Глава 32 – Луч света сквозь тучи

~*~Белла~*~

Голоса, и свет, и темнота, и плач, и слова любви, и мольбы. Мольбы разрывали на части мое и так уже разбитое сердце. Я так хотела ответить, но находилась далеко, очень далеко… Казалось, я не могла плыть в этом море боли в нужном направлении, чтобы добраться до умоляющих слов: «останься, останься, останься…» и меня унесло.

Знакомый запах смолы, чернил и карандашей смешивался с другим, так же знакомым, но отнюдь не таким приятным и совершенно несовместимым с моим любимым ароматом. И мне захотелось снова погрузиться в глубины забвения, чтобы выждать там, пока он не выветрится полностью, и не останется только тот, который я обожала.

Я ненавидела этот неприятный запах стерильности и химии. Он напоминал мне о Джейке, моей семье, катастрофе и больнице. Я попыталась открыть глаза, но, казалось, мои веки склеились, и мне не хватило сил, чтобы разодрать их. А еще у меня возникло ощущение, словно я что-то забываю, что-то очень важное, и ничего не могу с этим поделать. Поэтому я опять позволила себе унестись в тихую темноту.

Казалось, что всего через минуту эта темнота снова уступила свое место тихим словам и нежным ласкам. Я вдохнула знакомый аромат, который все еще не могла распознать, но за который хотела держаться бесконечно. Но он опять исчез, его заменила эта стерильность и что-то еще, настолько же неприятное, и я заново начала погружаться, но не так глубоко, поэтому этот запах исчез окончательно.

Я открыла глаза, пытаясь осмотреться, но все виделось через туманную дымку, хотя и было очень знакомым. Очень, очень, чересчур знакомым. И до меня дошло, что я – в больнице. Сознание помутнело, и мне показалось, что авиакатастрофа – это всего лишь ужасный сон. Тогда почему эта мысль не обрадовала меня? Почему я не почувствовала облегчение от того, что ужасные образы, всплывающие в моей голове и тут же исчезающие, лишь плод моего больного воображения? Это же означает, что Джейк где-то здесь… Но он не был тем, кого я хотела, от этого в моей груди разгорелся болезненный огонь. И я закрыла глаза, пытаясь глубоко дышать. Настойчивый писк становился громче и быстрее. Я почувствовала чей-то вес рядом с собой и скользнула пальцами по матрасу, боясь открыть глаза и увидеть там кого-то, кто не был Эдвардом.

Это имя и аромат так хорошо сочетались друг с другом, как сложенные руки, или губы, прижимающиеся друг к другу, крадущие дыхание, но одновременно дающие жизнь. На долю секунды я испугалась, что мне все приснилось, что Эдвард никогда не существовал вовсе, и есть только Джейк и моя теплая любовь к нему. Меня потрясло, что я могла придумать этого прекрасного человека, украшенного чернилами и сталью, после вызванных мной разрушений. Я боялась, что разгорающееся во мне пламя поглотит мое сердце от одной только мысли, что этот мужчина - ненастоящий.

Мои пальцы нащупали мягкие пряди волос и пробежались по ним, узнавая их на ощупь. Я выдохнула с мучительным облегчением: он здесь, он существует, он - не плод моего воображения. Одними губами я произнесла его имя, почти боясь говорить вслух, словно от этого он мог исчезнуть. Я была так благодарна за то, что могу чувствовать его под своими пальцами, и продолжала гладить его волосы, рассматривать его лицо, почти ожидая, что он исчезнет, как мираж, и мои руки погрузятся в шершавый материал белых простыней, как только я моргну или отвернусь.

Я заметила тупую боль, которая начала пульсировать в виске, перетекла на лоб, спустилась по черепу куда-то в район шеи, но старалась не думать о ней, не отрывая глаз от спящего беспокойным сном Эдварда. Он передвинул голову ближе ко мне, потерся щекой о мое бедро, - это причиняло боль, - сжимая веки и губы. Я продолжила скользить пальцами по его волосам, пытаясь вспомнить, как я попала сюда. Но в голове были только смутные воспоминания: окончание тату… возвращение домой… звук падающего на стол ключа.

Я моргнула, разглядывая его усталые глаза. А он придвинулся еще ближе, и его пальцы сжали тонкую атласную ткань пижамы. Я тяжело сглотнула, во рту было сухо и кисло.

- Эдвард, - произнесла я его имя, слава Богу, я могла говорить, хотя мой голос и звучал хрипло, низко.

Он замер, все его тело напряглось, а потом он мучительно выдохнул, повернулся ко мне лицом, медленно открыл глаза и посмотрел на меня. Я ужаснулась, увидев, насколько он был истощен и изнурен, и пробежалась пальцами по впадинкам под глазами, где залегли черные круги, очевидно, от постоянного недосыпа. И в моей голове возник вопрос, как долго я нахожусь здесь.

- Белла, - он выдохнул мое имя, и в том, как он произнес его, звучало столько муки, что у меня на глазах выступили слезы, и я попыталась поднять другую руку, чтобы дотронуться до него, но она была перебинтована и сильно заныла, когда я двинула ей. Я не знала, что сделала со своим телом, или что с ним сделали, и как это произошло. Но поняла, что это было что-то ужасное, судя по выражению лица Эдварда и по собственным ощущениям.

Я погладила его по щеке, а он выпрямился и скользнул по кровати, чтобы быть ко мне ближе, взял в руки мое лицо и прошелся пальцами по моей коже, губам, скулам.

- Я-я-я… - заикался он, потом потряс головой, прикрыл глаза и прижался своими губами к моим, а затем отклонился, испуганно глядя на меня, а потом отвел глаза, словно боясь встретиться с моими. Я подняла руку и мягко дотронулась до его щеки. И тут же начали сочиться воспоминания, превращаясь в быстрый ливневый поток печали, крайнего ужаса и страшных потерь. Ничего из этого не имело смысла, я не могла ухватиться ни за один образ, мелькающий в голове, чтобы разобрать его, увидеть какую-то логику.

- О, Эдвард, мне так жаль, - пробормотала я, он поднял голову, его покрасневшие глаза наполнились нежной влагой и болезненным облегчением, а потом две незваных слезинки покатились по щекам. И стыд, да, стыд, который он ощущал, так очевидно отражался на его лице, что я просто не могла перенести это. Я так сильно сломала его, оставалось лишь надеяться на то, что у меня хватит сил все исправить.

- Все хорошо, Эдвард, - сказала я, зная, что все было очень даже не хорошо, и мне нужно сказать ему что-то очень важное, но я не могла взять в толк, что. Я скользнула большим пальцем по его грубой щеке, стирая с нее ручеек печали, а он резко смахнул вторую слезу, пытаясь успокоиться и побороть эмоции, которые я пробудила в нем.

- Я не могу без тебя, не могу… - Эдвард покачал головой, и я притянула его к себе той рукой, которая могла действовать. Он пытался удержаться, найти место, чтобы упереться, а потом прижался лицом к моей груди, и опустошительные рыдания прорвались и начали сотрясать его тело. Я хотела бы забрать всю причиненную ему боль, но все еще находилась в густом тумане и не могла соединить кусочки пазла, чтобы понять, что же произошло. Я прижалась губами к его макушке, пока он пытался дышать, глубоко и спокойно. Как же я сильно сломала его! Эдвард иногда злился, постоянно ругался, иногда я видела, как он прячется за маской печали, но никогда он не был в таком эмоциональном горе. Я могла только представлять, как ему плохо быть настолько раздавленным.

- Тебе и не надо быть без меня, я здесь, - пробормотала я в его волосы, вдохнув их запах. Он пользовался другим шампунем, моментально заметила я. – Ты по-другому пахнешь, - пробормотала я, закрывая от усталости глаза, отчаянно пытаясь не заснуть.

- Что? – Эдвард оттолкнулся, его руки были по обе стороны моего тела, а лицо так близко к моему, что я с трудом фокусировалась на нем. Он дышал прямо на мою кожу и пах ментолом, сном и всем тем, что я связывала только с ним, хотя этот запах смешался со странным ароматом мыла и шампуня. Я не поняла, почему это было для меня так важно, но было.

Я слегка улыбнулась, интересно, это лекарство, которое в меня влили, сделало меня такой чудаковатой? Я приподняла голову, морщась и резко вдыхая, когда острая боль пронеслась по телу и сконцентрировалась где-то в области затылка, и покачала головой, а потом резко откинулась на подушку. Эдвард взмахнул рукой, как будто хотел дотронуться до меня, или сделать что-то, но не знал, что конкретно.

- С тобой все в порядке? Мне вызвать медсестру? Конечно, я должен позвать Карлайла, - Эдвард потянулся к кнопке вызова надо мной, но я подняла руку и дотронулась до него. Он остановился, взглянув на меня.

- Пожалуйста, дай мне минуту, только ты, - выдохнула я, ощущая, как волны истощения накрывают меня, и закрыла глаза, отчаянно стараясь снова открыть их.

Он кивнул, пробегая пальцами по моей щеке, очевидно, разрываясь между желанием позвать сюда кого-нибудь и выполнить мою просьбу.

- Ты что-нибудь помнишь? – тихо спросил он, прильнув ко мне, скользя губами по моему лбу. Я вздохнула и протянула руку, чтобы провести пальцами по его скуле, мечтая, чтобы он снова поцеловал меня.

- Обрывки какие-то, ничего не ясно. Я помню тебя… - начала я, пытаясь рассортировать в памяти тонны воспоминаний, которые сыпались на меня, словно облетающие разноцветные листья, каждый из которых был когда-то частью чего-то целого. Прошлое еще до того, как Эдвард вошел в мою жизнь, и все, до ощущения мучительной потери, когда я попросила его уйти, - все это было четким, очень четким, а вот остальное напоминало кучу перемешанных кусочков пазла одинаковой формы.

Неожиданно слова вернулись, и я судорожно вздохнула, когда вспомнила, почему я сказала ему уйти.

- О, Эдвард, я не это имела в виду, - мягко произнесла я, наблюдая, как тень грусти набежала на его глаза и осталась там, еще больше сгущаясь, слыша, как кольцо в его языке ударяется о зубы.

- Имела в виду что? – спросил он хриплым голосом, его тело замерло, как будто он готовясь к сильному удару.

- Когда попросила тебя уйти, - я глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться, потому что все снова помутнело, а я так хотела быть в сознании. – Я не хотела, чтобы ты уходил, - я медленно моргнула и увидела, что его тело расслабилось.

Он нежно улыбнулся, провел пальцами по моим губам, потом наклонился и поцеловал меня. Я хотел сказать, что чувствую к нему то же самое, что и он ко мне, но усталость утаскивала меня прочь, и я пробормотала что-то бессвязное.

- Белла? – голос Эдварда донесся до меня сквозь туман сна, я с трудом на мгновение открыла глаза, чтобы встретиться с его взглядом.

- Я так устала, останься… - я снова моргнула, но в этот раз у меня не было сил, чтобы открыть глаза. Я почувствовала, как тело Эдварда растянулось рядом с моим, и провалилась в комфортный сон, надеясь, что, когда проснусь, смогу сложить все кусочки пазла и понять беспорядочные ужасы воспоминаний, которые так изматывали меня.

~*~

- Что прош… извините, сэр, но вам нельзя так делать, - строгий голос проник сквозь теплый бальзам сна, и я застонала, когда тело, лежащее рядом со мной, задвигалось, и влажное тепло сменилось прохладой. А потом раздался громкий треск, и кто-то чертыхнулся.

Я открыла глаза и постаралась сесть, но боль, которая тут же разлилась по телу, ограничила мои движения, и я вскрикнула. Оба, и медсестра, и Эдвард, в одно мгновение оказались рядом со мной, бросая друг на друга сердитые, обвинительные взгляды.

- Со мной все нормально, это я попросила его… - сказала я, вдыхая воздух маленькими глотками. Боль в моей голове медленно утихала.

- Добро пожаловать назад, мисс Свон. Ну и напугали вы своих близких, - медсестра улыбнулась, и казалась совершенно искренней, несмотря на ее очевидное неодобрение того, что она увидела Эдварда в моей маленькой кровати.

В комнате было сумрачно, видимо, это был ранний рассвет или сумерки.

- Спасибо, - я улыбнулась ей в ответ и перевела взгляд на Эдварда, который выглядел так, словно его вырвали из самого лучшего сна за… однако, как давно я здесь?

Она проверила все аппараты, к которым я была подключена, сделала несколько записей и по дороге к двери строго посмотрела на Эдварда, подняв бровь. Он сидел в кресле рядом с моей кроватью, усталый и потертый, но застенчиво улыбнулся ей, блеснув своей полуулыбкой, и махнул рукой, когда она сказала, что сейчас же позовет доктора Каллена. Предполагаю, для того, чтобы Эдвард снова не забрался ко мне в постель. Хотя я не думаю, что кто-то может говорить Эдварду, что делать или не делать, если это касается меня.

- Мне надо отлить, - сказал он. – Побудешь с минуту одна?

Я кивнула, наблюдая за тем, как он колеблется, и чуть не закатила глаза, ведь я уж точно никуда не денусь, потому что, как уже было доказано, даже минимальные движения сейчас - не лучшая идея.

Карлайл пришел, пока Эдвард был еще в туалете, он проверил все жизненно важные органы, и лишь потом профессионала сменил друг и член семьи. Мои глаза моментально наполнились слезами. Это так отличалось от того, как это было в прошлый раз. Вся моя семья погибла, и люди, которые тогда навещали меня, переживали ту же потерю. Я никогда больше с ними не встречалась, покинув Форкс и переехав в Чикаго.

Я попыталась вытереть слезы до того, как Эдвард их увидит. Но он открыл дверь как раз в тот момент, когда я шмыгнула носом и смахивала улики. Он пересек комнату с выражением паники и гнева на лице, взглянул на дядю, а потом пробежался рукой по моим волосам, размазывая большим пальцем влагу по моей щеке, наклонился и поцеловал ее.

- Котенок, что такое? Где болит? – Эдвард перевел взгляд на Карлайла, будто хотел обвинить его в моих слезах.

- Все нормально, просто рада, что вы здесь, - честно прошептала я, не желая вдаваться в подробности, боясь, что тогда я сорвусь и разрыдаюсь. А это могло бы быть очень больно и физически, и психологически. Я облизнула губы, которые были очень-очень сухими, ведь как сказал Карлайл, я фактически ничего не пила целых три дня. – Можно мне воды или что-нибудь такого?

- О, черт, дерьмо, конечно, - Эдвард бросился в ванную, но уже через секунду выскочил оттуда, схватил с прикроватного столика упакованный пластиковый стаканчик, матерясь, разорвал упаковку и опять скрылся в ванной. Он вернулся со стаканчиком, наполненным водой, опустил туда соломинку и поднес его к моему рту. Я попыталась сама держать его, но моя рука тряслась, а другая была в гипсе, поэтому очевидно, мне нужда была его помощь.

Карлайл принялся рассказывать о том, что по его версии со мной произошло, начиная с коктейля лекарств обнаруженных в моей крови. Хотя, мне казалось, что он слегка смягчает краски. Я совершенно запуталась, пока пыталась понять все, что он говорил, и не могла сосредоточиться: для одного раза было слишком много информации.

Карлайл сказал, что меня накачали наркотиками, на самом деле, мне дали небольшую дозу Рогипнола, хотя я и не помню, когда это произошло, а, оказывается, было совершено нормальным. Из того, что я поняла, скорее всего, я никогда и не вспомню события того вечера после того, как приняла наркотик. И я почувствовала облегчение. У меня и так больше, чем достаточно, ужасных воспоминаний, мне и их хватит на всю мою жизнь. А без этих я как-нибудь проживу.

Он также сказал, что мою машину обнаружили на стоянке рядом с клубом, в котором работала Роуз. Я с трудом вспомнила, как ехала туда, но потом – пустота. Очевидно, я обо что-то очень сильно ударилась, переломав несколько костей в правой руке. Я разволновалась, что не смогу работать над диссертацией какое-то время, хотя и понимала, что в данной ситуации это было самым меньшим, что должно меня волновать. Но я так боялась думать о том, что же со мной на самом деле случилось, поэтому мысль о том, что я отстану в учебе, была именно тем переживанием, с которым я могла справиться.

Оказывается, я приняла какое-то невероятное количество таблеток, и моя печень начала отказывать. Карлайл сказал, что мне очень повезло, что Эдвард обнаружил меня. Пока Карлайл все это говорил, Эдвард постоянно гладил меня, целовал перебинтованную макушку, периодически скользил носом по щеке. И я не хотела, чтобы он останавливался, хотя переживала, что его дяде, может, и неудобно смотреть на это. Но во мне не было ни капли смущения от того, что Эдвард так открыто демонстрирует свою привязанность ко мне. Карлайл не особо вдавался в подробности моих травм. Уверена, что он не хотел слишком сильно пугать меня, я и так была в очень плохом состоянии, ни в чем неуверенная, с пробелами в памяти после того, как Эдвард оставил ключи на столике, и я отправилась к Роуз.

Когда заговорили о том, что, возможно, на меня было совершено нападение, я попыталась ухватиться за воспоминание, мелькнувшее в голове: как я поднимаюсь по лестнице с бокового входа в свою квартиру, и чувство страха сопровождает это. Но все, что я помнила – именно ощущение, а не само действие. Я была удручена, напугана и очень устала. Эдвард предложил немного поспать, после чего, как он предполагал, может быть, мне и удастся хоть что-то вспомнить.

Не знаю, прошли минуты или часы, но когда я проснулась, Эдвард возился со своим лэптопом. Как только я зашевелилась, он захлопнул его и рванул ко мне со скоростью пули. Его руки были на моем лице, моих ладонях, везде, где они только могли быть, и я подумала, спал ли он вообще в течение последних нескольких дней.

- Привет, - проговорил он, и я не могла не улыбнуться ему, потому что это приветствие было до смешного коротким и в то же время таким прекрасным от того, что лицо Эдварда было рядом с моим, а его пальцы гладили мои руки.

- Привет, - эхом повторила я, прочищая горло, потом потянулась к нему и провела пальцами по его щеке, ощущая под ними отросшую щетину.

- Я чертовски скучал, - нежно проговорил он и нагнулся, чтобы поцеловать меня в лоб. В его голосе звучала потребность, а еще страх и неуверенность.

- Я тоже, - я вела пальцами по его шее, плечу, а потом по линиям лозы на его руке.

Я прижала ладонь к кровоточащему сердцу, словно желая остановить кровотечение или облегчить боль. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, снова открыл их и улыбнулся мне. Эта улыбка была очень вымученной, и я поняла, что произошло намного больше того, что мне рассказали.

- Я чувствую себя грязной, - кротко сказала я, и Эдвард улыбнулся еще шире. Я прикусила губу. – Я имею в виду, что мне надо бы принять душ.

- Я понял, но я не могу отнести тебя в душ, пока ты подключена ко всему этому дерьму, но могу протереть тебя губкой, если хочешь, - он дьявольски усмехнулся, и все мое тело запылало, я залилась краской, а монитор зафиксировал всплеск сердечного ритма. Эдвард прильнул ко мне с неожиданно серьезным выражением лица. – Ммм, мне надо сказать тебе… ты, хм, написала на своем теле маркером, - он выглядел взволнованным и неуверенным в себе, это было так на него не похоже.

- Что? – спросила я, пытаясь понять, о чем он говорит, посмотрела на руки, увидела темно-синие линии на своей коже и тайком потерла их.

- Ты, хм… блять, ты использовала свое тело, как листок бумаги, - объяснил он, а я нахмурилась, приподняла вверх рукав и увидела жирные темные линии, оставленные маркером, которые лишь мгновение назад были скрыты тканью.

- О, - выдохнула я, в шоке рассматривая эти метки.

- Ничего страшного, Котенок, я смою их с тебя, - сказал он. – Как только Карлайл даст добро на душ, я их все сотру.

- Что? Все так плохо? – спросила я, говоря уже не об этих метках, а о своем реальном состоянии.

- Да, все было очень плохо, но я думаю, что ты поправишься. Карлайл сказал, что ты поправишься, - неистово и быстро проговорил он, а его руки снова были везде, на моем лице, животе, ногах, они касались и гладили меня. Казалось, что он хотел, чтобы эти слова были правдой, а прикосновения помогали сделать меня более реальной.

Я слишком устала, чтобы оставаться в сознании, а ощущения рук Эдварда, двигающихся по моему телу, изучающих его, без всякого эротического подтекста, но очень чувственно, тепло, убаюкивали меня. И я провалилась в беспокойный сон, в котором мне снился Эдвард, его руки, обнимающие мое тело, и опасные слова, от которых он не мог меня спасти.

Следующие сутки были наполнены сном и короткими промежутками бодрствования. Время, которое я проводила в сознании, в течение дня постоянно увеличивалось, и я даже была способна сидеть. А когда настал вечер, пришли врачи, чтобы вынуть из меня катетер, заставив Эдварда на это время выйти из палаты, хотя он и уговаривал их позволить ему остаться. Я была рада, что они не разрешили, потому что ощущения от удаления трубки были, мягко скажем, неприятные, и я не хотела, чтобы Эдвард расстраивался, видя меня в таком состоянии.

Еще не было и шести часов утра, когда Карлайл зашел в палату и удивленно приподнял бровь, увидев растянувшегося на моей кровати Эдварда. Он прижимался спиной к перекладине, которая удерживала его от падения, и я была уверена, что ему не очень-то и удобно. Я сонно моргнула, повернулась к Эдварду и прижалась губами к его лбу, улыбнувшись Карлайлу, когда Эдвард застонал и пробормотал: «Отъебись». Я не смогла удержаться и захихикала, и это разбудило его. Он медленно сел, пытаясь понять, что происходит.

Когда мы окончательно проснулись, Карлайл объяснил нам, что он бы хотел проверить некоторые показания, прежде чем решить, переводить ли меня из отделения интенсивной терапии в обычную палату. Он изучил снимки компьютерной томографии, посмотрел на результаты анализов печеночной активности. Она пока не работала на полную мощность, но хотя бы не было больше угрозы ее отказа. Карлайл сказал, что за ней придется еще долго наблюдать, и мне предстоит серьезный разговор прежде, чем меня выпишут из больницы. Но пока, казалось, что он доволен результатами.

Аппараты исчезли, а в месте с ними и постоянное пипикание, чему я была бесконечно рада. Я не знаю, почему мне выделили отдельную палату, может быть, Карлайл посодействовал, или были какие-то другие причины. Но это означало, что Эдвард будет всегда со мной, а если его не было рядом, то всегда был кто-то другой.

Элис привезла мне чистую пижаму, как только меня перевезли в новую палату. К этому моменту я уже обалдела от протирания губкой и зуда кожи головы и не видела причины, почему бы мне не помыться. Поэтому попросила позволить мне принять душ или ванную.

Эдвард проконсультировался по этому поводу с Карлайлом, который предложил два варианта: меня могла искупать в ванной медсестра, или я могла воспользоваться душем в соседней ванной комнате. Глядя на выражение лица Эдварда, я выбрала ванную комнату.

Эдвард помог мне добраться до душа, где я села на скамеечку, а он включил воду и периодически брызгал ею себе на руку, проверяя температуру. Эдвард намочил свои рубашку и штаны, которые явно принадлежали больнице. Он или получил их от Карлайла, или украл. Я улыбнулась, представляя Эдварда, крадущимся к бельевому шкафу за парой брюк. Хотя вряд ли он сделал это, ведь с того момента, как я попала сюда, он не отлучался больше, чем на пару минут.

Карлайл сказал, что меня продержали в искусственной коме трое суток, а если прибавить два дня, с тех пор как я очнулась, я пробыла в больнице уже целых пять дней. Все внутри меня сжалось, когда я подумала, какой величины будет больничный счет, и как это повлияет на размер моих сбережений, которые я получила в качестве компенсации после аварии. Даже несмотря на то, что часть его оплатит Институт, тем не менее, я понимала, что счет будет здоровенный. Я чувствовала себя дурой, думая об этом, но это все-таки было лучше, чем постоянно пытаться разобраться в обрывках воспоминаний о тех событиях, которые привели меня в больницу.

Эдвард стянул штаны и бросил их на пол в угол ванной комнаты, оставшись в одних боксерах. Я видела хвост дракона, выглядывающий из-под ткани, протянула руки и провела по его линиям, чувствуя, как дернулись его мышцы, тело напряглось, а изо рта вылетел тяжелый вздох.

- Белла, - он смотрел на меня сверху вниз, не ругая меня, но в его тоне слышалась мольба, а я наблюдала за тем, как его член увеличивается на глазах под тонкой тканью трусов.

- Извини, я не подумала, - мягко произнесла я, потому что это было правдой. Я только хотела прикоснуться к нему, ощутить нежность его кожи под своими пальцами, провести ими по линиям его брони, которую я полностью разрушила. Больше того, я хотела вернуться домой, я хотела спасть рядом с Эдвардом. Я хотела, чтобы его руки обнимали меня, в его постели, а не здесь, в этой больничной палате, которая напоминала мне обо всем, что я потеряла, и о том, что я чуть не лишилась Эдварда.

- Тебе не нужно извиняться. Это мой чертов член, в нем вся проблема, - он смущенно улыбнулся, а потом сел на колени передо мной, оказавшись ниже меня. Он стянул через голову эту дурацкую майку, которая была на мне. Я взглянула на свою грудь и ахнула, а Эдвард обнял руками мое лицо. – Все хорошо, Котенок, не смотри, я все смою.

Он провел своими губами по моим, и я обняла его за шею, желая, чтобы он поцеловал меня, действительно поцеловал, чтобы заверить меня в том, что это не сон, что он здесь, со мной, мой, что я любима. Вместо этого, я уткнулась лицом ему в шею и прижалась ртом к его коже.

Он с минуту держал меня так, пока я не пробормотала, что хочу почистить зубы. Просто на всяких случай, вдруг он захочет поцеловать меня попозже – или лучше поскорее – или я его. Я знала, что он поцелует меня в любом случае, несмотря на то, что у меня во рту была помойка. Эдвард отпустил меня, и я задрожала от внезапной потери контакта, хотя комната быстро наполнялась паром.

Я смотрела, как он открыл маленькую черную коробочку, достал оттуда зубную щетку, выдавил на щетинки зубную пасту, пересек комнату и протянул ее мне. Я немного поводила рукой, пытаясь ухватить ее, ощущая слабость и усталость, хотя всего лишь прошлась от кровати до душа. Я медленно чистила свои зубы, наслаждаясь вкусом мятного блаженства, который счищал кислую пленку с моего языка. Я выплюнула пену на пол душа, и Эдвард смыл ее водой, подталкивая своей ногой и морща в отвращении нос. Я не могла не улыбнуться сквозь сон, видя это.

- Ты чертовски устала, да? – спросил он.

Я кивнула, протягивая ему зубную щетку. Он кинул ее на скамейку рядом со мной. Я заметила, что его боксеры насквозь промокли, и не могла не смотреть на его совсем-нестоящий член, выпирающий из-под материала. Не понятно, как я даже думать могу о сексе в такой момент. Я физически и эмоционально истощена, уверена, что и Эдвард тоже. Все, о чем я мечтала - свернуться калачиком в кровати и уснуть. Но сначала надо помыться. Я хотела смыть с моей жирной, потной кожи осквернившие ее слова.

Эдвард опустился передо мной на колени и пробормотал, что хочет снять с меня штаны. Какая-то часть меня захотела сделать ехидный комментарий по этому поводу, но я знала, что это не может, да и не должно ни к чему привести, а просто станет пыткой для нас обоих. Я оперлась на его плечи и приподнялась достаточно высоко, чтобы он смог стащить штаны с бедер. Я попыталась сдержаться вздох и всхлип, которые так и хотели вылететь у меня из груди, когда увидела слова, написанные на моих ногах. Эдвард предупредил меня, что они были повсюду, но вот их содержание реально тревожило.

Я знала, что Эдвард нашел меня на полу в ванной, что мое тело было полностью покрыто словами, которые я и не помнила, как писала. Были какие-то смутные воспоминания о том, что мне нужно было нанести имя Эдварда, имя человека, которого я любила, на кожу. Злясь на себя, я потерла каракули, и чернила расплылись по поверхности.

- Мне так жаль, - прошептала я, глядя на Эдварда, а он провел пальцами по моей щеке, присел рядом со мной, пробежал руками по моим бедрам и помотал головой.

- Никаких извинений, Белла, просто позволь мне смыть это с твоего тела, и я отнесу тебя в постель, - он быстро поднялся, поменял направление струй воды так, чтобы она лилась мне на ноги, взял губку и вылил на нее немного геля для душа, который пах по-другому, не так, как обычно. Интересно, кто принес его сюда? Эдвард тщательно и довольно долго оттирал слова с моих голеней, коленей.

Я не смогла сдержать стон, сорвавшийся с моих губ, когда он развел мне ноги, пытаясь смыть свое имя. Я накрыла своей рукой его пальцы, и мое дыхание участилось, когда я обняла его и притянула к себе.

- Пожалуйста, дай мне минуту, - взмолилась я.

Он кивнул мне в шею, и я почувствовала его нос и губы на своей ключице. Он выдохнул и пробормотал какие-то слова. Я закрыла глаза, понимая, что он беззвучно говорил мне, и пробежалась пальцами по его мокрым, темным волосам.

Я была уставшей и подавленной. В том, что его рука находилась между моих бедер, не было ничего сексуального. Но я знала, как ему тяжело, и не хотела еще больше усложнять ситуацию, сорвавшись, потому что он сам находился на грани. Я чувствовала его боль и желала забрать ее у него.

Он не знал, что я люблю его, что его имя на моем теле было не карой, а необходимостью и выражением чувств. И мне не нужно помнить, как я писала его на своем теле. Я бы целиком покрыла себя им, словно броней, защищающей меня от постоянной, преследующей боли. И хотя я и не думала ломать его броню, но, сама того не зная, разрушила ее и проскользнула внутрь. Я хотела открыть ему свои чувства, которые так долго не решалась признавать, пряча их за тоннами лекарств и физической потребностью. Я боялась, что, если отдам ему свое сердце, отдам всю себя, не только в своем собственном сознании, но и произнеся слова, мне придется столкнуться с другими, пугающими меня эмоциями. Но сейчас я понимала, что это того стоит, что я много ему задолжала. Я уже владела его сердцем, даже если он отдал его мне невольно, и очень хотела быть достойной его, сохранить его, потому что я так сильно любила этого человека, что с трудом могла думать.

Он провел три дня, находясь на грани безумия, боясь, что я никогда не вернусь к нему, и только теперь я поняла, насколько ценна была моя жизнь для него, если в этой жизни есть он. Мне нужно отдавать, а не только забирать. Я потерла его затылок, пытаясь успокоить нас обоих. Его тело напряглось, а тяжелое дыхание обожгло мою кожу.

Я подняла голову так, чтобы мои губы были около его уха, резко выдохнула и прошептала его имя. Он отклонился назад, чтобы смотреть на меня. Я разглядывала на его лицо, пытаясь собраться с духом, найти в себе силы, чтобы вернуть ему то, что он постоянно мне отдавал.

Я пробежалась пальцем по его нижней губе, и его язык выскользнул, чтобы попробовать вкус моей кожи. Я слегка дрогнула, мои обнаженные бедра прижимались к мокрой ткани его боксеров, но я не хотела, чтобы это касалось наших физических отношений. Я хотела, чтобы он понял, что для меня больше никто не существует, только он, он один имеет значение.

- Я люблю тебя, - прошептала я. Его глаза в шоке расширились. А потом в них появилось облегчение, и осознание, и отчаянная потребность, но самое главное, взаимная любовь. Он прижался своими губами к моим, и единственное слово «моя» слетело с его уст жарким болезненным вскриком.

- Блять, - выдохнул он, его руки гладили мои волосы, шею, передвигались вверх и вниз по моему телу, пока я прижималась к нему. – Я люблю тебя, - произнес он настолько тихо, что я практически не слышала его, но ощутила эти слова губами, все было так по-настоящему. То, что я позволила себе признаться Эдварду в своих чувствах, а я даже не думала, что заслуживаю их, родило в моей душе целую какофонию ощущений.

- Я был так напуган, Белла, я чертовски боялся, что потеряю тебя, - бормотал он, пока его губы бродили по моей коже. Он довольно долго оставался в этом положении, впитывая в себя мои слова и переживая эмоции, которые они пробудили в нем. Мне еще столько всего нужно было сказать ему. Но масса событий, которые привели меня сюда, моя неспособность вспомнить, что произошло, истощили мои и так скудные запасы энергии.

В конце концов, он отодвинулся от меня и продолжил смывать остатки слов с моей кожи, постоянно целуя мое тело там, где слова исчезали, будто пытаясь запечатать исцеление, которое он приносил мне. Когда он вымыл мои бедра, то на них стали видны уже бледнеющие синяки. Эдвард прижался лицом к моим ногам, толкнулся головой мне в живот и уткнулся носом в чувствительные места. Но это не было заигрыванием. Его тело напряглось, пока он пытался сдержать рвущиеся наружу эмоции, которых я не видела, но чувствовала.

Его руки обвились вокруг моей талии, его тело задрожало, и он еще сильнее прижался к моим усталым ногам. Мне пришлось собрать все силы, чтобы они не раздвинулись под его весом.

- Эдвард? – сказала я, нежно гладя его волосы.

- Я не хотел причинить тебе боль, - проговорил он мне в бедра, а потом приподнялся, чтобы поцеловать их, нежно проводя пальцами по отметинам.

- Я не думаю, что это ты, - неуверенно ответила я. Какое-то мучительно ощущение заставляло меня поверить, что я почему-то была права, да и Эдвард никогда бы не сделал мне больно. Он вскинул голову, встречаясь со мной взглядом.

- Что? – переспросил он, его тело тряслось, а в глазах закипал гнев.

- Это не ты… - я медленно покачала головой, потому что воспоминания заполнили мое сознания, и я пыталась как-то разобраться в них. – Я была в клубе, Роуз… там не было… Аро сказал мне, что она в служебном… - я споткнулась на этих словах, потрясенная образами, которые замелькали у меня в голове, неясными, размытыми, вызывающими тошноту.

- Он сделал с тобой что-то? – спросил Эдвард, и я почувствовала и увидала исходившую из него ярость. Это было страшно. Я никогда не видела его настолько разъяренным, никогда. И вдруг я испугалась того, что он может сделать.

- Эдвард, малыш, пожалуйста, - слабо проговорила я, поскольку усталость полностью накрыла меня. Я медленно провела пальцами по его волосам. – Ты не можешь оставить меня, - я наклонилась вперед и обняла его. Он прижимался ко мне, его тело все еще вибрировало, пока он бормотал, что я должна рассказать ему все, что помню. Но я так устала… слишком устала. Я невнятно промычала извинения, пообещав рассказать ему после того, как отдохну. И он не сопротивлялся. Я все еще чувствовала напряжение в его теле, когда он держал меня, шепча что-то, чего я не могла разобрать, но ощущая пугающую, ошеломительную ярость.

Я была практически без сознания, когда Эдвард вытирал и одевал меня. Он отнес меня на кровать, и я прижалась к нему. Беспокойство оцарапало меня своими когтями даже сквозь туман истощения. А потом я погрузилась в ложное ощущение безопасности, чувствуя убаюкивающее тепло тела Эдварда рядом со своим.

Я проснулась в паническом страхе, потому что кошмары, не имеющие никакого отношения к авиакатастрофе, подкрались к краю моего сознания. Я еще не могла разглядеть лиц на этих картинках, но мои бедра предательски заныли. Я осмотрела комнату, вспоминая, что я в больнице, что не после аварии, что Эдвард существует, что он знает, что я люблю его, что он любит меня.

Но его со мной не было.

Я услышала в коридоре громкие голоса. Эдвард явно горячился и злился:

- Еб вашу мать! А что вы думаете, блять, я должен делать? Просто сидеть и ждать, пока что-то случится? Вы лучше идите и найдите эту суку до того, как это сделаю я, и да поможет мне Бог…

Голос Элис умолял его успокоиться, прийти в себя, но я практически ощущала жар, исходивший от Эдварда, когда он произносил эти слова. И мне стало страшно от мысли, что все это значит. Я не понимала, о чем он говорит, но знала, что это так или иначе связано с причинами, по которым я тут оказалась.

Я в панике позвала его, чувствуя, как мне становится трудно дышать, села, и комната закрутилась вокруг меня. Эдвард ворвался внутрь, выглядя при этом очень обеспокоенно. В мгновение ока он был у кровати, беря руками мое лицо и рассматривая его.

- Все хорошо? Белла, с тобой все в порядке? Я здесь, - быстро шептал он, прижимаясь губами к моему лбу, ведя ими по носу, щеке, пока не достиг моих губ.

- Плохой сон, а тебя не было, и я подумала, что ты мне приснился… - выдохнула я, как только образы всплыли на поверхность и быстро исчезли. – Что происходит? Ты кричал… - я замолчала и коснулась его лица, проводя пальцами по его губам. Мне так нужно было чувствовать его, убедиться, что он реально существует. Он медленно выдохнул и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: