Истоки и жизненный смысл мировоззрения

М.И. Вишневский

ФИЛОСОФИЯ

Допущено

Министерством образования Республики Беларусь в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений по педагогическим специальностям

Минск, «Вышэйшая школа» 2008

ПРЕДИСЛОВИЕ

Время нашей жизни наполнено значимыми переменами; се­годня оно как бы ускорило свой бег, и непросто бывает осмыслить происходящее, выработать взвешенную и ответ­ственную позицию, безошибочно сделать собственный жиз­ненный выбор. Опасно уклоняться от этого выбора или без­думно передоверять его другим. Нуждаясь в духовной опоре и убедительном наставлении, мы обращаемся к той форме обоб­щенного и выраженного в понятиях опыта человечества, которая именуется любовью к мудрости, или философией.

Существует множество философских учений, различа­ющихся как исходными посылками, так и применяемым в них категориальным аппаратом. Ни одно из этих учений не сулит нам окончательных истин, усвоение которых избавило бы нас от необходимости вести самостоятельный мировоззренческий поиск. Философская концепция - это выражение и обоснова­ние определенной мировоззренческой позиции. Новая фило­софская мысль всегда самобытна, в том числе и по форме из­ложения. В ней слиты воедино научные положения и нрав­ственные императивы, эстетические установки и политические воззрения, обобщенные теоретические идеи и непосредствен­ный жизненный опыт ее творцов. Каждому, кто решил приоб­щиться к философскому знанию, предстоит проделать нема­лую и непростую, хотя и очень интересную работу освоения оригинальных мировоззренческих концепций.

К философскому размышлению невозможно принудить; человек должен прийти к нему самостоятельно, опираясь на собственный жизненный опыт, а также имеющиеся образцы теоретической мировоззренческой мысли. История филосо­фии насчитывает более 25 веков и обстоятельное ее изучение требует проработки многих сотен сочинений, нередко напи­санных трудным языком и обращающих нас к заботам и трево­гам иных, нежели современная, исторических эпох и культур. Соблазнительным кажется уменьшить этот путь, ограничив­шись, например, изучением новейших философских трудов или даже обзорных и справочно-энциклопедических изданий. Такой подход, скорее всего, окажется непродуктивным. В фи­лософии, как и в других областях духовного творчества, самое новое по времени не обязательно является самым глубоким по содержанию. Идейные истоки действительно современной фи­лософии заключены в философской классике, которую учиты­вают, с которой спорят и от которой отталкиваются при рассмот­рении новых проблем общественного и личностного бытия.

Данное учебное пособие подготовлено в соответствии с тре­бованиями типовой учебной программы курса «Философия» для высших учебных заведений, которая предусматривает изу­чение концептуальных основ важнейших направлений в исто­рии философской мысли, основных категорий философского знания, исследование специфики различных философских систем в их взаимосвязи с социальными и культурными пара­метрами общества, роли философского знания в решении гло­бальных проблем человечества и выборе путей социальных трансформаций, а также приобретение навыков анализа и интер­претации философских текстов, философского обоснования своей жизненной позиции, культуры философской аргументации и полемики, философско-мировоззренческой толерантности и т.д.

Философские знания неправильно было бы рассматривать в качестве некоего универсального инструмента или своеобраз­ной отмычки, позволяющей открывать любые двери. Филосо­фия скорее представляет собой размышление относительно оснований мировоззрения и действительного содержания ре­шаемых нами жизненных задач; она предупреждает нас также об опасности нередко возникающих здесь грубых упрощений. Вся философия имеет образовательную направленность, ибо побуждает нас учиться взвешивать суждения и оценки, опи­раться на доводы разума, а не на слепое и некритическое следо­вание авторитетам. Философские знания в известном смысле самоценны, как и всякие фундаментальные знания, область применения которых потенциально весьма широка, но не под­дается строгому определению. Усвоение таких знаний является неотъемлемой стороной высшего образования, соединяющего зрелую профильную подготовку с широким мировоззренче­ским кругозором, без которого, как известно, специалист своей односторонностью «подобен флюсу».

Невозможно научить человека быть философом, если у не­го нет к этому душевного расположения и соответствующих за­датков. Вполне возможно, однако, приобщить людей, получа­ющих систематическое образование, к миру философских идей и устремлений, в которых выражаются глубинные проблемы человеческого бытия. В этом и состоит непосредственная, бли­жайшая задача учебного курса философии. С ней сьязана и бо­лее основательная задача: помочь человеку сознательно опреде­литься в жизни, продуктивно включиться в процесс социально­го и культурного творчества, наметить перспективы и пути личностного развития, согласующиеся с целью построения сильной и процветающей Беларуси, успешно интегрированной в мировое сообщество и занимающей в нем достойное место.

Автор

Раздел I

ФИЛОСОФИЯ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ДИНАМИКЕ КУЛЬТУРЫ

Глава 1. РОЛЬ ФИЛОСОФИИ В ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА

1.1. Философия как мировоззрение

Во все времена - и в периоды общественной стабильнос­ти, и в эпохи преобразования основ жизни - люди стреми­лись понять и осмыслить окружающий мир, самих себя, свое место в мире. В этом и состоит задача человеческого мировоззрения, философия же является одной из основных его форм.

Слово «философия» знакомо практически каждому, од­нако выработать единое и приемлемое для всех определение понятия философии, устанавливающее ее предмет, функ­ции, методы и т.д., весьма непросто и, как полагают некото­рые исследователи, едва ли возможно в принципе. Дело в том, что сформулировать понятие означает ограничить, четко очертить его значение, а для этого нужно знать сущ­ность соответствующего явления. Однако история филосо­фии показывает, что в разное время и разными авторами сущность философии понималась весьма неодинаково. Современные авторы тоже занимают несовпадающие пози­ции по данному вопросу.

Немецкий философ Вильгельм Винделъбанд (1848-1915), известный специалист в области истории философии, отме­чает необычную, даже странную судьбу термина «философия». Мнения философов прошлого и наших дней о пред­мете их занятий, констатирует он, столь непохожи одно на другое, «что попытка выразить это пестрое многообразие в одной простой формуле и подвести всю эту неопределен­ную массу явлений под единое понятие окажется делом со­вершенно безнадежным»^[1]. Формальные определения, пре­тендующие на то, чтобы, исходя из некоторого универсаль­ного принципа, возвыситься над изменчивыми воззрения­ми современности или односторонними убеждениями и пристрастиями той или иной личности, философской шко­лы, не в состоянии охватить все, что когда-либо называлось философией. Эти формальные определения оказываются в чем-то слишком широкими, а в чем-то слишком узкими, так что всегда найдутся учения, которые все знатоки уверен­но называют философским но которые вместе с тем не со­ответствуют какому-нибудь из заранее установленных уни­версальных требований.

Обычно мы определяем понятие через подведение его под ближайший род и установление видовых признаков, отличий. Применительно к философии кажется очевидным использовать в качестве родового понятия понятие науки, поскольку философия, во-первых, предназначена для изу­чения и, во-вторых, не сводится к обыденному знанию, а притязает на глубину, основательность и последователь­ность, достигаемые путем научной разработки. В далеком прошлом, как принято считать, существовала даже единая наука, еще не расчлененная на отдельные, обособленные от­расли и понимавшаяся как философия, что в переводе с гре­ческого языка означает буквально «любовь к мудрости».

Правда, с тех пор наука претерпела весьма значительные изменения и, начиная с Нового времени, особый вес в ней приобрели различные отрасли познания природы, основан­ные на использовании экспериментальных методов получе­ния новых фактов, а также математических методов их об­работки и теоретической систематизации. В философии же эти экспериментальные и математические методы никакой самостоятельной роли не играют. Конкретные знания о явлениях и процессах окружающего мира, а также об их за­кономерных взаимосвязях, если таковые установлены, фи­лософия получает из соответствующих наук, а также из дру­гих сфер деятельности людей (хозяйственно-экономической, технической, социально-политической, художествен­ной и т.д.). Более того, у нас нет оснований утверждать, что все люди, которых мы по праву считаем видными филосо­фами, действительно стремились придать своим учениям строго научную форму, отвечающую, скажем, естественно­научным образцам Нового времени. Так, среди них мы на­ходим немало религиозных мыслителей, тогда как новая на­ука утверждала себя в борьбе с религией и отвергала притя­зания последней на абсолютное знание, а равно и предлага­емые ею способы истолкования бытия.

Поэтому мы и сталкиваемся с признанием того, что «последние корни философского убеждения не могут быть обнаружены в научных доказательствах. Областью, куда должна бросить свой якорь философия, поднимаясь над волнами научного движения, считают то совесть с ее посту­латами, то разум как проникновение в непостижимые глу­бины жизни, то искусство как органон философии, то гени­альное восприятие, «исконная интуиция», то божественное откровение...»^[2]. Вместе с тем в истории философии извест­ны многочисленные попытки, направленные на придание философской деятельности и ее результатам подлинной на­учности, как бы она ни истолковывалась, а в спорах между философами одним из наиболее излюбленных доводов яв­ляется указание на недостаточную научную строгость по­строений оппонента.

У нас нет оснований утверждать, что философию нужно отделить, обособить от науки или же противопоставить ей. Дело скорее в том, что понятие науки - тоже очень широкое. Оно охватывает не только естествознание и математику, но и многочисленные технические, военные, политические, экономические, исторические, филологические, психологи­ческие и иные области исследования, каждая из которых в чем-то специфична, непохожа на другие. Кроме того, есть еще так называемая паранаука (напомним, что «пара» - это составная часть сложных слов, означающая отклонение от соответствующей нормы). Наконец, следует учесть, что критерии научности подвижны, исторически изменчивы и неодинаково толкуются в разных науках и в разных обстоя­тельствах. Например, сравнительно недавно в СССР суще­ствовала такая наука, как «мичуринская агробиология», противопоставлявшаяся гонимой тогда генетике, а затем исчезнувшая и оставившая после себя лишь чувство горечи и досады. Несколькими столетиями ранее признавались вполне научными концепции флогистона и электрических жидкостей, которые потом были отвергнуты новой наукой. В свое время неоспоримо научной была аристотелевская физика, на смену которой пришла, однако, разительно не­схожая с ней ньютоновская механика. Наконец, в сфере ре­лигии вполне научными признаются профессиональные за­нятия теологией, за успехи в которых присуждаются соответ­ствующие ученые степени.

Поэтому определить сегодня философию как науку означает, с одной стороны, чересчур жестко ее ограничить, изъяв из нее все, что в наше время не относят к науке, а с другой стороны - оставить открытыми многие важные во­просы, связанные со спецификой философского знания и отношения к жизни. Утверждение о том, что философия яв­ляется наукой, можно все же признать в значительной мере правильным, однако отнюдь не исчерпывающим суть дела, тем более что понятие науки, как уже отмечалось здесь, до­вольно расплывчато и нуждается в уточнении примени­тельно ко всякой конкретной историко-культурной ситуа­ции. В Новое время авторитет науки вырос настолько, что отнесение к науке некоего феномена духовной жизни ис­пользуется просто для того, чтобы подчеркнуть его значи­мость и зрелость. В этом смысле философию можно с пол­ным правом считать наукой. Вместе с тем нужно учитывать, что в жизни человека и общества есть немало такого, что не является наукой и, тем не менее, характеризуется неоспори­мой ценностью. Например, искусство не есть наука, но от этого оно ничего не теряет в своей жизненной значимости. Равным образом нравственность, житейская мудрость, гар­моничность личностного развития, зрелая гражданствен­ность не тождественны науке и не исчерпываются ею. Каж­дый такой широкий феномен должен быть понят, осмыслен и сам по себе, и в связи с другими жизненными явлениями. Равным образом и философия должна быть истолкована прежде всего в своей собственной специфической опреде­ленности, с точки зрения выполнения ею своих особых функций в культуре, но также и при учете их переплетения с функциями науки, искусства, религии, нравственности и других форм духовного опыта людей.

История философии насчитывает около трех тысячеле­тий. Она по-разному складывалась в русле греко-европей­ской, индийской и китайской культурных традиций. Поэто­му начинать учебное изложение курса философии с претен­дующего на универсальность и строгость, внутреннюю бе­зупречность определения предмета философии - дело край­не трудное и в чем-то даже неблагодарное. Трудность состо­ит не только в том, что формальные определения подобно­го предмета всегда уязвимы для критики и сомнительны как в отношении теоретической обоснованности, так и в аспек­те практической полезности. Определяя изучаемое явление, т.е. полагая ему предел, ограничивая его, мы рискуем обна­ружить в дальнейшем, что это ограничение условно или да­же в чем-то несостоятельно. Слишком жесткие, категорич­ные определения нехороши тем, что их невозможно строго придерживаться в процессе творческого развития соответ­ствующих идей, и на деле очень часто приходится отступать от них или просто не обращать на них внимания. Особенно сомнительна полезность таких определений, если они ис­пользуются в отношении основополагающих понятий, от которых отправляется учебное изложение той или иной дисциплины. Начальные положения должны вводить уча­щихся в курс дела и помогать усвоению материала, а не пре­пятствовать этому избыточной усложненностью, оторван­ностью от их непосредственного жизненного опыта. Весь смысл, заключенный в начальных понятиях, раскрывается не сразу, а постепенно, по мере развертывания содержания курса. Поэтому представляется оправданным начать изуче­ние философии с обсуждения той жизненно значимой проблемы, которая решается с помощью философии и ко­торая так или иначе знакома и понятна каждому человеку. Это - проблема мировоззрения. Отправляясь от нее, мы и будем выстраивать исходное понимание предмета и задач философии.

Истоки и жизненный смысл мировоззрения

Наши переживания и мысли тесно связаны с деятель­ностью, которую они направляют. Человека отличает от животных способность рефлексии - «приобретенная созна­нием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфи­ческой устойчивостью и своим специфическим значением: не просто знать, а знать, что знаешь»^[3]. Животные тоже пе­реживают происходящее вокруг них в той мере, в которой это непосредственно затрагивает их существование, сказы­вается на их состояниях. Переживания не отделяют живот­ных от конкретной ситуации и от среды обитания, а, наобо­рот, выражают всякий раз вполне определенную связь с ни­ми. Человек, будучи в здравом уме, способен мысленно вы­делять себя из окружающего мира, отвлекаться от налич­ных обстоятельств и думать о чем-то другом, осмысливать и обобщать свой опыт. Он может осознавать самого себя как субъекта жизненного процесса, как личность, более или менее ясно отдавать себе отчет в своих мыслях, переживани­ях, потребностях и поступках. Мы не просто видим, слы­шим, осязаем происходящее вне нас и в нас самих, но и осознаем, что это именно мы видим, слышим и осязаем неч­то, характеризующее нашу жизненную ситуацию; в случае надобности, мы подвергаем ее анализу и оценке. В нашем сознании складывается определенная картина мира, в кото­ром мы живем и особой, специфичной частью которого мы себя ощущаем и мыслим.

Итак, благодаря рефлексии, самосознанию мы не просто воспринимаем те или иные предметы, процессы, но и вклю­чаем в это восприятие мысль о самих себе как субъектах, способных чувствовать, думать, осознанно и ответственно выстраивать свою деятельность, свои отношения с другими людьми. Мысленно выделив себя из окружающего мира, мы должны мысленно же восстановить связь с ним и выра­зить эту связь не только в переживаниях и образах, но и в понятиях, а также осмысленно реализовать данную связь в своих практических действиях. Мировоззрение выступает концентрированным и обобщенным выражением пережи­вания и осознания человеком самого себя, окружающего ми­ра и своего места в нем, своих жизненных связей с ним.

Не осознавая своей индивидуальности, выделенности из мира вещей, конечности и проблематичности своего суще­ствования, животное избавлено от сомнений и раздумий, нередко мучительных, связанных с поиском смысла всего происходящего в их жизни, с обоснованием и оправданием своих поступков, - сомнений, которые сопровождают чело­века в течение всего его сознательного бытия. Для психики животного не существует выявляемых мыслью трагических противоречий, непостижимых тайн, неразрешимых бытий­ных проблем, мучительных пограничных ситуаций, кото­рые настоятельно требуют от человека осуществления жиз­ненно значимого выбора. Осознание бытия - это не только величайшее достояние человека, но и тяжелая, для многих даже неподъемная ноша, связанная с высокой и драматиче­ски сложной ответственностью за все, что мы делаем и что происходит вокруг нас.

Отдельный человек, основываясь на собственном, инди­видуальном опыте и на доступном ему опыте других людей, интуитивно ощущает и так или иначе осознает необозри­мость и неисчерпаемость мироздания, чрезвычайно слож­ное переплетение связей и взаимозависимостей в окружа­ющем его мире. Пытаясь во всем действовать сознательно, продуманно, планомерно, он должен был бы всякий раз, когда нужно сделать определенный выбор, стараться взве­сить все обстоятельства, учесть все опосредования, все не­обозримые звенья ветвящейся цепи причин и следствий, все смысловые оттенки наличной ситуации и все заключенные в ней возможности, тенденции. Подобные раздумья, в силу многочисленности и разнородности возникающих жизнен­ных вопросов и неполноты имеющейся информации, спо­собны парализовать человеческую волю, обречь нас на бес­конечные и тягостные колебания, вызвать ощущение край­ней непроясненности происходящего и неуверенности в себе.

Нуждаясь в спасении от этой неуверенности и от тревож­ных сомнений в достоверности наших знаний, обоснован­ности наших оценок, предпочтений и действий, человек просто вынужден искать духовную опору в прочных, бес­спорных, общепризнанных убеждениях относительно фун­даментального устройства мироздания и своего места в ми­ре. Такие убеждения соединяют вызывающие полное дове­рие основополагающие знания о мире, принятые и поддер­живаемые авторитетными для нас людьми верования и столь же прочные, неоспоримые ценности, смысложизнен- ные ориентации, устанавливающие четкое различение должного и недолжного в нашей жизни. Совокупность этих важнейших убеждений, подтвержденных и откорректиро­ванных собственным жизненным опытом, как раз и состав­ляет человеческое мировоззрение. Повторим еще раз: наши мировоззренческие убеждения суть единство знаний, веро­ваний и оценок, жизненно-практических установок; они в своей совокупности обеспечивают достаточно уверенную и эффективную ориентацию наших действий.

Прочно усвоенные мировоззренческие убеждения уже не требуют доказательства или оправдания; они имеют досто­инство очевидности и бесспорности. Именно о таких вещах говорят твердо и определенно: «все знают, что...», «каждый человек должен...».' Подобные неоспоримые убеждения предназначены для того, чтобы служить обоснованиями и ориентирами как наших мыслей, так и наших конкретных поступков, действий, устанавливая границы допустимого и проясняя должное. Определившись, мировоззрение людей становится действенным универсальным инструментом осмысления ими окружающего мира, постижения собственной сущности, своего положения в мире и призвания в жизни, вы­работки линии поведения в меняющихся обстоятельствах. В этом и состоит жизненно-практическая значимость чело­веческого мировоззрения.

Первичным и непосредственным субъектом, носителем мировоззрения является отдельная человеческая личность. Человека мы называем личностью в том случае, когда он способен отдавать отчет о переживаемом или совершаемом им либо происходящем вокруг него, т.е. когда он осознает свое бытие и, благодаря этому, может нести ответствен­ность за свои действия, соотнося йх с общепринятыми пра­вилами, нормами жизни. Личностью не рождаются, а стано­вятся. Маленький ребенок еще не является личностью в полном смысле этого слова; он находится лишь на пути к личностной зрелости, оформленности. Образованием мы будем называть процесс становления личности, связанный как с воздействием других людей, окружающей социальной и природной среды, так и с самоформированием человека, его усилиями по изменению, развитию самого себя.

Мировоззрение - это глубинная, сущностная характе­ристика человека как личности. Для того чтобы быть лич­ностью, т.е. сознательным субъектом своего жизненного про­цесса, человек должен иметь духовный стержень, на который нанизываются или с которым соотносятся все проявления его жизнедеятельности. Мировоззренческие убеждения объеди­няют и упорядочивают наши мысли и чувства, составляют основу наших знаний, наполняются нашей верой, надеждой и любовью. При этом нужно учитывать, что в мировоззре­нии личности укоренены не только лучшие, но и худшие ее черты. Человек по сути таков, каково его мировоззрение.

Сливаясь с человеческим «Я» и составляя его сущность, направляя, мысли, чувства и действия человека, мировоззре­ние не выступает, однако, как некая обособленная часть или отдельная сторона личности. На чувственно-эмоциональ­ном уровне личности оно характеризует преобладающее мироощущение, которое у разных людей или в различные периоды жизни одного и того же человека может быть радост­ным или печальным, оптимистическим или пессимистиче­ским, пронизанным безмятежностью или тревогой и т.д. На уровне мышления человека его мировоззрение сказыва­ется в том, из каких отправных посылок он привычно исхо­дит в своих рассуждениях и каковы качественные особен­ности его мыслительной деятельности. Одни люди отдают предпочтение отчетливым формально-логическим поня­тийным конструкциям и рассуждениям, построенным на основе строго определенных понятий. Другие - восприни­мают мир преимущественно в художественно-образной форме; мышление их тяготеет к многозначным понятиям и мыслеобразам, характеризуется гибкостью, допускающей разнообразные контекстуальные истолкования и повороты. Далее, мировоззрение личности может быть открытым ра­зумным доводам оппонентов, способным к их творческому усвоению и обогащению либо, наоборот, догматическим, основанным на непререкаемой убежденности в полной пра­воте своей позиции и на непримиримости ко всякому ина­комыслию.

Внутренний мир личности характеризуется, как правило, определенной целостностью и, вместе с тем, динамич­ностью, многообразием взаимосвязей, взаимопереходов. Проведение в нем жестких разграничительных линий, од­нозначное вычленение в его составе строго заданных частей или «кирпичиков», из которых якобы выстраивается данная целостность, малоубедительно и в большинстве случаев непродуктивно. Конечно, в структуре человеческого миро­воззрения можно с известной долей условности разграни­чить мироощущение, относящееся преимущественно к чувственно-эмоциональным сторонам духовной жизни личности, и миропонимание, характеризующее главным образом строй ее мышления о мире, о себе и о своем месте в мире, а также описать основные формы того и другого. Тем не менее следует учитывать взаимообусловленность данных сторон или уровней, их взаимопроникновение и влияние друг на друга. Нет человеческих чувств, которые были бы лишены всякой мысли или полностью чужды ей; но нет и чистых мыслей, никак не связанных с нашим переживанием происходящего, не затрагивающих наши чувства, нашу во­лю. Реальное, мировоззрение отдельного человека или ка­кой-то общности людей, взятое в целом, как бы ускользает от четкой фиксации и последовательного самонаблюдения. Направляя мысли, чувства, практические действия, наше мировоззрение весьма часто не имеет ясной осознанности. Оно как бы растворяется в своих приложениях и конкрет­ных проявлениях, не поддается пристальному созерцанию и схватыванию в строгих понятиях.

Подобным же образом, пользуясь языком, люди в по­вседневной жизни не утруждают себя размышлениями над его сущностью, строением, правилами функционирования. Язык, позволяющий нам понимать все происходящее и да­же как бы содержащий в себе структуру миропонимания, выраженную,, например, в различении существительных (предметов), прилагательных (свойств), глаголов (действий или изменений), - наш язык, кажется, сопротивляется от­четливому понятийному постижению. Мы пользуемся язы­ком, не задумываясь обычно над тем, как это происходит. И это неслучайно. Сконцентрировав внимание на внутрен­них механизмах функционирования языка, мы отвлекаемся от непосредственной деятельности мышления, направлен­ной в большинстве случаев не на сам язык, а на какие-то другие, интересные или жизненно важные для нас предме­ты. Задумываясь о языке, мы теряем мысль об этих предме­тах. Первейшая же жизненная функция языка состоит в том, чтобы обслуживать внеязыковые потребности и цели, обеспечивать повседневную деятельность мышления, соз­нания в целом, быть его эффективным средством, оставаясь при этом в тени.

Человеческое мировоззрение, как уже отмечалось, при­звано направлять наши мысли, чувства и действия. Оно со­держит в себе такие знания, верования, ценности, которые мы считаем вполне убедительными и которые играют осно­вополагающую роль в нашей жизни, служат неоспоримыми отправными посылками в нашей духовной и практической деятельности. Эта их бесспорность и убедительность обере­гаются от разрушения тем, что феномены мировоззрения довольно редко становятся в повседневной жизни предме­том тщательного обдумывания и всестороннего взвешива­ния, критического исследования.

Но всякая вера или убежденность представляется незыб­лемой лишь до тех пор, пока она не подвергается целена­правленным испытаниям на прочность, обоснованность. Как только подобная проверка началась, уже сам факт того, что мы учинили разбирательство в отношении ранее не­оспоримых убеждений, резко меняет их статус. Став «подслед­ственными», они.уже не могут быть «верховными владыка­ми» в сфере нашего духа. Усомнившись в правильности и обоснованности своих прежних убеждений, мы можем на некоторое время потерять базовую жизненную ориента­цию, лишиться критериев различения истины и заблужде­ния, должного и недолжного, высокого и низменного, чест­ного и бесчестного. Неотрефлексированность обыденного мировоззрения людей в известной мере защищает его от са­моразрушения и позволяет человеку уверенно действовать, основываясь на принятых в его социальном окружении и освоенных им в процессе образования базовых знаниях, ценностях, стереотипах поведения и не подвергая их крити­ческому рассмотрению.

< Это отнюдь не означает, что мировоззренческая рефлек­сия, т.е. размышление, направленное на наше собственное мировоззрение, в принципе невозможна или же неправо­мерна. Спору нет, она трудна и, в указанном смысле, потен­циально опасна, если осуществляется неумело или безответ­ственно. Подобным образом потенциально опасна неквали­фицированная самодеятельность в сфере здравоохранения, хотя возможна и должна существовать проверенная опы­том, научная медицина. Последовательная критика мировоз­зрения затрудняется еще и тем, что отдельный человек, как правило, не выдумывает свое мировоззрение заново, а вы­рабатывает его в процессе приобщения к коллективному опыту, зафиксированному в культуре, а также накопления и осмысления собственных жизненных впечатлений. Сначала родители наставляют ребенка относительно общих правил поведения, бесспорных истин и коллективных верований, затем круг общения расширяется, но мировоззренческие наставления, внушения продолжаются, хотя и в новых фор­мах. На стороне мировоззренческой традиции — авторитет давности и как бы удостоверенной жизненным опытом многих поколений людей полезности и плодотворности. Нелегкими и едва ли не безрассудными кажутся попытки или стремления безоговорочно вынести на суд индивиду­ального разума эту традицию, сплачивающую людей, помо­гающую им преодолевать тяготы жизни, позволяющую с надеждой смотреть в будущее. Тем не менее находятся лю­ди, способные противопоставить силе коллективных миро­воззренческих верований силу личной, самобытной убеж­денности в правоте некоторых, новых мировоззренче­ских идей. Именно такие личности являются творцами и, так сказать, двигателями мировоззренческих переворотов, подспудно вызревавших в культуре.

Вплоть до возникновения философии и систематической науки подобные мировоззренческие прорывы осуществля­лись преимущественно в религиозной форме. На опреде­ленном этапе исторического развития человечества стала возможной иная, нерелигиозная, хотя и не обязательно враждебная религия, форма мировоззренческого творче­ства, связанная с осуществлением философского исследова­ния. Постепенно, в течение ряда веков складывается новая, философская мировоззренческая традиция. Ее рассмотре­ние составляет одну из основных задач данного учебного курса. Но поскольку философия возникла позже, чем миф и религия и во взаимодействии с ними, нам нужно хотя бы бегло рассмотреть основные черты мифологического и ре­лигиозного мировоззрения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: