Алат и окрестности Фельпа 11 глава

– Ваше высокопреосвященство, причиной ссоры послужила девица Арамона.

Девица Арамона? Дочь пропавшего капитана и дуэньи, приставленной Рокэ к Айрис Окделл. Кардинал видел ее два или три раза – прелестная девушка. Подсунуть ее величеству эдакий цветочек вполне в духе Алвы. Рядом с Селиной казаться фиалкой куда труднее, чем среди придворной брюквы.

– В «Напутствии Франциска» сказано: «Если некто неподобающим образом обходится с достойной уважения девицей, долг дворянина – оную защитить и покарать обидчика. В подобном случае дуэль правомочна и неизбежна ».

Когда не знаешь, что говорить, нужно цитировать. Сильвестр пользовался этим приемом с юности. В арсенале кардинала были не только церковные тексты, но и своды законов, труды философов и даже драмы Дидериха и сонеты Веннена.

– Возможно, Леонард и проявил неуважение к даме, – выдавил из себя тессорий, – но он – верный слуга Талига.

– Граф. – Пальцы его высокопреосвященства невозмутимо отсчитывали алые капли. – Эдикт, запрещающий дуэли, отменен. В случае смерти одного из противников его величество обычно полагает необходимым отослать победителя из столицы с тем или иным поручением, но пока ничего непоправимого не произошло. Вмешательство короны или же церкви унижает обоих участников. Пусть молодые люди обменяются десятком ударов, а потом отправятся завтракать.

– Ваше высокопреосвященство… Савиньяк убьет Леонарда, если вы не вмешаетесь!

– Что именно случилось?! – подался вперед Сильвестр. Это был излюбленный прием его высокопреосвященства. Погруженный в свои раздумья отец церкви исчезал, уступая место политику.

– Мой сын в присутствии маршала Савиньяка пошутил насчет внимания, которое уделил девице Арамона его величество, и упомянул Манон Арли [44].

– Это все? – глаза кардинала не отрывались от лица тессория.

– Все.

Манрик не лжет, все так и было. Савиньяк придрался к тому, к чему можно придраться. Покойная куртизанка ни при чем, равно как и девица Арамона, просто Лионель Савиньяк вознамерился убить Леонарда Манрика. И убьет, если не принять меры.

– Ваше высокопреосвященство, – в голосе тессория слышались умоляющие нотки, – быть может, маршал Савиньяк нужен в Урготе?

Станет ли Леонард драться или предпочтет заболеть или сбежать? В любом случае капитаном Личной охраны его величества ему больше не бывать. А кому бывать? У одних чересчур много благородства, у других слишком мало ума, а у третьих – наоборот. Нет, Манрика терять нельзя, но припугнуть можно и нужно.

– Военная кампания на юге близка к завершению, – Дорак отложил несколько бусин. – Теперь следует ждать обострения на севере, но простите, я отвлекся. Дуэль может остановить дама.

– Селина Арамона находится под покровительством ее величества, – с горечью произнес тессорий.

Очаровательно! Катарина Ариго и Лионель Савиньяк вступили в союз по истреблению Манриков. Резоны королевы понятны, но кто укусил Лионеля? Алва на прощанье посоветовал не разводить слишком много Манриков и не пить слишком много шадди. С шадди Лионель ничего поделать не может, а вот с Манриками… Хотя с Савиньяка станется взяться за пошедших в гору лисиц по собственному почину. Не знай его высокопреосвященство, что происходит на самом деле, он и сам бы забеспокоился.

– Я поговорю с маршалом Савиньяком, а вам советую встретиться с матерью девицы. Насколько мне известно, она женщина благоразумная. Возможно, вам удастся все уладить при помощи брака.

Цвет лица тессория еще раз переменился, от чего Сильвестр получил искреннее удовольствие. Леонард Манрик! Капитан Личной королевской охраны, сын тессория – и женитьба на безродной бесприданнице?!

– Я обращусь к госпоже Арамона, – выдавил из себя Леопольд Манрик, – если это единственный выход.

– Надеюсь, вы найдете общий язык, – Сильвестр кивнул головой, давая понять, что разговор окончен. Леопольд не может не понимать, что Лионель так просто не отступится. Если Лионель останется в Олларии, с ним может что-то случиться, но он здесь не останется.

Его высокопреосвященство проводил уходящего тессория взглядом. Незачем Савиньякам делить ответственность с Манриками и Колиньярами. Каждому свое и в свое время. В Кадане маршал Савиньяк будет на месте, а Симон Люра вернется в Олларию в распоряжение его величества. Манрики теперь и слова не скажут: обязательства обязательствами, а своя шкура дороже. Сильвестр улыбнулся и осторожно обошел воробьев, остервенело расклевывавших принесенную кем-то горбушку.

Уходить из сада не хотелось: не просохшая после дождя зелень, живые цветы, даже выползший на дорожку длинный розовый червяк были такими милыми и настоящими. Подумать только, для большинства людей существует только этот мир – простой, понятный, в котором нет места забытым страхам, ядам, кинжалам, подкупу.

Соберано Алваро завещал похоронить себя в Алвасете с гитарой… Счастливец, он был свободен в своем завещании, а кардинал Талига лишен даже этой возможности. Он будет лежать в Нохе рядом с Диомидом. Это большая честь, но сам он предпочел бы фамильный склеп на заросшем вишнями кладбище. Сколько лет он не был в Дораке? Десять? Нет, больше… Это было после смерти Алваро, но до восстания Борна. Точнее сразу и не вспомнить, да и кому они нужны, эти воспоминания?! Не до них!

Сильвестр зачем-то сорвал несколько тяжелых мокрых астр и поднялся на крыльцо. Сердце не болело, последнее время он его почти не чувствовал, и это было добрым знаком.

– Поставьте в воду, – кардинал протянул удивленному Агнию цветы, – сварите шадди и разыщите маршала Савиньяка.

– Да, ваше высокопреосвященство. Ваше высокопреосвященство, вести из Эпинэ. Скончался старый герцог.

– Что ж, восемьдесят пять – неплохой возраст. Что-то еще?

– Губернатор Сабве напоминает о том, что необходимо утвердить в правах наследника Альбина Марана.

Еще бы ему не напомнить! Фернан Сабве – брат Амалии Маран и наследник герцога Колиньяра. После восстания Эгмонта кто только не сговаривался о разделе наследства мятежников. Тессорий Манрик согласился поддержать притязания Колиньяров в обмен на поддержку в надорских делишках, только Эпинэ им не видать. Зачем злить окрестное дворянство? Провинции не женщины, с их чувствами следует считаться.

Юг обойдется без Маранов, а север без Манриков. Мориски не зря говорят, что меняющие льва на гиену подобны евнухам. Покойный герцог был последним из скрестивших мечи гигантов. Почему он примкнул к партии Алисы, так никто и не узнал, но Анри-Гийом не сдался. Старый упрямец натворил немало бед, погубил собственную семью, но увидеть на его месте ничтожного Альбина?! Благодарю покорно, уж лучше разбить герб [45]. Старые обычаи зачастую глупы, но в них есть величие.

– Ваши цветы, – в кувшине темного стекла пурпурные астры выглядели изумительно. Словно поминальные огни…

– Агний, отпишите губернатору Сабве, что чрезмерная поспешность порой бывает неприличной. К тому же род Эпинэ еще не пресекся.

Герард был счастлив и все же не забыл ни мать, ни Селину, ни малышей. Какое чудесное письмо и какое разумное. Даже с планом сражения, чтобы все было понятно. Луиза словно бы видела сына: вот он сидит за столом, склонив голову набок, и рисует расположение галер и галеасов до и после сражения. Понять, куда кто плыл, было трудно, но Луиза в конце концов разобралась. Еще бы, ведь на этих кораблях дрались ее сын и синеглазый герцог! Создатель был к ним милостив, вернее, он был милостив к ней, ведь мужчины, настоящие мужчины, а не уроды вроде Арнольда огорчаются, когда заканчивается война. А женщины радуются. Она так счастлива, что все уже позади, а впереди – праздник и зима в теплом южном городе.

