ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 6 глава

"Я долго беседовал с ним о причине трудностей, постигших Францию, и об изменениях в процессе выбора королевских министров. Из его ответа выходит, что основное бедствие состоит в нежелании или неспособности монарха проявить твердость. Окружающие его люди прекрасно осведомлены о безграничной его доброте и злоупотребляют ею. Окружение короля составляют сплошь и рядом ставленники братьев Пари⁸, которые и являются единственной причиной всех трудностей, испытываемых Францией. С их помощью осуществляются замыслы лучшего гражданина Франции маршала Белл-Изля, и вследствие их же происков страну поглотила коррупция и неразбериха. Отсюда же разобщенность и зависть среди министров, которые, как кажется, служат разным монархам. Все куплено братьями Пари. Их не волнует горестная судьба Франции, из которой они выкачали восемьсот миллионов франков. К несчастью, доброму королю не достает мудрости. Поэтому-то и не осознает он угрозы со стороны окружающих его людей, которые, зная его мягкотелость, нещадно эксплуатируют эту слабость в своих интересах и пользуются высочайшим покровительством. Не хватает твердости и его фаворитке. Она видит зло, но не решается его искоренить. Граф Сен-Жермен является единственным человеком, решительно способным на это. Он возьмется за низложение, силой своего влияния и деятельностью в Голландии, двух особ, весьма вредных для государства, которые до сих пор считались незаменимыми. Слушая, с какой вольностью и непринужденностью он говорит обо всем этом, я постепенно приходил к выводу, что он либо очень уверенный в себе и своих силах человек, либо величайший в мире безумец. Я мог бы до бесконечности занимать Вашу Светлость историями об этом примечательном человеке и его глубочайших познаниях в физике, однако, боюсь наскучить Вам, ибо они, как мне кажется, более романтичны, нежели правдивы."⁹

⁷ Gleihen (E. H. Baron de) Souvenirs, Paris, XI. p. 131, 132.

⁸ Братья Пари-Дюверни — во времена Людовика XV являлись самыми могущественными финансистами и банкирами. — прим. авт.

⁹ Taillandier Saint René, Un Prince Allemand du XVIII Siècle. Revue des deux Mondes. LX1, pp. 896, 897.

Саксонский дипломат, а именно из его послания мы процитировали предыдущий отрывок, очень быстро изменил своему дружескому тону, узнав о том, что герцог Шуазельский не одобрил планов Людовика XV. Уважающий себя дипломат тут же пустился унижать человека, которого совсем недавно в похвалах возносил до небес, свидетельством тому может служить депеша, курьезная своим контрастом с предыдущей:

"24 апреля 1760 года.

Только что я узнал о том, что прибывший в понедельник к графу д'Аффри гонец вручил ему приказ с требованием добиваться от правительства ареста и высылки из страны небезызвестного Сен-Жермена, как нежелательную и, вместе с тем, опасную персону, которой к тому же еще и Его Христианнейшее Величество выразило свое крайнее неудовольствие. Господин д'Аффри довел свое требование до главы исполнительной власти, тот передал его на рассмотрение Совету Полномочных Представителей провинций Голландии, ассамблеи, президентом которой является граф Бентинк. Последний же, предупредив Сен-Жермена, помог ему бежать в Англию. За день до своего отъезда Сен-Жермен в течение четырех часов беседовал с английским министром. Он разглагольствовал о том, будто бы наделен какими-то полномочиями к подписанию мирного договора."

Позднее, в другом своем послании, этот осторожный дипломат предпринимает еще одну попытку опорочить нашего мистика:

"Авантюрист постарался придать себе вид тайного посредника, избранного маршалом Белл-Излем, и показывал якобы полученные от него верительные письма, в истинность которых, в общем-то, можно поверить. Он усиленно распространял слухи о том, что маршал Белл-Изль, сильно расходящийся во взглядах на политику с герцогом Шуазельским, уверенно склонялся, будучи горячо поддержан мадам Помпадур, в пользу подписания мирного договора. Он сознательно сгущал краски, описывая бесконечные интрижки, трудности и распри, которые, по его словам, будоражат Францию, пытаясь такими речами завоевать доверие английской стороны. В конце концов, он отправил послание маршалу Белл-Излю, жалуясь на то, что господин д'Аффри не может оценить и не знает, как осуществить планы графа Бентинк-Руна, человека наилучших в мире намерений, который желает только одного - быть полезным Франции и способствовать дальнейшему укреплению ее интересов в Англии. Это письмо было переправлено господину д'Аффри с указанием немедленно воспрепятствовать вмешательству Сен-Жермена в дела государственной важности, под страхом пожизненного заключения последнего, сразу же по возвращении во Францию, в темницу, где у него будет время раскаяться в своем неуместном рвении."¹⁰

¹⁰ Taillandier Saint René, там же, р. 897.

Действительно нелепа и смешна перемена в тоне этих документов. Граф Сен-Жермен прилагал все усилия, чтобы оправдать надежды короля и помочь несчастной Франции. Попыткам заключить мирный договор препятствовал Шуазель, имевший собственные виды на союз с Австрией. Нет ничего удивительного в том, что вновь появившийся посредник был атакован незаинтересованной в таком повороте событий стороной.

Из приведенных документов становится очевидно, что Сен-Жермен был облечен доверием маршала Белл-Изля, также желавшего мира, так как саксонский посол, говоря о рекомендательных письмах маршала, которые привез с собой граф, соглашается с тем, что им "в общем-то можно верить". Находясь в некотором удалении от тех событий, мы ясно видим, что Сен-Жермен не сгустил красок ни в одной из картин нравов, господствовавших во Франции той поры: обнищавшая страна стремительно скатывалась в пропасть всеобщей кровавой бойни. Обладавший даром предвидения, мог ли он слишком "сгущать краски", в своем стремлении предотвратить падение прекрасной Франции?

Однако, нам предстоит перейти к несколько иному методу решения изрядно запутанной проблемы. Король Пруссии в тот момент был во Фрайбурге, а его личный агент, господин д'Эйдельсхайм, тогда же прибыл в Лондон на совещание с английским министром. Следующее сообщение по поводу этих событий предоставлено нам Фридрихом II:

"По его прибытии в этот город (Лондон), там появился еще один политический феномен, которого никто не мог понять. Этот человек был широко известен под именем графа Сен-Жермена. Он состоял на службе у французского короля и находился в столь большой милости у Людовика XV, что тот подумывал о предоставлении ему в дар Шамборского двор-ua."(De l'hiver de 1759 à 1760) ¹¹

В чем заключалась миссия господина Эдельсхайма установить не удалось, однако нам известно, что, как только тот прибыл, Сен-Жермену пришлось спешно покинуть Лондон, не добившись никаких результатов в переговорах о мире.., а участь прусского агента оказалось намного хуже. Подробности этих событий нам предоставил господин фон Бартольд¹²:

"Прусский посредник.., возвращавшийся из Лондона через Голландию в Париж, где его ожидал оставленный им багаж, вынужден был остаться на несколько дней в этом городе в компании Байи де Фрулэ. Вскоре на его имя пришел приказ об аресте, и он был брошен в Бастилию. Шуазель успокоил узника, сказав ему, что подобным способом он надеется усыпить подозрения имперского министра Штаремберга, однако, эта scène indécente¹³ всего лишь грубая уловка, главная же цель которой состояла в изъятии бумаг несчастного барона. Не найдя в них ничего предосудительного, Шуазель приказал ему убираться в Турин и посоветовал впредь не появляться в пределах королевства. Фридрих предпочел умолчать о пропаже своего агента, который своим чрезмерным рвением полностью дискредитировал себя в Париже. С другой стороны напрашивается вывод, что этот агент своей статьей в Лондонской Chronicle преуспел-таки в противодействии планам Сен-Жермена."

¹¹ Frederic II, Roi de Prusse, Oeuvres Postumes. Berlin, 1788, III, p. 73.

¹² Barthold (F.W. von), там же, pp. 93,94.

¹³ Неприличный инцидент — фр.

В этом клубке тайных переговоров очень нелегко отделить выдумку от правды, так как из того же источника мы узнаем, что Сен-Жермена видели в Буа-де-Булон в мае 1761 года. Когда маркиза д'Урфи сообщила герцогу Шуазельскому о том, что наш мистик в Париже, премьер-министр заметил: "Je n'en suis pas surpris, puisqu'il a passé la nuit dans mon cabinet".¹⁴ Тот же автор продолжает:

"Казанова поэтому высказал свое предположение о том, что Шуазель всего лишь притворяется огорченным деятельностью Сен-Жермена и преследует этим только одну цель — облегчить последнему отправку в Лондон в качестве агента. Как бы то ни было, лорду Галифаксу этот план был известен."

¹⁴ "Это не удивительно, поскольку сегодня ночью он был в моем кабинете" — франц. (Barthold (F.W. von), там же, р. 94.)

Что ж, эта история может служить примером одного из методов разрешения политических затруднений такой страны, как Франция. Интрига, затеянная королем без ведома первого министра, была направлена на достижение мира, которого столь страстно ожидала вся страна. В этой сложной ситуации маршал Белл-Изль выбрал на роль посланца мира графа Сен-Жермена. Увы! Мирные инициативы редко ожидает успех, зато посредников зачастую преследует клевета и неприятности. В мировой истории запечатлена еще одна такая неудача, причиной которой стали чрезмерные политические амбиции лидеров заинтересованных государств.

Отвлечемся немного от состояния дел во Франции и обратимся к Англии, где мы нашли интересную переписку между генералом Йорком, английским представителем в Гааге, и лордом Холдернессом в Лондоне. Специальным разрешением министерства Иностранных Дел нам было позволено использовать некоторые выдержки из этой корреспонденции. В целом она слишком обширна, чтобы быть напечатанной на страницах нашей, к сожалению, небольшой книги. Начнем, пожалуй, с письма генерала Йорка к лорду Ходдернессу, оно датировано 14 марта 1760 года и содержит в себе полный пересказ длительной беседы, состоявшейся между отправителем и графом Сен-Жерменом.

"Последний заявляет, — сообщает он, — о своих полномочиях к проведению мирных переговоров, замечая при этом, что господин д'Аффри не посвящен в эту тайну".

Ответом лорда Ходдернесса на этот документ является послание, отправленное им из Уайтхолла генералу Йорку 21 марта 1760 года. В своем письме он просит адресата

"...сообщить господину Сен-Жермену о том, что, согласно распоряжениям короля, он не может вести переговоры на известную тему, пока ему не будут предъявлены истинные доказательства того, что он — Сен-Жермен — действует с согласия короля Франции".

В следующей его депеше, отправленной из Уайтхолла и датированной 28 марта 1760 года, сообщается, что король соизволил приказать, чтобы копия того самого ответа, который уже отправлен Сен-Жермену, была послана и господину д'Аффри.

"Король полагает, что Сен-Жермен, судя по манере держаться, вероятно, обладает какими-то полномочиями к ведению переговоров с генералом Йорком, однако, герцогу Шуа-зельскому об этом ничего неизвестно."

Остается только удивляться, в таком случае, необычной проницательности Георга III, если, конечно же, не обнаружатся в его частной переписке с Людовиком XV какие-нибудь намеки на истинное положение вещей. В любом случае факт остается фактом — происки герцога Шуазельского помешали заключению мирного соглашения. А Сен-Жермен, тем временем, отправился из Англии в Россию.

Из других свидетельств можно выделить мемуары господина Тьебо, который сообщает:

"Когда этот примечательный человек был в Берлине, я попытался заговорить о нем с французским посланником маркизом Пон Сен-Морисом. В беседе с ним я выразил свое крайнее удивление тем, как удается упомянутой мною персоне поддерживать тесные дружеские отношения с лицами высокого положения, с такими, например, как кардинал дс Берни, который в бытность свою министром Иностранных Дел посылал ему, по всеобщему уверению, весьма доверительные письма и т.д. Господин посол так и не удовлетворил моего любопытства".¹⁵

Этот отрывок подразумевает наличие каких-то иных дипломатических миссий, подробностями которых мы не располагаем.

Другой писатель, ранее нами уже цитированный, приводит важное свидетельство в подтверждение того факта, что во время своего пребывания в Лейпциге, граф Марколини предложил Сен-Жермену высокий государственный пост в Дрездене. Наш философ посетил Лейпциг в 1776 году под именем шевалье Уэлдона и отнюдь не скрывал своего настоящего имени принца Ракоци. Этот автор пишет:

"Лорд Камергер граф Марколини прибыл из Дрездена в Лейпциг и от имени двора сделал графу определенные весьма заманчивые предложения. Господин Сен-Жермен отказался принять их. Однако, появившись в 1777 году в Дрездене, он неоднократно общался с прусским послом фон Альфенслебеном."¹⁶

Это свидетельство подтверждает и биограф графа Марколини, господин о'Бирн, тщательно и воедино собравший все касающиеся предмета его исследования сведения, взятые из тайных архивов саксонского двора, в которых он получил разрешение работать.

Граф Марколини слыл человеком честным и прямым. Его биограф пишет:

"Учитывая то возмущение, которое выразил граф Марколини, узнав о раскрытых мошенничествах в деле Шрепфера, крайне удивительна та степень симпатии, с которой он относился к прибывшему в Саксонию графу Сен-Жермену... Граф Марколини немедленно отправился в Лейпциг, намереваясь встретиться с Сен-Жерменом, который, по слухам, прибыл под именем Уэлдона в октябре 1776 года... встреча завершилась тем, что граф предложил Сен-Жермену важный пост в Дрездене, если тот согласится, конечно же, оказать государству такую услугу. "Чудо-человек", однако, отказался принять это предложение."¹⁷

¹⁵ Thiebault (D.), там же, IV. р. 84. 3d éd.

¹⁶ Hezekiel G., Adenteuerliche Gesellen, I. p. 46, Berlin, 1862.

¹⁷ O'Byrn F. A., Camillo, Graf Marcolini, Eine Biografische Skizze. Dresden, 1877.

Вот, в основном, и все сведения, касающиеся его дипломатических миссий, которые нам удалось собрать. Но и найденные нами отрывочные сведения ясно указывают на то, что повсюду Сен-Жермен снискал уважение, и с неизменным радушием его принимали короли, принцы и дипломаты, которые видели в нем доверенного друга, а не врага.

Глава шестая

ИЗ ЗАПИСОК МИТЧЕЛЛА

Дипломатическая переписка, составляющая большую часть этих записок, фактически дополняет предыдущую главу. Представленные в ней подробности послужат интересным и важным связующим звеном цепочки событий, которые привели Сен-Жермена в Англию. Благодаря судьбе, везению или же некой благодатной силе эти, тщательно сокрытые от посторонних глаз, документы получили заслуженную огласку.

"Записки Митчелла", которые содержат ряд любопытных писем, довольно долго оставались для многих тайной и никогда полностью еще не публиковались. Очевидно, что происходило это по воле Георга III. "Записки" были переданы под личную ответственность господину Плату, хранителю Британского музея.

Эта корреспонденция была приобретена попечителями музея у сэра Уильяма Форбса, наследника сэра Эндрю Митчелла, который был послом в Берлине во время описываемых нами событий. Определенная часть дневников его дипломатической карьеры была опубликована господином Биссе в 1850 году. Однако, в них не упоминается граф Сен-Жермен, обойдены вниманием и письма, которые могли бы содержать информацию о нем.

Вероятно, мы имеем дело с чем-то вроде заговора дипломатов и писателей той и более поздней поры, которые, условившись молчать, тщательно затушевывали любые упоминания о нашем философе. Духом этого сговора проникнуты даже те источники, в которых содержится множество непосредственных сообщений о Сен-Жермене.

Примеров этому утверждению можно найти великое множество, особенно если изучить переиздания некоторых книг, в которых информация о нашем мистике постепенно изымалась. Одним из таких примеров может послужить уже цитированная нами книга доктора Карла фон Вебера¹, хранителя саксонских архивов в Дрездене. В первом издании этого труда имелась обстоятельная статья о Сен-Жермене, которая бесследно исчезла в последующих изданиях. Список подобных курьезов может быть продолжен.

¹ Weber (Dr. Kari von), Aus vier Jahrhunderten Mittheileungen aus dem Haupt Staats Archive, Dresden, I, p.312. Tauchnitz, Leipzig, 1857.

Переписка министерства Иностранных Дел того времени включает в себя целые тома, которые наконец-то собраны воедино. Она содержит и письма князя Голицына, который был тогда русским послом в Англии. Вся корреспонденция помечена грифом "секретно", и допуск к ней ограничен.

Доступ к архивам Британского музея не столь суров, поэтому нужные нам документы были немедленно скопированы. Первое же письмо показало, что лорд Холдернесс уже знал графа Сен-Жермена, но подтверждений этому больше найти не удалось. Стиль этого послания несколько тяжеловат, слог вычурен, но его содержание вполне достойно нашего внимания, так как повествует об инте'ресной странице истории.

Следует помнить о строжайшей секретности миссии, за осуществление которой взялся граф Сен-Жермен, и поэтому ему было необходимо скрывать степень доверия к себе со стороны Людовика XV. Принимая это во внимание, нам будет легче понять те трудности, с которыми он столкнулся. Обратимся же к документам. Первый из них — письмо от генерала Йорка.

"Записки Митчелла ". том XV.

Послания лорда Холдернесса, 1760 год.

6818, П.Л. CLXVIII. 1. (12).

Копия письма генерала Йорка к графу Холдернессу;

Гаага, 14 марта 1760 года. Получено лордом Холдернессом

21 марта 1760 года. Секретно.

"Гаага, 14 марта 1760 года."

"Милостивый государь,

Настоящее мое положение столь деликатно, что с превеликим нетерпением ожидаю я Вашей милости и снисхождения, коим и впредь я надеюсь быть облагодетельствованным. Пусть ведомо будет Вашему превосходительству то, что всеми поступками моими руководит единственное лишь желание — оказаться полезным королю. Если Ваше Превосходительство изволило сопроводить во Францию свое общее мнение о положении дел в Европе и выразить моими устами пожелания к установлению общественного спокойствия, то смею заметить, что и Версаль предполагает воспользоваться тем же самым каналом связи, направляя свои послания в Англию. Это, по меньшей мере, является наиболее разумным способом сообщения, учитывая те трудности, с которыми столкнулась Франция в поисках надлежащей особы для переговоров со мною.

Вашему превосходительству знакома история этого необычайного человека, известного под именем графа Сен-Жермена, который находился некоторое время в Англии, где ему, однако, не удалось ничего сделать. Этот человек вот уже на протяжении двух-трех лет живет во Франции и пользуется дружеским расположением короля, маркизы Помпадур и маршала Белл-Изля. Монархом ему предоставлен в свободное пользование королевский замок Шамбор². Пользуясь покровительством короля, он стал одним из влиятельных лиц в стране.

На несколько дней появился он в Амстердаме, где был весьма обласкан, и стал темой многочисленных пересудов. Затем его видели на бракосочетании принцессы Каролины, праздновавшемся в Гааге. В этом городе он также приковал к себе всеобщее внимание. Благодаря своему красноречию он не испытывал недостатка в слушателях. Он свободно говорил на любые темы, затрагивая при этом и проблему мира, и, между прочим, свои полномочия к его подписанию.

Господин д'Аффри относится к нему с уважением и вниманием, однако весьма и весьма раздосадован популярностью сей новоприбывшей особы, чему доказательством явное его нежелание познакомить меня с ним. Как бы то ни было, он сам засвидетельствовал мне свое почтение. Я любезно ответил тем же, и не далее как вчера он изъявил желание встретиться со мной ровно в полдень, однако, в назначенный срок не явился и посему вновь объявил о своем желании поговорить со мной этим утром, и был мною незамедлительно принят. Начал он с обсуждения плохого состояния Франции, страстного ее желания мира, необходимости мирного договора и личных его стремлений поспособствовать этому событию, в целом столь желанного для всего человечества. Далее он говорил о своем пристрастии к Англии и Пруссии, которое, по его мнению, сделало из него искреннего сторонника Франции.³

² Апартаменты замка, см. приложение 1. — прим. авт.

³ Очевидно, граф Сен-Жермен говорит о том, что ему известны истинные намерения Англии и Пруссии по отношению к Франции, а также какая опасность нависла над последней. — прим. перев.

Будучи немало осведомлен об этом человеке и не осмелившись вступать в беседу без достаточных на то основательных сведений, я предпочел сразу же скрыться под маской серьезного и сдержанного тона, сказав ему, что подобные дела столь деликатного характера, что не подлежат обсуждению между людьми неуполномоченными на это, а затем пожелал знать истинную причину его визита. Полагаю, что мой тон показался ему чересчур утомительным, ибо он тут же предъявил мне словно верительные грамоты два письма от маршала Белл-Изля. Одно из них датировано 4-м февраля, а второе — 26-м февраля. В первом письме он посылает ему охранный лист, бланк с королевской печатью и предлагает заполнить его по своему усмотрению. Во втором он выражает великое нетерпение услышать какие-либо вести от адресата. Оба письма, впрочем, изобилуют похвалой, обращенной к его способностям и рвению, в них же содержатся и надежды на удачное совершение дел, ради которых и снаряжен этот человек. У меня нет никаких оснований сомневаться в подлинности этих писем.

Прочитав эти послания и обменявшись некоторыми незамысловатыми комплиментами, я попросил его объясниться, что он и сделал следующим образом: король, дофин, маркиза Помпадур, весь двор, да и весь народ, кроме герцога Шуазель-ского и господина Беррье, страстно желают этого мира. Они хотят знать действительные устремления Англии и желают с честью подвинуться к заключению желаемого договора. Господин д'Аффри в тайну этих дел не посвящен, а герцог Шуа-зельский, проавстрийски настроенный, вообще воздерживается говорить о своих дальнейших намерениях, скрывая полученную им информацию. Однако, это не имеет ровно никакого значения, ибо этому герцогу угрожает скорая отставка. Маркиза Помпадур — не большая любительница Австрии, но ей не достает твердости, потому что она не знает, кому верить. Если она будет уверена в реальности мирного договора, то всем сердцем будет за него. Именно она и маршал Белл-Изль, с согласия короля, послали Сен-Жермена осуществить эту почти безнадежную миссию. На Испанию нельзя полагаться. Испания — дело рук Шуазеля, поэтому и не стоит ожидать ничего хорошего с этой стороны. Это и многое другое поведал мне сей авантюрист от политики. Я пребывал в величайшем затруднении на счет того, стоит ли мне вообще вступать в переговоры, но поскольку я удостоверился в подлинности миссии своего собеседника, о чем уже упоминал выше, я решил объясниться с ним в общих фразах. Поэтому я сказал ему, что желание короля подписать мирный договор является несомненно искренним, ибо мы со своей стороны делали подобное предложение еще в середине наших успехов в войне, которые с той поры стали гораздо очевиднее. Следует посвятить во все детали и наших союзников, ибо с ними дело быстро пойдет на лад, без них же оно застопорится. Франции, безусловно, хорошо известно наше положение, поэтому нет никакой нужды требовать от меня какой-либо дополнительной информации. Что же касается частностей, то прежде чем переходить к ним мы сначала должны быть уверены в их необходимости; в любом случае, однако, я не располагаю сведениями, которые могли бы выступить в качестве таких подробностей. Затем я заговорил о зависимости Франции от двух императриц и крайне приятной перспективе, открывающейся перед ними даже в том случае, если короля Пруссии постигнет неудача. Однако, я отказался ступить далее общих, хотя и положительных, заверений в желанности мирного договора для нашего короля.

По мере оживления беседы я спросил его о том, какая из потерь наиболее ощутима для Франции, наверное Канада? "Отнюдь, — заявил он, — Канада обошлась Франции в 36 миллионов франков, ничего не дав ей взамен". Гваделупа? "Нет, она не станет препятствием к подписанию мирного договора, ибо сахарного тростника и в других краях достаточно". Вест-Индия? Он ответил также отрицательно, та же участь постигла и мой вопрос о денежных операциях Франции. Я спросил его, что они скажут насчет Данкирка⁴? Он не замедлил опровергнуть мое предположение, всячески заверив в искренности своего ответа. Затем он спросил меня, что мы думаем, в свою очередь, о Минорке? Я ответил, что мы забыли о ней, во всяком случае, об этом никто еще не вспоминал. "То же самое, — заявил он, — я не переставал говорить им вновь и вновь, а они изумлялись расходам, которых требовал этот остров."

⁴ Данкирк — датская Шотландия. — прим. перев.

Такова суть трехчасового разговора, состоявшегося между нами, о котором я хотел Вам поведать. Он попросил меня о сохранении строгой секретности и выразил свое намерение посетить Амстердам и Роттердам в ожидании моего ответа, о получении которого я его не обнадежил, но и не разуверил.

Я покорно надеюсь на то, что Ваше Превосходительство не поставит в упрек мне эту самодеятельность. Очень нелегко обрести правильную линию поведения в подобных обстоятельствах, хотя в моей власти было либо просто прервать все сношения с этой особой, либо продолжить их.

Поскольку король, видимо, желает дать ход мирным переговорам, да и Франция испытывает весьма сильную потребность в этом, то, кажется, нам улыбнулась благоприятная возможность, и я с воодушевлением ожидаю распоряжений, прежде чем тронуться с места. Однако, Генеральный Конгресс, по всей видимости, не разделяет намерений короля, им кажется целесообразнее продолжать военные действия, чем вести переговоры, но и они не прочь будут рассмотреть некоторые встречные предложения. Отмечу только, что в принятии решений Его Величество и Леди отличаются некоторой нерасторопностью.

Остаюсь Ваш и т.д. Дж. Йорк."

Нет ничего удивительного в том, что английский посол оказался в затруднительном положении. Рекомендаций, которые предоставил граф Сен-Жермен, было достаточно только лишь для того, чтобы быть выслушанным, но дальше разговоров дело не пошло, так как Йорк не был уполномочен к ведению более подробных переговоров. Георг II, по всей видимости, в какой-то степени осознал создавшееся положение, потому что тут же ответил следующим письмом, которое по его приказу написал лорд Холдернесс:

"Копия письма графа Холдернесса генерал-майору

Йорку. Секретно.

Уайтхолл. 21 марта 1760 года.

Сэр.

Имею честь сообщить Вам, что Его Величество всецело одобряет Ваше поведение в беседе с графом Сен-Жерменом, о которой Вы предоставили отчет в Вашем секретном послании от 14 марта.

Король, в частности, с похвалой отзывается об осторожности, проявленной Вами в беседе с ним, побудив его тем самым предъявить Вам два письма от маршала Белл-Изля, которые, как Вы правильно отметили, являлись, некоторым образом, рекомендацией. Очень хорошо, что беседа с Вашей стороны велась в общих выражениях и в весьма удобном для Вас русле, и если Вам удалось воспоследовать сути полученных Вами наставлений, то, естественно, не возникнет ничего предосудительного, способного повредить интересам Его Величества. Ибо все Вами сказанное в таком случае общеизвестно и не составляет никакой тайны.

Его Величество вполне допускает такую мысль, что граф Сен-Жермен действительно может оказаться уполномоченным некими влиятельными лицами Франции к ведению подобных переговоров. Весьма вероятно, что эта миссия совершается с согласия короля. Мы также заинтересованы в этом, ибо нам важно все то, что способствует скорейшему продвижению к желанной цели. Однако, не стоит рисковать продолжением переговоров между одним из полномочных королевских поверенных и такой персоной, какой представляется в этом деле Сен-Жермен. Спешу Вас предупредить, что в ответ на Ваши искренние усилия в этом деле французский двор может счесть необходимым лишить полномочий Сен-Жермена. А по его собственным словам, эти полномочия не известны ни французскому послу в Гааге, ни министру Иностранных Дел в Версале, которому хотя и напророчили ту же участь, что выпала на долю кардинала де Берни, тем не менее, он все еще остается в силе.

Вот почему Его Величество удовлетворила Ваша тактика в ведении переговоров с графом Сен-Жерменом, о которых Вы сообщили мне в Вашем письме, и Вам надлежит передать ему, что Вы не можете вести диалог с ним по интересующему его вопросу, пока он не представит подлинных доказательств его уполномоченности в этом деле, а также согласия и одобрения Его Величества. Но в то же время Вы должны добавить, что король готов в любое время приложить максимум усилий, чтобы прекратить дальнейшее кровопролитие, а также готов обсудить условия мира, если французский двор уполномочит кого-то должным образом для ведения переговоров по этому вопросу. Кроме того, во избежание недоразумений, настаивайте на одном, а именно, что в том случае, если оба монарха придут к согласию по поводу условий мирного договора, французский двор обязан будет согласиться, явно и конфиденциально, на то, что и Ее Величеству Алисе и королю Пруссии будет позволено участвовать в примирительном диалоге.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: