Сделай Сам Свою Работу на 5

Инспектор Слэк недолюбливал мисс Марпл, но имел основания полагать, что главный констебль, полковник Мелчетт, придерживается иного мнения. Поэтому он ее принял, хотя и неохотно.





– Здравствуйте, мисс Марпл, чем могу быть полезен?

– Простите меня, – проговорила мисс Марпл, – кажется, вам некогда.

– Куча работы, – ответил инспектор, – но могу уделить несколько минут.

– Еще раз простите, – извинилась мисс Марпл, – тогда постараюсь рассказать покороче. Хотя порой, знаете ли, так непросто все объяснить в трех словах, вы не находите? Нет, думаю, навряд ли. Но, понимаете ли, я не получила современного образования... Меня учила обыкновенная гувернантка – так, ничего особенного, из тех, кто заставляет детей запоминать даты правления королей Англии и вообще рассказывает понемногу обо всем... По доктору Бреверу... Три вида заболеваний пшеницы... Во-первых, такое заболевание, как блайт; в этом случае она просто вянет; во-вторых, мучнистая роса... постойте-ка, а что же в-третьих? Не то ржавчина, не то головня?

– Вы пришли говорить со мною о головнях и ржавчине? – спросил инспектор Слэк и вдруг покраснел.

– О, нет, нет, – поспешно открестилась мисс Марпл от всяких попыток развить данную тему. – Это лишь к слову, для примера. Ну, там еще, как иголки разные изготовляют и все такое. Словом, вокруг да около, пространные рассуждения, но совершенно не приучает концентрировать внимание на чем-то действительно важном. А это мне как раз и предстоит сделать, ведь речь пойдет, как вы понимаете, о Глэдис, горничной мисс Скиннер.



– Мери Хиггинс, – поправил ее инспектор Слэк.

– Ну да, так звали вторую горничную, но я имею в виду именно Глэдис Холмс. Девица довольно нахальная и слишком увлечена собой, однако действительно кристально честная, и последнее настолько важно, что прошу обратить на данный факт особое внимание.

– Насколько мне известно, против нее не выдвинуто никаких обвинений, – заметил инспектор.

– Знаю, что не выдвинуто, но это еще хуже. Потому что, знаете, люди продолжают строить всевозможные предположения... Ах, господи, я так и знала, что у меня не получится объяснить все как следует. Я хочу сказать, что сейчас самое главное – найти Мери Хиггинс.

– Разумеется, – подтвердил инспектор Слэк. – Есть ли у вас на этот счет какие-нибудь идеи?

– Собственно говоря, есть, – ответила мисс Марпл. – Можно задать вам один вопрос? Могут ли пригодиться ее отпечатки пальцев?



– Увы, – произнес инспектор, – здесь-то нас она и перехитрила. Всю свою работу выполняла в резиновых перчатках или в рабочих рукавицах и проявила большую осторожность: тщательно вытерла после себя все, к чему могла прикоснуться, – ну, вы знаете, различные предметы, которые обычно стоят в спальне или ванной. Мы не смогли обнаружить ни единого ее отпечатка!

– А если бы у вас имелись отпечатки, это смогло бы помочь?

– Вероятно, мадам. Они могут иметься в картотеке Скотленд-Ярда. Думаю, эта работа у нее не первая!

Просияв, мисс Марпл кивнула. Открыв саквояж, она извлекла оттуда небольшую картонную коробочку. В ней лежало обернутое ватой зеркальце.

– Обычно я ношу его в сумочке, – пояснила мисс Марпл. – На нем ее отпечатки. Думаю, они должны быть достаточно четкими, ведь перед тем, как взять зеркальце в руки, она прикоснулась к очень липкому веществу.

Инспектор Слэк посмотрел на нее изумленно:

– Вы сняли с нее отпечатки пальцев намеренно?

– Разумеется.

– Вы подозревали ее уже тогда?

– Мне, знаете, пришло в голову, что она, пожалуй, чересчур хороша, чтобы я приняла все за чистую монету. Фактически я так и сказала мисс Лавинии, но она просто не обратила внимания на мой намек! Боюсь, вы хорошо знаете, инспектор, что я не верю в чудеса, тем более когда перед тобой чудо совершенства, этакий бриллиант. У большинства из нас есть недостатки, а работа по дому позволяет им проявиться очень скоро!

– Ну что же, – проговорил инспектор Слэк, обретая вновь душевное равновесие, – я очень вам признателен, можете не сомневаться. Отошлю это в Скотленд-Ярд, и увидим, какой они дадут ответ.



Тут он осекся. Слегка наклонив голову набок, мисс Марпл смотрела на него испытующе и очень многозначительно.

– А как вы поглядите на то, инспектор, чтобы поискать его не так далеко?

– Что вы хотите сказать, мисс Марпл?

– Объяснить это непросто, но когда вы наталкиваетесь на какую-то необычную вещь, то вы, как правило, ее замечаете. Хотя зачастую такие вещи оказываются совершенными пустяками. У меня, знаете ли, было предчувствие; я имею в виду историю с Глэдис и брошью. Она честная девушка; брошь она не брала. Тогда почему же мисс Скиннер подумала, что она ее взяла? Мисс Скиннер не глупа, далеко не глупа! Так почему она так сильно хотела уволить девушку, хорошую служанку, когда слуг так тяжело найти? Это, право же, очень странно. И я заинтересовалась. Очень заинтересовалась. И я заметила еще одну необычную вещь! Мисс Эмили очень мнительна, прямо до ипохондрии, по части своего здоровья, но ведь, как правило, ипохондрики обожают врачей. Так что, наверное, она первая из всех, страдающих подобной мнительностью, кто не пожелал обратиться к тому или иному доктору сразу же по приезде.

– О чем вы говорите, мисс Марпл?

– Я говорю о том, знаете ли, что мисс Лавиния и мисс Эмили весьма необычные леди. Мисс Эмили почти все время проводит в затемненной комнате. И если ее расчудесные волосы на самом деле не парик, я ...я готова поужинать собственным шиньоном! А клоню я вот к чему: худенькой, бледной, седой, вечно хныкающей женщине практически ничего не стоит порой превращаться в розовощекую пухленькую брюнетку. И мне так и не удалось найти никого, кому довелось бы видеть мисс Эмили и Мери Хиггинс одновременно.

Сколько угодно времени, чтобы выяснить, что представляют собой другие ключи, сколько угодно времени, чтобы вызнать всю подноготную остальных жильцов дома, а потом – избавиться от служанки из местных. Мисс Эмили предпринимает затем ночную прогулку на свежем сельском воздухе и на следующий день появляется на железнодорожной станции в качестве Мери Хиггинс. А когда приходит нужный момент, Мери Хиггинс исчезает и вослед ей несутся крики «держи вора!». Я вам скажу, где ее искать, инспектор. На диване в доме Эмили Скиннер! Возьмите у нее отпечатки пальцев, если не верите мне, но вы увидите, что я права! Парочка ловких воровок, вот кто такие эти Скиннеры, и, вне всякого сомнения, они действуют заодно с каким-нибудь смышленым барыгой, или как там у вас называют скупщиков краденого. Но теперь им не отвертеться, их песенка спета! Я не собираюсь позволить, чтобы одну из наших девушек подобным образом лишили права на получение рекомендации, в которой ее честности отдавалось бы должное. Нет никого честнее, чем Глэдис Холмс, и все об этом еще узнают! Прощайте!

И мисс Марпл гордо прошествовала к выходу – прежде, чем к инспектору Слэку вернулся дар речи.

– Ничего себе, – пробормотал он. – А что, если она права?

Вскоре ему пришлось удостовериться в правоте мисс Марпл в очередной раз.

Полковник Мелчетт поблагодарил Слэка за хорошую службу, а мисс Марпл зашла на кухню, когда Глэдис пила там чай с Эдной, и обещала помочь устроиться на хорошую работу в приличном доме, когда она такую подыщет.

Агата КРИСТИ
ЧЕТВЕРО ПОДОЗРЕВАЕМЫХ
(Мисс Марпл)
ONLINE БИБЛИОТЕКА
http://www.bestlibrary.ru
Разговор в гостиной коснулся нераскрытых и, как следствие, оставшихся безнаказанными преступлениях. У каждого: и воинственного полковника
Бантри, и его полноватой супруги, и восхитительной Джейн Хелльер, и застенчивого доктора Ллойда было на этот счет собственное мнение. Даже почтенная мисс Марпл не осталась в стороне. И только тот, кто, несомненно, мог рассказать об этом куда больше других, а именно, отставной комиссар
Скотленд-Ярда сэр Генри Клитеринг лишь молча подкручивал - или, вернее, поглаживал - свои усы и загадочно улыбался собственным мыслям.
- Сэр Генри! - не выдержала наконец миссис Бантри. - Поскольку вы упорно молчите, придется спросить самой. Много ли преступлений остается безнаказанными?
- Вы про газетные заголовки типа "Скотленд-Ярд снова сел в лужу", которые так любят наши газетчики?
- Ну, это, я полагаю, капля в море числа дел раскрытых, - заметил доктор Ллойд.
- Да, вы правы. О раскрытых преступлениях - а их сотни - и о понесших наказание преступниках сообщают гораздо реже. Но ведь речь, как я понял, не об этом? Не о преступлениях нераскрытых, а о преступлениях попросту неизвестных. Это совершенно разные вещи. Как можно обвинять Скотленд-Ярд в том, что он не сумел раскрыть преступление, о котором не знал? О котором, собственно, и никто не знает?
- Но таких преступлений, вероятно, не так уж много, - заметила миссис
Бантри.
- Вы думаете?
- Сэр Генри, но не будете же вы уверять, что их пруд пруди?
- А по-моему, - заметила мисс Марпл с истинно английской невозмутимостью, - именно так оно и есть.
- Э, послушайте, уважаемая... - начал полковник Бантри.
- Конечно, - не обращая внимания на реплику полковника, продолжала мисс Марпл, - на свете полно не слишком умных людей, и, стоит им совершить первую серьезную ошибку, как это немедленно обнаруживается. Встречаются, однако, и по-настоящему умные люди, и страшно даже представить, что они могли бы натворить, не имей прочных нравственных устоев.
- Да, - согласился сэр Генри, - но на самом-то деле их тоже немало.
Знали бы вы, как часто преступление всплывает наружу лишь благодаря совершенно нелепой случайности. Невольно задаешься вопросом: а если бы не это, узнал бы кто-нибудь о нем вообще?
- Но это же чудовищно, Клитеринг! - воскликнул полковник Бантри. -
Просто чудовищно.
- Вы думаете?
- А вы что же: нет? Несомненно, безнаказанность - серьезнейшая социальная проблема, с которой...
- Вы говорите о безнаказанности, - перебил его сэр Генри, - однако же это не совсем так. Да: такие преступления не караются законом, но в природе все взаимосвязано, и официальный приговор - лишь частный случай возмездия. Я знаю: фраза, что не бывает преступления без наказания, звучит слишком банально, однако же я глубоко убежден, что это именно так.
- Так-то оно так, - протянул полковник Бантри, - но это нисколько не снижает важности раскрытия.., или обнаружения.., необнаруженных...
Он растерянно умолк.
Сэр Генри улыбнулся.
- Уверен, девяносто девять человек из ста согласятся с вами, - сказал он. - Только, знаете, оказывается, на практике куда важнее обнаруживать не вину, а именно невиновность. Вот этого общество пока никак не может осознать.
- Не понимаю, о чем это вы, - сказала Джейн Хелльер.
- А я так вас понимаю, - вступила в разговор мисс Марпл. - Когда миссис Трент обнаружила, что из ее сумочки пропали полкроны, она отчего-то даже и не сомневалась, что монетку украла приходящая служанка, миссис
Артур. Конечно, супруги Трент, будучи людьми мягкими и зная, что у той куча детей и муж-пьяница, не стали ее увольнять. Тем не менее относиться к ней по-прежнему они уже не могли. С тех пор несчастную миссис Артур уже никогда не оставляли в доме одну. Естественно, она это чувствовала. Потом ее начали сторониться в деревне... И вдруг выяснилось, что на самом деле монетку украла гувернантка. Миссис Трент случайно увидела ее в зеркале, когда она снова рылась в ее сумочке. Зеркало и приоткрытая дверь...
Чистейшая случайность, хотя лично я предпочитаю называть это Провидением.
Думаю, сэр Генри имел в виду именно это. Люди всегда ищут самое простое решение, не задумываясь о том, что преступником, как правило, оказывается человек, меньше всего на эту роль подходящий, - прямо как в детективах! Я правильно уловила вашу мысль, сэр Генри?
- Да, мисс Марпл, совершенно. В вашем случае служанке еще повезло. Ее невиновность была доказана. А ведь некоторые обречены так и прожить всю жизнь под тяжестью ничем не заслуженного подозрения.
- Вы имеете в виду какой-то конкретный случай, сэр Генри? - поинтересовалась миссис Бантри.
- Собственно говоря, да, и весьма необычный случай, миссис Бантри. Мы точно знали, что совершено убийство, и не имели ни малейшей возможности доказать это.
- Яд! - выдохнула Джейн Хелльер. - Неизвестный науке яд!
Доктор Ллойд тревожно заерзал в своем кресле, и сэр Генри поспешил его успокоить.- Нет. Никакого яда, никаких южноамериканских индейцев с отравленными стрелами. Все гораздо хуже. Мы столкнулись с делом настолько обыденным, что сама его заурядность исключала всякую возможность установления истинного преступника. Человек упал с лестницы и сломал себе шею. С виду - самый обычный несчастный случай, какие происходят каждый день.

- А на самом деле? Сэр Генри раздраженно пожал плечами. - Кто знает? Может, толкнули сзади или натянули поперек лестницы бечевку, которую убрали после. Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем. - Но откуда тогда такая уверенность, что это не было несчастным случаем? - проницательно спросил доктор. - Слишком долгая история. Но вы правы: мы точно знали, что все это было подстроено. И в то же время - повторяю - не было никаких шансов установить, кто это сделал. Ни одной четкой улики. Вы спросите, почему я вспомнил этот случай? Видите ли, возможность подстроить падение была у четырех человек. Виновен из них один, но, пока истина не установлена, тень ужасного подозрения падает на всех четверых. - Думаю, лучше уж нам выслушать эту вашу историю целиком, - сказала миссис Бантри. - Что ж, - согласился сэр Генри, - в конце концов, нет необходимости вдаваться в детали. Начало уж точно можно опустить. Так вот... Существует - вернее, существовала - некая тайная немецкая организация: "Шварц Ханд". Это что-то вроде каморры: шантаж, террор и прочее. Она возникла сразу после войны "Имеется в виду Первая мировая война (1914 - 1918)." и удивительно быстро опутала своими щупальцами всю страну. Ее жертвами пали многие известные люди. Все попытки властей уничтожить ее оказались безуспешными: секреты ее ревностно охранялись, а найти человека, согласившегося предоставить информацию, было попросту невозможно. В Англии о "Шварц Ханд" мало кто знает, но в Германии до сих пор вспоминают с ужасом. Как ни странно, эта могущественная организация полностью прекратила свое существование благодаря усилиям одного-единственного человека. Доктор Розен.., одна из самых ярких фигур в истории спецслужб... Он сумел внедриться в руководящее ядро организации и, можно сказать, взорвать ее изнутри. Все же его выследили, и руководство секретной службы настояло на том, чтобы он покинул Германию - по крайней мере, на время. Полиция Берлина предупредила нас о его приезде. Я лично встречался с ним. Он держался совершенно спокойно - как человек, полностью смирившийся со своей участью и не питающий ни малейших иллюзий относительно будущего. "Рано или поздно они найдут меня, сэр Генри, - сказал он мне. - Обязательно найдут". Это был крупный мужчина с горделивой осанкой и низким голосом. Слегка гортанное произношение выдавало его национальность. "Моя участь предрешена, - совершенно спокойно объяснял он мне, - и я к этому соверешенно готов. Собственно, я знал это еще до того, как включился в операцию. Задачу я выполнил, "Шварц Хандс" больше не существует... К сожалению, многие ее члены остались на свободе. Единственное, чего я с их точки зрения заслуживаю, - это немедленной смерти, но, представьте, как раз сейчас я никак не могу им позволить себя убить. Я должен закончить одну работу - труд всей моей жизни, - и на это мне требуется некоторое время". Все это было сказано с таким достоинством, что я не мог не восхищаться этим человеком. Я клятвенно заверил его, что приму все меры предосторожности, но он только махнул рукой. "Рано или поздно они все равно до меня доберутся, - повторил он. - Сделайте одолжение: когда это случится, не упрекайте себя. Нисколько не сомневаюсь, что вы сделаете все возможное". Я спросил, чего бы ему хотелось. Как выяснилось, очень немногого: скромный коттедж в сельской местности, где можно было бы спокойно закончить работу. Посовещавшись, мы остановили свой выбор на деревне Кингз Натон, что в Сомерсете. Это в семи милях от ближайшей железнодорожной станции, и цивилизация туда еще не добралась. Вот там-то доктор Розен и приобрел скромный, но уютный домик. Кое-что перестроил, кое-что усовершенствовал и, как тогда казалось, обосновался в нем надолго. С ним приехали его племянница Грета и личный секретарь. Из прислуги были только старая немка, верой и правдой служившая ему без малого сорок лет, и приходящий садовник из Кингз Натона - мастер на все руки. - Четверо подозреваемых, - уточнил доктор Ллойд. - Именно. Четверо подозреваемых - лучше не скажешь. Они прожили спокойно и тихо ровно пять месяцев. Потом произошло несчастье. Доктор Розен упал с лестницы, сломав при этом шею. Гертруда в тот момент находилась на кухне, и, поскольку дверь была закрыта, ничего не слышала. Подтвердить или опровергнуть ее показания просто-напросто некому. Фрейлейн Грета была в саду: сажала там какие-то луковицы - опять-таки исключительно с ее слов. Садовник Доббс показал, что, когда случилось несчастье - а это было около одиннадцати часов, - он по своему обыкновению завтракал в подсобном помещении для цветочной рассады. Секретаря в это время вообще не было дома: он вышел прогуляться, но подтвердить это, разумеется, опять-таки некому. Таким образом, ни у кого из них не было алиби: их попросту никто не видел. С уверенностью можно было сказать одно: убийство совершил кто-то из них. В таком маленьком местечке, как Кингз Натон, постороннего заметили бы сразу. Обе двери - черная и парадная - были заперты, но у каждого были собственные ключи. Итак, как вы понимаете, все сводится к этой четверке. При этом подозревать их по меньшей мере нелепо. Грета - его родная племянница, Гертруда сорок лет прослужила ему верой и правдой, Доббс же вообще никогда не бывал за пределами Кингз Натона. А Чарлз Темплтон - самый обычный секретарь... - Погодите, - прервал его полковник Бантри. - Нельзя ли остановиться на нем поподробнее? По-моему, темная лошадка. Что о нем известно? - Достаточно, чтобы полностью оградить от подозрений, - неожиданно резко сказал сэр Генри и, помявшись, добавил: - Ну хорошо, хорошо... Дело в том, что Чарлз Темплтон - мой человек. - А-а! - слегка опешив, протянул полковник. - Ну да. Мне нужен был там свой человек, а Розену нужен был секретарь. Вот я и определил к нему Темплтона. Джентльмен, свободно говорит по-немецки и притом весьма способный малый. - Но тогда... Кого же из них вы подозреваете? - недоуменно спросила миссис Бантри. - Они же все... Да как же можно... - С одной стороны, да, но попробуйте взглянуть на дело с другой... Племянница Грета - очень милая девушка, но война не раз доказывала, что брат может пойти против брата, отец - против сына и так далее. Даже самые милые и порядочные девушки совершали поистине немыслимые поступки. То же относится и к Гертруде: кто знает, что творилось в ее душе? Тут могла быть и случайная ссора с хозяином, и накопившиеся за долгие годы преданной службы обиды. Пожилые женщины ее сословия могут быть удивительно злопамятны. Теперь Доббс. То, что он не живет в доме, никак не снимает с него подозрения. Деньги - великая сила. В конце концов, его могли подкупить. Далее, очевидно, что сигнал или прямой приказ поступили извне. Иначе почему Розену подарили целых пять месяцев? Вероятно, главари "Шварц Ханд" все же не были до конца уверены, что предатель - именно Розен, и откладывали месть до появления неоспоримых доказательств измены. И, когда никаких сомнений в этом уже не осталось, агенту, пять месяцев прожившему бок о бок со своей будущей жертвой, было приказано уничтожить ее. - Какой ужас! - содрогнулась Джейн Хелльер. - Я попытался выяснить, каким образом этот приказ был передан. Узнав это, я получил бы хоть какую-то зацепку. Я исходил из следующего: утром кто-то из четверых получил приказ... Именно утром: "Шварц Ханд" всегда отличалась четкой организацией и мобильностью. Любой приказ в ней выполнялся немедленно. Я занялся этим вопросом, проявив удивительное рвение. Я тщательно проверил всех, кто приходил в дом тем утром. Всех до единого. Этот список у меня с собой. Он вынул из кармана большой, туго набитый конверт и достал из него какой-то листок. - Мясник принес кусок баранины. Проверено и подтверждено. Посыльный от бакалейщика принес упаковку кукурузной муки, два фунта сахара, фунт масла и фунт кофе. Проверено и подтверждено. Почтальон принес два проспекта для фрейлейн Розен, письмо Гертруде, три письма доктору Розену (одно с иностранной маркой) и два письма мистеру Темплтону (одно также с иностранной маркой).Сэр Генри прервал чтение и вытащил из конверта ворох документов.
 
