Сделай Сам Свою Работу на 5

Фотографии экстраординарных событий





Льюис Кэрролл

РАННИЕ СТИХИ

 

Моя фея

 

 

Она следит из-за плеча,

Не разрешая спать,

Когда от боли я кричал,

Велела не рыдать.

 

Смеясь, я зубы обнажил,

Сказала: «Глуп твой смех».

Хотел попробовать я джин,

Рекла: «Пить залпом грех».

 

Отведать захотел рагу,

В ответ: «Не смей вкушать»;

Я в бой собрался на бегу,

Она: «Не воевать!»

 

«Так что ж мне делать? — я вскричал,

Жизнь стала мне несносна!»

А фея молвит невзначай:

«Не задавать вопросов!»

 

 

Мораль:

Тебе нельзя!

 

(1845)

 

Пунктуальность

 

 

Нам сладко медлить день за днем;

Беспечные созданья,

От суеты мы устаем,

Все сделав с опозданьем.

 

Пусть каждый час обрящет свой

И смысл, и назначенье.

Пусть реже нежит нас покой,

Как дар в честь дня рожденья.

 

Когда приходит должный час,

И ты будь там, где должно.

И пусть никто не видит нас

Обрюзгшим и ничтожным.

 

Положим, в полчаса — обед,

Будь точным — вот задание,

И в четверть будь уже одет

И вниз спустись заранее.

 

Пусть время гонится за мной,

Его ж мне не догнать!

Дверь открывая, слышу бой

Часов, вот благодать!



 

 

Мораль:

Лови момент, спеша и мчась,

Ведь он не зря порхал.

Сорви цветок в заветный час,

Пока он не завял.

 

 

Напевы

 

I

Сей фермер жил в местечке Ридл,

Наделал из лица повидл

И дырок, взявши гроздь,

Проткнувши нос насквозь,

Сказав: «Ах, надо ж, вышел идол!»

 

 

II

Портной был эксцентричен, стар,

Сшил из бумаги пеньюар

Едва ли больше ногтя,

Носил его на локте:

Сказав: «Ведь мир — всего лишь пар!»

 

 

III

Жил юноша в селе Опорт

Не вырос — ниже стал с тех пор,

Как, возложив — вот факт! —

На темя саркофаг,

Носил строительный раствор!

 

Его сестра — Люси О'Финнер —

Худела, и небеспричинно:

Спала, но не под крышей,

Как только дождь заслышит;

И выбросив обед в корзину.

 

 

Брат и сестра

 

 

«Сестра! Сестра! Пора бай-бай!

Скорей ложись и засыпай!

Ведь я же старший брат. Ступай!»

 

«Под нос получишь ты портянку!

Нет-нет! Подцепишь ты ветрянку!» —

Сестрица молвит в перебранке.

 

«Ах! Не буди во мне зверька!

Чтоб мне не жарить шашлыка,



Поймав тебя, как мотылька!»

 

Сестра разгневанно глядит,

А взгляд ликующе сердит:

«Ну-ну, попробуй! Подойди!»

 

А братик быстрый, как пострел,

На кухню к повару влетел

И сковородку дать велел.

 

«Дать сковородку? Не могу!

Зачем ты просишь на бегу!»

«Хочу ирландского рагу!

 

Сестру изжарю до среды!»

«Тогда, чтоб не было беды,

Не дам тебе сковороды!»

 

 

Мораль:

Никогда не делай рагу из сестрицы.

 

 

Факты

 

 

Куплю ружье, а может, пушку,

Чтоб солнце взять скорей на мушку.

Когда ядро достигнет цели,

След будет виден две недели!

 

А если пуля выйдет косо

И улетит куда-то в космос,

В звезду попасть ей нелегко,

Ведь звезды слишком далеко!

 

 

Правила и нормы

 

 

В своем стремленье

Жить без крушений

Путь сопряженья

Покоя с бденьем

Ищи в продленье

Отдохновенья;

В соединенье

Его с решеньем

Жить в обсужденье

Рас положенья;

В приспособленье

Своих воззрений

С потоком мнений

Друзей; в смиренье

Жить средь лишений,

Но в наслажденье,

В живом общенье

Или в глубоком размышленье, —

Вот направленье

В мир без крушений.

 

Учи грамматику

И будь внимательным,

Пиши прилежно,

Поешь — пой нежно,

Будь полон планов,

Вставай же рано,

Пройдя шесть миль,

Стань резв, как жиль,

Будь веселей,

Приняв друзей.

Пей чай — не виски;

Не ешь ириски.

Будь хлеб твой — с маслом

А слово — ясным.

 

Коль ты не мот,

Забудь про мед.

Закрой дверь тише.

(Не хлопай! Слышишь?)

Пей лишь крем-соду.

Не суйся в воду,

Не зная броду.

Не чавкай сроду.

Нагар свечной

Сними — не стой.



Старушек не толкай,

Но почитай.

Не ешь теляток

Чуть из-под маток.

Мори иуду,

Но веруй в чудо.

Чужой кусок

Не съешь, дружок.

Ни пирога

Не дай врагам.

 

 

Мораль:

Веди себя пристойно!

 

 

Ужасы

 

 

Я шел зловещею тропой

Томимый смутным страхом,

Стал воздух от теней густой,

Чернее тьмы и праха.

 

Чудовища в потемках рыщут,

Зеленые зловеще,

Как будто ищут себе в пищу

Созданья человечьи.

 

Не мог сказать, не мог взлететь,

Я падал словно в пропасть.

И хищно стал в лицо глядеть

Мне монстр, нещадно злобясь.

 

Когда, удерживая стон,

Мой дух во тьме томился.

Мне голос был: «Вставайте, Джон!

Вам ужас лишь приснился!»

 

(1850)

 

Ложные понятия

 

 

А мысль моя такого сорта:

Подумал — поделиться должен,

Но я молчу в круговороте

Идей. И ты будь осторожен!

Учить ученого — лишь портить!

Запомни это, если можно.

 

Хочу понять, приняв решенье,

Но кто подобное поймет:

Чем руководствуется гений

Войны, стремясь попрать народ,

Ученого, что уравненья

Решая, нищенски живет.

 

Все понял я, не став счастливей:

Не просветят власть наши мысли,

Как солнце не разгонит ливень,

Забравшись в голубые выси

Горячим летом. Терпеливо

Тружусь светло и бескорыстно,

Невежество — предатель лживый,

А мудрость сводит брови кисло.

 

 

Такой денек выдался

 

 

Когда сидел я у камина

(О боров! Жир течет!),

Бежал мужик — путь серпантином

(Так что ж меня гнетет?)

 

Когда он к дому подбегал,

То часто, тяжело дышал.

 

Когда же был он у дверей,

То стал лицом еще бледней.

 

Когда же взялся он за ручку,

Упал, страдая от падучей.

 

Когда пересекал он зал,

То снова в обморок упал.

 

Когда ступил он на ступени,

Кричал, рвал волосы без лени.

 

Когда вбежал он в мой покой

(О боров! Жир течет!),

То я пронзил его иглой.

(Так что ж меня гнетет?)

 

 

Роковой выбор

 

 

В пещере сухо и темно,

В кустах плакучих — щебет,

Канал с бурлящею волной

В теснине мчит по щебню.

 

Нельзя быть суше и просторней,

Нельзя быть беспросветней.

Что в бухте — в тьме потусторонней?

Слова и мысль — запретны.

 

Король придержит деловито

Коня. Здесь крутизна.

И хочется веселой свите

Кататься по волнам.

 

Смеясь, с горящим взором, шумно,

Средь валунов — вперед

Плывет ватага, лис разумный

Пред кораблем плывет.

 

И видит лис пещеру — стражем

Ей страх, но нет уж сил,

Кольцо трет шею. Лис отважный

В пещеру храбро вплыл.

 

Желая сбросить здесь оковы,

На сушу вышел лис,

Но вопли ужаса сурово

И стоны раздались.

 

От голода он въелся в мякоть

Тугого апельсина

И услыхал: стал кто-то чавкать

Глотать и есть обильно.

 

Забыв надменность всю, король

Меч обнажил могучий:

«Кто хочет есть — идти изволь

В сраженье! Белоручки!»

 

Исполнись мрака и печали!

Вот слышишь: бьются туши,

Мечей удары, взвизги стали

И приступы удушья!

 

Несли, тащили и толкали

Добычу из пещеры.

Лишь крохотную долю взяли,

Набивши дичь без меры.

 

 

Лэ, исполненные скорби

№ 1

 

 

А ливень лил как из ведра

Клубничным джемом[1], но

В курятнике стоит жара,

Молотят — прям гумно!

Два молодца — горят сердца —

Тела их дышат паром.

Раскалывать старинный пень на жерди в птичник

им не лень —

В минуту сто ударов[2].

 

Закончен труд — и вот покорно

Садится птичка на яички —

Но не хотят яиц с беконом[3]

Два парня. (Дивно непреклонны!)

 

Она все оглядела,

Чтоб видеть: яйца целы!

Потрогала соломку:

Не слишком она ломка?

Обошла домишко[4]:

Боясь, ах, нет ли мышки!

Затем решила сесть

Тихонько на насест,

Сперва она поджала лапки.

Ведь катятся яйцо и время в старость,

«И сладкое все меньше сладко»,

А мать украдкой выпускает чары[5]:

Пусть каждый себя четко выражает[6],

Но как «убоги выраженья», —

Сказал поэт, не все ль равно мне кто.

Кто ж он? Других вопросом озадачьте.

Скажу, хоть факт сей и невзрачен,

Что он парламентские пренья

Не посещал, когда б иначе,

Он быстро б изменил сужденья,

По-совьи ухая, издав шипенье.

Но его имя так прозрачно!

Оно не ваше, не мое — вот что!

 

Ужасный выдался денек,

(Цыпленок больше не вздохнет.)

Забрался перед смертью в стог.

Жизнь схлынула, ведь жизнь поток.

Он веселиться уж не мог,

Забыл и игры, и урок.

И разрывается на части

У парня[7] сердце от напасти.

Стих голос: мука, боль и шок.

 

Так мы с билетом[8] ходим хмуро,

Ждем у дороги экипажа,

Смятенье, ужас, и поклажа,

И мысль о вечном доме — урне —

Всех нас гнетет. И вот вокзал —

Ты зря спешил, ты опоздал:

Последний поезд уж ушел[9].

 

Гипотезу о суициде некто

Вдруг выдвинул — все бурно обсуждали,

Сурово хмурил брови грустный лектор:

«Его иглой проткнули, не кинжалом!»

Кричат и с пеной говорят у рта,

Рыданье, плач и вздохов не сдержать,

«Как пенни к шиллингу, один как к ста,

Он сам себя убил — невинна мать!» —

Но этого не доказать,

И тишину бежит взломать

Толпа детей, шумящая всегда.

Они в слезах, они в печали,

С недоброй вестью вдруг вбежали,

Сказать: стряслась еще одна беда

Нет, не глаза глядят — глазищи,

И сердце[10] бьется звонко:

«Там курица безумно рыщет,

Убив еще цыпленка!»

 

 

Лэ, исполненные скорби

№ 2

 

 

Дом Пастора[11] красив,

Старинный Дом из Крофта,

На нем лучей массив,

И ветер дремлет кротко.

 

Из всех домов, садов

Спешит вперед народ.

И маршем, вставши на дорогу,

Идут по двое-трое в ногу

 

Вот детский хоровод,

Вот дети средь садов.

Здесь кто у двери ждет,

Кто двинулся вперед,

Кто позади идет.

На островок, на сушу

Спешат скорей к земле.

Сегодня смотр: кто лучше

Здесь держится в седле.

На запад и восток

Толпа вдруг разделилась

Под парнями «конек», —

Поводья пригодились, —

Мучительно жесток,

Силен — таких вязать[12], —

Привык всегда лягать копытцем,

Привык всегда назад стремиться

И всеми управлять.

 

В седло забрался рыцарь. Ах!

И рад народ сердечно:

Вот стремя на его ногах,

В руках его уздечка,

Будь осторожней рыцарь,

Не искушай судьбу.

Сей зверь не позволял садиться

Ни князю, ни рабу.

 

Тебе послал зайчонок

В соломе свой поклон,

Смиреннейший цыпленок[13]

Лишь твой — таков закон,

Снегирь и канарейка

Послушны много лет,

И черепаха в душегрейке

Тебе не скажет «нет».

 

«Коняшка» же не признает

Удил — ах, зла «коняшка»,

И горе тем, кто бьет ее,

Тем, кто пинает тяжко.

Когда ездок хотел ее

Ударить[14] что есть сил,

Она в загон пошла беспечно

И молча напрягла уздечку,

Не слушаясь удил.

Шажком дорогу в Дальтон

Шлифуют — нет новей —

Стремятся толпы в даль ту,

И каждый во главе,

И часто смотрят вспять:

Там медленно шагают

Наездник с «боевым конем» —

Все тише тихого — вдвоем,

Почти не продвигаясь.

 

Вот на развилке встали

Седок и «конь здоров»:

Вперед — дорога в Дальтон,

Направо же — в Нью-Крофт.

Вскричал наездник: «Стоя

Стоять мне непристойно,

Но ехать не могу, покуда

Уводит путь один отсюда

В его родное стойло».

 

Затем заговорил Альфред[15],

Его отважней нет.

«Я встану справа — почти облава —

Ведь „конь“ твой приверед!»

Затем промолвила Флуриза[16]

Сестра, что лучше приза:

«А я не против стоять напротив,

Борясь с его капризом».

 

Тут разразился бой

Наездника со «зверем».

Не хватит силы никакой

Им управлять — поверь мне.

Альфред с родной сестрой

Всем заградили путь.

Вокруг народ стоит-орет:

«Куда же нам шагнуть!»

 

Он слышит крики, но не внемлет

Словам их — вот дела!

Вновь из-под ног скользнуло стремя

Из рук же — удила.

Цепляться он за гриву стал,

Но выпал из седла,

С триумфом[17] на дорогу — встал:

Что ж, голова цела.

 

Но с этого момента

Усердней рвется в бой

Альфред — рука согрета

Отвагой молодой.

А брат его, ступив на твердь,

Ведь брат его — шпион,

«Что делаешь?» — вскричал вдруг звонко

И тихо отошел в сторонку,

А «конь» умчался вон!

 

Вручат герою хлеб и масло[18] —

Таков закон народа, —

Крольчих, — ешь безопасно

С восхода до восхода —

За подвиг свой прекрасный,

За бой к врагу лицом

Теперь пей кофе с сахарком,

Все, что захочется, нальем, —

От нас награда в том.

 

Когда же вечерами

Пылает пламя бурно,

Когда за мотыльками

Не видно абажура;

А дети не желают спать

И бьют до синяков.

Мы захотели вам поведать

О славных подвигах Альфреда:

Он мчал на помощь, непоседа,

И защищал, ища победы,

Дорогу на Нью-Крофт.

 

 

Два брата

 

 

Учились в Твифорде два сына

И выучились в школе.

А дома слышат: «На латыни

Читаешь — или ноль?»

«А пробежишь вот те мосты?»

«Крючок насадишь к ловле?»

 

«Я туп, чтоб выучить латынь,

Хоть бегать лень и вновь мне,

Давай взберемся на мосты,

Крючок насадим к ловле!»

 

Он к удочке приставил сук,

Была коротковата,

Достал он крюк без мук и вдруг

Столкнулся тут же с братом.

 

И забросали — шум безумный! —

Свинью камнями мигом.

Но брат наделал больше шума,

Скакнув с верхушки брига.

 

Тут стаи рыбок налетели —

У каждой зуб торчит:

Он возбудил в них мягким телом

Ужасный аппетит.

 

«Пороть? — Его усвоят рыбы,

Заучат на зубок

Ответь про зубра без ошибок,

Таков тебе урок».

 

Донес тут ветер прямо к уху:

«Помилуй, братик мой!

За что служить чужому брюху,

Кормить рыб на убой?

 

Ведь отродясь я кушал всласть,

Теперь меня едят,

Здесь дивный клев, но я улов

Хотел увидеть, брат:

Косяк плотвы у головы,

А окунь возле пят.

 

Не как тогда — чужда вода,

Как кит, планктоном сыт».

А брат в ответ: «Средь страшных бед

Мы оба, — говорит, —

 

Судьба одна — и неспроста,

Хоть ты решил топиться,

Мой окунь на верху моста,

А твой в воде резвится.

 

Убью сома — тебя бьет сом,

На нас с тобой — о мука! —

Нащучен рок — от страха взмок:

Ты станешь мокрой щукой».

 

«Прошу, мой брат, — меня едят,

Но лучше быть наживкой

Мне для тебя — тащи любя

Ту рыбу, в коей жив я».

 

«Коль то форель — смогу скорей

Поймать и даже взвесить,

Коль это щука — одна с ней мука:

Возиться минут десять».

 

«Дан малый срок — чтоб сгинул рок,

Чтоб брат твой не пропал».

«Минут за пять — сраженье б дать,

Но шанс ужасно мал».

 

«Беда, когда кровь как вода,

А сердце словно сталь».

«Ах, пожалей — уж много дней

Как я бесчувствен стал.

 

Желанье сердца просто — поймать бы

рыбы вдосталь,

Но злоба все растет.

С тьмой окуней — не стал добрей,

Скорей наоборот».

 

«Вернуться б в Твифорд, в нашу школу,

Жить с розгой веселей!»

«И так веселый — гонял в футбол он,

Сиди средь карасей».

 

В речной водичке — беспечней птички,

Бездельник ты, игрок;

Прозрачна леска и прелестна

И лучше книжных строк.

 

Лишь удочка над головой,

Готовая упасть,

Ты здесь пожил, корпел, учил —

Уж научился всласть.

 

Но где форель-старуха — курноса,

с белым брюхом?

(Не вспомню без улыбки.)

Люблю я, брат, ее сто крат

Сильнее прочей рыбки.

 

Хочу к обеду, между прочим,

Ее зазвать из речки,

Коль жарко очень — черкну ей строчку

И мы назначим встречу.

 

Она не выходила в свет,

Не знает обращенья,

Кто как одет — и то секрет:

Возьму ее в ученье.

 

Доносит ветер: «злой», «любезный»,

«Страдаю пуще зверя»,

А брат же с логикой железной

Ответил: «Я не верю».

 

«Что-что? Прелестней плавать всюду,

Чем вдавливаться в ил?

Взгляни на блюдо, где рыбок груда, —

Как натюрморт сей мил!

 

Что? В грязной тине — тебе противно

Их плаванье, мерцанье?

Ах ты дурак! Ведь их пора

Убить, не созерцая.

 

Всяк пустослов устал от слов

О красоте творенья:

Как мчится птица — форель резвится,

Ликуя от движенья.

 

Так насладись, взирая ввысь,

Живешь в прелестном зданье.

Но слаще речь — как рыб подсечь,

Чем вздор о мирозданье.

 

Все говорят: кому дан ум,

Тот любит божьи твари.

Зачем же ум, когда нет дум,

Как их ловить и жарить».

 

«Дом и друзей — возьми скорей

Из банки — денег груды,

Противен кров средь плавников,

Спаси меня отсюда!»

 

Сестра из дома вышла смело,

Чтоб братьев повидать,

Когда ж узрела — как плохо дело,

То начала рыдать.

 

«Что за наживка на крюке?

Скажи мне милый брат!»

«Трубастый голубь там в реке

Молчит, а я не рад».

 

«От голубя напрасно ждешь

Ты песенок, к тому же

На голубятню не похож

Загон, где я погружен».

 

«Что за наживка на крюке?

Скажи мне милый брат!»

Он крикнул: «Младший брат в реке.

О горе мне и ад!

 

Я зол. И звать пора

Мне смерть, и не одну.

Прощай, прощай сестра,

А я пошел ко дну».

 

«Когда же ты придешь назад?

Скажи мне, милый брат!

Ведь блюда с рыбою стоят

И ждут, что их съедят».

 

И сердце вдруг разорвалось,

И молвила печально:

«Один промок насквозь-насквозь.

Другой — придет ли к чаю?»

 

(1853)

 

Леди ковша

 

 

Он вечером допил фиал

И на холме, как царь, стоял

И совершил свой путь к Морскому

Параду с грустью и тоскою.

(То есть к отважным Морякам,

Что «маршируют по волнам»,

Точнее — здесь виднелась гавань

Для тех, кто не умеет плавать.)

Итак, он в город шел блуждая,

Аллеи шагом измеряя,

А путь домами так стеснен,

Что кажется, они поклон

Друзьям через дорогу шлют:

«В бой, друг! Увидимся мы тут».

Прошаркал лестницей крутой,

Парящей в небе над землей,

Сюда взойдут бедняк, богач

И время — медленно, не вскачь.

Он был внимателен к наряду,

На волосах его — помада,

И был — лентяи подтвердят —

Наиредчайший в мире франт.

Все, видя, как идет он томно,

Родов стариннейших потомком

Его сочли, не зная — он

В кухарку — да, в нее влюблен!

Он на брегах стоял, вдыхая

Беспечность зыбких волн без края,

Внимая, как напевен шквал,

Печаль здесь преодолевал.

 

(1854)

 

Причитания

 

 

«Доверившись „Хильде“

Пропала под Уитби,

А звали Матильдой,

У меня ж с горя рак и тик.

„Голиаф“, захвати!

Мое горе азартно,

И не, — сказал плакальщик, —

Пройдет и до завтра.

 

Называла „мой Ослик“,

(Вам меня не понять),

И подумал я после,

Что должна ж подождать.

Шел я следом везде,

Когда — помните ль — я

Вдруг подумал: а где

Булавка моя?

 

Костюмер же неряха —

рукою в паштет.

Я тебя потерял

И обратный билет».

Она думает: «Сэр,

Вы смешны». — «Там, на „Хильде“,

Потерял несессер

И тебя, о Матильда!»

 

Булавку взял, что в галстук вдета,

И положил в карман жилета.

И, голову прижав к руке,

Уснул, устав, прям на песке.

 

 

Она — воспетый ему бред

 

[Рукопись этого трогательного фрагмента была найдена среди бумаг хорошо известного писателя, автора трагедии «Это Вы или Я?», а также двух популярных романов — «Сестра и Сын» и «Наследство племянницы, или Благодарный Дед».]

 

 

Она — воспетый ему бред

(Я не хвалюсь напрасно);

А если у него рук нет,

Что может быть ужасней?

 

Вы посетили ее дом,

Ко мне зашли непрошено.

Она, хоть в облике ином,

Все та же, что и в прошлом.

Никто не скажет нам о всех,

Кто толпами ходил,

И потому, в автобус сев,

Ногами семенил.

 

За правдой — ей и слово вторит —

Он не ходил доселе,

Когда ж она ход дел ускорит,

Что будет с вами всеми!

 

Ей дали — раз, мне дали — два,

Три дали нам двоим.

Все от него вернулось к вам,

Хоть было все моим.

 

Когда бы мы имели шанс

Участвовать в истории,

Сказал бы — на свободу вас,

Как мы — вы на просторе.

 

Не должен знать, короче,

Что ею он любим.

Секрет такой от прочих

Мы верно сохраним.

 

 

Фотографии экстраординарных событий

 

Школа молока с водой

Она, не вняв моим мольбам,

Неравнодушна к волосам

И рвет их мне. Ах, где краса!

 

Она слепа и не мудра,

Но как-то раз была добра,

Жизнь изменяет ум и нрав.

 

 

Школа ума и факта

Я сватался — отказ в ответ

Лишь получил. «Но это ж бред!» —

Ей говорю. Она мне: «Нет».

 

Но мир стоит, как был устроен,

И если б мог — уж не настроен

Вновь свататься — так лучше втрое!

 

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.