ГЛАВА ВТОРАЯ. Сообщение председателя Барбикена.

5 октября, в восемь часов вечера, целая толпа теснилась в залах клуба,

в доме в"-- 21 на Юнион-сквере. Все без исключения члены клуба, проживавшие

в Балтиморе, сочли долгом явиться на приглашение своего председателя. Сотни

иногородних членов-корреспондентов выходили из курьерских поездов,

прибывавших в Балтимор. Как ни велик был зал заседаний, он не мог вместить

всех стремившихся туда попасть; ученый люд наводнил соседние залы и

коридоры, занял даже половину наружного двора. Огромная толпа "посторонних

лиц" теснилась у дверей клуба, всякий старался пробраться вперед, чтобы

поскорее что-нибудь узнать о важном сообщении председателя Барбикена;

граждане толкались, мяли друг другу бока, протискиваясь с энергией и

непринужденностью, характерными для народа, воспитанного в духе

"selfgovernment" ^[3].

Иностранец, который в этот вечер очутился бы в Балтиморе, ни за какие

деньги не смог бы проникнуть в центральный зал "Пушечного клуба". Кроме

действительных членов и членов-корреспондентов, никто не имел права доступа

в него, даже самые значительные в городе лица, и местные власти были

вынуждены стоять в толпе горожан на дворе клуба и ловить на лету новости,

которые время от времени передавались из внутренних помещений.

Огромный Hall ^[4] клуба представлял любопытное зрелище. Этот обширный

зал на редкость соответствовал своему назначению. Легкие его своды --

искусно отштампованное железное кружево -- держались на высоких колоннах из

отвесно поставленных пушечных стволов; устоями для колонн служили толстые

мортиры. Стены были живописно украшены затейливыми узорами из мушкетов,

мушкетонов, аркебуз, карабинов и другого огнестрельного оружия, старинного и

новейшего. Тысячи револьверов, соединенных наподобие люстр, жирандоли из

пистолетов и канделябры из связанных пучками ружей разливали яркий газовый

свет. В этом изумительном освещении выделялись модели пушек, бронзовые

орудия, простреленные мишени, металлические доски, пробитые снарядами

"Пушечного клуба", всевозможных видов прибойники и банники, пирамиды ядер,

гирлянды гранат -- словом, все, имевшее отношение к артиллерии.

Эти художественно сгруппированные коллекции производили впечатление

скорее декоративных принадлежностей, чем устрашающих орудий смерти.

На почетном месте, за великолепной витриной, красовался осколок

пушечной "тарели", разбитый, изломанный, скрученный от действия пороховых

газов,-- драгоценный остаток пресловутой мортиры Дж. Т. Мастона.

Председатель восседал в глубине зала, на обширном помосте, окруженный

четырьмя секретарями. Кресло его, поставленное на покрытом резьбой пушечном

лафете, имело внушительный вид мортиры с тридцатидвухдюймовым жерлом,

установленной под углом 90В° и подвешенной на осях так, что во время жары

председатель всегда мог освежиться, покачиваясь в ней как в rocking chairs

^[5]. Председательский стол заменен был большим куском листового железа,

лежавшим на шести старинных морских пушках; чернильницей служила превосходно

вырезанная граната, а председательский звонок издавал выстрелы вроде

револьверных. Но во время жарких дискуссий даже и этот своеобразный звонок

еле покрывал своими залпами голоса пылких артиллеристов.

Перед президиумом расположены были зигзагами в виде крепостных валов и

окопов скамьи аудитории, где сидели члены "Пушечного клуба"; в этот вечер не

без основании можно было сказать, что весь гарнизон "Пушечного клуба"

находился в боевой готовности. Члены клуба были все в сборе. Они слишком

хорошо знали своего председателя и были убеждены, что он не стал бы их

беспокоить без крайне уважительной причины.

Импи Барбикен был человек лет сорока, спокойный, холодный, суровый,

обладавший серьезным, сосредоточенным умом, точный, как хронометр, с

непоколебимым характером и железной волей; он, правда, не отличался

рыцарскими наклонностями, но любил приключения и вносил свой практический

дух в самые рискованные предприятия. Это был типичный представитель Новой

Англии, северянин-колонизатор, потомок "круглоголовых", роковых для династии

Стюартов, неумолимый враг "господ" южных штатов, этих бывших кавалеров

Старой Англии. Словом, это был янки с головы до ног...

Барбикен нажил большое состояние, торгуя лесом. Когда вспыхнула война,

он был назначен начальником артиллерии; на этом посту он прославился рядом

изобретений и удивительной смелостью своих идей. Отважный новатор, он

значительно содействовал успехам артиллерии и производил свои опыты в

беспримерно широком масштабе.

Это был мужчина среднего роста, сохранивший в целости все свои

конечности, что являлось редкостью в "Пушечном клубе". Резкие черты его

лица, казалось, были вычерчены при помощи наугольника и рейсфедера, и если,

как говорят, можно угадать характер человека, всмотревшись в его профиль, то

профиль Барбикена неоспоримо доказывал его энергию, смелость и хладнокровие.

В данную минуту он сидел молча и неподвижно в председательском кресле,

поглощенный своими мыслями; на лоб его был надвинут черный шелковый цилиндр,

который словно привинчен к голове американца.

Барбикен не обращал никакого внимания на шумный говор окружавших его

людей, хотя они задавали друг другу вопросы, высказывали всякого рода

предположения; некоторые в упор смотрели на председателя, напрасно стараясь

разгадать его тайну, но лицо Барбикена оставалось невозмутимым.

Наконец часы в зале заседаний громко пробили восемь. Барбикен мгновенно

встал во весь рост, точно подброшенный пружиной; зал сразу умолк, и оратор

заговорил несколько торжественным тоном:

-- Уважаемые коллеги! Слишком затянувшийся бесплодный мир уже долгое

время обрекает членов "Пушечного клуба" на печальную бездеятельность. После

нескольких лет блестящего оживления нам пришлось прекратить все наши работы

и сразу остановиться на пути прогресса. Я не боюсь объявить во всеуслышание,

что для нас крайне желательна какая бы то ни было война, которая сразу дала

бы нам в руки оружие...

-- Да, война! Необходима война! -- крикнул пылкий Дж. Т. Мастон.

-- Слушайте, слушайте! -- раздалось со всех сторон.

-- Однако война при нынешних обстоятельствах немыслима,-- продолжал

Барбикен,-- и как бы ни жаждал ее почтенный оратор, только что прервавший

мою речь своим пламенным восклицанием, еще долгие годы протекут, прежде чем

на поле битвы снова загремят выстрелы наших орудий. С этим фактом надо

примириться и на другом поприще искать выхода для пожирающей нас жажды

деятельности.

Собрание почувствовало, что председатель сейчас затронет основную тему

своей речи. Внимание удвоилось.

-- Вот уже несколько месяцев, уважаемые сочлены;-- продолжал

Барбикен,-- как я задал себе вопрос: нельзя ли нам, не выходя за пределы

нашей специальности, отважиться на какое-нибудь выдающееся предприятие,

достойное девятнадцатого столетия, и не позволят ли высокие достижения

баллистики с успехом его осуществить? Долго я думал, искал, трудился,

вычислял и пришел к убеждению, что нам удастся осуществить одно предприятие,

которое во всяком другом государстве показалось бы несбыточным. Проект

задуманного дела разработан мною во всех подробностях. Он-то и составит

предмет моего сообщения. Дело это достойно вас, достойно славного прошлого

"Пушечного клуба" и без сомнения произведет шум на весь мир.

-- А большой шум? -- спросил какой-то пылкий артиллерист.

-- Да, очень сильный шум, даже в буквальном смысле этого слова,--

ответил Барбикен.

-- Не перебивайте! -- раздались голоса.

-- Уважаемые коллеги,--снова начал Барбикен,-- прошу вас теперь уделить

мне все ваше внимание.

По собранию пробежал нервный трепет. Поправив уверенным жестом свой

цилиндр, Барбикен продолжал спокойным голосом:

-- Каждый из вас, конечно, не раз видел Луну или по крайней мере слышал

о ней. Не удивляйтесь, что я заговорил об этом ночном светиле. Быть может,

нам суждено сделаться Колумбами неведомого мира! Поймите меня, поддержите

меня -- и я поведу вас на завоевание Луны! Мы присоединим ее имя к тем

тридцати шести штатам, которые образуют великую державу Соединенных Штатов!

-- Да здравствует Луна! -- крикнул в один голос весь "Пушечный клуб".

-- Луна изучена весьма подробно,-- продолжал Барбикен,-- уже давно

точно определены ее масса, плотность, вес, объем, состав, движение,

расстояние от Земли и вообще ее роль в Солнечной системе; лунные карты

составлены едва ли не подробнее, чем земные, и фотография дала уже снимки

лунных пейзажей несравненной красоты. Одним словом, о Луне нам известно все,

что только можно было узнать при помощи математики, астрономии, физики и

геологии. Но до сих пор еще нет... прямого сообщения с Луной.

При этих словах аудитория вздрогнула от изумления.

-- Позвольте мне,-- продолжал Барбикен,-- напомнить вам в немногих

словах о тех фантазерах, которые пускались в воображаемые путешествия и

утверждали, будто проникли в сокровенные тайны спутника Земли. В семнадцатом

веке некто Давид Фабрициус хвалился тем, что видел собственными глазами

жителей Луны. В тысяча шестьсот сорок девятом году один француз, Жан Бодуэн,

выпустил книгу под заглавием: "Путешествие, совершенное на Луну Домиником

Гонзалесом, испанским искателем приключений". Почти в то же время Сирано де

Бержерак описал экспедицию на Луну в своей книге, которая имела во Франции

громадный успех. Позже другой француз,-- нужно признать, что французы очень

интересуются Луною,-- известный Фонтенель, написал "Множественность миров"

-- одну из самых блистательных книг своего века. Но наука идет вперед,

обгоняя даже фантазию писателей. В тысяча восемьсот тридцать пятом году

появилась любопытная брошюра -- взятая из журнала "Нью-Йорк Америкэн",-- в

которой рассказывалось, что знаменитый астроном Джон Гершель во время своей

экспедиции на мыс Доброй Надежды создал настолько усовершенствованный

телескоп, да еще с "внутренним освещением", что мог видеть Луну как бы с

расстояния восьмидесяти ярдов. Гершель будто бы ясно разглядел на Луне

пещеры, в которых жили бегемоты, зеленые горы, окаймленные золотым кружевом

рощ, видел баранов с рогами цвета слоновой кости, белых косуль и обитателей,

похожих на людей, но с перепончатыми крыльями, как у летучих мышей. Эта

брошюра, написанная американцем Локком, имела необычайный успех. Скоро,

однако, выяснилось, что это была научная мистификация, и французы первые

посмеялись над нею.

-- Посмеялись над американцем! -- воскликнул Мастон.-- Вот вам и casus

belli...^[6]

-- Успокойтесь, мой достойный друг! Прежде чем посмеяться, французы

сами оказались в дураках, потому что сначала поверили нашему

соотечественнику. Чтобы закончить этот краткий исторический обзор, добавлю,

что некий Ганс Пфааль из Роттердама, наполнив шар газом, извлеченным из

азота и оказавшимся в тридцать семь раз легче водорода, поднялся на нем и

достиг Луны через девятнадцать дней. Это путешествие, так же как и все

предыдущие, было, конечно, воображаемым, но его сочинил один из любимых

писателей Америки, своеобразный фантастический талант. Я имею в виду Эдгара

По.

-- Да здравствует Эдгар По! -- воскликнула аудитория, наэлектризованная

речью председателя.

-- Я покончил с попытками, которые назову чисто беллетристическими и

совершенно недостаточными для установления сношений Земли с Луною. Должен,

однако, прибавить, что были и серьезные, научно обоснованные попытки войти в

общение с Луною. Так, например, несколько лет назад один немецкий математик

предложил снарядить ученую экспедицию в сибирские степи. Там, среди широких

равнин, можно было бы при помощи рефлекторов изобразить гигантские

геометрические фигуры, и притом настолько яркие, что они будут видны с Луны,

между прочим Пифагоров треугольник, который в просторечии называют

"Пифагоровы штаны". "Всякое разумное существо,-- утверждал геометр,-- должно

понять научное значение этой фигуры. Поэтому селениты, если только они

существуют, ответят подобной же фигурой, и тогда легко будет создать

алфавит, который даст людям возможность обмениваться мыслями с обитателями

Луны".

Так говорил немецкий математик, но его проект не был осуществлен, и до

сих пор не установлено никакой связи между Землей и Луной. Однако я убежден,

что практический гений американцев установит связи с этим небесным телом.

Есть средство достигнуть Луны; средство простое, легкое, верное, надежное,--

и о нем я хочу вам сообщить.

Оглушительный шум, целая буря восклицаний приветствовали речь

Барбикена. Слушатели все до одного были увлечены, покорены, захвачены

словами оратора.

-- Слушайте, слушайте! Да замолчите же! -- стали кричать со всех

сторон.

Когда волнение улеглось, Барбикен заговорил еще более торжественным

тоном:

-- Вам известно, какие успехи сделала баллистика за последние годы и до

какой высокой степени совершенства могли бы дойти огнестрельные орудия, если

бы война все еще продолжалась! Вы знаете также, что сила и прочность орудий

и метательная сила пороховых газов могут быть безгранично увеличены. Так

вот, исходя из этих принципов, я задал себе вопрос: возможна ли из орудия

достаточных размеров, достаточной мощности и установленного должным образом

пустить ядро на Луну?

При этих словах из тысячи глоток вырвалось единодушное "ох". На минуту

наступило молчание, подобное глубокой тишине, предшествующей громовому

удару. И действительно, тотчас же разразился гром: гром криков и

аплодисментов, такой гам, что от него задрожал весь громадный зал собрания.

Барбикен пытался продолжать свою речь, но это было немыслимо. Только через

десять минут добился он того, что его стали слушать.

-- Дайте мне закончить,-- хладнокровно продолжал Барбикен.-- Я смело

приступил к этому вопросу, я обсудил его со всех сторон и, на основании

бесспорных вычислений, могу утверждать, что снаряд, обладающий начальной

скоростью в двенадцать тысяч ярдов ^[7] в секунду, при точном прицеле

неизбежно должен долететь до Луны. Итак, достойные сочлены, я имею честь

предложить вам произвести этот небольшой опыт.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: