Кто-то выкрикнул мое имя, но я не узнала голос. Крик прозвенел слишком громко. Голова заболела. Сочащаяся серебром каменная стена надвинулась на меня, и я упала на пол. Меня подхватили грубые руки.

– Док, помоги!

– Что с ней?

– У нее припадок?

– Что она увидела?

– Ничего. Тела прикрыты.

Ложь! Тела были выставлены на показ, разбросаны страшными, бесстыдными сгустками по блестящему столу – расчлененные, препарированные, изувеченные тела, подвергнутые изощренным пыткам, разорванные на куски…

На столе лежали поникшие рудиментарные щупики передней части детского тельца. Это же ребенок! Кроха! Искалеченный малыш, небрежно брошенный в лужице собственной крови…

Желудок взбунтовался, как и стены, желчь подступила к горлу.

– Анни? Ты меня слышишь?

– Она в сознании?

– Кажется, ее сейчас стошнит.

Последний голос был прав. Крепкие руки поддержали мою голову, как раз вовремя: я извергла из себя желудочный сок.

– Что делать, док?

– Держи ее – а то еще поранит себя.

Я закашлялась и попыталась вырваться.

– Пустите меня! – с трудом выдавила я. Слова выходили скомканно. – Не трогайте меня! Уберите руки, вы, звери! Палачи!

Я завизжала, извиваясь в сильных руках.

– Анни, успокойся! Ш-ш-ш! Все хорошо! – Голос Джареда. Впервые это не имело значения.

– Чудовище! – крикнула я ему.

– У нее истерика, – сказал док. – Держи ее!

Мне на лицо опустилась хлесткая пощечина. Вдалеке, в мгновенно образовавшемся хаосе, пронесся вздох.

– Что ты делаешь? – взревел Иен.

– Иен, у нее что-то вроде припадка. Док пытается привести ее в чувство.

В ушах звенело, но не от удара, а из-за запаха серебристой крови, стекающей по стенам, – крови Душ. Комната извивалась вокруг меня, как живая. Свет создавал странные узоры, принимая форму монстров из прошлого: Стервятник расправил крылья… Грызодер клацнул грозными клешнями у моего лица… Док улыбнулся и протянул ко мне руку – с кончиков пальцев капало серебро…

Комната медленно крутанулась, и меня поглотила темнота.

Через несколько секунд сознание вернулось. Голова была слишком ясная, и я пожалела, что так быстро пришла в себя.

Меня куда-то переносили в темноте – я раскачивалась взад-вперед.

К счастью, жуткий запах почти исчез. Затхлый, влажный воздух пещер казался свежим и ароматным.

Меня словно баюкали – знакомое чувство. В первую неделю после того, как Кайл меня ранил, я часто путешествовала на руках у Иена.

– Она догадалась. Кажется, я ошибся, – бормотал Джаред.

– Думаешь, она все поняла? – Голос Иена гулко раздавался в тишине туннеля. – Поняла, что док пытается извлечь Души из тел, и испугалась? Испугалась за свою судьбу?

– А ты так не думаешь? – помолчав, спросил Джаред.

Иен кашлянул.

– Нет. Не думаю. Да, лично мне противно, что вы… поставляете доку новые жертвы – и это сейчас, после всего! До тошноты противно… Но Анни расстроилась не поэтому. Ты что, слепой? Ты хоть представляешь, что она увидела?

– Но мы же прикрыли тела до того, как…

– Не те тела, Джаред. Конечно, Анни расстроилась бы и из-за трупа человека – она слишком чувствительна; насилие и смерть не вписываются в ее картину мира. Лучше подумай, что для нее значили останки на столе.

Еще мгновение Джаред соображал.

– Ох!

– Да. Представь себе, что ты оказался свидетелем вивисекции: ампутированные конечности, все залито кровью… Для Анни это намного тяжелее, чем для нас. Мы-то уже подготовлены – еще до вторжения, теми же фильмами ужасов, если уж на то пошло. Готов поспорить, за все ее жизни ей ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Снова подступала тошнота. Из-за его слов… Жуткое зрелище. Ужасный запах.

– Пусти, – прошептала я. – Поставь меня на пол!

– Я не хотел тебя будить. Извини, Анни. – Слова шли из самого сердца. Иен просил прощения.

– Отпусти меня.

– Ты нездорова. Я отнесу тебя в твою комнату.

– Нет. Да отпусти же!

– Анни…

– Немедленно! – взвизгнула я и стала вырываться. Иен явно не ожидал, что я буду так яростно бороться, и разжал руки. Я упала на четвереньки, вскочила и бросилась бежать.

– Анни!

– Отпусти ее!

– Отстань! Анни, вернись!

Похоже, Иен и Джаред сцепились, но я не замедлила бег. Естественно, они подрались. Люди, что с них взять – насилие доставляет им удовольствие.

Я выбежала на свет, промчалась через большую пещеру, не глядя на встретившихся по пути чудовищ. Я чувствовала на себе их взгляды, но мне было все равно. И еще мне было все равно, куда бежать – куда-нибудь, лишь бы остаться одной. Я избегала людей, наугад сворачивая в пустые туннели.

Сейчас я оказалась в восточном туннеле, по которому сегодня пробегала дважды: первый раз – радостно, теперь – в ужасе. Утренние ощущения от встречи с вернувшимися из вылазки любимыми стерлись из памяти. Теперь все казалось жутким и мрачным – и их возвращение тоже. Казалось, даже камни здесь пропитаны злом.

Впрочем, я выбрала правильную дорогу: сюда никто не заходил.

Я бросилась в конец туннеля, в кромешную темноту игровой комнаты. Неужели еще совсем недавно я могла играть в их игры, верила их улыбкам, не замечая скрывающихся под масками монстров?

Я продвигалась вперед, по щиколотку погрузилась в маслянистую темную воду, попятилась и попыталась на ощупь отыскать стену. Пальцы ухватились за острую кромку грубого выступа. Я спряталась за камень и свернулась калачиком возле него.

«Мы не так поняли. Док не специально, он просто хотел спасти…»

– УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ, – завизжала я.

Я оттолкнула Мелани, заставила ее замолчать, чтобы избавить себя от необходимости выслушивать ее оправдания – и вдруг осознала, насколько она ослабла за месяцы нашей дружбы. Теперь она почти всецело зависела от меня. Это обнадеживало.

Мелани замолчала – она слишком легко сдалась. Вот так бы в самом начале…

Я осталась одна – одна, наедине с болью и ужасом, которые останутся со мной навсегда. Увиденная картина будет преследовать меня до конца моих дней. Мне ни за что от нее не избавиться, она стала частью меня.

Я не знала, как скорбеть. Я не могла на человеческий манер оплакать изуродованного малыша на столе дока, потерянные Души, имен которых мне никогда не узнать… На Истоке мне скорбеть не приходилось. Я не знала, как это происходит там, на моей родине, поэтому вспомнила планету Летучих мышей. Здесь, в беспросветной темноте, это казалось подходящим вариантом. Летучие мыши выражали скорбь при помощи тишины – они не пели неделями, и тоска по музыке заглушала боль утраты. Там я впервые потеряла друга: нелепая и бессмысленная смерть – он упал с дерева, и мы не успели спасти тело носителя. Уносящаяся-ввысь-гармония, так бы звали его на Земле. Не совсем точный, зато самый близкий перевод. В его смерти не было ужаса, лишь печаль. Несчастный случай.

Бульканье источника в углу ничем не напоминало наши песни, не мешало мне горевать. Я обхватила себя руками, оплакивая ребенка и вторую погибшую Душу: мои братья и сестры, моя семья… Если бы я отсюда выбралась и предупредила Ищеек, этой кровавой бойни можно было бы избежать!

Мне хотелось плакать, скулить от беспомощности. Но так поступали люди. Поэтому я сомкнула губы и уселась на корточки в углу, не выпуская боль наружу.

Мою тишину, мою скорбь разрушили всего через несколько часов.

Голоса эхом разносились по пещерам, окликали меня, ожидая ответа. Сообразив, что я не отзовусь, принесли фонари: не тусклые голубые лампы, едва освещавшие темную комнату, а фонари с резким желтым светом, что взрезал темноту. Впрочем, отыскать меня удалось лишь с третьей попытки. Почему они не оставят меня в покое?

Луч фонарика выхватил из темноты скорчившийся у камня силуэт, послышался облегченный вздох.

– Нашлась! Скажи остальным, пусть возвращаются! Она в пещере.

Имя говорившего больше не имело значения: очередное чудовище.

– Анни? Анни? С тобой все в порядке?

Я не подняла головы, не открыла глаз – я скорбела.

– Где Иен?

– Как думаешь, может, стоило привести Джейми?

– Он бы не дошел… с его-то ногой…

Джейми. Я вздрогнула, услышав родное имя. Мой Джейми тоже был монстром, таким же, как остальные. Мой Джейми. При мысли о нем я испытывала почти физическую боль.

– Где она?

– Сюда, Джаред. Она не… отвечает.

– Мы ее не трогали.

– Так, дайте мне фонарь, – сказал Джаред. – А теперь все до одного вон отсюда. Инцидент исчерпан. Дайте ей вздохнуть!

Послышалось шарканье – чудовища отошли, но недалеко.

– Я серьезно. Уходите. Вы только мешаете. Ступайте. – Снова зашаркали ноги, сперва медленно, потом шустрее. Чудища покидали комнату, удалялись по коридору.

Воцарилась тишина.

– Ладно, Анни, остались лишь мы с тобой. – Джаред ждал хоть какого-нибудь ответа. – Слушай, я понимаю, для тебя это… очень тяжело. Мы не хотели, чтобы ты видела. Прости меня.

Простить? Джефри сказал, что это была затея Джареда, который хотел вырезать меня, изрубить на куски, размазать мою кровь по стенам. Он бы искромсал миллион таких, как я, лишь бы найти способ вернуть свое любимое чудовище. Расчленил бы на крошечные сегменты.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: