Законы Ману (Памятники литературы народов Востока)/ Пер. и примечания Д-Эльмановича, провер., исправл. и допол. Г.Ф.Ильиным. М, 1960.

[Извлечение]

Глава VII

101. То, что он не имеет, пусть старается [приобрести] силой, приобретенное - охраняет заботливо, сохраненное - приумножает приращением, приумноженное - вручает достойным получать [дары].

102. Следует всегда быть готовым к войне, всегда обнаруживать силу, скрывать тайны, выслеживать слабости врага.

103. Весь мир страшится всегда готового к войне, поэтому все живые существа следует подчинить именно силой.

107. Таким образом, какие бы ни были противники у него, стремящегося к завое­ваниям, всех их пусть подчиняет [четырьмя] средствами - переговорами и прочими.

108. Если они не были подчинены первыми тремя средствами, пусть подчиняет их постепенно, одолевая силой.

109. Из четырех средств - переговоры и прочие - ученые всегда рекомендуют для процветания страны переговоры и силу.

110. Как копающий [землю] удаляет сухую траву и [этим] охраняет зерно, так и царь пусть охраняет страну и убивает врагов.

111. Царь, который по неразумию беспечно мучает свою страну, немедленно ли­шается вместе с родственниками страны и жизни.

112. Как от мучения тела гибнут жизни людей, так от мучения страны гибнут жизни царей.

113. Пусть при управлении страной всегда исполняет следующее правило: царь, имеющий правильно управляемую страну, растит благополучие.

114. Подчинение страны следует обеспечивать, поместив отряд [воинов] посреди двух (деревень], трех, пяти, а также сотен деревень.

115. Следует назначить старосту для [каждой] деревни, управителя десяти дере­вень, управителя двадцати и ста, а также управителя тысячи.

116. Деревенский староста пусть сам сообщает должным образом о преступлени­ях, совершенных в деревне, управителю десятью деревнями, управитель десятью - управителю двадцатью.

117. Управитель двадцатью пусть все это сообщает управителю сотни, а управи­тель сотни деревень - лично управителю тысячи.

118. Что должно быть даваемо царю жителями деревни ежедневно-пища, питье, топливо и т. д., -то пусть собирает деревенский староста.

119. Управитель десятью пусть пользуется одной кулой [1], управитель двадцатью - пятью кулами, управитель над сотней деревень - деревней, управитель тысячи - городом.

120. За их действиями в деревнях, а также за частными делами пусть наблюдает особый сановник царя - верный и неутомимый.

121. В каждом городе надо назначить одного, думающего обо всех делах, высоко­го по положению, грозного на вид, подобного планете [2] среди звезд.

122. Пусть он всегда посещает всех тех [служащих] сам, поведение их в сельских местностях пусть проверяет должным образом посредством-соглядатаев.

123. Ведь слуги царя, назначенные для охраны [народа], бывают большей частью порочными, стремящимися к захвату чужой собственности; от них нужно защищать этот народ.

124. Пусть царь, забрав имущество тех [служащих], которые по злонамеренности вымогают деньги у тяжущихся, отправит [их] в изгнание.

125. Для женщин, занятых на царской службе, и вообще слуг следует установить ежедневное содержание, соответствующее положению и работе.

126. Одна пана [3] должна быть дана как жалованье для низшего и шесть - для высшего [4], а также одно платье в шесть месяцев и дрона[5] зерна ежемесячно.

127. Рассмотрев [цены при] покупке и продаже, длину пути, [издержки на] пищу, щмтраву и охрану имущества, пусть царь заставит торговцев платить налог.

128. Рассудив, царю надо в стране всегда так устанавливать налоги, чтобы поль­зовался плодом и царь и исполняющий работы.

129. Как мало-помалу поглощают пищу пиявка, теленок и пчела, так мало-помалу царем должен быть получаем от страны ежегодный налог.

130. Царем может быть взята пятидесятая часть скота и золота, а также восьмая, лоестая или же двенадцатая часть зерна.

131. Он может также взимать шестую часть древесины, мяса, меда, коровьего масла, благовоний, лекарственных трав, соков, цветов, кореньев и плодов.

132. Листьев, зелени, трав, шкур и плетеных изделий, глиняных сосудов и всего, сделанного из камня.

133. Царь, даже погибая, пусть не взимает налог с знатока Веды: не должен уме­реть от голода знаток Веды, живущий в его стране.

134. У какого царя в стране погибает от голода знаток Веды, у того от того же го­лода быстро погибает страна.

135. Убедившись в поведении, соответствующем Веде, следует установить для него содержание, полагающееся по дхарме, и охранять во всех случаях, как отец род­ного сына.

136. Какую бы дхарму он ни совершал, ежедневно охраняемый царем, посредст­вом этого возрастает жизнь, богатство, а также страна царя.

137. Пусть царь ежегодно заставляет простой народ, живущий в стране [самостоя­тельным] промыслом, платить нечто, называемое налогом.

138. Царь может заставить исполнять работу один [день] каждый месяц ремес­ленников всех специальностей и шудр, живущих своим трудом.

141. Устав от рассмотрения дел людей, пусть назначит на то место главного из сановников, знающих дхарму, - ученого, обузданного, родовитого[6].

142. Устроив таким образом все свои дела, пусть он ревностно и заботливо охра­няет этих подданных.

143. Тот царь мертвый, [а] не живой, который вместе со слугами видит, как взы­вающих [о помощи] подданных враги угоняют из страны, [и не принимает мер к их защите].

144. Высшая дхарма кшатрия - охрана подданных, ибо царь, вкушающий пере­численные плоды[7], [тем самым] принимает на себя обязательство по исполнению дхармы.

145. Встав в последнюю часть ночи, исполнив [обряд] личного очищения, сосре­доточившись в мыслях, совершив жертвоприношение на огне, почтив брахманов, пусть входит в красивый зал собрания.

146. Оставаясь там, удовлетворив всех подданных, пусть отпустит [их], а отпус­тив всех подданных, может совещаться с советниками.

147. Совещаться надо, будучи необнаруженным - взойдя на вершину горы, или укрывшись тайком во дворце, или в уединенном месте в лесу.

148. Тот царь, плана которого не знают прочие люди [даже] все вместе, поглощает всю землю, даже лишенный сокровищ.

149. На время совещания надо удалить слабоумных, немых, слепых, глухих, жи­вотных[8], слишком старых людей, женщин, млеччхов, больных и увечных.

158. Следует считать врагом соседа и сторонника врага, другом - соседа врага, нейтральным - [всякого], кроме этих двух.

159. Надо всех их подчинить своему влиянию переговорами и прочими средства­ми, [употребленными] отдельно или совместно, мужеством и политикой.

160. Надо всегда обдумывать шесть форм политики:

это союз, война, поход, выжидание, разделение [войска] и поиски помощи.

164. Считается, что война [бывает] двух родов: предпринятая самим для [дости­жения своей] цели - в неблагоприятное или же благоприятное время, - а также из-за обиды, нанесенной союзнику.

165. Поход бывает двух родов: одного - при внезапном наступлении крайних об­стоятельств, - и совместно с союзником.

166. Выжидание бывает двух видов: когда он постепенно ослаблен - по воле ро­ка или из-за прежних деяний и вследствие желания союзника.

167. Пребывание войска и государя ради достижения цели раздельно называется знающими качества шести элементов политики разделением [войска] на две части.

168. Помощь[9] бывает двух родов: ради достижения успеха для теснимого врагами [и] для того, чтобы быть известным среди добродетельных [в качестве покровитель­ствуемого сильным государем].

169. Если он уверенно видит свой будущий, [но еще] не созревший успех, а ущерб в настоящее время невелик, то следует прибегнуть к заключению мира.

170. Но предпринимать войну следует тогда, когда он считает всех подданных весьма довольными, а себя весьма усилившимся.

171. Если он считает свое войско воодушевленным и сильным, а [войско] врага находящимся в противоположном [состоянии], надо идти на неприятеля.

172. Когда же он ослаблен [в отношении] перевозочных средств и войск, тогда надо старательно и постепенно умиротворять врага.

173. Когда царь считает неприятеля во всех отношениях сильнее, тогда пусть до­бивается своей цели, разделив войско[10].

174. Но когда он может быть побежден войсками врага, тогда следует прибегнуть к покровительству добродетельного и могущественного царя.

175. Того [царя], который удерживает в подчинении [его вероломных] подданных и войско врага, пусть он чтит всегда со всем старанием, как гуру.

176. Если при этом он видит вред, причиняемый [таким] покровительством, то пусть без колебаний начинает войну.

177. Царь, искусный политик, пусть добивается всеми средствами, чтобы союзни­ки, нейтральные [государи] и враги не были сильнее его.

178. Следует тщательно обдумывать будущее и настоящее всех мероприятий, бла­го и зло всех прошедших.

179. Знающий добро и зло [своих действий] в будущем, принимающий быстрое решение в настоящем, знающий итог дел в прошлом - не побеждается врагами.

180. Надо устраивать все так, чтобы его не одолели союзники, нейтральные [госу­дари] и враги: такова сущность политики.[...]

Глава VIII

42- Люди, даже находящиеся вдали, исполняющие присущие им дела, придерживающегося присущего им дела, угодны для народа.

45. Руководствуясь правилами судопроизводства, надо иметь в виду истину, себя самого, свидетеля, место, время и обстоятельства.

60- [Ответчик], приведенный истцом, будучи спрошен, и отрицающий [справед­ливость иска], должен быть изобличен по крайней мере тремя свидетелями в присут-сгхяи брахмана, назначенного царем.

63. В судебных делах должны допускаться свидетели, достойные доверия, из всех при, знающие всю дхарму, чуждые жадности, но обладающих противоположными качествами надо избегать.

64. Не должны допускаться [в свидетели] ни заинтересованные в иске, ни родст­венники, ни соучастник, ни враги, ни [ранее] изобличенные[11], ни пораженные болез-яхмн, ни опороченные[12].

65. Не может быть допущен в качестве свидетеля ни Царь, ни ремесленник[13], ни аггер, ни знаток Веды, ни изучающий Веду, ни отрекшийся от мирских уз.

66. Ни раб, ни осуждаемый людьми, ни дасью, ни предающийся недозволенным занятиям, ни старец, ни дитя, ни низкорожденный, ни лишенный какого-либо органа чувств.

67. Ни бедствующий, ни пьяный, ни безумный, ни мучимый голодом и жаждой, г изнуренный усталостью, ни мучимый любовью, ни гневающийся, ни вор.[...]

126. Узнав причину, а также место и время по правде и рассмотрев состояние [ви­новного] и [суть] преступления, надо накладывать наказание на тех, которые должны быть наказаны.

127. Несправедливое наказание губит честь и разрушает славу среди людей, а в другом мире лишает неба, поэтому следует всегда избегать этого[14].

128. Царь, наказывающий не заслуживающих этого, а заслуживающих этого не наказывающий, принимает на себя великое бесчестие и идет в ад.

129. Сначала следует сделать замечание, после него - выговор, третьим [идет] штраф, [и только] после этого высшее - телесное наказание.

130. Но если он не может удержать их даже телесным наказанием, тогда следует применить к ним все это - четыре [вида наказаний] вместе.

335. Ни отец, ни учитель, ни друг, ни мать, ни жена, ни сын, ни пурохита не должны оставаться ненаказанными: для царя ничего не значит имя [того], кто не ис­полняет своей дхармы.

336. Если какой-либо простой человек должен быть оштрафован на одну карша-пану, тогда [за то же преступление] царь должен быть оштрафован на тысячу: таково установленное правило[15].

Примечания:

1. Куда - в данном случае технический термин, означающий, согласно большинству ком­ментаторов, участок земли, который может быть обработан упряжкой быков в 12 голов.

2. Здесь имеются в виду Марс, Солнце или Луна.

3. Пана - мера веса, употребляемая ювелирами. Она составляет 9, 76 г.

4. Цифры, видимо, не следует принимать буквально. Большинство комментаторов считает, что высший служащий должен получать в шесть раз больше низшего. Средние служащие, сле­довательно, получали жалованье от двух до пяти пан.

5. Дрона - мера веса: равна примерно 20 кг.

6. Таким образом, верховным судьей считался царь; только при невозможности исполнения этих функций им непосредственно он назначал особого сановника.

7. Имеются в виду налоги, которые он собирает с подданных.

8. Т.е. попугаев, скворцов и других птиц, способных воспроизводить звуки человеческой речи.

9. Это шестая форма политики.

10. Царю рекомендуется, оставив войско, укрыться с небольшим отрядом в крепости.

11. Т.е. уже изобличавшиеся в даче ложных показаний.

12. Т.е. совершившие тяжкие грехи.

13. Ремесленнику вследствие зависимости от клиентуры трудно быть беспристрастным.

14. Наемный работник.

15. Т.е. вина царя соответственно его высокому положению и ответственности при соверше­нии проступка в тысячу раз больше. Комментаторы понимают этот текст буквально и полага­ют, что штраф царь должен бросить в воду или отдать брахманам.

ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ

Жалоба мира // Трактаты о вечном мире. М., 1963.

[Извлечение]

ЖАЛОБА МИРА

[...] Издавна я наслушался всевозможных оправданий, которые ловкие и умные люди изобретают на свою же погибель. Они жалуются на то, что вовлечены в распри и принуждены воевать против своей воли. Отбросьте эти объяснения и оправдания, снимите лживую личину! Вглядитесь в свою собственную душу и совесть: вы увиди­те. что не необходимость, а ярость, тщеславие и глупость движут вами. [...] Если подобные несогласия возникают между государями, что же заставляет их из-за этого начинать войну? Ведь существуют законы, существуют ученые люди, существуют почтенные аббаты, почтенные епископы, чей добрый совет мог бы устранить и при­мирить все несогласия. Почему же они не сделают этих людей арбитрами? Даже если такие арбитры будут пристрастны, то и тогда государи потерпят меньший урон, чем от последствий войны. Нет такого худого мира, который был бы хуже самой удачной войны! Вспомните сначала все, что влечет за собой война, и вы увидите, насколько выгоднее для вас мир.[...]

Но если уж война становится неизбежной, пусть ведут ее так, чтобы все несчастья и тяготы обрушивались на головы тех, кто явился виновником войны. Теперь госуда­ри начинают войны и остаются в безопасности, их военачальники становятся велики­ми людьми, огромная же часть всех бед и потерь падает на плечи земледельцев и простого народа, который не думал о войне и не давал к ней никакого повода. Где же мудрость у государя, если он не понимает подобных вещей? Где же разум у государя, если он относится к подобным вещам столь легкомысленно? Надо найти средства к тому, чтобы границы государств перестали подвергаться частым изменениям и сде­лались устойчивыми, потому что изменения государственных границ ведут к смутам, а смуты — к войне. Ведь легко можно было бы сделать так, чтобы наследники короля женились в границах своих владений, а если уж им так нравится жениться на инозем­ках, то у них должна быть отнята всякая надежда на престолонаследие. Точно так же следует признать незаконным, если государь уступает или продает часть своих владе­ний, словно свободные города являются его частным поместьем, ибо свободными городами управляют короли, а порабощенные города стонут под игом тиранов.

Ныне из-за путаных браков государей случается так, что человек, рожденный ир­ландцем, правит Индией, или, скажем, тот, кто правил сирийцами, внезапно стано­вится королем Англии. Так случается, что одно государство, которое он покидает, остается без государя, а в другом этот государь никому не известен и выглядит как человек, рожденный в другом мире. Приобретая одно государство, переделывая его и устраиваясь в нем, он в то же время разоряет и истощает другое. А иногда он выбива­ется из сил, стараясь удержать оба государства, когда едва может справиться с одним, и оба теряет. Государям следует раз и навсегда договориться между собой, чем каж­дый из них должен управлять и править, чтобы никакие хитрости не могли увеличить или уменьшить границы их владений, однажды им врученных и доверенных, и чтобы никакая федерация или лига не могла их разорить и уничтожить.

Каждый из государей должен трудиться и радеть, употребляя все свои силы на то, чтобы способствовать процветанию своих владений. Вкладывая весь свой опыт и весь разум только в эти владения, он должен делать все, чтобы оставить их своим детям обогащенными всеми богатствами и благами. И таким образом во всех местах про­изойдет так, что все будет процветать. А между собой государи должны быть связаны не родством и не, искусственным товариществом, а чистой и искренней дружбой и еще более общим и одинаковым стремлением содействовать всеобщему благосостоя­нию.

Пусть тот наследует государю, кто является ближайшим к нему по родству или кого народное голосование признало наиболее достойным, и пусть этого будет доста­точно для других, чтобы отказаться от престола, как поступают благородные люди среди честных людей. Истинно королевское свойство — уметь отказываться от лич­ных стремлений и судить обо всем лишь с точки зрения всенародной, всеобщей по­лезности. [...]

Поводы и причины войн надо немедленно устранять. Для того чтобы избежать многих раздоров и столкновений, следует снисходительно относиться к некоторым вещам, ибо вежливость порождает и вызывает вежливость. Иногда мир должен быть куплен. И когда ты подсчитаешь, что поглотит и уничтожит война, и учтешь, сколько горожан спасаешь от разорения, то увидишь сам, что, как бы дорого ты ни заплатил, цена будет незначительной. Ведь война потребовала бы помимо крови твоих граждан гораздо более значительных расходов. И когда ты сообразишь, каких бед избежал и сколько добра защитил, то не жаль будет средств, потраченных для предотвращения войны.

В то же время пусть епископы занимаются своим делом и службой. Пусть свя­щенники будут настоящими священниками. Пусть монахи вспомнят свои обеты. Пусть богословы учат тому, что угодно Христу. Пусть все люди объединятся против войны. Пусть все люди поднимут против нее свои голоса. Пусть все люди пропове­дуют, прославляют и превозносят мир публично и частным образом. И если они не смогут предотвратить вооруженное столкновение, то в любом случае они не должны ни одобрять его, ни участвовать в нем, ни оказывать никаких почестей людям, участ­вующим в этом преступном деле.[...]

Мир по большей части зависит от сердец, желающих мира. Все те, кому мир при­ятен, приветствуют всякую возможность его сохранить. Они либо стараются не заме­чать того, что мешает миру, либо устраняют и мирятся со многим, лишь бы мир — величайшее благо — был сохранен и спасен. Другие же ищут поводов для начала войны. То, что ведет к миру, они оставляют без внимания или уничтожают, но то, что ведет к войне, они усиливают и усугубляют. Мне стыдно рассказывать, из-за каких ничтожных и суетных вещей развязывают и создают великие трагедии и какие страшные пожары возникают из маленькой искорки. Тогда вспоминается великое множество оскорблений и каждый человек вспоминает нанесенные ему обиды и со­деянные беды. И в это же время о добрых делах никто не вспоминает, они оказыва­ются в глубочайшем забвении, так что можно действительно поклясться, что все лю­ди желают войны и стремятся к войне.

Часто личные дела государей вовлекают народы в войну. Но причины, по кото­рым эта война ведется, должны быть явными и известными всем. Когда к войне нет вовсе никаких причин, они иной раз выдумывают поводы для несогласий, путая на­звания стран и провинций для того, чтобы разжигать взаимную ненависть. Знать под­держивает и раздувает заблуждения неразумных людей и злоупотребляет ими к своей частной выгоде и корысти. Даже некоторые священники участвуют в подобном об­мане.

Англичане смотрят на французов как на врагов лишь за то, что они французы. Англичане ненавидят шотландцев лишь за то, что они шотландцы. Немцы враждуют с французами, испанцы — и с теми и с другими. Какая противоестественность во всем этом! Простое название местности разъединяет людей. Почему же такое множе­ство других вещей не может примирить их? Ты, англичанин, ненавидишь француза. Но почему ты, человек, не можешь быть доброжелательным к другому человеку? По­чему христианин не может быть доброжелательным к христианину?

Не удовлетворяясь этим, некоторые людские умы намеренно и злостно выискива­ют поводы для противоречий и споров. Они разделяют на части Францию, такую страну, которую ни горы, ни моря, ни истинное название местностей не разделяет. Из французов они делают немцев, чтобы общие имена не способствовали усилению и росту дружбы.

Если судья в таком отвратительном деле, как развод, не принимает на веру исков и не соглашается с любыми доказательствами, то почему же люди в самом отврати­тельном из всех дел, таком, как война, принимают на веру любую, самую ничтожную и незначительную причину? Пусть они лучше подумают и рассудят, что на самом деле весь этот мир — единая общая страна для всех людей. Если название страны примиряет тех людей, которые оттуда родом, если кровное родство делает их друзья­ми, если церковь является единой семьей, одинаково общей для всех людей, если один и тот же дом объединяет и порождает дружбу, то умные и рассудительные люди должны согласиться с этим и признать справедливость моих слов.[...]

Разбирая причины ссоры, которая была между Ахиллом и Агамемноном, Гомер сваливал все на богиню Афину. Но те, кто призывает людей к согласию, не должны оправдываться ссылками на судьбу или на каких-то злых духов: причину раздора ищите в самих людях!

Почему они гораздо сообразительнее тогда, когда речь идет об их процветании? Почему они быстрее схватывают дурное, чем доброе? Когда нужно сделать что-либо разумное, прежде чем его совершить, всегда рассуждают, раздумывают и рассматри­вают дело со всех сторон. Но в войну бросаются, не размышляя, закрыв глаза и очер­тя голову, особенно тогда, когда война уже начата и не может быть предотвращена. Увы, из большой она быстро становится великой! Из одной возникают многие. Из бескровной она превращается в кровавую. А самое главное, когда разражается эта буря, она карает и поражает не одного или двух, а всех людей в равной мере.

Простой народ легкомысленно относится к подобным вещам, как будто решение вопроса о войне есть дело одного лишь государя и знати. По правде сказать, именно священники должны заниматься этим вопросом, выяснять желание или нежелание народа воевать. Если к ним будут повсюду прислушиваться, то они смогут дать ясный и определенный ответ на этот вопрос.

И неужели ты все еще хочешь войны? Сначала подумай, что такое мир и что такое война, сколько пользы приносит мир и сколько ущерба и зла приносит война, и тогда ты поймешь, разумно ли заменять мир войной. Если есть где-либо что-то вызываю­щее восхищение — королевство, в котором все и всюду процветает, с хорошо по­строенными городами, с тщательно возделанными и обработанными полями, с наи­лучшими законами, с самыми честными нравами, с самыми святыми обычаями, — подумай про себя: «Пойди я туда войной, вся эта благодать будет мною погублена». С другой стороны, если ты увидишь развалины городов, разбитые улицы, преданные огню храмы, опустошенные поля — все это жалкое зрелище таким, как оно есть, _ подумай:«Все это — плоды войны!»

Если ты горишь желанием ввести в страну предательскую и жестокую армию на­емников, кормить и ублажать ее, разоряя народ и нанося ему ущерб, если хочешь прислуживать им — да, да, льстить им — и даже доверять свою собственную жизнь их произволу, подумай обо всем этом. Это необходимые условия войны.

Ты презираешь воровство, а война этому учит. Ты ненавидишь отцеубийство, а этому научаются на войне. Тот, кто так легко убил многих, разве он остановится пе­ред убийством одного, если он того пожелает? Если пренебрежение к законам явля­ется ныне пороком всего общества, то во время войны законам вообще приходится молчать. Если ты считаешь блуд, кровосмесительство или еще худшие вещи злом, то война поощряет все подобные дела. Если святотатство и пренебрежение к религии являются источником всех зол, то буря войны ниспровергает и религию, и веру.

Если ты считаешь, что нынешнее общество порочно потому, что худшие люди в нем имеют большую власть, то значит во время войны царят отъявленные преступни­ки. И их дела, за которые в мирное время их бы распяли и повесили, во время войны считаются самыми главными и самыми почетными. Потому что кто проведет войско по потайным "Фолам" лучше разбойника? Кто лучше сможет ограбить дома других людей и осквернить храмы, чем взломщик и святотатец? Кто отважнее изрубит врага или выпустит ему мечом кишки, чем фехтовальщик или братоубийца? Кто искуснее предаст огню город или военные машины, чем поджигатель домов? Кто легче спра­вится с опасностями волн и морей, чем пират, привыкший к морским грабежам? Что­бы яснее понять и разуметь, насколько отвратительна война, взгляни на тех, кто ее ведет.

Если для верующего государя нет ничего дороже безопасности и процветания его подданных, он должен прежде всего ненавидеть войну. Если счастье государя заклю­чается в том, чтобы счастливо управлять государством, то он должен больше всего любить мир. Если мы хотим, чтобы хороший государь правил наилучшим образом, мы должны желать, чтобы он ненавидел войну, источник всех преступлений. Если он полагает, что все, чем владеют его горожане, принадлежит ему, он должен всеми си­лами избегать войны, которая, как это часто случается, поглощает все состояние лю­дей; то, что приобретено и создано честным искусством и честным трудом, растрачи­вается на свирепых палачей.

Теперь следует самым тщательным образом взвесить следующее: желания и по­буждения каждого человека дороги ему, и чаще всего бывает так, что самые дурные побуждения, увлекающие его к злу, кажутся ему наиболее правильными и справедли­выми. Это-то часто и вводит людей в заблуждение. Но какой бы справедливой ни казалась причина войны, какие бы выгоды ни сулило ее успешное окончание, подсчи­тай про себя все убытки, которые причиняет война, и все ее выгоды, которые она должна была бы принести в случае победы, и подумай: а стоит ли вообще так ста­раться победить?

Победы во все времена почти не бывали бескровными. А теперь и подавно все люди запятнаны человеческой кровью. Кроме того, учти еще падение нравов и обще­ственного порядка, которого не могут возместить никакие выгоды. Ты истощаешь свою казну, ты развращаешь народ, ты угнетаешь честных, ты толкаешь на преступ­ление бесчестных. Война не кончается до тех пор, пока не устранены все ее последст­вия. Искусства и ремесла приходят в упадок, обмен и торговля прекращаются. Для того чтобы окружить врага, приходится самим покидать многочисленные области и места. А до начала войны все местности и страны, граничащие с вами, были вашими друзьями, потому что мир путем обмена товаров объединял всех.

Посмотри и рассуди, сколь великую ошибку ты совершил: владения, которые раньше были твоими, теперь едва ли тебе принадлежат. Сколько лагерных сооруже­ний и военных орудий понадобилось тебе, чтобы осадить маленький город! А для того чтобы взять большой город, тебе придется соорудить и построить осадный город и башни. Ты мог бы построить настоящий город с меньшими затратами! Для того чтобы враг не прошел вперед, ты изгоняешь людей из своей страны и заставляешь их спать под открытым небом. Тебе дешевле станет построить новые стены, чем разру­шать их и опрокидывать, сооружая для этого военные машины. Я уже не собираюсь считать и вспоминать, сколько денег пройдет сквозь руки поставщиков и военачаль­ников, хотя и это сумма немалая!

Когда бы ты меня вспомнил и правильно оценил все это, я бы охотно согласился, чтобы ты меня потом изгнал и отверг навсегда и повсеместно, если ты не убедишься, что мир обходится тебе самое меньшее в десять раз дешевле войны. Но если ты при счете пропустишь хотя бы часть своего ущерба, тебе останется презирать самого себя за малодушие. Да, тогда не будет более верного доказательства злонамеренности пре­зренного духа, которая не останется неотмщенной.

Ты думаешь, что если, имея дело с соседним государем и, может быть, твоим род­ственником или свойственником, который в прошлом благоволил к тебе, ты должен будешь уступить ему часть своих прав, так это уменьшит твое величие? Но куда бо­лее ты унизишь свое величие, если теперь и впредь тебе придется подлаживаться, чтобы понравиться варварским отрядам наемников, гнуснейшим подонкам и самым предательским личностям, которых невозможно ни удовлетворить, ни насытить ни­каким золотом. Почему тот, кто мудр, посылал послов с просьбой о мире даже к карийцам, самому злобному и несдержанному народу? А ты, неужели ты вверишь свою жизнь и блага и само существование своего народа тем, кто не уважает ни тебя, ни Бога.

Если тебе кажется, что сохранять мир можно только ценою больших жертв, поче­му бы тебе не подумать так: «Вот я утратил нечто, но зато я, хоть и дорого, купил мир». На это здравый смысл должен был бы ответить: «Я хотел бы прежде всего со­хранить все, что принадлежит мне. Я государь, и, хочу я этого или нет, я управляю обществом». Государь не должен легкомысленно ввязываться в раздоры и начинать войну, которая не имеет ничего общего с общественным интересом. Но в действи­тельности мы видим обратное: все причины войны проистекают и возникают из ве­щей, не имеющих к народу никакого отношения. Если ты обороняешь ту или иную часть своих поместий, что до этого народу? Ты хочешь отомстить тому, кто бросил твою дочь, но какое до этого дело всему обществу? Рассмотреть и взвесить все по­добные вещи и здраво их обдумать — обязанность каждого истинно мудрого челове­ка и благородного государя.[...]

ГРОЦИЙ ГУГО

О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются есте­ственное право и право народов, а также принципы публичного нрава / Пер. с латинского АЛ.Саккетти. М., 1957.

[Извлечение]

О ПРАВЕ ВОЙНЫ И МИРА

ТРИ КНИГИ, В КОТОРЫХ ОБЪЯСНЯЮТСЯ ЕСТЕСТВЕННОЕ ПРАВО И ПРАВО НАРОДОВ,

А ТАКЖЕ ПРИНЦИПЫ ПУБЛИЧНОГО ПРАВА

КНИГА ПЕРВАЯ Глава I. ЧТО ЕСТЬ ВОЙНА, ЧТО ЕСТЬ ПРАВО?

1. Все взаимные споры лиц, не связанных воедино общим внутригосударственным правом, относятся к состоянию воины или мира; таковы споры тех, кто еще не объе­динен в народ, или тех, кто принадлежит к различным народам, — как частных лиц, так и самих государей, а также лиц, обладающих равными с последними правами, а именно — лиц знатного происхождения и свободных граждан в республиках. А так как войны ведутся ради заключения мира и нет такого спора, из-за которого не могла бы возгореться война, то уместно будет в связи с изложением права войны остано­виться на том, какого рода обычно возникают разногласия, сопряженные с войной. Самая же война приводит нас затем к миру как своей конечной цели.

II. Поскольку мы намерены толковать о праве войны, то необходимо исследовать вопрос о том, что такое война, о которой идет речь, и что такое право, о котором ста­вится вопрос. Цицерон утверждал, что война есть состязание силой.[...] война есть состояние борьбы силою как таковое. Это общее понятие обнимает всякого рода вой­ны, о которых должна идти речь в дальнейшем.[...]

2. Этому не противоречит происхождение самого слова «война», ибо слово bellum [война] происходит от более древней формы — duellum [поединок], подобно тому как duonus превратилось в bonus, а duis — в bis. Duellum в таком же смысле происходит от duo [два], в котором для нас «ми означает «единение». Так же точно у греков сло­во ро1еrооsi [война] произошло от обозначения «множества»; в древности lue [раздор] было выведено из слова «распад», подобно тому как из «разложения тела» произош­ло due [мука].

3. Язык не противится употреблению слова «война» в этом более широком смыс­ле. Однако ничто не препятствует нам присваивать название войны исключительно только вооруженному столкновению государств, поскольку, несомненно, родовое название сообщается нередко также тому или иному виду, в особенности же такому, который имеет какое-нибудь особое преимущество перед другими видами. Я не вво­жу в определение понятия войны признака справедливости, потому что задачу на­стоящего исследования составляет именно разрешение вопроса о том, может ли ка­кая-нибудь война быть справедливой и какая именно война справедлива. Следует все же отличать постановку вопроса от самого предмета, о котором ставится вопрос.

III. Давая настоящему исследованию заглавие «О праве войны и мира», мы, во-первых, как уже сказано, разумеем именно вопрос о том, может ли какая-нибудь вой­на быть справедливой. И затем — еще другой вопрос: что же может быть в войне справедливо? Ибо право здесь означает не что иное, как то, что справедливо, при этом преимущественно в отрицательном, а не в утвердительном смысле, так как пра­во есть то, что не противоречит справедливости. Противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обладающих разумом.[...]

2. [...] Один вид справедливости состоит в отношениях между равными, а другой — в отношениях между господствующими и повинующимися. Поэтому мы едва ли ошибемся, если этот последний вид назовем правом господства, а первый — правом равенства. [...]

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава XVII.

О НЕЙТРАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВАХ

I. Может показаться совершенно излишним рассуждать нам о тех, кто не прини­мает участия в войне, поскольку достаточно ясно, что на них не распространится пра­во воины.[...]

III. 1. Обязанность тех, кто держится в стороне от войны, состоит в воздержании от содействия тому, кто ведет несправедливую войну, или тому, кто препятствует движению ведущего справедливую войну. [...] В сомнительных же случаях следует соблюдать равенство по отношению к обеим воюющим сторонам. [...]

ЮМ ДЭЙВИД

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: