Сделай Сам Свою Работу на 5

ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА 6 глава





Незадолго до возвращения Гринфеста заграницу, в Фрейбурге (в герцогстве Баденском) был арестован Л. Дейч, прибывший туда из Швейцарии с транспортом изданий группы, предназначавшимся для дальнейшей отправки в Россию. Русское правительство потребовало выдачи его, как уголовного преступника (обвиняемого в покушении на убийство предателя Гориновича). Все усилия П. Аксельрода и В. Засулич, выехавших в Оренбург в надежде вызволить Л. Дейча из тюрьмы или добиться от баденского правительства отказа в его выдаче, оказались тщетны, - Л. Дейч был отвезен в Россию, предан военному суду и в апреле 1885 г. приговорен к 13 г. 4 мес. каторги.

Арест Л. Дейча нанес группе «Освобождение Труда» тяжелый удар. «На плечах Л. Дейча, рассказывает П. Аксельрод во 2-й книге своих воспоминаний, лежали все материальные и административные заботы, связанные с существованием группы. С неистощимой энергией он завязывал знакомства, которые могли в каком бы то ни было отношении оказаться полезны для нас, изыскивал финансовые источники, возился с типографией, вел переписку с различным городами, где была русская революционно настроенная молодежь, заведовал распространением наших изданий, - вообще, вел всю административную работу группы. Через него шла также вся деловая



 

- 86 -

переписка между мною и женевскими товарищами». (Цитируем по находящейся в нашем распоряжении подготовленной к печати рукописи П. Аксельрода).

Из пяти человек, первоначально составивших группу «Освобождение Труда» (Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич, Л. Дейч и В. Игнатов), теперь, в виду ареста Л. Дейча и тяжелой, безнадежной болезни В. Игнатова, осталось лишь трое, - Г. Плеханов и В. Засулич в Женеве, П. Аксельрод в Цюрихе. К тому же В. Засулич, потрясенная судьбой Л. Дейча, некоторое время не могла принимать активного участия в политической работе.

Для группы «Освобождение Труда» настали черные дни.

«Дейча, на котором лежала главная тяжесть практической работы группы, - пишет П. Аксельрод, - заменить было некому. Некоторую часть его функций мы поручили Грин-фесту, который для этого дела поселился в Женеве.

«Но, разумеется, у Гринфеста не было ни известности Дейча, ни его связей, ни его инициативы и энергии! И вскоре наши материальные дела, которые и раньше обстояли далеко не блестяще, пришли в полное расстройство».



К этому периоду и. относятся печатаемые ниже письма С. Гринфеста П. Аксельроду.

Читатель легко заметит, что в освещение различных вопросов и событий, о которых он сообщает П. Аксельроду, С. Гринфест вносит большую долю субъективизма. Как видно из его писем, он смотрел на группу «Освобождение Труда», как на кружок единомышленников, который должен непрерывно расширяться путем привлечения новых членов; себя он считал полноправным членом этого кружка и стремился вводить в него всех, кто только заявит о своем сочувствии принципам группы. Между тем, основатели группы смотрели на себя, как на литературную ячейку, которая должна вербовать сторонников и создавать вокруг себя соответствующую периферию, но не растворяется в этой периферии и сохраняет свой строго замкнутый характер. Этот взгляд проводился настолько последовательно, что за все время существования группы в нее был принят лишь один новый член - С. Ингерман, - а о приеме С. Гринфеста не было даже и речи.

Будучи человеком активным, С. Гринфест тяготился своим положением в Женеве, и это нашло выражение в том неудовольствии против Г. Плеханова, которое во многих местах звучит в его письмах.

Со всем тем письма С. Гринфеста представляются ценным источником для характеристики обстановки жизни группы «Освобождение Труда» в наиболее тяжелое для нее время, во вторую половину 1884 и в начале 1885 г.

 

1. С. Гринфест - П. Б. Аксельроду



Женева, 10 июня 1834 г.

Дорогой Павел!

Письма Ваши и деньги[195] получены, о чем я своевременно уже известил Вас картой. Из присланных Вами 50 рублей и 50 франков уплатили долг в 45 фр., сделанный раньше для уплаты за кв[артиру] типографии, и 10 фр. переплетчику. За кв[артиру] уплочено теперь до 15 августа. Остальные деньги лежат у Розы[196] и предназначены на покупку бумаги, которой совсем уже нет. Завтра выпишем ее.

Жорж [Плеханов] продолжает свой ответ Лаврову и, косвенно, Тихомирову[197]. Корректуру пришлем Вам, когда наберется много. 1-й № «Социал-демократа»[198], посланный Вами Вере [Засулич], отослан ею Вам обратно. С ней теперь нельзя говорить о чем-либо, не касающемся дела брата[199]. Она уже высказала свое безапелляционное решение ехать для этого в Россию. Она для нас, по крайней мере, на некоторое время, потеряна. Если нужная статья[200] из этих №№ «СД» уже переведена, то пришлите ее с №№ сюда, я ручаюсь Вам за их целость. «Misére de

 

- 87 -

la Philosophie[201] давно уже могла быть напечатана, если бы они[202] толковее поступили. - Целых 2 месяца Рольник[203] сидел без работы, и они все ждали предисловия Энгельса, в то время, когда можно было прекрасно напечатать всю брошюру, предисловие же печатать особым тиражjм, и это стоило бы лишних 10 фр. Кажется, не стоило из-за 10 фр. сидеть Рольнику, который получает 80 фр. в месяц, 2 месяца без работы.

Я говорил с Жоржем о переезде в Цюрих, но он не разделяет наше мнение[204] о необходимости быть Вам вместе, если же этому суждено будет совершиться, то он предпочтет Ваш приезд в Женеву. Впрочем, серьезно мы еще об этом не говорили, ибо это еще вилами по воде писано, т. к. Ваш ли переезд в Женеву, его ли в Цюрих требует предварительной уплаты Ваших долгов в Цюрихе или его в Женеве, при теперешнем же безденежье об этом и думать нечего.

Жорж очень мало думает о переорганизации группы[205]; будь теперь несколько сот франков в кассе, он считал бы положение группы вполне удовлетворительным. Очевидно, что он рассчитывает вполне на свою практичность, но я абсолютно не доверяю ей. Одно странное явление набрасывает тень на Жоржа, как на практика, это то, что он нравится людям только в начале знакомства, а как только поближе познакомятся с ним, то он перестает им нравиться и далее еще хуже. Чтобы несколько успокоить Вас, спешу прибавить, что это явление нисколько не коснулось моих отношений к Жоржу. Я с ним в самых лучших отношениях, и он мне далее очень нравится, но я только констатировал факт, замеченный мною в отношениях других к нему. Я лично прежде всего вижу в нем теоретика и одного из редакторов «Б[иблиотеки] Совр[еменного] Соц[иализма]»[206], как такового я ценю его очень высоко, до других же черт его характера мне ровно никакого дела нет.

Как бы то ни было, Жорж не может остаться администратором группы, по одному хоть тому, что на нем лежит довольно много других обязанностей к группе. Необходимо нам сговориться о дальнейшем ведении дела, распределить всякие отправления между всеми членами и определить обязанности всякого члена к группе и группы к каждому члену. Если же мы оставим дело в теперешнем его хаотическом положении, то я уверен, что оно не пойдет.

На пост администратора более всех кажется мне подходящей Иванова[207]. Она, кажется, очень энергичная, живая и довольно умная девушка. Она сказала мне, что если ее помощь нужна, то она готова переехать даже в Женеву. В Цюрих она бы очень охотно переехала и не одна, а с целым кружком знакомых. К сожалению, мы все очень мало знаем ее, но делать нечего. Если бы мы на этом порешили, я бы ее вызвал сюда, ознакомил бы ее ближе с делом, дал бы ей разные советы и инструкции, словом, я мог бы с гораздо большей пользой употребить время, которое придется мне прожить здесь в Женеве, если бы мы определили будущего нашего администратора. Напишите Жоржу письмо с требованием выяснить и определить дальнейшее ведение дела. Объясните ему, что он не должен взять на себя слишком много обязанностей, что довольно много времени отнимают у него литературные нужды группы и заботы о расширении литературных сил группы.

- 88 -

Я предлагаю следующий план:

Вы и Жорж заведуете литературой группы, пишете сами и заставляете других писать или популяризовать под своим руководством всевозможные политико-экономические статейки для рабочих с целью печатать их здесь или для печатания или литографирования в России. Надя [Н. И. Аксельрод], Роза [Р. М. Плеханова] и Иванова, если последняя будет принята в группу, заведуют сообща административными делами группы. Иванова, как более свободный человек, заведует типографией и всем ее касающимся, ведет приходно-расходные книги. Затем, все они следят за приезжающими из России и уезжающими туда, чтобы елико возможно извлекать от них пользу в смысле привлечения новых членов или денежной поддержки или, наконец, отправлять чрез них в Россию письма или издания. Они должны вести сношения с Россией, исполнять всякие поручения оттуда и, наконец, заведуют доставкой книг до русской границы.

Вам и Жоржу назначается группой пока по 150 фр. в месяц жалованья. Я знаю, что подобное назначение в данное время может -показаться смешным, но так как мы надеемся, что дела группы поправятся, иначе мы бы ничего не предприняли, то это постановление будет иметь своим последствием одно только хорошее, а именно - более справедливое и толковое распределение средств группы. Если у группы не будет возможности в первое время платить редакторам аккуратно, то каждый месяц будет за ней считаться долг в 300 фр., долг настолько же обязательный, как плата за кв[артиру] типографии и жалованье наборщику.

Я только что получил Ваше последнее письмо. Письма Дрезденского[208] еще не отобраны; пусть он их вытребует или напишет, чтобы выдали Рольнику.

Скоро пойду к Жоржу и передам ему на счет едущего на юг в Россию парня[209]. Надо было бы знать, что он за парень, можно ли дать ему адрес, и когда он едет и куда именно, если можете, узнайте все это. Из Цюриха, вероятно, многие уедут на каникулы в Россию; следовало бы узнать, кто именно, и нельзя ли будет воспользоваться. Рабиновичи[210] едут, кажется, в Ковно, если они согласны будут, я бы через них послал несколько книг в Вильно для тамошних и для москвичей, также подробные письма. Узнайте и напишите мне об этом. Что слышно с барынями[211]? Когда я был в Берне, то они получили при мне письмо от поверенного, в котором тот сообщал, что можно продать имение, что нашелся покупатель, у которого он выпросил [запросил?] 40 000 руб., но тот столько не хочет давать, одним словом, известия довольно благоприятные, они также поговорили тогда с Reichel'ем[212] на счет заклада имения в Бернском Кантональном Банке; тот сказал, что можно будет; он сам считается в банке каким-то членом. Нельзя ли будет им на самом деле одолжить в Бернском банке под залог имения 1000 или 2000 фр. для группы. Обыкновенно в банках одалживают на год; если к сроку денег нет, то можно уплатить только проценты. Если в течение этого времени им удалось бы продать имение, тогда они сами могли бы уплатить этот долг; в противном случае или в случае несчастия с их имением, то группа наша обязуется уплатить этот долг. Этим путем они бы гарантировали также хоть

 

- 89 -

незначительную сумму от конфискации и опекунства правительства. Будучи в Берне, мы с ними условились, что они достанут несколько денег для моей поездки в Россию, и я должен немедленно ехать в Россию по их делу, но до сих пор они мне ничего об этом не написали, т. е. получили ли деньги, не раздумали ли на счет моей поездки и т. д. Спишитесь с ними о вышеупомянутом займе; я бы сам с ними списался об этом, чтобы избавить Вас от лишнего труда, но думаю, что Вам будет удобнее. Сумма в 2000 фр. может нас теперь положительно спасти. Напомните Сабсовичу[213] об обещании его супруги собрать в Одессе несколько денег; пусть он ей об этом напишет.

Жорж просит Вас взять у Бернштейна брошюру Ткачева «Offener Brief an Herrn Fr. Engels»[214]. Эта брошюра ему необходима для теперешней его статьи[215]; получите ее, пожалуйста, поскорее и пришлите ее сюда, а то он не может продолжать свою статью.

Готовлю для Александры Ивановны[216] громовое письмо.

Получили ли обратно из Freiburg'a от Utza[217] посланные туда 100 фр. и паспорт? Что с карточками?

Засядьте, Павел, наконец, за писание своей брошюры[218].

По моему, теперь, уже совершенно бесполезны всякие конспирирования по делу брата; если оy даже в Пруссии, то мы ничего для него сделать не можем[219]. Могут только, и то с большим сомнением, немцы сделать для него кое-что. Пора уже нам, право, подумать о себе. Без Вашей брошюры я в Россию не поеду, хоть бы там баррикады строились. Городищу[220] можете писать на наш адрес, т. е. адрес Chaussard, но пообождите маленечко своим писанием ему. Мы тоже затеваем здесь нечто подобное, так что я боюсь, чтобы мы ему не надоели больно. Я Вам сообщу, когда писать ему. Узнайте, может быть, на адрес Frau Wolf или Lübeck, получены ли какие-нибудь письма из России, на адрес Lübeck'a пишут с передачей Ferdinand'y.

Сердечный поклон Наде [Н. И. Аксельрод]. Желаю Вам всякого благополучия.

Ваш Саул.

PS. Жорж ничего не имеет против принятия Ивановой в Группу. Вчера я с ним говорил о практических делах группы; он согласился, что надо назначить администрацию, против Ивановой он имеет только то, что она женщина, и он думает, что ей неловко будет возиться с типографией. Может быть, он прав, но что ж поделаешь, когда мужчин нет.

Напишите ему письмо и, со своей стороны, объясните ему необходимость выяснить и определить положение группы.

Еще раз желаю Вам всего хорошего. Напишите, какие теперь у Вас настоятельнейше-подлежащие платежу долги.

Ваш Саул.

 

- 90, 91 -

2. С. Гринфест - IL Б. Аксельроду

Женева, 24 июня 1884 г.

Дорогой Павел!

На днях получили из России от уехавшего на юг знакомого Жоржа [Г. Плеханова] письмо следующего содержания[221]: «Питер производит удручающее впечатление: каждый день приносит новые аресты; люди, считавшиеся ветеранами революции, почти изъяты из обращения. В самые ряды внесено недоверие, непонимание друг друга, словом, столпотворение. Благодаря условиям подбора членов бывшего Исп[олнительного] Ком[итета] в состав его входили, как члены или как агенты, лица, преданные каким угодно интересам, кроме интересов И. К. Эти негодяи так ловко вели свои дела, что успели нанести слишком большой вред, прежде чем получили за то должное. - Появление Дегаева, этого яркого метеора шпионской атмосферы, характеризует это положение дел. Он не был известен, как шпион, до тех пор, пока успел предать все, потеря чего составляла чувствительный урон для дела революции. - Странно, что парижским братьям русских революционеров была давно известна настоящая миссия Дегаева, но они почему-то не считали удобным сообщить об этом во время...»

Тут следует шифр не разобранный. Вероятно, говорится о присылке книг.

Продолжение письма.

«Настоятельная нужда в нем понятна сама собою. - Надобно, к величайшему утешению, заметить, что подобное опустошение произведено только в центре боевой организации, тогда как огромные залежи местных и рабочих групп почти не тронуты. Собственно, здесь идет теперь дело созидания разрушенной организации с существенным изменением прежней программы в более разумную сторону. Подробности об работе я считаю более удобным отложить до следующего письма. Сообщу только, что дело осложняется появлением каких-то 10 лиц из Парижа, именующих себя Исп. Ком. Лица эти никому неизвестны и сводят формулировку своих практических задач к слову «жарь». На какой предмет и в виду чего рекомендуется «жарить», поясняют различно, изменяя с обстоятельствами одну точку зрения на противоположную ей. Подобная универсальность принята ими самими, как способ лавирования между разными взглядами разных лиц. В виду кризиса существующего направления и обилия новых взглядов на пути революции, такой способ может быть и необходим, но только никак не в истинных интересах революции. Этот новый децимвират сообщает, к увеличению путаницы, что он «н а з н а ч е н Тихомировым. Я не допускаю мысли, чтобы умный опытный человек мог взять на себя роль самодержца русской революции. Поэтому, товарищи, расследуйте до тонкостей это дело и сообщите поскорее. А еще лучше, если

 

- 92 -

приедете сами. Я полагаю, что Ваше присутствие в России теперь было бы весьма кстати и даже необходимо в виду желательной разработки и окончательного утверждения в головах путей революции, принятых группой Осв[обождения] Тр[уда]. Если задумаете приехать, то, предварительно, устройте как можно надежнее дело издания, передайте его в надежные руки, ибо кто знает, может быть, Вас и слопают. Дело издания нашей библиотеки встретило здесь чрезвычайное сочувствие: обещают доставить способы провоза, литературное сотруднич[ество], предлагали уже материальные средства 400 руб., если я ручаюсь за надежность завязывающихся отношений. Я просил несколько обождать …». Идет не разобранный шифр.

«Если нам не повезет на первый раз, мы испробуем все возможные способы. В этом месяце я надеюсь прислать Вам денег, сумма которых определится обстоятельствами. С величайшим нетерпением жду транспорта. Поэтому, если Вы недостаточно торопитесь, то поторопитесь, потребность в литературе сильная, и я не вижу нужды искушать ее медленностью удовлетворения.»

Конец.

Это письмо и последовавшее за ним второе, шифрованное, но не разобранное письмо, пролежали в Женеве, одно месяц, другое 1,5 у адресата, Жука[222]; последний, встретивши случайно Герасимова[223], сказал ему, что имеет письма для Плех[анова]. Не будь этой случайной встречи, то письма пролежали бы у Жука еще целый год. При этакой аккуратности мало делов наделаешь. Я сегодня получил письмо из Вильны; там все наши здоровы, видно, у Евгения [Л. Дейча] не забрали их адресов. Они пишут, что выслали подробное письмо, но я его еще не получил; должно быть, письмо это послано чрез Дрезден или Цюрих на адрес M-me Wolf. В сегодняшнем письме они очень мало пишут, отвечают только о получении высланной мной им книги, начиненной «Митрофанушкой» для пересылки автору[224]. Ссылаются они на предыдущее письмо и обещают скоро еще писать.

Следовало бы мне поскорее уехать в Россию; есть слухи о расколе внутри Народной Воли и о разрыве ее с парижскими; в такое время очень полезно было бы быть мне там, но не предвидится абсолютно выхода из теперешнего положения. Теперь у нас ни одного сантима денег нет, бумаги выписали в долг, так как оказалось, что следовало фабриканту от Евгения 83 фр. 55 с. и присланных Вами денег не хватило на уплату долга; к счастью у меня еще было тогда несколько франков от Ал[ександры] Ив[ановны]; я еще не получил ответа; она, вероятно, согласится одолжить несколько сот фр., но вопрос, где их одолжить, у нее ведь денег, по обыкновению, нет, у немцев[225] навряд ли удастся одолжить, так как недавно сделали у них заем Городища. Нельзя ли будет устроить заем для нее в цюрихском кантональном банке за поручительством какого-нибудь швейцарца? Я думаю, что она обратится к Вам с устройством этого займа. Я ей недавно только об этом написал, так как до последнего времени не имел предлога для письма, а писать исключительно о деньгах не хотел. Но если она даже достанет пару сотен франков, то что мы с ними сделаем, теперь надо нам иметь

- 93 -

минимум 1000 фр., чтобы мне можно было уехать, а Вам в первое время существовать и типографию содержать. Я думаю, что Вам бы все-таки следовало написать Стаховской о займе, о котором я уже писал Вам раз; если она только достанет поручителя, то ей возможно будет сделать этот заем, причем она ничего не потеряет, так как в течение года мы, по всей вероятности, будем сами в состоянии выплатить этот долг.

Вера [Засулич] едет со мною вместе в Россию[226], но не для дела Евгения, как прежде думала, а для Группы. Я очень рад этому; ее присутствие в России будет очень полезно для внешней политики нашей группы. Мы думаем скоро по приезде в Россию приступить к изданию «Рабочей Газеты», редактором, которой она и будет. Поедет также с нами «Липа» (Кутузова[227]). Вы, должно быть, знаете ее, обе они предполагаются быть хозяйками типографии. Я уже писал в Россию насчет паспорта для Веры, и мне ответили, что сделают. Если не будет средств, чтобы нам вместе уехать, то я уеду раньше.

Вы, может быть, получили известие от Либкнехта[228] или Бебеля[229] насчет доставки наших изданий в Германию? Следовало бы уже начать пересылать понемногу. Посылать можно, вчера я получил письмо от пограничного еврея. Плохо, что даже на посылку денег не будет.

Пришлите, пожалуйста, поскорее корректуру 2-й главы брошюры Жоржа[230], надо уже отдать ее в печать. Что с Вашей брошюрой[231]? Ждем ее с нетерпением.

Я только что получил Ваше письмо, в котором сообщаете о высылке 1-й главы брошюры Жоржа. Я вполне разделяю Ваше мнение о ней, она очень остроумно и тактично написана; вторая глава еще лучше выйдет, судя по тому, что уже написано и набрано. Брошюрка выйдет на славу, остроумная, тактичная и серьезная, последним качеством обладает вторая глава. Вы удивляетесь, почему я Вам не пишу о том, что у нас делается; я бы писал, если бы было о чем; здесь ровно ничего не делается; Жорж пишет, Рольник набирает, очень часто случается быть последнему без работы, так как Жорж не успевает; я списался в это время с российскими. С пограничным евреем больше ничего не делается. Я вот все уговариваю Веру написать брошюру для рабочих; она, было, уже согласилась, но раздумала, я все-таки еще не отчаив[аюсь] в этом, хотя говорят, что она туга на этот счет, что чуть ли не целый месяц пришлось Евгению просить ее написать предисловие к «Развитию»[232] Энгельса.

Денег, как я уже писал Вам, нет у нас ни одного сантима в полном смысле этого слова, долгов чисто типографских - франков около 300, положение куда хуже губернаторского. В других отношениях тоже не лучше, нужен человек, который специально занялся бы административными делами, расходно-приходными книгами, экспедицией книг, заведовать типографией, перепиской и т. п.: все в этом уже согласны, хотя Роза [Р. М. Плеханова] одно время думала, что она сможет [с] этим справиться, а такого человека нет. Иванова, может быть, и годилась бы для этого, но она теперь. уезжает, на время, положим, в Россию;

 

- 94 -

главным образом, она человек легальный и может, занявшись всем этим, скомпрометировать себя. Без такого человека дела абсолютно не будут клеиться. -

Узнайте, едет ли кто из Цюриха в Россию, куда, когда, согласны ли будут взять с собою кое-что известным путем, и можно ли им дать. Было бы тоже хорошо, если бы могли достать в 2-х или одном, по крайней мере, экземпляре, №№ «Социал-Демократа»[233] с начала 84 года и прислать их мне. Одновременно с этим посылаю Вам корректуру нашей программы, пересмотрите ее и отмечайте, где находите нужным изменить, пополнить и т. д., и пришлите ее обратно; мы думаем отпечатать ее, думаем так же, как Вы, печатать в виде проекта[234]. Я думаю, что некоторые места следует яснее формулировать, яснее высказать взгляд группы на крестьянство, на аграрные нужды его. В программе, например, сказано в числе ближайших требований: «пересмотр аграрных отношений» - фраза слишком общая[235]. Сделать в программе ссылки на соответствующие места первой и второй брошюры Жоржа[236], где известные положения развиваются подробнее; пункт о сочувствии «Народной Воле» в ее террористической борьбе с правительством следует, по-моему, тоже изменить. Во-первых, слово «сочувствие» не удовлетворяет русск[ую] публик[у], во-вторых, «Нар[одная] Воля» не представляет более собою партии, она не живет, а доживает, гораздо лучше будет, если группа выскажет свой взгляд на политический террор без всякой зависимости от «Народной Воли»[237]. Программе нашей следует придать не кружковое значение, а рекомендовать ее всем русским социалистам-революционерам, в том числе и наро[до]вольческим кружкам, так как все они не имеют теперь никакой программы и сознают это. -

Говорить теперь с Городищем о деньгах нет никакой возможности; он, бедненький, сам без сант[има] денег, он все время ждет из России денег и не получает. Уж нам его так жалко стало, что Жорж одолжил ему из присланных Вами денег 10 франков, а потом я еще 10 фр. одолжил ему.

Перейдем теперь к вражескому лагерю. Злые люди распускают о заседающем ныне в Париже Исп[олнительном] Ком[итете] следующие превратные толкования: Лавров, говорят, взбунтовался, никак не хочет печатать продолжение статьи Тарасова[238], еще больше, не дает ему книг из своей библиотеки, чем и лишает его возможности продолжать писать свою статью, стало быть, прямо против основ идет. Не знаю, удастся ли Исп[олнительному] Ком[итету] усмирить бунт и как скоро, но пока типография у них частенько шабашует. Бунт сей хранится пока в тайне. Финансовое положение парижского двора, говорят, скверное, что и подтверждается вполне нашим термометром, т. е. Гецовым[239]; но не думайте, что сей последний выдает тайны Исп. Ком.; во-первых, его содержат [в] черном теле, и он никаких тайн не знает, во-вторых, он правоверный народоволец, но вот, как это случилось. Надо Вам сказать, что термометр, соглашаясь вполне в теории с статьей Тарасова, на практике придерживается материалистического взгляда на историю, и вот в последнее время, благодаря чисто экономическим факторам, - политические тут совершенно отсутствуют, - и так, благодаря чисто экономическим факторам температура его защиты Исп. Ком. и Нар[одной]

 

- 95 -

Воли понизилась на неполученное двухмесячное жалованье; еще два таких градуса, и он дойдет до точки замерзания. -

Говорят также (все злые языки, и верить этому воспрещается под страхом наказания), что после 3-й книжки «Вестник»[240] прикажет долго жить, и на его место Исп. Ком. будет командирована «Библиотека», само собою понятно, «Народной Воли».

Вот все, чем мог поделиться с Вами о вражеском лагере. Продолжение будет в следующем письме.

Пока прощевайте, дорогой Павел. Мой сердечный поклон Наде [H. И. Аксельрод].

Пришлите мне адрес Сабсовича.

Ваш Саул.

PS. 2 №№ «Социал-Демократа» и перевод получил; получил [ли] Жорж 3 №, не знаю, но полагаю, что да. Телеграмма еврея[241] меня несколько беспокоит, она, видно, выслана после письма, о получении которого я Вам сообщаю в письме.

 

- 96, 97 -

3. С. Гринфест - П. Б. Аксельроду

Женева, 22 августа 1884 г.

Дорогой Павел!

Сегодня утром я отослал Вам письмо и корректуру двух глав первого выпуска Вашей брошюры[242].

Только что получил пересланное Вами мне письмо от еврея. Последний сообщает, что он все устроил, и присылает адрес для присылки товара[243]. Я думаю начать уже посылать понемногу; поэтому, напишите мне немедленно о Вашем способе доставки товара до известного пункта в Германии. Вы давно уже писали мне об этом, т. е. о том, что Вам доставка обещана, обещали скоро написать подробности, но до сих пор незачем было переписываться об этом, теперь же это нужно. Но, пожалуйста, напишите мне об этом поскорее, мне надо ответить еврею. Когда напишете мне об этом, то прибавьте к адресу на конверте Вашего письма передачу мне, так как все те письма, которые адресуются Герасимову [Рольнику], вскрываются им, если он их получает; в большинстве случаев, письма Ваши бывают такие, что он может их читать, но что касается доставки книг, места границы и т. п., то я считаю лишним, чтобы он обо всем этом знал. Сегодняшнее письмо еврея получилось тоже в мое отсутствие, и он его, по обыкновению, вскрыл, и, вероятно, прочел, так как парень он несколько любопытный и желает всегда узнать то, что от него скрывают.

Книги Ваши Жорж получил. №№ С[оциал]-Д[емократа] отослать еще нельзя, так как Жорж не проверил еще перевода[244]. Хотя он теперь очень занят (он ведет себя очень благородно в работе, т. е. не заставляет себя ждать), но я попытаюсь

 

- 98 -

все-таки попросить его пересмотреть перевод, если же не добьюсь этого, и немцы очень настаивают, то, я думаю, можно отослать пока №№, но, конечно, в том только случае, если возможно будет получить их, когда они понадобятся.

Своему ростовскому знакомому Жорж писал обо всем. Результатом переговоров Веры с Лизой[245] получилось пока 100 фр. и 60 руб.; может быть, удастся еще что-нибудь получить.

От Ивановой получил я открытое письмо уже из России; письмо писано дорогой из Вильны в Москву.

Сердечный поклон Наде. М-elle Рамм[246] скажите, когда увидите, что я получил ее письмо.

Крепко жму Вашу руку

Ваш Саул.

PS. По забывчивости забыл отправить Вам сегодня это письмо.

4. С. Гринфест - П. Б. Аксельроду

Женева, 9 октября 1884 г.

Дорогой Павел!

Может быть, Вы уже знаете об этом, на всякий случай пишу Вам, как мне это [ни] неприятно: нашего бедного Евгения [Л. Дейча] должны были сегодня судить в Одессе военным судом; это мы прочли в «Одесском Листке», от защитника он отказался и очень глупо сделал. Положение Веры [В. Засулич] можете себе представить, она вчера уехала в Кларан к Лизе [Хотинской], так как и та уже узнала об этом. Бедный Евгений, какие неприятности он теперь переживает!

Брошюру Энгельса получили; когда Вера несколько успокоится, она приступит к переводу. Она уже написала Энгельсу и попросила о его позволении переводить ее[247]. Корректуру брош[юры] Жоржа я не послал Вам, потому что сделаны им большие поправки, ввиду чего я решил послать Вам ее в исправлен-

 

- 99 -

ном виде; завтра я вышлю вам последнюю корректуру, которую сможете оставить у себя. Я прибавлю также все, что было после этого набрано из его брошюры. Вчера приехал сюда из России один мой знакомый; хотя он считал себя в России народовольцем, но я все-таки имею его в виду в наборщики. Он парень очень честный, хотя не особенно далекий, как подобает народовольцу. Самое лучшее качество его это то, что совсем без средств и, если дадим ему возможность хоть кое-как просуществовать, то будет служить верой и правдою; парень же он, как я сказал, очень честный. В Лондоне будет издаваться коммерческая газета на русском языке[248], издатель-англичанин; туда и едет Рольник. О мотивах, побудивших Рольника предпочесть ту типографию нашей (за исключением, конечно, материальных), я напишу Вам в другой раз, так как для этого мне необходимо охарактеризовать некоторых членов нашей группы, что потребовало бы много времени, мне же предстоит еще сегодня держать типографскую корректуру двух листов, завтра встать рано на работу, а теперь уже 10 часов ночи.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.