 

Не желаете ли полюбопытствовать? Кое-что передано мне соответствующими инстанциями, остальное обнаружено в мусорной корзине.
Само собой, письма подвергались экспертизе на симпатические чернила, шифры и так далее. Ничего такого в них нет!
Бумаги пошли по рукам. Каталоги от владельца питомника и известной лондонской пушной фирмы... Два счета на имя доктора Розена: за семена для сада и от лондонской книгоиздательской фирмы. Письмо на его имя следующего содержания:
"Дорогой Розен,
Я сейчас от Самюэля Спата, а на днях видела Майкла Боумена. Он и
Елизавета Джексон только что вернулись из Гангуна. Откровенно говоря, поездка была не слишком удачной, но это уже, можно сказать, Традиция.
Поскорее пришлите о себе весточку. Еще раз прошу: остерегайтесь того человека. Вы знаете, о ком я... Напрасно вы мне не верите.
Ваша Георгина".
- Почта мистера Темплтона состояла из счета от портного и письма от друга из Германии, - продолжил сэр Генри. - Последнее, к сожалению, он порвал во время прогулки. И наконец, письмо, полученное Гертрудой. Цитирую дословно:
"Дорогая миссис Шварц, надеимся, вы придете на наше собрание, которое состоится вечером в пятницу, потому как викарий говорит, что все вам обрадуются, и благадарствуйте за рецепт, он просто замечательный, так что надеимся на вас, оставайтесь в добром здравии, увидимся в пятницу.
Преданная вам Эмма Грин".
- Вполне безобидное письмо, - улыбнулся доктор Ллойд.
Улыбнулась и миссис Бантри.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - сказал сэр Генри, - но на всякий случай навел справки о миссис Грин и о церковном собрании.
Предосторожность никогда не помешает.
- Любимая присказка нашей дорогой мисс Марпл, - улыбнулся доктор
Ллойд. - Кстати, о чем это вы, голубушка, замечтались?
- Да нет, ничего особенного, - встрепенулась мисс Марпл. - Просто никак не соображу, почему слово "традиция" в письме к доктору Розену написано с заглавной буквы.
Миссис Бантри схватила письмо.
- Ой, и правда с заглавной! - воскликнула она.
- Конечно, милая, - сказала мисс Марпл. - Я думала, вы обратили внимание.
- Это письмо - явное предупреждение, - сказал полковник Бантри. - Я сразу понял. Не такой уж я невнимательный, как вы думаете. Явное предупреждение, только вот о чем?
- Вероятно, вам небезынтересно будет узнать, что, со слов Темплтона, вскрыв это письмо за завтраком, доктор Розен отбросил его, заметив, что понятия не имеет о написавшем его субъекте.
- Почему субъекте? - удивилась Джейн Хелльер. - Оно же подписано: "Георгина".
- Трудно сказать, - сказал доктор Ллойд. - Вполне может быть, что и "Георгий", хотя больше похоже все-таки на Георгину. Одно очевидно: почерк мужской.
- А знаете, - воскликнул полковник Бантри, - ведь он неспроста обратил всеобщее внимание на это письмо! Думаю, он просто сделал вид, что не знает автора. Наверное, хотел увидеть чью-то реакцию. Но чью? Девушки?
Секретаря?
- Или кухарки, - добавила миссис Бантри. - Они ведь завтракали, значит, она скорее всего тоже была в комнате. Но вот чего я совсем уже не понимаю, так это совершенно особое...
Она вновь склонилась над письмом. Мисс Марпл подсела к ней и коснулась пальцем листа бумаги, указывая на что-то. Они оживленно зашептались.
- А зачем это секретарю понадобилось рвать письмо? - спросила вдруг
Джейн Хелльер. - Нет, в самом деле? Очень подозрительно. И кто это ему еще пишет из Германии? Хотя, конечно, если вы говорите, что он вне подозрений...
- Сэр Генри вовсе не говорит этого, - заметила мисс Марпл, прекращая шушукаться с хозяйкой. - Он сказал: четверо подозреваемых. Таким образом, он не исключает и мистера Темплтона. Правда ведь, сэр Генри: не исключаете?
- Да, мисс Марпл. Грустно, но факт. Весь мой опыт говорит о том, что никого нельзя ставить выше подозрений. В отношении троих из этой четверки я уже изложил причины, пусть достаточно сомнительные, по которым они могли совершить убийство. В четвертом, а именно Чарлза Темплтона, я поначалу был абсолютно уверен. Но в конечном счете взглянул правде в лицо, а она состоит в том, что везде: и в армии, и в полиции, и на флоте, как это ни прискорбно, есть предатели. И тогда я принялся взвешивать все, что мне известно о Темплтоне.
Я задал себе те же вопросы, которые только что задала мисс Хелльер.
Почему он, единственный из всех домочадцев, не смог предъявить полученное письмо, которое к тому же пришло из Германии? Что за письма он получает из
Германии? От кого?
Последний вопрос выглядел вполне невинно, и, не долго думая, я задал его Темплтону. Ответ оказался самым банальным: от его немецкой кузины.
Сестра его матери была замужем за немцем, и в этом не было бы ровным счетом ничего подозрительного, если бы только Чарлз Темплтон не забыл упомянуть об этом в своей анкете. Теперь же этого было более чем достаточно, чтобы внести его в список подозреваемых, и даже главных подозреваемых. Он мой преемник, и я всегда относился к нему чуть не как к сыну, но здравый смысл и элементарная справедливость требовали от меня признать, что как раз он-то и является самым сомнительным звеном в этой цепочке из четырех человек.
Однако, так это или нет, я не знаю. Понимаете: просто не знаю! И, похоже, не узнаю уже никогда. Разумеется, убийца должен быть наказан, но не стоит забывать и о другом... Что не только карьера, но и вся жизнь совершенно честного и порядочного человека может оказаться разрушена единственно на основании подозрения.., которое невозможно доказать.., но и избавиться от которого невозможно.Мисс Марпл кашлянула и негромко сказала:

- Насколько я понимаю, сэр Генри, вопрос о виновности или невиновности мистера Темплтона наиболее для вас мучителен?
- В известном смысле, да. Теоретически все четверо находятся в одинаковом положении, однако на деле это не совсем так. Вот, например,
Доббс... Тот факт, что он находится в числе подозреваемых, разумеется, изменил мое к нему отношение, но, поскольку это никак не отразилось на какой-нибудь другой стороне его жизни, думаю, вряд ли его это волнует.
Никому в деревне и в голову не придет, что смерть старого доктора Розена была не просто несчастным случаем. Гертруда, возможно, чуть более уязвима, но и только. Худшее, что с ней может случиться, она потеряет расположение фрейлейн Розен. Всего-то. К тому же я сомневаюсь, что это для нее так уж важно. Говоря о Грете Розен, мы подходим к довольно щекотливому моменту.
Грета - девушка весьма привлекательная. Чарлз Темплтон тоже очень хорош собой. Нетрудно догадаться, чем это обернулось. Пять месяцев полной изоляции от внешнего мира сделали свое дело. Случилось неизбежное: они полюбили друг друга. Объясниться они так и не успели: случилось несчастье.
Прошло три месяца. Я как раз вернулся из одной поездки, и Грета заглянула ко мне. Она уже продала коттедж, уладила все формальности и в скором времени возвращалась в Германию. Она пришла ко мне, зная, что я уже вышел в отставку. Впрочем, как оказалось, она пришла именно как к частному лицу - по личному делу. После разного рода околичностей она наконец задала мне мучивший ее вопрос. Спросила, что я думаю о том письме из Германии.
Видно, ее тоже смущало то, что Чарлз порвал его. Она хотела знать мое мнение, понимаете? Разумеется, она ему верила, но.., если бы только она могла знать точно! Понимаете? Ее, как и меня, терзали сомнения. Она, как и я, очень хотела верить ему, но всякий раз то проклятое письмо, как тень, всплывало из глубин подсознания. Я тогда спросил ее, любит ли она Чарлза, и уверена ли, что он любит ее? "Наверное, да, - ответила она. - Хотя нет, не наверное. Точно любит! Мы были так счастливы! И знали - оба знали, что любим друг друга. Мы думали, что впереди у нас столько времени... И не спешили. Еще немного, и он признался бы мне в любви, а я.., я призналась бы тоже. Но теперь.., вы понимаете.., теперь все не так. Теперь мы словно чужие; не знаем даже, что друг другу сказать при встрече. А если его терзают те же мысли, что и меня? Что, если мы оба изо всех сил пытаемся убедить себя - и не можем! Умоляю, сэр Генри, скажите, что уверены в том, что Чарлз Темплтон не виновен!" Скажите же! Прошу, заклинаю вас!". Но я не мог ей ничего ответить. И они обречены все больше и больше отдаляться друг от друга. Им никогда уже не избавиться от своих подозрений!
Сэр Генри устало откинулся на спинку стула. В его глазах была грусть.
И главное, ничего нельзя сделать. Вот разве... - Он выпрямился и грустно улыбнулся. - Вот разве мисс Марпл поможет. Что скажете, мисс
Марпл? Думается мне, письмо о церковном собрании как раз по вашей части.
Оно не напомнило вам ничего, что могло бы помочь делу? Может, вы смогли бы соединить влюбленных, разлученных тяжким подозрением? Они могли бы быть так счастливы!
И однако, он так высоко ценил ум этой старомодной и хрупкой старушки, что в его шутливом тоне помимо воли проскальзывали просительные нотки. Он доверчиво взглянул на мисс Марпл.
Та кашлянула и поправила кружева.
- Вообще-то все это мне немного напоминает случай с Анни Поултни, - сказала она. - А с письмом миссис Бантри разобралась не хуже меня. Я имею в виду не то, что про собрание, а другое. Просто вы живете в Лондоне, сэр
Генри, и у вас нет сада. Иначе бы вы тоже заметили.
- Я чего-то не, заметил? - смутился сэр Генри. - Но что именно?
Миссис Бантри взяла в руки каталог и с видимым удовольствием зачитала:
"Самюель Спат... Удивительно изящный цветок с бледно-сиреневыми лепестками и исключительно длинным и крепким стеблем. Одинаково хорош для клумбы и для букета.
Майкл Боулен... Немного напоминающий хризантему, удивительно изысканный цветок яркого, кирпично-красного окраса.
Елизавета Джексон... Ярко-красное, необычайно декоративное растение.
Рангун... Яркий и эффектный декоративный цветок насыщенного оранжевого цвета, долго сохраняется в срезанном виде.
Традиция..."
- С большой "Т", припоминаете? - перебила ее мисс Марпл. "Традиция... Крупный цветок прекрасной формы с розовато-белыми лепестками".
- Начальные буквы письма образуют слово "смерть", - добавила мисс
Марпл.
Миссис Бантри захлопнула каталог и громко произнесла:
- И подпись: Георгин!
- Но письмо пришло лично мистеру Розену, - возразил сэр Генри.
- Здесь хитрость, - процитировала мисс Марпл. - И, мало того, предостережение. Что делают с письмом от совершенно незнакомого человека, ссылающегося на столь же незнакомых людей? Естественно, отдают секретарю.
- Тогда, значит...
- Да нет же! - перебила его мисс Марпл. - Как раз это и подтверждает его невиновность. В противном случае он ни за что бы не допустил, чтобы это письмо было обнаружено. И уж тем более не стал бы уничтожать другого - из Германии. Его невиновность - если позволите так выразиться - просто бросается в глаза.
- Но тогда кто...
- Собственно, я почти уверена... Если, конечно, можно быть вообще в чем-то уверенным... За столом во время завтрака был человек, который, когда о письме зашла речь, просто взял его и прочел. Думаю, так все и было. Помните, каталог садовых растений.., он пришел с той же почтой?
- Грэта Розен... - медленно проговорил сэр Генри. - Значит, ее визит ко мне...
- Мужчинам этого не понять, - сочувственно вздохнула мисс Марпл. - И хотя, сдается мне, эти мужчины зачастую думают о нас, старухах, как о капризных, вечно всем недовольных и ненужных существах, тем не менее, так и быть, скажу. Женщина всегда поймет женщину.., к несчастью. В общем, я уверена, что между ними возник какой-то барьер. Молодой человек неожиданно почувствовал безотчетную антипатию. Она возникла почти на подсознательном уровне, и, тем не менее, скрыть ее он не смог. Думаю, оскорбленная в своих чувствах девица решила ему мстить и сделала все возможное, чтобы укрепить ваши подозрения относительно Темплтона. Признайтесь, ведь до ее визита вы не были так уверены в его виновности!
- Но она не сказала мне ничего такого... - запротестовал сэр Генри.
- Мужчине, - невозмутимо повторила мисс Марпл, - никогда этого не понять.
- И она... - Сэр Генри запнулся. - Она, совершившая это убийство, осталась безнаказанной!
- О нет, сэр Генри, - возразила мисс Марпл. - Не скажите. Ни вы, ни я на самом деле так не думаем. Вспомните собственные слова. Нет: Грета Розен наказания не минует. Уже одно то, во что она замешана, не может принести ей ничего хорошего. Эти люди своей смертью не умирают. И вы правы: не о виновных сейчас надо думать.Куда важнее обелить невинных. Мистер Темплтон, порвав письмо своей немецкой кузины, несомненно навлек на себя подозрение, но я просто уверена, что тогда у них только начинался роман с Гретой, и он боялся, что ей это может не понравиться... Теперь Доббс... Его, впрочем, как вы уже заметили, это как раз мало волнует. Думаю, плохой аппетит доставил бы ему куда большее расстройство. А вот что касается бедняжки Гертруды.., кстати она напомнила мне Анни Поултни. Бедная Анни! После пятидесяти лет преданной службы ее вдруг заподозрили в совершенно ужасном поступке! А ведь не было ни одного доказательства, что это именно она уничтожила завещание мисс Лэм. Скорее всего, это и стало для ее больного сердца последней каплей... Завещание потом нашлось - старая мисс Лэм сама положила его для верности в потайной ящик буфета, но бедная Анни Поултни до этого уже не дожила...

Вот потому меня так беспокоит эта бедная старушка. Когда человек в возрасте, его так легко обидеть. За мистера Темплтона я совершенно не волнуюсь. Он молод, хорош собой и, очевидно, пользуется успехом у дам.
Напишите ей, сэр Генри, хорошо? Просто сообщите, что ее невиновность полностью доказана... Ведь умер единственный близкий ей человек, и она конечно же чувствует, что ее подозревают в его смерти. Страшно даже подумать, что творится у нее на душе.
- Обязательно напишу, мисс Марпл, - заверил сэр Генри и внимательно посмотрел на нее. - Знаете, никак я вас не пойму. У вас всякий раз совершенно новый подход.
- Боюсь, он слишком уж примитивен, - с напускным смирением откликнулась Марпл. - Я ведь почти и не выезжаю из Сент-Мэри-Мид.
- И сумели при этом разрешить проблему всемирного значения. Нет-нет, не спорьте.
Мисс Марпл слегка покраснела, но, справившись с собой, сказала:
- Думаю, просто по тем временам я получила хорошее образование У нас с сестрой была гувернантка-немка - мы звали ее Фрейлейн. Удивительно сентиментальное было существо. Она учила нас языку цветов. Теперь он почти забыт, и напрасно - в нем столько очарования! Желтый тюльпан, например, означает безнадежную любовь, а китайская астра - ревность. Роковое письмо подписано "Георгин", и, насколько я понимаю, это ключевое слово. Я все пыталась вспомнить, что этот цветок означает, но, увы... Память уже не та, что прежде.
- Во всяком случае, не смерть.
- Нет, конечно. На свете и без того много дурных примет. Но как-то все это грустно, вы не находите?
- Да, - вздохнула миссис Бантри. - Но все-таки хорошо, когда много цветов и друзей.
- Заметьте, мы идем во вторую очередь, - попытался разрядить атмосферу доктор Ллойд.
- Помню, один поклонник долго присылал мне багровые орхидеи, - мечтательно произнесла Джейн.
- Орхидеи означают: "Ожидаю вашей благосклонности", - весело сказала мисс Марпл.
Сэр Генри, издав странный звук, поспешно отвернулся и принялся натужно кашлять.
Мисс Марпл вдруг осенило:
- Вспомнила! Георгины означают предательство и обман.
- Замечательно! Просто замечательно! - выдавил сэр Генри, вытирая со лба пот.

Агата Кристи

Свидетель обвинения

Кристи Агата

Свидетель обвинения

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.