«…моряки сойдут с кораблей и будут плясать на площади среди костров , – объяснял Герард. – Перед морем все равны, поэтому офицеры снимают мундиры и надевают морские рубахи. Монсеньора пригласили на праздник, он возьмет с собой виконта Валме и меня. Город еще осаждают, но от этого все только больше веселятся. Я тебе обязательно напишу, как все было. Мастер Уголино говорит, что это очень интересно…»

Сын счастлив, но, если где-то хорошо, в другом месте будет плохо. Луиза с детства боялась больших удач, а неприятности считала сметаной для закатных кошек. Вылижут и уйдут, никого не тронув. Как-то к ним забрались воры, маменька с горя слегла, а Луиза с облегчением перевела дух. Платья, посуда, даже деньги – дело наживное, зато все будут живы и здоровы.

Когда она носила Герарда, то бросила в реку единственное любимое кольцо. Было ужасно жалко, но Герард родился здоровым и непохожим на папашу. Теперь им сказочно везет, но надолго ли? Или это плата за смерть Арнольда и Циллы? Что б она сказала, явись ей год назад Зеленоглазый и предложи за жизнь Циллы гвардию для Герарда, патент фрейлины для Селины и встречу с Рокэ Алвой для нее самой? Все, о чем она мечтала, в обмен на злую, уродливую девочку, которая наверняка бы выросла несчастной.

Луиза отложила письмо сына, глядя невидящими глазами в стену. Арнольда нет, но она его никогда не любила. А Цилла?! Как вышло, что она о ней почти забыла? Дениза говорит, что с родичами выходцев только так и бывает. Оплаканным мертвецам не открывают, а тут они вроде и не умирали.

Луиза сжала руками виски, отчаянно пытаясь вспомнить дочку, но не получалось. Она забыла все: лицо, голос, жесты, – словно ничего и не было. Арнольда помнит, а Циллу забыла!

– Сударыня, прошу простить мое появление.

Тессорий! Создатель, этому-то чего нужно? Луиза поднялась и сделала положенный по этикету реверанс.

– Ее величество у его величества.

– Я знаю. Я искал встречи с вами, прошу вас уделить мне несколько минут наедине. Даже если вы заняты.

Святая Октавия, зачем она графу Манрику? Рыжий тессорий если ее и видел, то не замечал. Катарина говорила, что его сын неравнодушен к Селине, но это сын.

– Сегодня несколько сырой день, сударыня…

– Совершенно верно, сударь.

Какое неприятное лицо, но он старается быть вежливым. Почему?

– Я вижу, вы читали письмо. Что пишет ваш сын? Он ведь состоит при персоне Первого маршала?

– Да, сударь.

Зря она принесла письмо Герарда с собой. В нем, конечно, нет ничего опасного, но лучше, чтоб его никто не видел.

– Сударыня, как поживает ваша очаровательная дочь?

– Благодарю вас, сударь. Все хорошо.

Пока тессорий не скажет, что ему нужно, она будет дурой. Вежливой, знающей этикет, но дурой. Но где баронесса Заль? Вышла на минутку и исчезла именно тогда, когда она нужна.

– Она очаровательна. Я не опущусь до лести, если скажу, что при дворе нет девушки прелестней Селины.

Создатель, да что же такое творится? Молью траченному лису до девушек нет никакого дела и, похоже, давно.

– Благодарю вас, сударь.

– Вы весьма немногословны. Молчаливая женщина – это такая редкость.

Рокэ Алва считает так же, но приплетать маршала она не будет. Луиза глупо потупилась и еще глупее хихикнула.

– Хорошо, сударыня, я раскрою карты. Баронесса Заль скоро вернется, я не могу позволить себе долгий разговор.

Это он устроил, чтобы баронесса вышла. Зачем?! Луиза подняла глаза на Манрика. Подслушивает ли баронесса? Очень даже может быть. А может, не только она. Значит, нужно и кошек напоить, и молоко уберечь.

– Я вся внимание, сударь.

– Рокэ Алва всегда разбирался в людях, – чопорно произнес тессорий. – Жаль, его сейчас нет в Олларии, а его высокопреосвященство в последнее время нездоров.

– К счастью, его высокопреосвященству есть на кого положиться, – Луиза кокетливо раскрыла и закрыла веер. Это выглядело отвратительно, сам веер тоже был отвратительным. Она нарочно выбрала такой…

– И не только его высокопреосвященству. Сударыня, если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне так же, как если б на моем месте был Первый маршал.

– Разумеется, сударь, но ее величество ко мне и моей дочери очень добра…

– У вашей дочери уже есть жених?

– Еще нет… Ваше величество!

– Что вам угодно, граф, – Катарина Ариго, как и положено вечной страдалице, была грустна и смиренна.

Святая Октавия, даже не знаешь, радоваться приходу королевы или злиться. Тессорий что-то хотел, но лучше б он хотел этого в другом месте. Там, где не подслушивают.

– Ваше величество, я осмелился явиться сюда в надежде встретить одну юную особу.

– Кого же? – все так же тихо произнесла королева.

– Селину Арамона. Я хотел бы сказать ей нечто важное.

Создатель, что нужно тессорию от девочки? Почему он ходил вокруг да около?

– Мы позволим вам поговорить с девушкой лишь после того, как узнаем, в чем дело, – Катарина подняла глаза на Манрика, – мы отвечаем перед Создателем за наших фрейлин и должны знать, что происходит.

Она была дрянью, шлюхой, лгуньей, но она защищала Селину, это Луиза понимала. Если б Манрик хотел добра, он бы не юлил. Этот человек не может хотеть добра никому, кроме себя.

– Ваше величество, это личное дело, – с нажимом произнес Манрик, – очень личное.

– Здесь мать девушки. Здесь мы, ее покровительница, – Катарина Ариго умела отказывать, в этом Луиза и раньше не сомневалась, но почему она бросилась в бой из-за Селины? – Говорите при нас.

– Ваше величество, уверяю вас…

– Граф, – руки королевы теребили край вуали, но голос был твердым, – мы виделись с маршалом Савиньяком, мы все знаем, и мы не позволим вам говорить наедине с неопытной девушкой.

При чем тут Лионель? Луиза видела белокурого маршала всего несколько раз и ни разу с ним не говорила, а Селина тем более.

– Ваше величество, – лицо Манрика стало красным. Как же он ненавидел королеву, королеву и… Селину! – я прошу вас разрешить мне переговорить с девицей Арамона в вашем присутствии и в присутствии ее матери.

– Хорошо, – кивнула Катарина. – Селина, дитя мое, граф Леопольд Манрик хочет сказать вам несколько слов. Идите сюда и не бойтесь, мы сумеем вас защитить.

Бледная Селина вынырнула из-за спин фрейлин и придворных дам. Но не одна. Айрис Окделл встала рядом с подругой, с вызовом задирая голову.

– Айрис, – негромкий окрик королевы заставил сестру Ричарда вздрогнуть, – отойдите. В Талигой… В Талиге, благодарение Создателю, достанет честных людей и доблестных шпаг, чтобы защитить женщину. Мы слушаем вас, граф.

– Дитя мое, – Манрик говорил с трудом, словно его держали за горло, – мой младший сын Леонард полюбил вас с первого взгляда и просит вашей руки!

Создатель, этого не может быть! Один из первых вельмож, богач и проныра, влюбился в Селину?! Влюбился до такой степени, что предлагает руку и сердце. Если б это был кто-то… Кто-то вроде виконта Валме или Ричарда Окделла, она могла бы поверить, но Леонард Манрик! И уж тем более его отец не стал бы просить руки бесприданницы. Он бы попробовал откупиться или запугать. Может быть, он пришел именно за этим? Но тогда почему остался, почему согласился на разговор в присутствии королевы?

– Селина, дитя мое, – голос Катари был мягким, как алатская шаль, и таким же теплым, – граф Леонард просит тебя стать его женой. Каков будет твой ответ?

Селина вздрогнула, ее взгляд стал затравленным. Достаточно одного слова, и дочка перенесется через пропасть, которую мало кто может перейти. Но этого слова не будет. Селина еще ничего не сказала, но Луиза уже поняла: графиней Манрик девочка не станет ни за какие сокровища мира.

Забавно, как языческие обычаи проползли в эсператизм. Куда ни копни – или переписанная легенда, или перекрашенный обряд. Что это, отсутствие воображения у первых иерархов или за сходством кроется нечто большее? Взять ту же эсперу с ее четырьмя длинными лучами…

Теологические изыскания его высокопреосвященства прервал приход маршала Савиньяка, и Сильвестр предусмотрительно отодвинул манускрипт. Лионель – прирожденный политик, он не только смотрит, но и видит. Не хватало, чтоб маршал по примеру Ворона и кардинала принялся рыться в старье в поисках то ли вчерашнего дня, то ли завтрашней ночи. Кардинал чем дальше, тем больше приходил к выводу, что старые тайны ничего хорошего не сулят, и все-таки их следовало раскрыть. Хотя бы для того, чтоб не остаться в половодье без лодки.

– Ваше высокопреосвященство, – поклонился Лионель, – вы хотели меня видеть?

– Граф, – с Савиньяком можно говорить почти откровенно, – что это за история с дуэлью?

– Ничего особенного, ваше высокопреосвященство. – Черные глаза бывшего капитана королевской охраны смотрели прямо и спокойно. – Леонард Манрик оскорбил девушку, находящуюся под покровительством моего друга.

– Весьма близкого друга, – не упустил возможности вставить шпильку его высокопреосвященство.

– Да, – охотно подтвердил Лионель, опровергая расхожее утверждение, что у Ворона друзей нет и быть не может.

– И вы думаете, что я вам поверю?

– Нет, – покачал льняной головой Лионель. Любопытная все же вещь фамильные черты. Кажется, нет ничего более несовместного, чем северные волосы и южные глаза, а в роду Савиньяков раз за разом рождаются черноокие блондины.

– Лионель, я бы предпочел, чтоб вы продырявили Манрику плечо и выехали в Надор на смену Симону Люра.

– Это приказ? – Савиньяк улыбнулся почти так же ослепительно, как Алва.

– О нет… Духовное лицо в Талиге не может приказывать лицу светскому.

– В таком случае я намерен защищать честь девицы. – В черных глазах мелькнула горячая искра. – До смерти… Леонарда.

– А что вы станете делать после похорон? Конечно, Манриков меньше, чем Приддов. Даже вместе с Колиньярами, но вряд ли все они примутся оскорблять дам.

– Не все Манрики командуют Личной охраной его величества!

Ого! Молодец! Ты свою должность не зря занимал.

– Вы полагаете, Леонард не справляется со своими обязанностями?

– Экстерриор недавно рассказывал притчу о лисе, взявшемся охранять курятник.

Его высокопреосвященство этой притчи не помнил, быть может, граф Рафиано ее и рассказывал, а быть может, и нет.

– Вы полагаете, лиса не сможет устеречь каплуна? Но, возможно, она устережет кошку.

– Охранять курятники должны собаки, – сообщил Лионель Савиньяк. – Эти животные равно не расположены и к лисам, и к кошкам.

Можно и дальше ходить вокруг да около. Можно, но не нужно. Иначе Лионель будет действовать сам, а он хороший игрок, и он не желает видеть у трона Манриков. Как и Рокэ. Его высокопреосвященство вздохнул и слегка задержал дыхание, проклятая одышка.

– Граф, – шадди бы сейчас, но нельзя, – что вам больше нравится: гражданские войны или дворцовые перевороты?

– Ни то, ни другое, хотя гражданская война – дочь неудачного переворота.

– Иногда. А мир часто сын удачного переворота. Я говорю «удачный», а не «успешный».

– Ваше высокопреосвященство, вы полагаете, Манрики способны на что-либо удачное?

– Они способны вычистить конюшни, не запачкав других. Вам никогда не приходило в голову помечтать о моей смерти?

Удивился. И даже возмутился. Слегка… Лионель Савиньяк и в самом деле не желает смерти Квентина Дорака. Трогательно.

– Я бы ответил на этот вопрос, задай его кто-нибудь другой.

– Вы и так на него ответили. Лионель, кто станет кардиналом после меня?

– Я не вижу никого, – ответил быстро, не колеблясь, значит, раз за разом перебирал всех олларианцев и не нашел никого стоящего. Правильно, не нашел.

– Никого? – Пусть разовьет свою мысль.

– По крайней мере из тех, кого я знаю. В свое время называли епископа Бонифация, но вы отправили его сначала в Багерлее, потом в Варасту.

Бонифаций в молодости отличался честолюбием, приближать такого было опасно. Тогда так казалось. Может быть, его высокопреосвященство был прав, а может, и нет, но блестящего молодого богослова обвинили в связях с дриксенскими агентами. Связь, впрочем, была самой настоящей, другое дело, что Бонифаций знать не знал, кто оплачивает туалеты его любовницы. Бабенка от денег млела, а мужчины млели от нее. В конце концов ее зарезал какой-то влюбленный юнец, но Бонифацию от этого легче не стало…

– Можете при случае передать вашему другу, что он оказался прав, когда вытряс из Фердинанда помилование. Бонифацию тоже не мешает узнать, кому он обязан свободой. Но мы отклонились от темы. Кто станет кардиналом Талига?

– Это знаете только вы, – Савиньяк задумчиво погладил эфес, – я такого человека не вижу.

– И я не вижу, хотя умираю.

Эмиль бы завопил и замахал руками, Ворон бы поднял бровь и попросил шадди, Лионель промолчал. Все правильно, первому быть маршалом, второму – королем, третьему – кансилльером. А кардиналом станет Агний. Он для этого достаточно послушен.

– Вы удивлены, граф, не так ли? Но вы мне верите.

– Верю, но уверены ли вы?

– Уверен… Мне осталось больше года, но меньше трех. Именно поэтому я намерен очистить столичные конюшни.

– Руками Манриков?

– Сначала да. Потом – вашими. Когда вернетесь с севера, вам придется заняться Манриками, Колиньярами, Залями и прочими «навозниками». Повод будет, и посерьезней, чем мнимое оскорбление, нанесенное безродной девице. Вам что-то не нравится?

– В том, что Манрики своего не упустят, я не сомневаюсь, – Лионель схватывал на лету, полезное свойство для кансилльера, – и на место их я поставить смогу, но что дальше? Король без кардинала – это ножны без шпаги.

– Кардиналом станет Агний. Когда Арно Савиньяк сможет стать капитаном Личной охраны его величества?

– Лет через пять, не раньше. И то, если его взять ко двору.

– Пяти лет у нас нет, Лионель, а вы мне нужны в другом месте.

– Тогда сын Рудольфа Ноймаринена.

– Мне следовало бы самому о нем вспомнить, мы ведь немного родственники.

– Ваше высокопреосвященство, капитан Личной охраны – руки, но не голова. Я уважаю вашего помощника, но он…

– Не сможет править Талигом? Не сможет. Но он не станет мешать его величеству.

– Его величеству?

– Да, его величеству Рокэ Первому.

Теперь посмотрим, падают ли Савиньяки в обморок. И если падают, то как.

– Алва не согласится.

Нет, с кансилльером он не ошибся. Из всех возможных возражений – единственное нужное.

– Не согласится, если его спросят. Но выбора у него не будет.

Глава 6

Фельп. Оллария

«Le Dix des B?tons & Le Deux des B?tons & Le Cing des Deniers» [46]

 

 

Марсель Валме по праву считал себя неплохим танцором, он не чурался даже самого развязного вольта, не говоря уж о гиронне [47], но от того, что с дикими выкриками носилось по площади Сирены, виконт старался держаться подальше. Танец должен быть танцем, а не безумием, но поди объясни это подвыпившим морякам! Матросы, гребцы, канониры, офицеры, капитаны смешались в сумасшедшем хороводе, то и дело выталкивая в круг отличившихся в битве. Теперь посреди площади скакал, именно скакал, другого слова Валме было не подобрать, Лука Лотти, тот самый канонир с «Влюбленной акулы», что первым пристрелялся по учебным телегам и подбил больше всех «дельфинов».

Раскрасневшийся артиллерист прыгал на месте совершенно не в такт, но старательно. Бедняге в детстве явно наступил на ухо кто-то внушительный, но какое это имело значение для моряков, празднующих свои Андии! Жуткий обычай. Столько не пьют и столько не пляшут!

Сам Марсель, тщательно одетый и еще более тщательно причесанный, стоял рядом с музыкантами и ждал маршала, загулявшего с морскими волками. Вчера виконт с большого ума пообещал Софии привести Ворона, а за свои слова приходится отвечать. Если б не опрометчивое обещание, Валме уже держал бы очаровательную пленницу за ручку. Хорошо, что кисок сразу отделили от драных кошек, можно не любоваться на Зою и других жутких баб, но какой же он дурак! Разве можно обещать, когда речь идет об Алве! Марсель с трудом отыскал герцога в разноцветном колесе. Первый маршал Талига мчался по кругу, обнимая за плечи каких-то моряков, и, судя по всему, чувствовал себя преотлично.

Конца этому, с позволения сказать, празднику не предвиделось. Музыканты вконец очумели, танец становился все бешеней. Сменивший Лотти высоченный абордажник уступил место Дерра-Пьяве. Коротышка оказался отменным плясуном, его кульбиты сделали бы честь любому акробату. После особо прихотливого коленца капитан лихо взмахивал шейным платком и, вихляясь, словно под ним были не каменные плиты, а качающаяся палуба, вопил что-то залихватское. Хоровод отвечал такими же криками, короткими и резкими. Моряки, не прекращая стремительно перебирать ногами, резко поворачивали головы то влево, то вправо. Перед Марселем мелькнул профиль Ворона, герцог, неистово мотнув черной гривой, отвернулся, понеслись незнакомые лица, затем мелькнул адмирал Скварца, обнимавший самозабвенно вопящего Лотти.

Хоровод несся все стремительней, потом распался на четыре цепи, которые сплетались и расплетались, проходя друг сквозь друга. Дерра-Пьяве еще разок подпрыгнул, что-то проорал, разорвал цепь танцующих между Рокэ и его соседом и вытолкнул Ворона на середину. Алва, ничуть не растерявшись, стремительно перекувырнулся назад через голову.

Будь герцог оборотнем, на его месте оказался бы черный зеленоглазый кот, благо на небе сияла полная луна, но Алва остался Алвой, хотя то, что он вытворял, без сомнения, было ересью. Валме не знал, созерцает ли он кэналлийскую пляску или Рокэ набрался прыжков и пируэтов у своих козлиных приятелей, но Дерра-Пьяве был посрамлен. Герцог почти падал на спину, отталкивался от земли то одной рукой, то двумя, взлетал вверх, переворачивался в воздухе и при этом ни разу не сбился с ритма, умудряясь попадать в такт ошалевшим литаврам и барабанам. Судя по воплям в толпе, такой пляски славный город Фельп еще не видел. Хотя что он вообще видел, кроме птице-рыбо-дур?!

Напоследок Алва с разбега крутанул тройное сальто, по-кошачьи приземлился на обе ноги и исчез среди танцующих, выдернув из хоровода Муцио, но показать, на что он способен, адмирал не успел. Музыканты вновь сменили ритм, над площадью Сирены закружилась новая мелодия, неистовая и отрывистая. Хоровод окончательно распался, моряки орали здравицы вожакам и подбрасывали их к хохочущей луне. Это было почетно, но Марсель ни за какие деньги не пожелал бы оказаться на месте чествуемых – он не для того причесывался, менял рубашку и полчаса завязывал шейный платок, чтобы кто-то его хватал и подкидывал!

Талигоец, на всякий случай отступив в тень, глядел на взлетающих над толпой адмиралов, капитанов, канониров, абордажников, мастеров. Моряки, конечно, молодцы, а победа вышла полной и красивой, но ночь святого Андия – это слишком! И когда, во имя Леворукого, они уймутся?! На носу – полночь, их ждут прелестные женщины, а он торчит среди одуревшей толпы и любуется, как фельпские матросы качают кэналлийского герцога. Ужас!

 

 

 

Селина была ужасающе серьезна и необыкновенно хороша. Луиза почти поверила, что рыжий генерал и впрямь влюбился. Хотеть он мог, и наверняка хотел, но женитьба – это немыслимо! Госпожа Арамона улыбнулась дочери.

– Ты чего-то хочешь?

– Мама, ты очень сердишься?

На что? На то, что она отказала сыну третьего человека Талига? Может, и сердилась бы, если б считала Леонарда и его отца хорошими людьми, а предложение искренним, да и то… Женщина имеет право на любовь, а красивая – и на то, чтоб быть любимой.

– Селина, а что ты сделала? Неужели порвала синее платье?

– Мама, – голубые глаза стали еще больше, – ну… Я про генерала… Я…

– Ты все сделала правильно, – весело сказала Луиза, – не стоит выходить за первого встречного. Ты слишком молода. Вернется Герард, к этому времени мы наконец переедем. У нас будут бывать молодые офицеры, выберешь того, кто тебе понравится.

Селина вздохнула и покачала головой:

– Я замуж не выйду.

Не выйдет она! Луиза с подозрением посмотрела на дочь. Та опустила глаза. Все ясно! В семнадцать лет говорят «никогда», только если «уже». А она-то хороша: дочка влюбилась, а мать ни сном ни духом.

– И что ты собираешься делать?

– Буду жить с Айрис, – объявила Селина, – и помогать ей воспитывать детей. Она согласна.

– Вот как? – спросила Луиза, чтобы спросить хоть что– нибудь.

– Да, – серьезно кивнула Селина, – у герцогини должны быть компаньонки. Герард и Ричард будут с монсеньором, а я – с Айрис.

– Селина, а Айри не предлагала тебе Ричарда? – поинтересовалась Луиза, стараясь сохранить спокойствие. Сейчас все станет ясно, хотя вообще-то ясно уже теперь.

– Говорила, – заверила дочь, – но я не хочу.

– Ты хочешь монсеньора или никого, – очень спокойно произнесла Луиза.

– Да, – выпалила дочь, – мама, ты не понимаешь!

Луиза не должна была смеяться, ни в коем случае не должна, но она не выдержала. Она не понимает?! Она!!! Разрубленный Змей, что ж такое творится?! Три дуры на одного герцога! Создатель, что будет, когда кэналлиец узнает, что без него не только его женили, но и наследников завели…

– Мама, – на ресницах дочери задрожала слезинка, – я… Ты не скажешь Айрис?

Луиза только руками замахала. Ей было жаль: себя, Айри, Селину, – но остановиться она не могла. Леворукий и все кошки его, сколько ж по Талигу баб спят и видят синеокого красавца?

– Не скажу, – выдавила наконец госпожа Арамона, – но… Вы подвенечное платье, часом, еще не заказали?

 

Предыдущая567891011121314151617181920Следующая

---

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:

©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.