Сделай Сам Свою Работу на 5

Нарративная логика. Семантический анализ языка историков





Франк Анкерсмит

Рассматриваемая книга была написана голландским учёным, профессором интеллектуальной истории и исторической теории университета Гронингена.

В самом начале своей книги Анкерсмит делает акцент на том, что вся философская мысль ХХ века – это философия языка, которая пытается понять соотношение языка с миром. Однако, автор отмечает, что никто не обращается к проблемам повествования и его соотношении с миром. Решение этих проблем в методологическом отношении привела бы к анализу простых высказываний и выражений, которые являются истинными с логической точки зрения. Собственно изучение этих элементов не поставило бы более интересных и сложных проблем в области повествования, ибо это и есть последовательность единичных высказываний об определённых положениях дел. Исторические сочинения как раз и являются такими последовательностями высказываний о событиях, имевших место в прошлом. При этом Анкерсмит считает, что такое представление о повествовании неверно, потому что надо учитывать следующие 2 момента:

1. Историческое повествование – это репрезентация прошлого. Репрезентация делает объект вновь присутствующим. Поэтому усилия историка направлены на то, чтобы замена прошлого была выполнена как можно лучше;



2. Логика репрезентации отличается от логики истинного единичного высказывания. В репрезентации есть неопределённость и в ней отсутствуют компоненты, которые только обозначают и приписывают определённые свойства обозначаемому объекту.

Поэтому автор говорит о необходимости философии исторического повествования, поскольку историческое повествование ставит ряд проблем, которые отличаются от тех, на которые направлен анализ единичных высказываний.

Историческое повествование состоит из высказываний, описывающих прошлое, но также оно относится и к определённому метафорическому измерению, при помощи которого устанавливается связь между репрезентацией и тем, что нарратив репрезентирует. Метафорическое измерение помогает рассматривать повествование как что-то целое, что позволяет понимать прошлое не просто как ряд высказываний. Перечень высказываний не создаёт проблем, но если историк предлагает, что-то такое, что не находит поддержки в этих высказываниях, то может получиться так, что образ прошлого, который создают эти высказывания может не согласоваться с тем, каким было это прошлое. Опровергнуть это может только метафорическое, нарративное измерение. Автор предлагает «рисковать» и делать повествование о прошлом наиболее невероятным или неправдоподобным, с той оговоркой, что это повествование не должно быть опровергнуто прошлым или будущим историческим исследованием. Именно так, можно внести свой вклад в научное познание.



Происхождение нарративистской философии связано с тем, что росло чувство неудовлетворения традиционной философией истории. Дискуссионной оставалась проблема, касающаяся того, как историк с помощью повествования интерпретирует результаты своего исследования. При этом автор отмечает, что современная философия истории никогда не проявляет интерес к тому, почему историки отдают предпочтение одной интерпретации прошлого перед другой.

Нарративистская философия тесно связывается с историзмом, но при этом отмечает, что историзму как теории историописания в некоторых отношениях требуется исправление.

Предметом своего анализа автор избирает нарративистскую историографию какой она была и есть, но не какой должна быть. Исторические фильмы и пьесы он исключает из рассмотрения, потому что им можно дать нарративную интерпретацию, но сами по себе они не имеют нарративных структур.

Исторический язык – прототип всех повествовательных жанров, ведь только после того как люди научились говорить о своём и коллективном прошлом, то стали возможны мифы, поэзия и художественная литературу, поэтому автор убеждён, что понимание нарративистской философии будет иметь принципиальное значение для языкознания и изучения любой литературы.



Анкерсмит также вводит понимание понятий «историческое исследование» и «нарративное написание истории». Первое есть установление исторических фактов с максимальной точностью, второе – объединение этих фактов в последовательное историческое повествование. Но чёткую грань он не проводит, поскольку вышеописанные понятия взаимосвязаны, хотя есть исследователи, которые концентрируют своё внимание на какой-то одной составляющей.

Анализ нарративного написания истории, на момент написания данной книги, - относительно недавняя область внимания философии истории. При этом имеется достаточное количество критических замечаний в адрес нарративистского подхода. Они кроются в том, что большинство исследователей понимают «нарратив» как форму художественной литературы и область изящной словесности, но не как «точку зрения», с которой следует рассматривать прошлое.

Психологические истолкования нарратива также вызывают возражения у автора, потому что они основываются на странном представлении о природе нарративного языка. Считается, что этот язык представляет собой систему обозначения, а не описания: он состоит из ряда знаков, которые вызывают определённые образы в сознании. Склонность смешивать нарративный язык и систему обозначения приводит к слабости психологического подхода. Нарративный язык обладает познавательным содержанием сам по себе благодаря способности описывать реальность, а не просто её обозначать. При этом автор не заявляет категорично, что психологический подход к изучению нарратива является глубоко ошибочным, но он не может исчерпывающе охарактеризовать нарратив.

В дальнейшем автор употребляет термин «нарратив» исключительно для историографической нарративной репрезентации прошлого, т.е. как лингвистическую сущность, которая отлична от других когерентных (согласованных) систем предложений, таких как поэмы, романы, проповеди и т.д. При этом Анкерсмит показывает, что нарратив ближе всего к историческому роману, как к литературной форме. Но автор предлагает логическое обоснование разграничению этих форм. Нарратив хранит верность фактам, а исторический роман - нет. Здесь он идёт вслед за Коллингвудом, который говорил, что историку требуется не просто создать связную картину, а эта картина должна ещё быть и картиной вещей какими они были в действительности и картину событий, какими они были в действительности. Но может возникнуть сложность, потому что нарратив может содержать ложные высказывания из-за влияния человеческого фактора. Но автор нарратива занимается созданием исторического знания, а романист применяет обобщённое историческое знание к конкретным ситуациям. Запись фактов в нарративе подготавливает всестороннюю интерпретацию историчского периода, а в романе происходит наоборот. Также различием выступит то, что автор романа наполняет действия своих персонажей общим историческим знанием, «точками зрения». Автор нарратива «точки зрения» формирует и обсуждает(О самом понятии «точка зрения» Анкерсмит говорит чуть позже).

Для анализа нарративных структур автор предлагает использовать понятия «субъект» как имена вещей, а «предикат» как языковые выражения вещей. Он также исходит из того, что все предложения в нарративе имеют субъект и предикат и пропозициональную структуру. Важный акцент автора направлен то, что нарратив состоит только из единичных высказываний. Но он предлагает говорить о высказываниях, выражающих свойства нарративных субстанций. Последние, в свою очередь, выражают познавательное сообщение нарратива. Нарративным субъектом стоит считать то, когда многие высказывания в нарративе (или его части) имеют один и тот же субъект.

Чтобы понять природу нарратива, автор предлагает рассмотреть несколько подходов, которые имеют своей целью выявить «идеальную» форму нарратива. Анкерсмит рассматривает 8 подходов к пониманию этого конструкта, находя в них как достоинства, так и недостатки. Все эти подходы, по его мнению, имеют в себе одну общую и важную ошибку – они начинаются с некоего априорного интуитивного представления о нарративе. Такие представления всегда являются результатом абстрагирования от свойств реально существующих нарративов. Любая попытка определить идеальный нарратив основывается не «нарративе», как таковом, а на литературных и историографических пристрастиях философов-нарративистов, а это, в свою очередь, ведёт к угрозе произвола и догматизма. Поэтому, не стоит искать какой-либо «идеальный нарратив», а также не стоит воспринимать нарратив как нечто данное, чтобы затем выяснить, как его составные части связаны друг с другом. Авторское внимание сосредоточено на том, каким образом языковые средства, используемые для выражения исторического знания, определяют природу этого знания.

Нарративистская философия имеет дело с лингвистическими проблемами, но её взгляд шире, нежели у философии языка. Отсутствие интереса к нарративу Анкерсмит объясняет двумя причинами. Во-первых, бытовало мнение о том, что наиболее важные проблемы находятся на уровне слов и предложений, т.е. на «атомарном» уровне. Во-вторых, нарративы рассматриваются как «молекулярные» образования, состоящие из «атомов», как следствие, сами нарративы не создавали проблем. Автор не соглашается с этими допущениями, разбирая некоторый нарратив как совокупность предложений под номерами, а затем, предлагая изменить порядок предложений и превратить его в некий текст. Здесь он выступает против редукционистской позиции, которая считает нарратив простой конъюнкцией предложений, а значит можно восстановить нарратив из изменённого текста.

Автор говорит, что из этого текста можно создать гораздо большее количество нарративов. Поэтому порядок расстановки предложений не есть то, что определяет нарратив как что-то целое. Но определённый «порядок» всё же присутствует.

Применение текстового анализа показывает, что мы можем пересказывать, парафразировать, сокращать нарратив. Содержание его, при этом, остаётся (по большей части) неизменным. Подобные «трансформации» толкуются как использование одной глубинной структуры (содержания) для порождения разных поверхностных структур. Все предложения в нарративе определяют его содержание, но каждое предложение делает это в разной степени, поэтому просто анализировать предложения для понимания природы нарратива недостаточно.

Соответственно, необходимо анализировать отношения между истинностью высказываний и истинностью нарративов. Конечно, нельзя не отметить некоторые затруднения. Например, если одно из высказываний в нарративе является ложным, то тогда мы должны будем отвергнуть весь нарратив. Тогда необходимо допустить, что существуют степени истинности, применение которых позволит нам определить истинность содержания нарратива в процентном соотношении. Но может возникнуть проблема с определением степени важности высказывании, исходя из которой, мы отдаём предпочтение тем или иным нарративам.

Чтобы разрешить это противоречие автор предлагает сосредоточить внимание на степени важности. Благодаря этому критерию мы можем воспринимать любое историческое сочинение как транслятор истинных сведений, но не каждое историческое сочинение будет для нас значимым. Поэтому не стоит истолковывать «истинность» нарратива, как «значимую истину о предмете нарратива».

Автор предлагает применить 4 теории истины, чтобы окончательно разобраться с данным вопросом, но в итоге он приходит к выводу, что мы не можем говорить об «истинности» или «ложности» нарративов, как об «истинности» или «ложности» высказываний. Однако, в некотором смысле возможно применения значения «(не)истинный нарратив». Это возможно в случае этической или правовой аргументации, когда имеются «стандарты» создания нарративов. Анкерсмит предлагает отвергнуть выражения «истинность (и ложность) нарратива». Понятия «истинный» и «ложный» больше подходят для характеристики высказываний. Анализ нарративов требует учёта их качества, поэтому нарратив высокого качества стоит называть «объективным», а низкого качества «субъективным», понимая под этим значение «истинный» и «ложный» соответственно.

Из-за продолжения использования терминов «истинность» или «ложность» нарратива у многих философов-нарративистов возникает желание установить соответствие между содержанием нарратива и исторической реальностью. Отсюда возникает теория нарративного реализма, смысл которой состоит в том, что нарратив рассматривается как некая картинка прошлого. У автора на этот счёт имеется ряд критических замечаний. Он говорит, что нет такого прошлого, которое могло быть твёрдым фундаментом для нарративов, т.е. само прошлое не навязывает нам представление о том, каким оно должно быть в нарративе. Анкерсмит предлагает стоять на позициях «нарративного идеализма», понимая под этим понятием обладание нарративом особой автономностью, которая выражается в логической структуре нашего нарративного знания о прошлом и описаний прошлого. Критика исторических произведений в основном нацеливается на нарративные замечания, т.е. разбирает отношения согласованности и ясности этих сочинений, отсюда он и делает вывод о существовании нарративной логики, выходящей из концепции «нарративного идеализма».

Нарративная логика организует структуру нашего знания о прошлом, а «структура самого прошлого» определяет структуру нашего нарративного знания о прошлом. Её элементами являются нарративные субъекты и нарративные субстанции. Он понимает под субъектами отдельные высказывания о каком-либо историческом явлении или персонаже (на примере Наполеона), которые вкладываются в «образ» или «картину» прошлого, которую историк хочет представить.

Нарративная субстанция – нечто более сложное. Мы употребляем различные понятия, такие как «ренессанс», «холодная война» и др., как средства организации нашего знания о прошлом, но важно уточнить, что они не только являются именами «картин» или «образов», но и вполне конкретными историографическими интерпретациями прошлого. Таким образом, стоит говорить о «ренессансах», «холодных войнах» и др. Нарративные субстанции можно сравнить с понятиями, которые обозначают единство в многообразии, т.е. выполняют связующую функцию. Но Анкерсмит не хочет называть это «связующими понятиями», потому что в этих понятиях содержатся не только высказывания о некой исторической реальности, но и обладают свойством быть ими. Нарративные субстанции являются первичными логическими сущностями в историографических описаниях прошлого. Т.е. высказывания в нарративе выполняют двойную функцию: во-первых, отсылают нас к прошлому (или его аспектам), а, во-вторых, как компоненты нарратива являются свойствами «нарративной субстанции». Нарративы утверждают, что сообщают о некоем историческом положении дел, при этом являются именем этого положения дел. Отсюда Анкерсмит предлагает постулировать ещё одну логическую сущность, в дополнение к субъекту и предикату.

Нарративная субстанция способна поглощать высказывания нарратива и таким образом постоянно накапливают содержание. Нарративная логика изучает отношения между высказываниями и нарративными субстанциями. Поэтому нарративная историография должна дать ответ не только на вопрос: «Является ли высказывание истинным?», но также и на вопрос: «Следует ли это высказывание приводить в нарративе о каком-либо S?» Важность второго вопроса выше, потому что факты и высказывания служат средствами интерпретации прошлого, но их всегда следует отделять от самой интерпретации.

Историческое понимание достигается благодаря описанию прошлого посредством убедительной и яркой нарративной субстанции, но не благодаря обнаружению причинных связей. Подобным образом развитие современной науки привело к замене аристотелевского вопроса «почему» на вопрос «как». Типирование нарративных субстанций имеет под собой лишь прагматическое обоснование. Если мы производим данное действие, то необходимо будет учесть ряд условий. Нарративные субстанции состоят из множества высказываний, но это больше, чем просто конъюнкция предложений. Высказывания, в ней содержащиеся отражают наши мнения по поводу достоинств определённых субстанций, но мнения не есть свойства самих субстанций. Эти высказывания отсылают нас не к реальности, а к субстанциям, представляющим собой приемлемую оценку фрагмента прошлого.

Это объясняет то, что нарративные субстанции создаются историками, потому что решили смотреть на это прошлое с определённой точки зрения. Они были постулированы, но не открыты в историческом прошлом. Однако, некоторые историки могут усомниться в плодотворности такого нарративного понятия и заключённой в нём точке зрения на прошлое. В итоге историографические дискуссии не затрагивают существование чего-либо в прошлом. Мы обсуждаем что-то, без предположения о том, что обсуждаемый объект, является вымышленной сущностью. Т.е нарративная субстанция неустойчива, а это порождает контраст по сравнению с нашим знанием индивидуальных вещей определённого типа. Это похоже на контраст между ощущением запаха или слушаньем звука с одной стороны и видением вещи с другой стороны. Таким образом, когда мы говорим «ренессанс» или «холодная война», то скорее ощущаем эти субстанции, нежели видим их.

В нарративе обычно присутствует определённый порядок. Этот порядок наводит на мысль о наличии неких правил, благодаря которым в нём упорядочиваются высказывания. Чтобы предоставить читателю согласованное повествование, недостаточно просто сообщить научную истину и избежать формально-логических противоречий. Умопостигаемость – это только предварительное требование к тексту. Необходимо соблюсти требования нарративистской адекватности. Проводя аналогию с картиной, мы можем заключить, что как картина на может быть лишь совокупностью взаимосвязанных цветовых пятен, так и нарратив не может быть просто последовательностью высказываний. В нарративе создаётся новая лингвистическая сущность, уникальность которой проявляется в стремлении историка дать приемлемое описание фрагмента прошлого. Приемлемый нарратив состоит из цепочки вразумительных и согласованных высказываний, которые индивидуализируют ясную и согласованную «картину» прошлого. И только эти «картины» являются ясными и согласованными в строгом смысле слова.

Двойную функцию нарративных высказываний можно приписать и метафорическим высказываниям. Они также создают особые описательные высказывания насчёт неких явлений или персоналий прошлого, при этом индивидуализируют «точку зрения» или «образец», с помощью которого мы можем видеть что-то другое. Поэтому можно приписать нарративу глубоко метафорический характер. Оба этих средства индивидуализируют перспективу, в которой следует анализировать или рассматривать реальность. Они являются трактовками, а не описаниями, поэтому они не могут быть истинными или ложными. Мы не можем правильно или неправильно описать ренессанс, т.к. не существует такой вещи и это ни больше и ни меньше, чем то, что нам сообщают об этом отдельные историки.

Как уже отмечалось, нарративные высказывания индивидуализируют «точку зрения», а положения дел, описываемые теми высказываниями в нарративе, вместе образуют область нарратива. Нарративы же не утверждают, что между событиями или их аспектами в прошлом существует взаимосвязь, но он создаёт взаимосвязь между областью нарратива и тем, о чём в нём явным образом говорится. «Точка зрения» в нарративе – способ видения исторической реальности. В этом смысле он подобен бельведеру, когда мы поднимаемся вверх по ступеням, то вид, который нам открывается, значительно шире самой лестницы на бельведер: сверху мы смотрим на весь ландшафт. Поэтому от историка требуется максимально расширить область своего нарратива. Анкерсмит понимает под этим, максимизировать степень превышения нарративом описательного значения нарративных высказываний, а также не проводит тождества между обобщением и максимизации области нарратива.

Объяснения мы можем давать лишь в случае, если вещи могли бы быть иными, чем им действительно случилось быть. В своём особом смысле нарратив является попыткой объяснить прошлое, но всегда это делается в том описании, которое этому прошлому было придано. Поиск объяснительной силы нарратива сводится к вопросу о том, царствует ли необходимость в нарративистском универсуме. Если бы нарративная субстанция содержала какое-то другое множество высказываний, а не то которое оно содержит в действительности, оставаясь той нарративной субстанцией в сущности. Разные множества соответствовали бы разным областям нарратива и, следовательно, разным аспектам прошлого. Значит, нарративная субстанция не объясняет никакого прошлого. Прошлое получает объяснение, потому что нарративные субстанции, представляющие такие объяснения, не могут быть другими. Исторические нарративы объясняют прошлое тем способом, который в течение длительного времени устраивал и многие поколения историков, и широкую публику. И если мы готовы признать историческое нарративное объяснение корректным типом объяснения, то мы можем сделать вывод, что прошлое можно объяснять, не прибегая к общим высказываниям, выражающим законы. Модель охватывающих законов в историографической практике часто терпела неудачу, потому что «объяснением» могло быть только объяснение наличия или отсутствия определённых положений дел в реальности.

Если смотреть «в свете определённой нарративной ситуации», тогда на этом уровне сами нарративы являются объяснением. В реальной историографической практике может произойти так, что деятельность историка и философа может смешаться.

Анкерсмит оценивает относительную приемлемость нарративов при помощи терминов «объективное» или «субъективное», хотя сомневается в их употреблении, поскольку они ассоциируются исключительно с дискуссиями о роли ценностей в истории. Определение нарратива «объективным» или «субъективным» должно производиться с когнитивной точки зрения, а не с точки зрения психологии, социологии или эстетики. Когнитивная адекватность нарратива не должна отсылать нас к личной биографии историка.

Когда мы применяем термины «объективное» или «субъективное», мы можем иметь в виду 2 вещи: нарратив и соответствие нарратива и исторической реальности. Наиболее объективным среди конкурирующих нарративов является тот, в котором высказывания индивидуализируют нарративную субстанцию таким образом, что область нарративного значения максимально превышает описательное значение и все высказывания соответствуют исторической реальности. Такой нарратив является наиболее «дерзким» и «смелым». Более новый и объективный нарратив, с позиции нарративного идеализма, легко отвергнет старые. В этом отношении он может быть близким к пропаганде, но его отличие в том, что пропаганда подкрепляется только фактами, а нарратив построен так, что в нём трудно обнаружить факты, его «не подтверждающие».

Неутешителен тот факт, что мы не сможем знать, как писать объективное историческое сочинение, а устанавливать, что один нарратив является более объективным, чем другой удаётся с большим трудом.

В итоге, Анкерсмит отстаивал в своей работе 3 принципиальных тезиса:

1. Не существует правил перевода, позволяющих получать «проекцию» прошлого на нарративном уровне, поэтому нарратив не является «картиной» или «образом» прошлого;

2. Нарратив историка, взятый как целое, предлагает нам некоторую интерпретацию прошлого, которая выражается в нарративной субстанции;

3. Сходство метафорических высказываний и нарративов.

Нарративистская философия может оказаться полезной и на другой стороне спектра человеческого опыта. Вполне возможно, что этот способ синтеза сознанием чувственных восприятий имеет больше общего с историческим, нежели с научным подходом к реальности. Антинарртивизм, свойственный интеллектуальному климату ХХ века создаёт почву для солипсизма, для обнаружения которого может потребоваться гораздо больше времени.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.