Практическая деятельность по укреплению морального духа Красной армии

Укрепление морального духа в полупартизанских формированиях и после создания Красной армии. — Постоянное падение морального духа войск. — Репрессии. Опора на коммунистов, увеличение партийной прослойки в войсках. — Разъяснение целей и задач борьбы с противником и мобилизация на этой основе на качественно выполнение боевых приказов. — Агитационно-пропагандистская работа. — Культурно-просветительная работа. — Формирование высокого наступательного порыва. — Продолжение репрессий. — Радикальное сокращение РККА после окончания фронтовой Гражданской войны и необходимость сохранения ее боеспособности. — Резкое снижение уровня морального духа Красной армии. — Меры по укреплению морального духа РККА.

Мы мчались, мечтая постичь поскорей

Грамматику боя, язык батарей.

М. Светлов

В таком жестоком деле, как война, не должно быть места сентиментальности, идущей в разрез с пользой дела. Но за реальными данными есть целая область человеческого духа, не поддающегося учету и сравнению.

А.И. Деникин

Объединения, соединения и части Красной армии, воевавшие против белых, постоянно находились в поле зрения высшего военно-политического руководства Советской России, в том числе и по проблеме укрепления их морального духа. Лидерам правящей в Советской России коммунистической партии (в первую очередь Ленину и Троцкому), командованию Красной армии пришлось выбирать основные направления практической деятельности по укреплению морального духа красных войск, исходя из динамики военно-политической, стратегической, оперативно-тактической обстановки. А она, особенно на Юге России, менялась перманентно. Это создавало специфические особенности в каждый текущий момент. Причем, они проявлялись по-разному на различных этапах.

Применительно к Гражданской войне на Юге России, возможно выделить три этапа.

Первый этап — этап строительства вооруженных сил Советской Республики после прихода к власти большевиков, утверждения принципа добровольческого комплектования, последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (ноябрь 1917 – середина 1918 гг.).

Второй этап — этап вооруженной борьбы, когда Красная армия терпела военные неудачи (вторая половина 1918 – октябрь 1919 гг.). Он проходил в условиях эскалации Гражданской войны, в боевых действиях использовалось все большее количество сил и средств, что привело к созданию фронтов.

Третий этап — этап крупных военных побед красных и окончательного разгрома белых на Юге России (ноябрь 1919 – ноябрь 1920 гг.). Проходил в условиях дальнейшей эскалации Гражданской войны, в боевых действиях использовалось еще большее (по сравнению со вторым этапом) количество сил и средств, что привело к созданию новых фронтов на Юге России. Так, 30 сентября 1919 г. из части войск Южного фронта был сформирован Юго-Восточный фронт[628]. Данные этапы находятся в тесном диалектическом единстве. Каждый из них отличается своеобразием в решении задач укрепления морального духа частей, соединений и объединений, участвовавших в боях, сражениях и операциях против белых. Такое своеобразие обусловливалось, главным образом, рядом существенных обстоятельств.

Во-первых, изменениями политической обстановки в России, где непрерывно шел процесс перегруппировки социально-классовых сил, закончившийся, в конечном итоге, тем, что большевики переиграли своих противников в борьбе за умы и сердца людей. Они смогли переломить общественное сознание в свою пользу, привлечь крестьянство. Именно здесь кроется основная политическая причина победы красных.

Во-вторых, исключительно сильным влиянием политики на стратегию в годы Гражданской войны. Не вызывает сомнений подчиненность стратегии политике в любой войне. Это убедительно доказано военной наукой[629]. Но в российской Гражданской войне такая зависимость была многократно усилена[630]. Не случайно, Л.Д. Троцкий вспоминал, что в годы Гражданской войны его позиция определялась политическим и хозяйственным, а не чисто стратегическим углом зрения. «Нужно, впрочем, сказать, — вспоминал председатель РВСР, что вопросы большой стратегии и не могут иначе разрешаться»[631].

В-третьих, динамикой боевых действий в целом. Здесь проявились общие закономерности, установленные отечественной и зарубежной военной наукой. А они, в частности, гласят: уровень морального духа войск зависит, в значительной степени, от того, каков характер боевых действий (особенности ТВД, климатических условий, соотношение сил и средств противоборствующих сторон и др.)[632].

В-четвертых, спецификой боевых действий, детерминированных особенностями российской Гражданской войны: наличие армий как основных оперативных объединений у противоборствующих сторон; создание подвижных объединений — конных армий у красных; очаговый характер обороны у белых, ее слабое инженерное оборудование; маневренный характер операций; низкие тактические плотности при большом размахе действий в наступательном бою; изменение роли огня, маневра, удара и др. по сравнению с Первой мировой войной[633].

Первый этап. Внутри его можно выделить два диалектически взаимосвязанных периода:

— первый период — период наличия в распоряжении советской власти Красной гвардии и полупартизанских формирований в качестве вооруженной силы и построения Красной армии на принципах добровольчества (ноябрь 1917 — примерно апрель 1918 гг.);

— второй период — период последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (примерно май 1918 – июль-август 1918 гг.).

Первый период. Советское государство в начале своего пути решало задачу подавления мятежа Донского атамана А.М.Каледина на Юге России, атамана Дутова на Урале отказавшихся признать советскую власть, а также борьбы с организованной генералами Алексеевым, Корниловым и Деникиным Добровольческой армии, выступившей в Первый Кубанский («Ледяной») поход. В этот период Советская власть не обладала достаточно надежными вооруженными структурами. Части старой армии были ненадёжны политически, а отряды красной гвардии слабы в боевом отношении.

В таких условиях Совет Народных Комиссаров25 ноября(8 декабря) 1917 г. принимает обращение «Ко всему населению» о борьбе с контрреволюционными восстаниями Каледина и Дутова. В обращении указывается, что Советы придерживаются линии на прекращение войны и открыли переговоры с целью обеспечить мир. Однако, враги народа империалисты, помещики, банкиры и их союзники казачьи генералы пытаются сорвать дело мира, вырвать власть из рук Советов, землю из рук крестьян и заставить солдат, матросов и казаков истекать кровью за барыши русских и союзных империалистов. Таким образом, населению объясняется, что за право владеть землёй и не участвовать в империалистической войне необходимо бороться и защищать Советскую власть. Кроме того, делается попытка склонить на сторону защиты Советской власти казачью низы, разорвав их моральное единство с войсковой верхушкой. В обращении указывается, что всякий трудовой казак, который сбросит с себя иго Калединых, Корниловых и Дутовых, будет встречен братски и найдет необходимую поддержку со стороны Советской власти. Признавая слабость центрального военного руководства СНК предписывает, что местный революционный гарнизон обязан действовать решительно, не дожидаясь указаний сверху. Однако и местным властям не доверяют. Указывается, что переговоры с вождями восстания воспрещаются, а содействие контрреволюционерам будет караться по всей тяжести революционных законов[634].

Мятеж Каледина был, в конечном итоге, подавлен. Причем, не столько в силу того, что вооруженные формирования большевистского политического режима, привлеченные для борьбы с контрреволюцией, показали высокие морально-боевые и психологические качества, а больше в той связи, что казачьи части, подчиненные Донскому атаману, разложились под влиянием революционных событий в стране и стали де-факто легкой добычей противника[635].

Основные принципы будущей деятельности высших органов Советской власти по укреплению морального духа войск просматриваются уже в Декрете Совнаркома «Социалистическое отечество в опасности!» изданном в целях мобилизации народа на отражение агрессии Германии. В нем вменяется в обязанность Советам и революционным организа­циям защищать каждую позицию до последней капли крови; рабочие и крестьяне должны мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством военных специалистов; со­противляющихся работам представителей буржуазного класса — расстреливать; издания, противо­действующие делу революционной обороны закрываются; неприя­тельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контррево­люционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления[636].

Относительно борьбы с Добровольческой армией, выступившей в Первый Кубанский («Ледяной») поход, нельзя утверждать однозначно, с точки зрения современного уровня накопления исторических знаний, что советская власть одержала полную победу. Даже, несмотря на то, что общий итог данного похода, неудачный[637].

Анализ источников и литературы[638] показывает, что в деятельности командования вооруженных формирований советской власти, привлеченных к выполнению задач, освещенных выше, в тот момент был серьезный деструктивный аспект. Как показывает текстологический анализ воспоминаний В.А. Антонова-Овсеенко, ключевой военно-политической фигуры в подавлении мятежа донского атамана Каледина, в частях и подразделениях процветала партизанщина[639]. В подобных условиях поднималась роль личностного авторитета командиров, так как они были избраны самими бойцами, и у них имелся определенный кредит доверия. Практика опоры на авторитет командиров в какой-то мере способствовала тому, чтобы бойцы мобилизовывались на активные и решительные действия.

Между тем, как показывает контент-анализ и факторный анализ мемуаров Антонова-Овсеенко[640], многие командиры недооценивали размаха бесчинств по отношению к местному населению. Они, гипотетически можно предположить, приняли как руководство к действию лозунг жестокого «уничтожения врагов революции». Видимо, можно считать закономерным, что, не встречая фактически сильного сопротивления со стороны разложенных калединских войск, личный состав вооруженных формирований советской власти проявил жестокость не только по отношению к военнопленным, но, как видно из архивных документов[641], и к местному населению. Однако нельзя не отметить, что, как явствует из анализа мемуаров Антонова-Овсеенко, лозунги, под которыми шло подавление мятежа Каледина, были достаточно доходчивы до масс бойцов. Но их революционная благородная фразеология потонула в призывах к безнаказанному грабежу и насилию.

Следует подчеркнуть, что отрицательно влияло на организацию деятельности по укреплению морального духа войск то, что у красных в исследуемый период отсутствовало централизованное командование[642], которое не представляло в полном объеме подчиненных ему частей. Так, красный главковерх А.И. Автономов сам определял общее количество своих сил на всем Северном Кавказе в 200 тыс. человек. Но он учел все местное население, которое эпизодически бралось за оружие. Сам Автономов отмечал, что армия «после отражения врага в большинстве случаев растекается по местам»[643]. Так что, правильнее считать его активные силы в том составе, как они определялись одним из членов военно-революционного комитета 39 пехотной дивизии, а именно: около 15-20 тыс. человек[644]. Автономов докладывал председателю ревкома Ростова на Дону, что эти силы «ослаблены спекуляцией»[645]. Видимо, нет оснований говорить о высоком моральном духе красных войск, выполнявших задачу по уничтожению Добровольческой армии. Конечно, их группировка, защищавшая Екатеринодар, смогла отразить штурм Добровольческой армии. Но ведь она имела колоссальное преимущество в живой силе (20 тысяч красных[646], против около 5000 белых[647], то есть 4:1), преимущество в артиллерии, а подступы к городу со стороны железной дороги на Новороссийск охранял бронепоезд.

Принцип добровольности комплектования Красной армии в той ситуации не смог обеспечить революционного энтузиазма и сплоченности, на которые так наивно рассчитывали большевистские вожди, когда находились в состоянии эйфории периода революционного романтизма в деле создания армии нового типа. Так, в условиях отсутствия системы укрепления морального духа некоторые из малобоеспособных, недисциплинированных, быстро подвергавшихся разложению отрядов приходилось разоружать и заменять другими частями. Так, при развитии наступления на юг у ст. Иловайской в колонне Сиверса два полка отказались повиноваться и были разоружены. Отряд Сиверса возобновил свое наступление 3 февраля1918 г., будучи усилен вновь прибывшими из центра революционными отрядами и мощным бронепоездом с морскими орудиями[648]. Силы революции и контрреволюции находились в стадии организации и не были еще отмобилизованы для большой Гражданской войны. Вооруженные силы революции в этот период состоят из красногвардейских отрядов, составленных из рабочих и добровольцев — солдат старой армии и отдельных большевистски настроенных и сохранивших свою боеспособность в общем развале фронта мировой войны частей старой армии. По своей военной подготовке красногвардейские части значительно уступали отрядам, вышедшим из недр старой армии, но недостаточность их подготовки компенсировалась политическим сознанием пролетария-красногвардейца.

Таким образом, в период борьбы теперь уже Красной армии с Добровольческой армией, вышедшей в Первый Кубанский («Ледяной») поход, красные части не отличалась высоким уровнем организованности, боевого мастерства и морального духа. Между тем, как показывает анализ источников и литературы[649], революционная фразеология о защите социалистического Отечества сыграла некоторую мобилизующую роль. Такие лозунги доводились до красноармейцев силами командиров. Это, однако, не спасло красные войска от эксцессов, которые, иначе как моральное разложение классифицировать не представляется возможным. Например, надругательство над телом генерала Корнилова (см. прилож.5).

Следовательно, в первом периоде дух партизанщины развеял надежды основателей Красной армии на автоматическое обеспечение высокого морального духа только тем условием, что в армию вступят революционные добровольцы. Использование революционных лозунгов в деле укрепления морального духа эффекта почти не принесло. Они только стимулировали классовую ненависть, выплескивавшуюся в волну насилия, жертвой которого становились далеко не только одни социально-чуждые для советской власти элементы.

Второй период. В красных войсках не наблюдалось резкого улучшения морального духа. Но здесь представляется принципиальным подчеркнуть, что командование Красной армии не занималось лакировкой действительности, давало четкие нелицеприятные оценки своим частям. В приказе Высшего военного совета № 1301 от 4 мая 1918 г. «Об усилении войск за счет частей, отступивших с Украины» сказано, что части, действо­вавшие на Украине и перешедшие в Курскую или Орловскую губернии, если ненадежны, подлежат разоружению и расформированию, если надежны, то могут быть взяты на усиление Курского или Брянского отрядов, по усмотрению военных руководителей этих отрядов. Для оказания помощи при определении качеств частей, пришедших из Украины бывший Главковерх на Украине Антонов-Овсеенко выезжает в Во­ронеж[650]. Командование СКВО 8 июня 1918 г., проанализировав состояние починенных им войск, доложило в Высший военный совет следующие оценки: командный состав, за малым исключением, совершенно не подготовлен к исполнению своих обязанностей; боевые приказы в некоторых случаях выполняются «по соглашению», то есть после обсуждения их на митингах[651].

Характерно, что в такой сложной обстановке у командования красных появляется тенденция подкреплять агитационную работу, то есть разъяснение лозунгов, конкретными организаторскими мероприятиями. Например, в упомянутом выше докладе в целях повышения морального духа войск были предложены следующие меры: произвести переприем всех красноармейцев на службу, предупредив, что лица с низкими нравственными качествами будут «неминуемо уволены» в случае «неисправления поведения»; определить четкие нормы довольствия военнослужащих, категорически запретить выдачу жалованья за «непрослуженное время»; с большой осторожностью подходить даже к тем командирам, которые соответствуют занимаемой должности, «дабы не внести ненужное смятение в существующие части и тем самым, еще до создания настоящих войск, лишиться имеющихся»[652].

Следовательно, во втором периоде деятельность красного командования по укреплению морального духа войск стала приобретать некоторую гибкость. Тем не менее, это в тот момент не гарантировало радикального изменения в лучшую сторону в деле укрепления морального духа войск.

В этих условиях было принято решение о расширении полномочий военных специалистов. Так, в Указании Высшего Военного Совета местным советам Донской и кубанской областей «Об организации отпора германским оккупантам» №1607 от 14 мая 1918 г. Сказано что, общее руководство организацией обороны вверяется ге­нерального штаба Снесареву, назначенному вместе с тем военным руководителем Северо-Кавказского военного комис­сариата по военным делам. Все боевые распоряжения военрука Снесарева подлежат безусловному и немедленному исполнению. Все местные вла­сти работая в полном контакте между собою, приложат все усилия к облегчению разрешения сложнейшей задачи, возло­женной на военрука Снесарева, собирая, устраивая на местах рассеянные или еще не соорганизованные отряды и направ­ляя их в районы, по указанию военного руково­дителя[653]. Следовательно, агрессивные действия Германии помогли привлечь военных специалистов в Красную армию, что, безусловно, повлияло в дальнейшем на методы укрепления морального духа.

Таким образом, на первом этапе низкий моральный дух красных войск стал предметом заботы командования. Но только шел недостаточно эффективный процесс поиска приемлемых направлений, форм и методов работы по его укреплению. Главное направление деятельности красного командования по укреплению морального духа войск — агитационно-пропагандистское разъяснение лозунгов борьбы с контрреволюцией, адаптированное к условиям «партизанщины». Здесь важно было опереться на «партизанские авторитеты». Приходилось закрывать глаза на бесчинства по отношению к местному населению[654].

Но появились и положительные аспекты. Так, на Восточном фронте Северо-Западную группу чехословаков успешно сдерживала 1-я Сибирская армия Эйдемана состоявшая из малочисленных отрядов, еще не сведенных в полки, но ее основное ядро состояло из пермских, тюменских и омских рабочих. Силы красного Восточного фронта постепенно переходили от случайной организации к началам правильной войсковой организации, причем впереди в этом отношении шла 1-я красная армия, действовавшая на Симбирском направлении и находившаяся под командованием М. Н. Тухачевского. Наибольшей боеспособностью отличалась 3-я красная армия на Пермско-Екатеринбургском направлении, состоявшая под командованием Берзина. Она состояла, главным образом, из рабочих местных заводов — высокосознательного элемента, нуждавшегося только в военной выучке[655].

Одним из выводов организационного порядка, который сделала советская власть при своем первом столкновении с вооруженными силами внешней контрреволюции, явилось осознание необходимости располагать хорошо организованной, регулярной вооруженной силой. Реалии боевых действий определи основные направления решения задачи – привлечение военных специалистов в руководство армией и рабочих в боевые части. Появились и первые попытки принять организационные меры по укреплению морального духа войск. Однако в целом рассматриваемая деятельность носила спонтанный характер. Надлежащего эффекта она не принесла.

Второй этап.Здесь возможно выделить следующие периоды: первый период (вторая половина 1918 г.); второй период (первая половина 1919 г.); третий период (вторая половина 1919 г — до октября).

Первый период. В очерченных хронологических рамках Красная армия на Юге России вела кровопролитные боевые действия: на Кубани и Северном Кавказе — против Добровольческой армии; на Царицынском направлении — против Донской армии казацкого государственного образования Всевеликого войска Донского. Давая общую характеристику боеспособности контингента красных частей и соединений, представляется принципиальным подчеркнуть, что, несмотря на то, что высшее военно-политическое руководство Советской России пыталось твердо проводить курс на формирование армии на основах всеобщей воинской повинности, по-прежнему наличествовали элементы смешанного комплектования войск, мобилизации проводились хаотично, без согласования с центром.

Отсутствовал элементарный учет личного состава. В докладе командования СКВО о состоянии войск от 8 июня 1918 г. отмечается уникальный факт. Численность отрядов установить трудно. Она постоянно меняется…, «к моменту выдачи жалованья отряд увеличивается, а затем уменьшается»(!)[656]. При рассмотрении причин сдачи Симбирска на заседании ЦК РКП (б) 29 июля 1918 г. было отмечено, что формирование частей идет наспех, у красноармейцев имеется недостаточная политическая сознательность и в результате формируемые части недостаточно боеспособны[657].

Возникло много проблем со снабжением войск, которое не соответствовало в полном объеме требованиям к обеспечению боевых действий. Например, 11 армия в конце 1918 г. была исключительно плохо снабжена обмундированием. В данной связи член РВС 11 армии Я. Полуян донес в вышестоящие инстанции, что из-за отсутствия достаточного количества обмундирования «армия тает не по дням, а по часам»[658].

Между тем, у Советской России имелись резервы для снабжения войск, в частности, обмундированием: в руках советской власти остались большие запасы обмундирования царской армии. Так, на складах Московского военного округа по состоянию на 11 мая 1918 г. находилось: шинелей – 392 607 шт.; рубах походных и гимнастерок — 1 081 031 шт.; шаровар походных — 1 072 431 шт.; фуражек — 578 522 шт.; ботинок — 128 310 шт. Конечно, обмундирование на складах не залеживалось: к 1 июля 1918 г. остались только рубахи — 189 036 шт.[659] Кроме того, в этой же армии, как явствует из донесения Я. Полуяна, красноармейцы не были удовлетворены денежным довольствием за июль, сентябрь, октябрь[660].

В этих условиях 2 сентября 1918 г. ВЦИК постановляет ,что Советская республика превращается в военный лагерь. Во главе всех фронтов и всех военных учреждений Рес­публики ставится Революционный военный совет с одним Главнокомандующим. Все граждане, независимо от занятий и возраста, должны беспрекословно выполнять те обязанности по обороне стра­ны, какие будут на них возложены Советской властью[661].

Особый вред делу укрепления морального духа войск наносило то, что низкопрофессиональные командиры, которые зачастую не имели «элементарных понятий по тактике и топографии»[662], не могли эффективно бороться с партизанщиной. А она по-прежнему не просто имела место в красных частях и соединениях, но и усиливалась из-за деструктивной позиции красных военачальников Автономова, вступившего в конфронтацию с местными органами советской власти, а также и Сорокина, который, в конечном итоге, был расстрелян за «моральное разложение и заговор против советской власти»[663].

Ясно, что в таких условиях красные войска не могли обладать уровнем морального духа, обеспечивающим успешное ведение боевых действий. Так, в директиве главного командования командованию 8 армии от 26 ноября 1918г. отмечалось, что за последнее время 8 армия запятнала себя позорным беспрерывным отступлением[664]. Как показывает анализ архивных документов, сохранившихся в РГВА, в частях и соединениях процветали антисемитские настроения, хулиганство, бандитизм, игра в карты[665].

Однако в Центре осознание низкого уровня морального духа красных войск на Юге России происходило не сразу. Н.И. Подвойский в телеграмме Военному совету СКВО 15 августа 1918 г., предписывая необходимость удержания Царицына, без весомых на то оснований писал, что настроение и общее состояние войск «позволяет рассчитывать на успех»[666]. Правда, вскоре взгляд на моральный дух красных войск на южном ТВД стал более реалистичным. В ноябре 1918 г. главное командование Красной армии вынужденyо признало, что на Южном фронте имеют место «беспорядки и хронические мятежи»[667].

Между тем, в сложившихся условиях Высший военный совет не оставляет без внимания ни один из участков обороны республики. В директиве руководителям Северного участка завесы и Беломорского военного округов №2976 от 4 июля 1918 г. «Об организации обороны районов Мурманска и Архангельска» указывается, что все самочинные командующие в пределах Беломор­ского округа должны под­чиняться ближайшим начальникам дивизий на Мурмане и в районе Архангельска, лучшие люди их отрядов могут быть приняты в состав формируемых частей дивизии, непригодные к боевой службе должны быть распущены[668].

Особое внимание в этот период уделялось Восточному фронту. В приказе Оперативного отдела Наркомвоена Уральскому окружному военкому 13 июня 1918 г. Требуется принять героические меры не только для задержания чехов, но и для перехода в решительное наступление. Дезорганизованные отряды привести самыми решительными мерами в полнейшее повиновение Советской власти. Основательно реорганизовать штаб, если он не может проявить максимума распорядитель­ности[669].

Однако принимаемые меры по укреплению морального духа войск не имели успеха. И. Вацетис в докладной записке В.И.Ленину и Я.М. Свердлову19 июля 1918 г. ставит в известность, что под Симбирском и Екатеринбургом положение критическое, войска бегут не сражаясь. Для защиты Симбирска мы попробуем направить 4 Латышский полк с артиллерией[670]. В докладной записке командующего фронтом И.И. Вацетиса в Высший военный совет 9 августа1918 г. описано взятие Казани чехословаками. Бои за г. Казань обнаружили совершен­ную небоеспособность рабочих дружин, организация каковых существовала лишь на бумаге. Рабочие не умели ни стрелять, ни наступать, даже не умели строить баррикады. К вечеру 6 августа все рабочие боевые дружины рассеялись. Войска оказались крайне недисциплини­рованными. Вся тяжесть обороны и жертв легла на 5 Латышский стрелковый полк. Что же касается русских частей, то в своей массе они оказались к бою совершенно неспособными, вследствие своей тактической неподготовленности и недисциплинирован­ности. Однако в каж­дой русской части была кучка солдат-героев, которые, хра­бро сражаясь вместе с командным составом, большей ча­стью погибли в неравном бою[671]. Интернациональный сербский батальон, занимавший Казанский кремль, перешел на сторону противника. Поздно вечером 6 августа 1918 г. Вацетис с кучкой своих стрелков пешком покинул город[672].

В таких сложных условиях командование все-таки проводило определенную работу по укреплению морального духа войск. Следует подчеркнуть, магистральным направлением стало проведение жестоких репрессий среди личного состава в целях укрепления воинской дисциплины и обеспечения неукоснительного выполнения боевых приказов. Например, член РВС 11 армии Я.Полуян доложил 17 ноября 1918 г. РВС Южного фронта о том, что для поднятия революционной дисциплины в армии, и, прежде всего, командного состава, РВС пришлось расстрелять командующего Таманской армией Матвеева «за неисполнение боевого приказа»[673].

Расстреливались и рядовые бойцы, и командиры низовых тактических звеньев. Так, после подавления мятежа Вольской дивизии (конец 1918 г.), как явствует из политсводки политотдела 10 армии, было расстреляно, 38 человек на месте и 23 человека — по суду в Царицыне[674]. По приговору ревтрибунала 5-й армии в соответствии с указанием Троцкого 29 августа 1918 года под Свияжском был применён принцип децимации, то есть казни каждого десятого. Было расстреляно 20 человек[675]. Председатель РВСР Троцкий в приказе № 130 от 2 декабря 1918 года потребовал, чтобы условно осужденных дезертиров, возвращенных в части одевали в воротнички чёрного цвета, что бы они и окружающие знали, что второго снисхождения не будет[676].

Стоит отметить, что такие репрессии принесли определенную пользу. Если большинство красноармейцев до сих пор не разбежалось, докладывали разведчики Добровольческой армии генералу Деникину, то только из страха «перед беспощадными расстрелами, так часто практикуемыми среди большевистских главковерхов в последнее время»[677]. Об эффективности репрессий свидетельствуют и сохранившиеся в РГВА документы красных. В упоминавшемся докладе члена РВС 11 армии Я. Полуяна отмечалось, что результаты репрессий оказались положительными: приказы стали «выполняться точно и беспрекословно, настроение армии улучшилось»[678].

Вместе с тем, неправильным было бы полагать, что деятельность командования по укреплению морального духа войск сводилась лишь к репрессиям. Проводилась соответствующая организаторская и воспитательная работа.

Одним из основных ее направлений стала практика откомандирования коммунистов в части и соединения, находившиеся в непосредственном соприкосновении с противником. Петроград послал на чехословацкий фронт через Москву не менее 300 виднейших работников-коммунистов. В Твери местная организация коммунистов отправляла на фронт (сообщение от 16 августа) пятую часть своих членов. На Урале некоторые заводы, например Надеждинский, послали на фронт всех коммунистов[679]. Анализ политсводки политотдела Южного фронта от 3 декабря 1918г. позволяет уяснить, что через политотдел прошло 1100 коммунистов, распределенных по всем армиям с относительной рациональностью, «еслипринять во внимание лихорадочный темп работы». Причем, для всех вновь прибывших коммунистов прочитали цикл лекций «по определенной программе применительно к нуждам фронта»[680]. Явно виден не механический подход (распределить по частям и пусть сами врастают в обстановку на местах), а творческий.

Практиковалась мобилизация коммунистов по всей фронтовой полосе. Как следствие, в 8, 9, 10 армиях было создано 60 партийных ячеек с общим количеством в 1500 коммунистов и 1000 сочувствующих[681]. Тенденция роста числа коммунистов и партийных ячеек обозначилась довольно рельефно. Согласно политсводке политотдела Южного фронта от 14 декабря 1918г. на конференции коммунистов 10 армии присутствовало 1000 делегатов с решающим, а 25 — с совещательным голосом. Они представляли 89 ячеек и 51 сочувствующую организацию[682]. Характерно, что политотдел Южного фронта предпринимал меры, чтобы обеспечить партийное влияние на всех участках. Например, в конце 1918 г. из 391 коммуниста, распределенного в 8 армию, были назначены: комиссарами — 86; красноармейцами — 194; на иную политическую работу — 111[683].

Имеются оригинальные прецеденты использования потенциала «сочувствующих партии большевиков». Здесь обозначена тенденция опоры на них в деле укрепления морального духа войск. Судя по докладу работника политотдела Южного фронта о партийной работе в 14 стрелковой дивизии, расценивается исключительно как положительный факт в деле мобилизации личного состава на активные боевые действия то, что в составе дивизии есть полк, состоящий исключительно из казаков Новохоперского округа, который весь, «как один человек, можно считать сочувствующим нашей партии»[684].

Думается, что привлечение коммунистов в качестве рядовых бойцов, как показывает анализ политсводок политорганов, повышало боеспособность частей, укрепляло морально-психологическое состояние личного состава. В то же время, их активное участие непосредственно в партийно-политической работе являлось весьма проблематичным. Так, член РВС Южного фронта И. Ходаровский доносил в центр буквально следующее: «Само собой разумеется, что наши рядовые товарищи оказали[685] очень ценную услугу делу укрепления дисциплины в частях, но все же в качестве заметной партийно-политической силы они отсутствуют»[686].

Количественное расширение коммунистов в красных частях влекло за собой большие качественные изменения. Моральный дух войск несколько улучшался. Иначе бы политотдел Южного фронта не стал оценивать настроение в некоторых частях, имеющих солидную партийную прослойку, в конце декабря 1918г. как твердое, так как партийные ячейки внесли «новую струю, политическое сознание поднимается, влияние партии растет»[687]. Видимо, подобные факты дали основания Грею, английскому советологу, в 1960-х гг., когда писать объективно о советской власти было не принято, утверждать, что большевики сражались «с отчаянием и мужеством»[688].

О том, как велики были партийные мобилизации, можно судить по тому, что в октябре 1918 г. больше чем в 2/3 красноармейских частей Поволжско-Уральского фронта были организованы коммунистические ячейки. Документы того времени так отражали влияние партийных мобилизаций на фронте: красноармеец с Казанского фронта писал, что «с приездом больших партий коммунистов-организаторов мы решили взять инициативу в свои руки — от обороны перейти к наступлению». Тов. Лашевич сообщал с Уральского фронта, что там много было упущено, но «теперь Урала не узнаешь. Питерцы совершили колоссальную работу»[689].

Партийные мобилизации неуклонно продолжались, и когда в результате германской революции создался новый Западный фронт, то Петроград провел мобилизацию тысячи коммунистов. Начинались мобилизации национальных секций. В соответствии с лозунгом «Все для армии» в Москве, Петрограде и ряде других городов проводились такие мероприятия, как обследование казарм и организации отправки новогодних подарков Красной армии[690]. В этот период высшее руководство осознает, что одним из важнейших средств повышения боеспособности частей и укрепления морально-психологического состояние личного состава является привлечение рабочих в качестве рядовых бойцов, при этом требуется увеличение их количества до определенного критического уровня. Ленин 20 июля 1918 г. Отправляет записку Зиновьеву, Лашевичу и Стасовой. Необходимо двинуть maximum рабочих из Питера:

(1) «вождей» несколько десятков (а 1а Каюров)

(2) тысячи «рядовых».

Иначе мы слетим, ибо положение с чехословаками из рук вон плохо.

Мы не погибнем, если даже (даже!) в Питере дойдет до 49% в Совдепе не наших (когда еще это будет). Но мы по­гибнем наверняка от чехословаков, ежели не сделаем отчаянных усилий для прибавки сотен и тысяч руководя­щих рабочих для превращения киселя в твердое нечто. Это не преувеличение, а точный учет. Вы будете в ответе за ги­бель, если будете скупиться и беречь «для Питера»[691].

Первые мобилизации рабочих, родившихся в 1896 и 1897 гг., прошли в Москве и Петрограде удачно. Путиловцы, призванные в Красную армию (свыше 300 чел.), собрались на заводе, выстроились в ряды и с пением Интернационала в сопровождении 200 000 рабочих отправились к сборному пункту. Очередная мобилизация 1893, 1894 и 1895 гг. проходила удачно не только в столица. В Костроме 14 августа состоялось соединенное заседание совета и всех рабочих и красноармейских организаций. Была принята резолюция, в которой говорилось о необходимости проведения всеобщей мобилизации рабочих Костромы и бедняков деревни[692]. Особенно много дали на фронт Москва и Петроград, но 1 ноября 1918 г. вернувшийся из поездки на Восточный фронт (3-я армия) Зиновьев докладывал Петроградскому совету, что все «это ничтожно по сравнению с тем, что делается на фронте». На Лысьвенских заводах из 15 000 рабочих остались только 3000. Остальные были на фронте[693]. Развивалось всеобщее военное обучение трудящихся: в Москве им было охвачено 45 000 чел., а в Петрограде в конце августа собирались довести число обучающихся до 90 000. Таким образом, создавался резерв для будущих мобилизаций. Кроме этого, особо происходило военное обучение коммунистов[694].

Другим н

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: