. Глаз вращался в глазнице, но вот он остановился на нас. С мимикой у Артура нынче были нелады, но все же на изуродованном лице явственно читалась радость. Он неуклюже двинулся к нам, на останках лица подергивалось подобие улыбки, и я начала оттаскивать Карлу. Она не сопротивлялась, застыла мертвым грузом. Очень непросто тащить кого-то, кто не хочет двигаться.

Я отпустила Карлу, и она вновь села на землю. Поглядев на неуклюжего, но полного решимости зомби, я все же решила попробовать. Встала перед ним, загородив собой Карлу. Призвала на помощь всю свою силу и заговорила:

— Артур Фиске, услышь меня и слушайся только меня.

Он остановился и посмотрел на меня в упор. Подействовало! Вопреки всему — подействовало!

Но Карла все испортила. Она окликнула его:

— Артур, Артур! Прости меня!

Зомби отвлекся и дернулся в сторону голоса. Я остановила его, упершись рукой ему в грудь:

— Артур, приказываю тебе: не двигайся! Я тебя подняла, мне тебе и приказывать.

Но Карла вновь позвала его. И теперь уж его было не остановить. Артур небрежным движением руки отбросил меня в сторону и едва ли даже заметил, как я упала и ударилась головой о надгробие. Крови было немного — куда меньше, нежели бывает от удара головой в фильмах, — но все же на минуту я потеряла сознание. Я лежала среди погребальных цветов, и мне казалось чрезвычайно важным слушать собственное дыхание.

Артур потянулся к ней. Очень медленно потянулся. Остатки лица дрогнули, он издавал звуки, в которых слышалось «Карла».

Неуклюжие руки погладили волосы женщины. Зомби то ли упал, то ли преклонил перед ней колени, и она испуганно отпрянула.

Я поползла к ним по цветам: нет, она не совершит самоубийство с моей помощью!..

Зомби коснулся лица Карлы, и она снова подалась назад, всего на несколько дюймов. Мертвец последовал за ней. Она еще быстрее попятилась, но зомби нагнал ее на удивление ловко. Артур подмял ее под себя, и женщина закричала.

Тут и я подоспела и навалилась на спину зомби.

Его руки шарили по телу Карлы, ощупывали плечи.

Несчастная впилась в меня взглядом:

— Помоги!

Я пыталась. Вцепилась в зомби и попробовала оторвать его от Карлы. Что бы ни болтали профаны, зомби не обладают никакой сверхъестественной силой, но Артур был крупным мускулистым мужчиной. Если бы зомби чувствовали боль, у меня был бы шанс оттащить его от жертвы, но сейчас отвлечь его мне было просто нечем.

— Анита, пожалуйста!

Руки зомби сжали ее шею.

Я схватила мачете. Оно было острым и запросто могло изувечить человека, но ведь Артур ничего не почувствует. Я рубанула зомби по голове и спине: безрезультатно, ему все равно. Даже обезглавленный, он бы продолжал начатое. Надо как-то справиться с руками. Я опустилась на колени и примерилась ударить по предплечью. Размахивать мачете ближе к лицу Карлы я не решалась. На лезвии плясали серебристые блики. Изо всех сил я опустила клинок на предплечье зомби, но кость сломалась только после пятого удара.

Отрубленная рука продолжала сжимать горло жертвы. Я отбросила мачете и принялась по одному отдирать пальцы от шеи. Они поддавались с трудом, время шло. Карла перестала биться. Я взвыла от бешенства и беспомощности, но продолжала и продолжала разгибать пальцы. Сильные руки сдавливали горло до тех пор, пока не затрещали кости. В летней ночи прозвучал не тот острый звук треснувшего карандашного грифеля, с которым ломается рука или нога, а мягкий и сочный хруст. Теперь Артур удовлетворен. Оторвавшись от тела жертвы, он распрямился. Лицо уже ничего не выражало. Он был опустошен и ждал команды.

Я села в цветы, совершенно не понимая, что же теперь делать: то ли рыдать, то ли кричать, то ли просто удрать поскорей. Но ведь надо было что-то сделать с зомби. Не могла же я оставить его тут одного, чтобы он бродил повсюду.

Для начала я решила сказать, чтобы он стоял смирно, но голос не повиновался. Взгляд зомби был прикован ко мне, пока я, спотыкаясь, брела к машине. Вернулась я с пригоршней соли. В другую руку собрала земли с новой могилы и остановилась по внешнюю сторону круга. Без всякого выражения на лице Артур следил за моими действиями.

— Отправляйся обратно в землю, из которой вышел, — приказала я и бросила в него землю.

Он повернулся ко мне лицом.

— Солью повелеваю возвратиться в могилу. — Крупинки соли снежинками легли на черный костюм Артура. Я осенила его крестом, сотворенным мачете: — Сталью повелеваю вернуться обратно.

И тут я поняла, что совсем забыла о курице и начала ритуал без нее. Тогда я нагнулась, взяла мертвого цыпленка и распорола ему брюхо. Вытащила еще теплые окровавленные внутренности, которые влажно поблескивали в лунном свете.

— Плотью и кровью повелеваю тебе, Артур, вернуться в могилу и больше не вставать из нее.

Зомби лег в могилу. Она поглотила его, словно зыбучий песок или трясина. Земля сомкнулась над ним, и все стало почти таким же, как прежде.

Бросив выпотрошенного цыпленка на землю, я опустилась на колени подле тела женщины. Шея Карлы изогнулась под невозможным для живого человека углом.

Я встала, подошла к машине и захлопнула багажник. Звук прозвучал слишком громко и повторился эхом. Казалось, что в кронах высоких деревьев гудит ветер. Листья шелестели, перешептываясь. Деревья выглядели плоскими черными тенями. Ни в одной сущности не было глубины. Все звуки казались слишком громкими. Мир сделался одномерным и будто бы картонным. Я была в шоке. И какое-то время еще проживу словно в оцепенении. Приснится ли мне ночью Карла? Стану ли я пытаться спасти ее вновь и вновь? Надеюсь, обойдется.

Где-то в ночной вышине реяли козодои. Их высоким, жутким голосам громко вторило эхо. Я посмотрела на тело у могилы. Недавно сверкавшее белизной, теперь оно было выпачкано в грязи. Слишком высока оказалась цена второй половины причитавшейся мне суммы…

Я села в машину, вымазав кровью руль и ключ, — мне было все равно. Надо позвонить боссу и в полицию. И отменить два ночных обряда. Хватит на сегодня мертвецов. Еще нужно отпустить такси. Интересно, сколько денег набежало на счетчике.

Мысли кружили по унылой, оторопелой, замкнутой орбите. Меня затрясло, задрожали руки… Ручьями полились горячие, неистовые слезы. Я рыдала и выла, отгородившись в своей машине от всего остального мира. Когда я перестала всхлипывать, а руки — дрожать, я повернула ключ зажигания. Без сомнения, сегодня ночью я увижу во сне Карлу. И Артура. Какие еще кошмары явятся мне?

Я оставила Карлу в одиночестве, но зато с прощением мужа. Одна ее нога утонула в цветах на его могиле.

Норман Партридж

Во всей красе

Пляж был пуст.

Каким-то образом они поняли, что следует держаться в тени.

Натан Граймз поставил локти на балконные перила и поднес к глазам бинокль. Пока он наводил на резкость, округлые, женственных форм холмы, окружавшие пляж, превратились в переплетение вьюнка и портулака, а зеленоватая мгла, лежавшая за ними, рассеялась, открыв лоскутное одеяло кричащей расцветки. Здесь были изумрудный, угольно-черный, отблески алого — это тянулись до самого горизонта темные заросли манцинелловых деревьев, морского винограда и кокосовых пальм.

Натан шарил по теням, пока не обнаружил золотисто-бронзовую фигурку. Обнаженная, она прислонилась к слегка изогнутому стволу кокосовой пальмы, вне досягаемости солнечных лучей, и обмотала локон опаленных светлых волос вокруг единственного пальца, оставшегося на левой руке. Кончик пальца отсвечивал алым, но это была не кровь, а лак для ногтей. Она сунула палец в рот и принялась лизать волосы. В конце концов она выпустила мокрую прядь, которая мгновение развевалась на карибском бризе, затем беспомощно повисла.

Кара Норт, Мисс Декабрь.

Натан вспомнил свою первую встречу с Карой; это произошло в новоорлеанской студии, прошлым летом. Она позировала перед щедро разукрашенной рождественской елкой; Тедди Чинг собирался сделать ее фото на целый разворот. Натан только что сошел с самолета, прилетел из лос-анджелесского офиса «Граймзгерлз». Он появился как раз во время съемки и пошутил, что праздничные украшения заставляют его почувствовать себя каким-то небесным Рип-Ван-Винклем.

При этом воспоминании Натан улыбнулся. В тот августовский день под елкой лежало несколько коробок в красивых упаковках, но коробки, бутафория для фотосессии Тедди, были пусты. Кара почти сразу обнаружила сей печальный факт, и все немало посмеялись над ее меркантильностью, пока Тедди снимал ее в маленькой красной шапке Санта-Клауса и эротичных красных чулках. Кроме этого, на Каре ничего не было — лишь золотисто-бронзовая кожа.

Пустые коробки. Натан покачал головой. Когда съемки закончились, он увидел в глазах Кары алчность. Она сразу смекнула, в чем дело. Тут же поняла, что только он одним щелчком пальца может наполнить эти коробки.

А теперь она смекнула, что следует держаться подальше от солнечных лучей. Все они так делали. Натан наблюдал за ними уже два дня, с утра после катастрофы. Он не боялся, что они вломятся в дом. Его карибское убежище представляло собой мавританский дворец, надежно защищенный от назойливых папарацци и фанатичных противников порнографии: его окружали высокие стены, утыканные битым стеклом. Нет, в мертвых «Граймзгерлз» Натана волновало то, что они вели себя не так, как зомби, которых он видел по телевизору.

Большинство тех жалких мешков с костями выползли из могил и передвигались плохо. По правде говоря, Натан не помнил, чтобы по телевизору показывали зомби, хотя бы отдаленно напоминавших их «живых» собратьев. Хотя, вообще-то, журналисты склонны демонстрировать самых устрашающих членов вражеского лагеря. Это был старый трюк. Точно так же в шестидесятых они сосредоточивали внимание на слишком ретивых членах левых студенческих организаций и «Черных Пантер»,[28] чтобы обратить против них общественное мнение. И вот теперь средства массовой информации фокусировались на наиболее отвратительных представителях нового движения.

Движение. Он выбрал странное слово — поколению Натана оно несло надежду. Но почему-то сейчас оно казалось ему подходящим, вызывало в воображении картины не демонстраций, а воскрешения. Кладбища с открытыми могилами, саваны, летающие над пустыми бульварами… полуночные видения армии теней, которую ведет вперед жажда человеческой плоти.

Натан представил себе, как репортеры обыграли бы Кару Норт. Он хорошо знал телевизионную кухню и сомневался, что, помимо прошлогодней Мисс Декабрь, существует много загорелых зомби. Если бы катастрофа, подобная той, что случилась у острова Граймза, произошла у американского побережья, то жертвы ее были бы съедены хищниками-зомби, не успев воскреснуть. Но этого не произошло, потому что на острове не было зомби, когда Кара и прочие погибли. Итак, здесь имело место нечто иное, возможно, то, что никогда нигде прежде не случалось.

Кара подняла уцелевшую руку и сделала слабый жест — словно помахала ему.

— Жалкие дурочки, — прошептал Натан, и на лице его невольно возникла характерная кривая усмешка. — Зомби-дурочки.

Он отложил бинокль — дорогой, немецкий: Натан предпочитал все самое лучшее, — и взял пистолет, «Heckler&Koch Р7М13», тоже немецкий и тоже дорогой.

Солнце склонялось к горизонту. Волны превратились в серебряные зеркала, слепящие Натану глаза. Он надел солнечные очки, и яростное сияние сменилось мягким жемчужным светом. Пока на горизонте плавилось синее небо, а под кокосовыми пальмами сгущались тени, Кара Норт, Мисс Декабрь, покачиваясь, приблизилась к усаженной стеклами стене приморского дворца Натана. И снова она обвила палец прядью светлых волос. И снова принялась обсасывать опаленные локоны.

«Странно, она сосредоточилась на волосах и не замечает изуродованную руку», — подумал Натан, заряжая пистолет. Нутром он чуял, что ею руководит не просто инстинкт, и размышлял, насколько сохранился ее интеллект. Знает ли она, что мертва? Способна ли она задать себе подобный вопрос? Способна ли она думать?

Прядь упала, распрямившись, и Кара снова начала сосать ее. Натан вспомнил Рождество, праздничные запахи горячего рома и калифорнийской сосны, гул кондиционера, включенного на полную мощность, и треск сухих дубовых поленьев в камине. Он вспомнил, как спала Кара, вспомнил, как она целовала его, как ее красные ногти разрывали обертку подарков, купленных им для Ронни. А потом, когда он почти полностью отдался воспоминаниям, переменчивый июльский ветер пролетел над островом Граймза, принеся с собой реальность — вонь искореженного металла и обугленной резины.

Запахи разрушения.

Натан зажал нос и поднял пистолет.

Два дня назад Натан держал ситуацию под контролем. Разумеется, при таких обстоятельствах подготовка к бегству «Граймзгерлз» из США чуть не свела его с ума. И разумеется, подобная эвакуация была бы совершенно невыполнима, не имей Натан в своем распоряжении такую роскошь, как спутниковая связь, но подобными привилегиями обладают все медиамагнаты.

Два дня назад он был, коротко говоря, полностью доволен жизнью. В конце концов, его предусмотрительность, многими называемая паранойей, окупилась, и случайно возникший план покончить со всеми случайностями обрел форму. У него была собственная крепость на собственном острове, достаточный запас провизии и план пересидеть текущие неприятности в компании двенадцати красивых девушек, снимавшихся исключительно для фотографий на разворотах.

Итак, два дня назад Натан не волновался, когда стрелки его «Ролекса» миновали назначенный для прибытия «Граймзгерлз» час, — ведь самая опасная часть спасательной операции уже была выполнена с военной точностью. Три вертолета «Белл» один за другим приземлились на крыше принадлежавшего Натану особняка в Новом Орлеане, и «Граймзгерлз» были без происшествий переправлены на летное поле в пригороде, где частная охранная служба сторожила «Гольфстрим» Натана Излишне упоминать, что самолет взлетел немедленно.

Разумеется, операция стоила немалых денег, но Натан счел это выгодным вложением. К тому времени, когда правительство возьмет ситуацию под контроль, он ожидал наступления серьезного дефицита привлекательной женской плоти. Публика, как обычно, немедленно ощутит нужду в его услугах. Натан рассчитывал, что люди, которых он насмешливо называл своими «читателями», не станут возражать против прошлогодних моделей, по крайней мере, пока не начнется конкуренция.

Если вообще остался кто-нибудь, способный вступить в конкуренцию. Натан налил себе текилы, вполуха слушая в ожидании рева самолета, краем глаза глядя на новости о зомби, передававшиеся по Си-эн-эн. Вскоре его главные конкуренты уже мерещились ему в виде живых мертвецов, один — с золотыми цепями на сломанной шее, в дорогом парике, прикрывающем изгрызенный череп, другой — со своей фирменной закопченной трубкой, зажатой в гнилых губах, силящийся вдохнуть достаточно кислорода, чтобы зажечь в ней огонек.

Натан ухмыльнулся, уверенный, что его-то никогда не постигнет подобный унизительный конец. Он выжил. У него есть планы. И он приступит к их выполнению прямо сейчас, пока ждет самолет.

Он отыскал блокнот с желтой линованной бумагой и начал сочинять заголовки. «„ГРАЙМЗГЕРЛЗ“: ГОД НА ОСТРОВЕ». Нет, слишком иронично. «„ГРАЙМЗГЕРЛЗ“: ИЗ АДА В РАЙ». Уже лучше. Надо будет поискать верный тон, чтобы заткнуть тех, кто станет обвинять его в эксплуатации. И фото Тедди Чинга наверняка будут к месту. Он надеялся, что во время эвакуации Тедди наснимает кучу занятных картинок — разлагающиеся лица, прижатые к стеклам новоорлеанского особняка, улицы Французского квартала, забитые зомби, — снимки, от которых веет опасностью. Такие фотографии составят превосходный контраст с большими снимками, которые они сделают на острове.

«„ГРАЙМЗГЕРЛЗ“: НАЦИОНАЛЬНОЕ СОКРОВИЩЕ СПАСЕНО». Натан уставился на написанные строки и улыбнулся. Патриотично. Гордо. Буквы сияли, словно символы доллара.

Ветер, ворвавшийся в открытое окно, подхватил бумажку, и Натан хлопнул по столу, чтобы удержать ее. Он вдруг заметил темноту, удушающую серую мглу, которая пришла задолго до заката. Самолет сильно опаздывал. Натан так углубился в планирование будущего журнала, что потерял счет времени. Господи. Возможно самолет попал в шторм и теперь сражается с бурей, а топливо заканчивается…

Шторм пронесся по верхушкам кокосовых пальм, с шумом, подобным звуку гигантской метлы, метущей остров. С черепичной крыши капала вода. Было всего пять вечера, но темнота казалась непроницаемой. Натан отправил на взлетно-посадочную полосу Бака и Пабло, вооруженных фонарями. Сам он надел пальто и шагал по балкону своих апартаментов до тех пор, пока рев приближавшегося «Гольфстрима» не загнал его внутрь. Натан уставился в темноту. Она казалась ему плотной, словно пудинг, и он по-настоящему испугался, когда увидел в отдалении пламя взрыва. Ронни (Мисс Октябрь трехлетней давности) попыталась обнять его, но он оттолкнул ее и выбежал из комнаты. Прошло немало времени и ливень успел смениться моросящим дождиком, прежде чем Натан вышел на улицу и впервые вдохнул запах крушения.

Бак и Пабло не возвращались. Прошла ночь, наступило утро. Натан не пошел искать парней. Он боялся, что они, возможно, ищут его. Он спрятал пистолет и ключи от своего джипа и ударил Ронни, когда та назвала его трусом. После этого она замолчала, и молчала долго, тогда он поиграл в великодушие. Он открыл стенной сейф, выдал ей в знак примирения приличную дозу и ушел.

Спустившись, Натан спрятал желтый блокнот в тот ящик стола, который открывал реже всего. Затем закрыл ящик тщательно, медленно, беззвучно.

Так это началось два дня назад на острове Граймза, и теперь живые передвигались бесшумно, прислушиваясь к шагам мертвых.

Пистолет был теплым, и Натан, перезаряжая его, пожалел, что как стрелок он недостоин этого прекрасного оружия. Он положил пистолет на туалетный столик и спустился вниз, пытаясь отогнать воспоминание об иссиня-красной массе, в которую превратился лоб Кары, когда один из его выстрелов — пятый или шестой — достиг цели.

Он не хотел помнить ее такой. Он хотел помнить Мисс Декабрь. Никаких выстрелов, лишь щелканье камеры Тедди. Никакой крови, лишь красная шапочка Санты. Эротичные красные чулки. И золотисто-бронзовая плоть.

Натан достал из-за стойки бара бутылку золотой текилы «Куэрво». Из всех сортов текилы владелец «Граймзгерлз» предпочитал «Чинако», но в ночь катастрофы он прикончил последнюю бутылку, так что теперь пришлось довольствоваться более дешевой маркой.

— Я видела, что ты сделал. — Ронни встала перед ним, как детектив из бульварных книжонок, и швырнула на стойку пистолет. На красном дереве появилась длинная уродливая царапина. — Ты бы лучше пригласил Кару выпить, облегчил бы жизнь бедной девочке. Это было чертовски грубое прощание, Нат.

Натан насыпал в бокал льда, избегая встречаться глазами с Ронни, чтобы не видеть ее фирменного испепеляющего взгляда. Но это ее не остановило.

— Она так соблазнительно выглядела, когда обожала тебя на расстоянии, с этими своими огромными голубыми глазами. Ты заметил, что она пыталась завивать волосы? — Ронни прищелкнула языком. — Поразительно, как небольшая сырость может испортить прекрасную прическу.

Натан ничего не ответил, он нарезал лайм, и Ронни хихикнула.

— Сильный и молчаливый, а? Ну давай, Нат, ведь это ты снес ей полголовы. Расскажи, что при этом чувствуешь.

Натан уставился на кончик носа Ронни, чтобы не смотреть ей в глаза. Когда-то она была осенним видением с волосами цвета опавшей листвы. Мисс Октябрь. У нее были тщательно отработанные раскованные манеры, кожа цвета бренди и огромные шоколадные глаза, которые заставляли каждого мужчину в Америке мечтать о холодных ночах. Но Натан слишком хорошо знал могущество этих осенних глаз — одним-единственным ледяным взглядом они могли заморозить человека.

Он сунул пистолет в карман. Нужно быть более осторожным и не оставлять оружие там, где она может добраться до него. Бывает, у кокаиновых наркоманов сносит крышу. Он налил в бокал «Куэрво» и опрокинул его, сделав вид, что во всем мире его заботит лишь качество выпивки. Затем рискнул и бросил быстрый взгляд в шоколадные глаза, уже подернутые желтоватой пленкой, которую даже Тедди Чинг не мог убрать с фотографий.

Ронни взяла салфетку и принялась обрывать уголки.

— Почему именно она? Почему ты пристрелил Кару, а не кого-нибудь еще?

— Потому что она первой подошла на расстояние выстрела. — Натан поболтал в бокале вилочкой для коктейлей в виде стилизованной «Граймзгерлз» — такие штучки были приклеены на последней странице каждого выпуска. — Это было отвратительно. Когда я взглянул Каре в глаза, у меня появилось ощущение, что она рада видеть меня. Рада! Тогда я поднял пистолет, и мне показалось, что она внезапно поняла…

Ронни разорвала салфетку на две, затем на четыре части.

— Они ничего не понимают, Нат. Они не могут думать.

— Они не похожи на тех чучел, которых показывают по телевизору, Ронни. Ты заметила, как она на меня смотрела? Иисусе, она на самом деле помахала мне сегодня. Я не говорю, что у них есть душа, но что-то такое там есть, и это мне не нравится.

Клочки пурпурной бумаги усеяли стойку из красного дерева. Ронни брала обрывки один за другим и лениво складывала из них салфетку. Натан чувствовал ее неодобрение. Он знал, чего она от него хочет: чтобы он пристегнул к поясу пистолет и отправился отстреливать «Граймзгерлз», словно Ли ван Клиф[29] в дешевом вестерне.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: