Сделай Сам Свою Работу на 5

ИДЕЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА В РУССКОЙ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЕ (ОТ РЕЛИГИИ К ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ)





Главное содержание статьи сосредоточено на бытовании идеи Преображения в русской духовной культуре. В статье рассматривается идея Преображения человека в христианской культурной традиции и предпринимается попытка проследить ее преломление в русской духовной культуре на материале классической литературы.

The main maintenance of the article is concentrated on ideas of Transfiguration in Russian spiritual culture. The idea of Transfiguration of the person in Christian cultural tradition is considered and attempt to track its refraction in Russian spiritual culture on a material of the classical literature is undertaken.

Одна из актуальных задач современной культурологии – «построить "генетику" культуры, которая бы не только объяснила историко-культурный процесс (в мировом и национальном масштабах), но могла бы прогнозировать его и, в перспективе, управлять им» [8, 13]. Иными словами, требуется выявление базисных структур, ответственных за формирование, сохранение и передачу культуры (опыта человеческой деятельности), изучение факторов, расшатывающих эти структуры, оказывающих мутационное воздействие, а также изучение последствий такого развития как реальной истории культуры. Данная статья пытается внести свой скромный вклад в решение этой глобальной задачи. Вспоминая известные слова Ю.М. Лотмана, который, как историк, предпочитал изу-



Макаров Денис Владимирович— кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры филологии, издательского дела и редактирования Ульяновского государственного технического университета (Ульяновск).

чение прошлого «малодостоверным прогнозам будущего», более продуктивным представляется сконцентрироваться на исследовании и объяснении историко-культурного процесса. Главное содержание статьи сосредоточено на бытовании христианской идеи Преображения человека в русской духовной культуре.

Учитывая, что идея Преображения занимает приоритетное положение в христианской концепции человека, а художественная литература с XVIII и почти до конца XX в. играла определяющее значение в русской духовной культуре (в силу ряда причин часто исполняя не только свои прямые функции, но беря на себя роль учителя и пророка, пыталась разрешить многие проблемы богословия, философии, истории, политики и т.п.), в статье сделан акцент именно на бытовании идеи Преображения в отечественной художественной литературе.



Специфика научного метода определяется необходимостью выработки нового подхода к исследованию русской культуры. Это подход, «вытекающий из постулата существования различных типов культур, типов ментальностей искусства» [1]. На сегодняшний день он определяется как «христианская, прежде всего православная, интерпретация» [11]. Еще М.М. Бахтин, рассматривая образы Рабле, указывал, что они не литера-турны, что они «у себя дома» [ 1 ] только в русле развития народной смехо-вой культуры. Здесь намечен плодотворный подход к проблеме эквивалентного выражения этико-духовных ценностей в эстетике и поэтике. Касаясь материала в некотором роде противоположного тому, который положен в основу книги М.М. Бахтина, сейчас необходимо использовать тот же самый принцип в отношении русской духовной культуры. В попытках определить ее национально-духовное своеобразие «необходимо эксплицировать тот тип культуры» (в данном случае православную христианскую традицию. – Д.М.), в котором она оказалась бы «у себя дома» [1].

Этапы становления русской культуры разные исследователи определяют по-разному. Хорошо известен подход H.A. Бердяева, выделявшего пять образов Руси и России: Киевская, Татарская, Московская, Петровская, Советская, соответствовавшие важнейшим периодам ее политической истории. Другой исследователь — Г.П. Федотов — выделял три этапа в развитии русской культуры: киевский, московский и петербургский. Киевский он характеризовал как результат христианской прививки на «грубом славянском дичке», подчеркивая разрыв с Западом вследствие принятия греко-православного вероисповедания и перевода Библии на славянский язык. Московский этап он оценивал негативно, т. к. русский народ был превращен в холопов, свобода подавлена. Петербург-



ский этап воспринимался им как результат импорта западной культуры и денационализации. Как справедливо отметил В. Зеньковский, «для нас Европа, по известному выражению Достоевского, является второй родиной. Мы не только все питались культурой Европы, но и деятельно вошли в ее работу, стали не последними участниками культурного творчества Европы» [6].

Налицо три основных истока русской культуры, соотношение которых определило и определяет ее своеобразие: язычество, христианство и западноевропейская культурная традиция. Конечно, это только самые глобальные факторы. С исследованием фольклора и западноевропейской традиции в русской культуре дело обстоит достаточно хорошо (хотя тоже требуется переосмысление многих положений). А выявление христианской составляющей в русской культуре, в силу ряда известных обстоятельств, на сегодняшний день является одной из самых актуальных задач.

Религия Руси – Православие – всегда играла определяющую роль в формировании главных жизненных ценностей (цель и смысл жизни), ценностей межличностного общения (честность, доброжелательность, гостеприимство), мировоззренческих, моральных, эстетических и других, тем самым, являясь одним из главных факторов формирования русской духовной культуры: «Вершинные достижения отечественного слова всегда были связаны с христианским учением, с глубоко усвоенной философией Православия, его духовно-реалистическим опытом, эстетикой и символикой. Мировидение, сложившееся под влиянием этой традиции, является основополагающим фактором национальной культуры» [3].

Формирование русской культуры под определяющим влиянием православного христианства не нуждается в особых доказательствах. Достаточно вспомнить создание славянской азбуки святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием или назвать первое оригинальное произведение древнерусской литературы – «Слово о Законе и Благодати» ( 1049) митрополита Иллариона, которое, как известно, изначально представляло собой проповедь, произнесенную в день Пасхи: «Медиевисты расходятся в определении года, когда было произнесено это "Слово...", однако важнее другое: оно прозвучало либо перед пасхальной утреней службой, либо же в первый день Пасхи. Таким образом, пасхальная проповедь, по-видимому, является одновременно и истоком русской словесности как таковой. Этот факт еще не осмыслен в должной мере» [5]. Христианское мировидение эпохи выявляется и тогда, когда легендарный русский летописец Нестор, объясняя смысл тех или иных событий, объясняет их с точки зрения действия Промысла: за правду и благочестие Бог награждает, а за грехи наказывает. И христианская традиция в рус-

ской культуре оказалась так сильна, что ее не смогли уничтожить ни эпоха Просвещения, ни годы коммунизма. На сегодняшний день всем ясно, что без учета христианского контекста не возможно изучение русской духовной культуры.

Академик Д.С. Лихачев в книге, посвященной древнерусской литературе, писал: «Человек всегда составляет центральный объект литературного творчества» [9]. Это справедливо не только по отношению к литературе, но и вообще ко всей культуре. В центре культуры также всегда стоит человек. А какова основная идея человека в христианстве?

По христианскому учению, человек создан для вечной блаженной жизни с Богом: «Бог создал человека, чтобы он познавал Бога, любил и прославлял Его, и через то вечно блаженствовал» [2]. Именно поэтому Православие понимает смысл жизни как «спасение», которое есть «единение с Богом», «обожение», то есть «духовное совершенство человека» [13]. Золотую формулу христианского смысла жизни дал в первой половине XIX в. святой преподобный Серафим Саровский. Он, вслед за великими отцами древности, еще раз утвердил главное, назвав это «стяжанием Святого Духа»: «В стяжении этого-то Духа Божия и состоит истинная цель нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божиего» [14].

Для святителя Феофана Затворника (вторая половина XIX в.) преображение человеческой души Божественной благодатью — тоже главная цель жизни: «Под действием же благодати вместе с тем, как проникается ею душа, просветляется постепенно и оболочка ее, подобно тому как обыкновенно разгуливается пасмурная погода. Когда душа вся проникается благодатию, тогда и оболочка ее вся становится ярко-светлою. <...> Это и есть лучезарность. Внутреннее облагодатствованного блестит, как звезда, не духовным только, но и вещественным светом» [17].

Архиепископ Илларион Троицкий утверждал уже в XX в.: «О преображении человеческого естества говорит Новый Завет. <...> Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу. В своем кратком итоге Новый Завет гласит: будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный (Мф. 5, 48). <...> Итак, идеал православия есть преображение, а не прогресс» [7].

Идея Преображения является основной идеей христианской культуры. Во всей полноте она выражена в богословии, христианской философии, иконописи, архитектуре. Но и в светской культуре (в частности в

художественной литературе) она играет чрезвычайно важную роль И это было невозможно не заметить.

Например, С.Л. Франк в своей работе о Пушкине утверждает· «Поэтический дух Пушкина всецело стоит под знаком религиозного начала преображения и притом в типично русской форме... духовная жажда и есть жажда преображения» [18]. В.М. Маркович делает наблюдение: «В самой психологии героев Толстого, Достоевского, Лескова и даже Чехова то и дело дает о себе знать логика прорыва, скачка, метаморфозы, логика родственная законам чудесного» [10]. B.C. Непомнящий делает вывод о том, что для русской литературы «характерна стойкая приверженность к мотиву постепенного, а чаще внезапного преображения героя» [12].

В литературе Древней Руси дается изображение преображенного человека. Преображение достигается различными путями: покаянием и верой (князь Владимир); исполнением заповедей и мученичеством (святые Борис и Глеб); подвигами — постом и молитвой (преподобные Антоний и Феодосии Печерские, Сергий Радонежский). Если же человек не достигает искомого идеала, то хотя бы встает на путь покаяния, как, например, князь Игорь в «Слове о полку Игореве» [4]. Или, подобно героям бытовых повестей XVII в. («О горе-злочастии», «О Савве Грудцыне»), кается в грехах, уходит в монастырь и обращается к Богу за помощью. Ведь покаяние есть первый шаг к преображению. Одной из главных эстетических установок древнерусского искусства было изображение идеала, нормы, образца. Д.С. Лихачев называл это «этикетностью».

Когда формируется светское искусство, и непосредственная связь культуры с христианством рвется, преображенный человек исчезает из литературы. Однако появляется идея преобразить не только человека, но и мир (стремление изукрасить землю, превратить ее в подобие рая). Уже в архитектуре и иконописи XVII в. эта идея выражается достаточно ярко. Об этом же говорит появление в XVIII в. в русской литературе жанра утопии, который в Европе возник еще в эпоху Возрождения. В Средние века представление о рае — Золотом веке — было классическим, то есть христианским. Рай потерян Адамом. Золотой век находится в далеком прошлом. И его возвращение возможно только в эсхатологическом плане — после Второго Пришествия. В утопии же некая модель Золотого века уже представляется существующей в настоящем или в историческом будущем.

Начиная с XVIII в. герои русской литературы — люди обычные, еще не преображенные. Более того, появляются типы грешников. Одной из главных целей писателей XVIII в. являлось искоренение пороков путем их высмеивания. Получается, что, на первый взгляд, авторы ставили перед собой ту же задачу, что и древнерусские книжники (преображение

человека), но на самом деле вектор устремления был уже направлен в иную сторону: не к духовному миру, а к земному. И к достижению этого идеала стремились совершенно иным способом, изображая уже не идеал на который надо равняться, а грех, с которым надо бороться, в том числе и средствами сатиры.

В литературе XIX в. мотив Преображения часто встречается в полускрытом виде или в плане ожидания—возможности: «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Пир во время чумы» A.C. Пушкина, «Мертвые души», «Ревизор» Н.В. Гоголя, «Идиот» Ф.М. Достоевского.

В лирике Пушкина преображение героя — основной принцип. Как говорит об этом B.C. Непомнящий [12], герой Пушкина входит в стихотворение одним, а выходит из него совершенно другим человеком – преображенным, обновленным. Так в стихотворениях «Я помню чудное мгновенье», «Пророк» и др. с ним совершается чудо, или он сам поднимается до таких вершин духа, где становится способным простить, принять, покаяться, то есть измениться, преобразиться под действием тех благодатных стихий, к которым он прикоснулся в момент озарения.

У Ф.М. Достоевского в романе «Преступление и наказание» уже ясно показано начало процесса преображения героя. Достоевский понимает, что человек не может воскреснуть сам по себе, совершить это может только Бог. Поэтому-то притча о воскрешении Лазаря является смысловым ключом к роману. Христос дал Лазарю умереть, а потом пришел к нему и воскресил. Также происходит и с героем «Преступления и наказания». Христос попускает Раскольникову впасть в искушение. Но оказывается, что Раскольников убивает не только старуху и ее сестру Лизавету но и самого себя. Его душа становится мертва, он внутренне отдаляется от людей, ощущает свое одиночество. Эта мука для него непереносима... Но в эпилоге происходит его воскрешение.

В русском Символизме рубежа веков преображение мира и человека — основная художественная задача. Как пишет об этом Л.А. Смирнова: «Символизм питался светлой мечтой о нравственном преображении человека» [15]. Как отмечал Ф. Сологуб, основное стремление модернистов было – преобразить мир «усилием творческой воли». Отсюда же проистекает символистская концепция революции: старый мир прогнил, революция есть движение стихийных сил, которая обновит мир. Так, например, у Блока в начале «Двенадцати». Но это уже совсем иное преображение.

Начиная с XVIII в., в русской духовной культуре христианская идея Преображения незаметным образом трансформируется, превращаясь из идеи духовно-нравственного перерождения человека в идею модерниза-

ции мира. Если в христианской сотериологической культуре человек стремится преобразить себя для общения с Богом, то в эвдемоническом бытии он хочет преобразить мир для себя. И так постепенно приходит к идее революции, как к самому быстрому способу социального преобразования. Революция – стремление к изменению мира, но, конечно, уже не по христианским идеалам. Совершившуюся в России революцию поначалу многие восприняли именно как осуществление долгожданной утопической мечты. Этим объясняется обилие новых произведений, где происходящие события оценивались, как построение Светлого Града Утопии — Машинного Рая. Но до осуществления мечты оказалось еще далеко, поэтому новая литература также утверждала, что человек пока еше находится в состоянии несовершенства. В соцреализме шел поиск «нового» человека, конечно уже не преображенного благодатью, а преобразованного по иным канонам — революционным. Этот мотив присутствует и у Фурманова, где Клычков пытается лепить такого человека из Чапаева, и в «Железном потоке» Серафимовича, где масса создает вождя — железного человека, и у Бабеля, где герой пытается изжить свою интеллигентность. Идея совершенствования остается, меняются только координаты движения и ориентиры (вместо духовного христианского — земной материалистический идеал). Сознание (по своим внутренним закономерностям) остается религиозно ориентированным, но осуществляет себя уже в другой системе координат. Например, у А. Блока в поэме «Двенадцать» красногвардейцы постоянно опасаются и даже ищут некоего «врага», и он периодически воплощается то в «буржуе», то в Ваньке, то даже в сугробе. В то же время, пусть и бессознательно, красногвардейцы все время поминают Господа: «Мировой пожар в крови — Господи благослови!», «Упокой Господи, душу рабы Твоея». Это типичная христианская модель сознания: призывать на помощь Бога и опасаться врага рода человеческого. Красногвардейцы (как граждане советского государства) не верят в Бога, но испытывают нужду в этом (и веру заменяет идеология — вера в Коммунизм), а поиски врага теперь ведутся среди людей: классовый враг, внешний враг, внутренний враг.

Идея Преображения возрождается в XX в. в традиционном христианском виде у писателей Русского Зарубежья. Например, в творчестве И.С. Шмелева. В своем последнем романе «Пути небесные» он показывает постепенное духовно-нравственное преображение человека: из атеиста в православного христианина. Шмелев не только продолжает линию Достоевского, но и возвращается непосредственно к древнерусской традиции. В повести «Богомолье», романе «Лето Господне» автор создает образы преображенных людей — святых. Например, образ старца Варна-

вы Гефсиманского, который буквально «сияет» благодатью. По этому же пути идет и Б. К. Зайцев, создавая образы святых, например преподобного Сергия Радонежского. Эти писатели, каждый в своей мере, воссоздают в литературе образ преображенного человека. Примечательно, что возврат к христианству и второе (духовное) обретение Родины происходит уже после ее утраты, в изгнанничестве и странничестве.

Также в работах многих русских философов-эмигрантов, например, Е. Трубецкого, Н. Бердяева, С. Булгакова, И. Ильина, С. Франка и др. также утверждается необходимость возврата к традиционным христианским ценностям. Таким образом, в XX в. русская духовная культура «возвращается к религиозной первооснове жизни» [16, 223].

ЛИТЕРАТУРА

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

2. Давыденков Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: Курс лекций. М., 2000.

3. Дырдин A.A. Духовное и эстетическое в русской философской прозе XX века: А. Платонов, М. Пришвин, Л. Леонов. Ульяновск, 2004.

4. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.

5. Есаулов И.А. Пасхальность русской словесности. М., 2004.

6. Зеньковсшй В. Прот. Идея православной культуры // Православие и культура. Берлин, 1923.

7. Илларион Троицкий, архиепископ. Прогресс и Преображение // Архиепископ Илларион Троицкий. Без церкви нет спасения. М., 1998.

8. Культурология: Учеб. пособие / Под ред. Г.В. Драча. Ростов-на-Дону, 2001.

9. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси // Лихачев Д. С. Избранные работы: В 3 т. Т. 3. Л., 1987.

10. Маркович В.М. О значении чудесного в русской литературе XIX века // Российский литературоведческий журнал. 1993. № 3.

11. Мельник В.И. Русская литература в контексте христианства // Вестник УлГТУ. 1997. № 1.

12. Непомнящий B.C. Удерживающий теперь: Феномен Пушкина и исторический жребий России // Новый мир. 1996. № 5.

13. Осипов AM. Православное понимание смыслажизни. Киев, 2001.

14. Святой преподобный Серафим Саровский чудотворец. М., 1990.

15. Смирнова Л.А. Русская литература конца XIX – начала XX века. Μ., 1993.

16. Федотов Г. Борьба за искусство // Вопросы литературы. 1990. № 2.

17. Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться. М., 1997.

18. Франк С.Л. Этюды о Пушкине. Париж, 1987.

©ЛИЧНОСТЬ. КУЛЬТУРА. ОБЩЕСТВО. 2007. Вып. 4(39)

H.A. МАЛИШЕВСКАЯ

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.