Сделай Сам Свою Работу на 5

Глава 14. Куда приводит подслушанный разговор.







После того, как все семейство Грейнджер воссоединилось, и восторги по этому поводу поулеглись, Гермионе дали небольшую порцию успокоительного зелья и, по настоянию мадам Помфри, оставили в больничном крыле еще на одну ночь. Профессор Дамблдор разместил неожиданных гостей в одной из пустующих комнат замка, и очень серьезно посоветовал никуда не выходить. Хотя в Хогвартсе на данный момент находилось всего два слизеринца, один из которых не вызывал лично у Дамблдора никаких подозрений, а второй никак не тянул на шпиона, было решено, что им лучше лишний раз не показываться на глаза обитателям замка. Родители Гермионы были несколько дезориентированы происходящим, но пока не возражали. Они видели, как испугалась за них Гермиона, а потому не хотели сейчас ее расстраивать.

Итак, все разошлись по своим комнатам, чтобы наконец завершить этот полный переживаний день. Молодая гриффиндорка под действием зелья уснула моментально. Сегодня ей даже позволили снять амулет, поскольку она все равно не смогла бы выйти из владений мадам Помфри незамеченной. Но беспокоиться было не о чем: Гермиона спала крепко, и ей снились только прекрасные сны, никаких кошмаров или интриг миссис Снейп.

Однако посреди ночи девушка внезапно проснулась, услышав вопрос:

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался голос профессора Дамблдора.

«Интересно, - подумала Гермиона, - зачем директору приходить сюда ночью и спрашивать о моем самочувствии? Он что, не видит, что я сплю? Стоп! Как это я сплю, когда я думаю?»

Эти мысли текли очень медленно, поэтому она не успела ответить на вопрос. Да и не смогла бы: хотя ее мозг начал работать, ее тело пока ей не подчинялось. Поэтому ответил другой голос:

- Нормально.

«Хм, а что здесь делает профессор Снейп?» – удивилась Гермиона.

Однако профессора Дамблдора, очевидно, интересовал другой вопрос:

- Давно ты здесь стоишь?

- Нет, - быстро ответил зельевар. – Просто зашел взглянуть на нее.

- Понимаю, - как-то странно произнес директор. Гермиону даже забавляло, что она не может видеть говоривших людей, а только слышать. Их мимику, жесты и позы она пыталась себе вообразить. А голос Дамблдора тем временем продолжал: - Северус, то, что ты сегодня сделал…

- Было глупо, - прервал Снейп. – Знаю.

- Нет, я совсем не это хотел сказать, - наверное, директор нахмурился в этот момент. – Это было очень смело.

- То, что гриффиндорцы называют смелостью, слизеринцы называют глупостью, - резко ответил зельевар. – Погибло много людей, которые не должны были погибнуть. Я сам себя чуть не раскрыл перед Лордом, а ведь у меня еще есть информация, которую я должен вам сообщить. Когда я сегодня действовал, я не думал ни о вас, ни об Ордене. Я не имел права так рисковать.

- Северус, сколько раз тебе говорить: ты принадлежишь только себе. Ты никому ничего не должен: ни мне, ни Ордену. Ты жалеешь о том, что спас этих людей?

На какое-то время в помещение повисла тишина. Гермиона уже окончательно проснулась, но продолжала притворяться спящей. Она ждала, что ответит профессор Снейп.

- Нет, - наконец выдохнул он. – Я не жалею. Потому что сейчас, Альбус, я действительно вам больше не принадлежу. Ни вам, ни Ордену. Для меня только одно по-настоящему важно, - Гермиону удивил его тон. Она не знала, что профессор Снейп вообще может так говорить. В этом тоне сплелись нежность и усталость, тоска и досада на самого себя. – Я хочу, чтобы она была счастлива, и мне все равно сколькими жизнями куплено это счастье.

На несколько мгновений сердце Гермионы перестало биться. Учитывая ситуацию, было не сложно догадаться, чье счастье так ценил Снейп. Других вариантов тут просто быть не могло.

- Это, наверное, не вписывается в ваш гриффиндорский кодекс чести? – ей показалось, что он горько усмехнулся. Она так и видела эту усмешку на его некрасивом лице. Дамблдор ответил не сразу.

- Наверное, нет, но так ли это важно? Не могут же все быть гриффиндорцами. Как показала практика, иногда, чтобы что-то было сделано, гриффиндорцам не обойтись без слизеринца. Не вини себя ни в чем, Северус. Не ты виноват, что эти люди погибли. В этом виноват только Волдеморт.

- Я не виню себя. Только не в этом. Просто я устал. Мне не нравится положение, в котором я оказался. Я не люблю зависеть от кого-то. И мне не нравится, что я готов предать даже вас, если это будет нужно ей. Это неправильно. Скорей бы она уже окончила школу и уехала. Тогда, быть может, я успокоюсь.

- Ты так думаешь? – с сомнением в голосе поинтересовался Дамблдор.

- Я надеюсь.

- Ты по-прежнему не хочешь даже теоретически рассматривать вариант, в котором вы могли бы быть вместе?

- Альбус, перестаньте! Я больше не хочу этого слышать. Я сказал, что желаю для нее только счастья. А я как-то не очень хорошо вписываюсь в понятие «счастье» для молодой ведьмы.

- Мне кажется, что с тобой она была бы самой счастливой девушкой на свете, - сообщил ему Дамблдор.

- Я всегда подозревал, что вы безумны, - мрачно ответил на это Снейп. – Оставим этот бессмысленный разговор, директор. Если уж вам все равно не спится, я предпочел бы другие темы, - голоса начали удаляться. – Во-первых, я убедился, что Долор вернулась…

Больше Гермиона ничего не смогла расслышать.

Она тревожно заворочалась в своей постели. Что все это значит? Неужели это действительно возможно, чтобы профессор Снейп в нее… Нет! Это бред. О любви здесь не было сказано ни слова. «Интересно, а о чем же тогда здесь шла речь?» - вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. Гермиона не могла придумать никакого иного обоснованного варианта. Но и поверить в первый банально боялась. Она прокручивала у себя в голове разговор снова и снова, обдумывая каждую фразу в отдельности и взвешивая слова, а потом снова собирала их в предложения, анализируя целиком. Уснуть ей еще долго не удавалось, но ближе к рассвету девушка задремала, а когда ее разбудила мадам Помфри, она никак не могла сообразить, действительно ли был этот разговор или ей это только приснилось.

***

Прошло два дня с тех пор, как родители Гермионы поселились в Хогвартсе. Дамблдор обрисовал им ситуацию, в которой они оказались, более подробно. Нельзя сказать, что им это понравилось. Первым порывом миссис Грейнджер было покинуть замок и волшебный мир навсегда, прихватив с собой Гермиону, но едкое замечание Снейпа, которого Дамблдор насильно таскал с собой, напомнило ей, что именно в маггловском мире их чуть не убили.

- Поймите, миссис Грейнджер, - добавил директор, - Хогвартс сейчас самое безопасное место для вас и вашей дочери.

Северус только неодобрительно хмыкнул на это, вспомнив недавнее приключение Гермионы, которое чуть было не стоило ей жизни. Однако директор также признавал, что оставаться в Хогвартсе дольше каникул Грейнджерам нельзя. Не смогут же они все время сидеть взаперти. О возвращении обратно не могло быть и речи. Директор обещал, что решит этот вопрос в ближайшее время.

Что касается Гермионы, то она была почти безоблачно счастлива, стараясь проводить с родителями каждую свободную минуту. Благо, Дамблдор своим решением освободил ее от взыскания с Филчем. Так что, в конце концов, это оказалось даже лучше, чем Париж, поскольку ей выпала возможность познакомить мать и отца с ее миром. Конечно, замок поразил магглов до глубины души, поскольку даже самый эмоциональный рассказ их дочери не мог передать волшебство, которым все здесь было пронизано.

Им также выпал шанс поближе познакомиться с друзьями Гермионы: Роном и Гарри. Конечно, они уже были друг другу представлены, но пообщаться как следует до сих пор не имели возможности. Рон только раз посещал дом Грейнджеров прошлым летом, где был представлен как «особый друг». Сейчас новость о том, что Гермиона с ним рассталась, немного расстроила Грейнджеров, ровно до тех пор, пока они не убедились, что это действительно было решение их дочери, и девочка совсем не страдает. Однако они прекрасно замечали ее озабоченность, хотя пока и не могли понять причину. Джейн один раз попыталась расспросить дочь, но та покраснела и заявила, что все в порядке.

Хотя, конечно, все было далеко не в порядке. Осознав, что влюблена в учителя (да еще в ТАКОГО учителя), Гермиона потеряла покой. Ее взгляд все чаще задерживался на профессоре, когда тот на нее не смотрел (а он почти совсем на нее не смотрел, и это еще больше расстраивало девушку). Благодаря Дамблдору, им приходилось довольно часто встречаться, при этом Снейп постоянно демонстрировал, что ему это неприятно. От хрупкой иллюзии некой связи между ними, которая зародилась в ту ночь, когда Гермиона спасала его жизнь, не осталось и следа. Его фразы в ее адрес, наполненные ядом и сарказмом, причиняли боль. И только Дамблдор мог бы догадаться, что Снейп страдает от этого еще больше, чем она. Чем дальше это заходило, тем больше девушка убеждалась, что ночной разговор ей всего лишь приснился. Хотя где-то в глубине ее сознания все еще теплилась покалеченная надежда, не желая умирать.

Спустя еще пару дней, когда Гермиона собиралась обедать с родителями в их комнате (в Главный Зал они по-прежнему не спускались), в дверь постучали, и на пороге обнаружились улыбающийся Дамблдор и хмурый Снейп.

- Добрый день, вы не против, если мы составим вам компанию? – весело поинтересовался Дамблдор. – Я, кажется, нашел решение вашей проблемы.

- Да, конечно, - Грейнджеры приветливо улыбнулись ему и с сомнением покосились на Снейпа. – Вы тоже останетесь? – им не нравился профессор из-за его отношения к их дочери. К тому же они вспомнили, что именно он назначил ей взыскание накануне Рождества. Письмо Гермионы характеризовало его весьма негативно, хотя раньше дочь не позволяла себе подобным образом отзываться о преподавателях. Из этого они сделали свои выводы и представляли себе профессора Снейпа исключительно как монстра. Как и большинство студентов Хогвартса. Вот и сейчас он подтвердил их представления, ответив:

- Увы. Почему-то директор считает это хорошей идеей.

Они сели за стол. Грейнджеры по понятным причинам больше общались с Дамблдором, Снейп молчал, изредка делая ехидные замечания, Гермиона нервничала, поскольку сидела прямо напротив него, и почти не ела. Наконец, Дамблдор добрался до сути, а обедающие – до десерта.

- Я пришел к выводу, что вам лучше временно поселиться в Норе, у Уизли. Там безопасно, и вам не будет скучно.

- Будет только немного тесно, - сообщил Снейп, сделав глоток чая. К десерту он не прикоснулся. – Главная проблема Уизли – их количество. Но после каникул большая часть разъедется, так что станет вполне сносно.

Стивен Грейнджер недовольно посмотрел на него. Гермиона сжала стакан с соком так сильно, что костяшки пальцев побелели.

- Они хорошие люди, вам понравится, - неестественным голосом сказала она, стараясь разрядить обстановку.

- Я не сомневаюсь в этом, - поддержала ее Джейн.

- На вашем месте я бы не был так уверен, миссис Грейнджер, - снова влез Северус. Казалось, он напрашивается на ссору. – Молли Уизли – испытание не для слабонервных.

- Северус, - осадил его Дамблдор.

- Мистер Снейп… - закипая, начал мистер Грейнджер.

- Профессор, если вы не против, - невозмутимо поправил его Снейп. Гермиона сильнее сжала стакан.

- Хорошо, профессор, вы когда-нибудь бываете в хорошем настроении? Я знаю вас всего четыре дня, но они были весьма показательны. Хотелось бы верить, что на вас так зима действует…

- На меня так магглы действуют, - спокойно сообщил Снейп, одаривая его своим фирменным презрительным взглядом.

- Так зачем же вы с нами общаетесь? Мы ведь не настаиваем.

- Хороший вопрос, - кивнул Снейп и посмотрел на Дамблдора. – Директор, не объясните нам, а то я тоже задаюсь им все каникулы.

Судя по выражению лица Дамблдора, он уже сам был не рад, что заставил Снейпа прийти. Северус собственно этого и добивался.

- Папа, не надо, пожалуйста, - тихо попросила Гермиона, все еще судорожно сжимая стакан.

- Гермиона, этот человек постоянно говорит гадости обо всех, в том числе о тебе, - серьезно произнес ее отец и снова посмотрел на Снейпа. Его взгляд вполне мог соперничать со взглядом профессора. – Я не буду просто смотреть, когда кто-то унижает мою дочь.

- Стивен, пожалуйста, - предостерегающе произнесла миссис Грейнджер.

- Не слушайте их, мистер Грейнджер, - спокойно произнес Снейп. – Продолжайте. Я вам не нравлюсь? Не стоит держать это в себе, тем более что это вполне нормально: я никому не нравлюсь.

- Может, вам стоит пересмотреть свои манеры? – закипая, произнес Стивен.

- Не уверен, что это возможно, - Северус самодовольно усмехнулся. – Меня они устраивают.

- Тогда, может, хотя бы оставите в покое мою дочь? Она не заслужила ваших оскорблений, я знаю, как она учится. Даже если она… как это у вас называется? Да, магглорожденная, я уверен, она может дать фору любому потомственному волшебнику.

- Вам не нравится мое отношение к вашей дочери?

- Мне действительно не нравится, как вы относитесь к моей дочери, - Грейнджер кивнул, прищурившись. – Мне не нравится, как вы с ней разговариваете, и еще больше мне не нравится, как вы на нее смотрите!

Снейп растерялся от подобного заявления, но старался не подать виду. Хорошо, что он всегда был бледен, иначе заметно побледнел бы сейчас.

- Потрудитесь объяснить, - прошипел он, впившись в маггла еще больше потемневшими глазами.

- Вы без конца упражняетесь в сарказме на ней, а сами пускаете слюни за ее спиной!

- Папа! – на этот раз уже глаза Гермионы полыхнули гневом. – Профессор Снейп не заслужил подобных нападок.

- Ты его защищаешь? – удивился Стивен.

- О, у вашей дочери это вошло в привычку, - ехидно заметил Снейп. – Хотя я уже говорил ей, что в ее защите я не нуждаюсь, - он бросил на девочку испепеляющий взгляд.

- Да, - подтвердила Гермиона, пытаясь взять себя в руки. – Я его защищаю, чтобы защитить тебя, папа, - она нервно сглотнула. – Потому что, зная тебя, могу с уверенностью сказать, что ты не хотел бы оскорбить человека, которому обязан жизнью, - она многозначительно посмотрела на отца, и тот как-то разом успокоился, видимо, тоже вспомнив этот факт. – А зная профессора Снейпа, - тихо добавила она с хорошо различимыми нотками отчаяния, - могу с уверенностью сказать, что он лишний раз по своей воле в сторону магглорожденной не посмотрит.

За столом воцарилось молчание. Дамблдор осуждающе смотрел на Северуса, тот старательно отводил взгляд. Стивен Грейнджер отбивал пальцами какой-то рваный ритм, глядя в пространство перед собой. Джейн Грейнджер подозрительно косилась то на дочь, то на ее профессора. Гермиона продолжала мучить свой стакан сока.

Внезапно в этой тишине раздался сначала треск, потом вскрик, а затем звук текущей жидкости и всхлип. Первым понял, что произошло, Северус, поскольку сидел напротив Гермионы. Через секунду он был рядом с ней. Если бы Дамблдор не знал, что это невозможно, он решил бы, что Снейп аппарировал. Сам директор и ее родители тоже обступили девочку.

- Мисс Грейнджер, как можно быть такой неуклюжей? – с досадой спросил зельевар, вытаскивая осколок стекла из ладони Гермионы. – Чего вы вцепились в этот стакан, как в своего врага?

- Не смейте ругать мою дочь, когда ей больно, - снова взвился Грейнджер, с содроганием глядя, как кровь заполняет ладонь его дочери и стекает на пол.

- Ее нужно отвести в травмпункт или как это у вас называется, - с волнением сказала миссис Грейнджер.

Но Снейп уже достал палочку и произносил заклинания, кровь остановилась. Он произнес очищающее заклинание, чтобы лучше рассмотреть рану. На ладони красовался красный рубец.

- Вам нужна Заживляющая мазь, - сказал он, не глядя на Гермиону. – У меня есть в лаборатории. Идемте, - он потянул ее к камину.

- Может, ей все же лучше к врачу? – неуверенно спросила Джейн, искоса глядя на абсолютно спокойного Дамблдора. Директор вызывал у нее чувство безграничного доверия.

- Миссис Грейнджер, все зелья и мази для больничного крыла готовлю я сам, так что разницы никакой, - сообщил ей Северус.

- Не беспокойтесь, ваша дочь в хороших руках, - заверил Грейнджеров Дамблдор, в то время как Снейп бросил в камин горсть дымолетного порошка.

- Подземелья, - скомандовал он, а затем вошел в зеленый огонь вместе с Гермионой.

Родители девочки были немного в шоке: до сих пор они не видели, как волшебники путешествуют через камин.

***

Когда Снейп вышел из камина, он даже не оглянулся на Гермиону. Он был очень зол на себя, его движения были резкими и отрывистыми. Девушка наблюдала за ним со смесью страха и восхищения, иногда морщась от боли в руке.

«Да, Северус, умеешь ты завязать отношения с родителями понравившейся девушки», - ехидничал внутренний голос.

«Мне незачем завязывать с ними отношения, - мысленно прорычал Снейп. – Я не собираюсь на ней жениться».

Он достал нужную мазь и повернулся к Гермионе.

- Давайте сюда свою ладонь, - буркнул он. Она протянула ему пораненную руку. Профессор начал втирать в порез мазь. – Сплошные проблемы с вами, мисс Грейнджер.

- Вас никто не заставлял лично мною заниматься, - пробормотала она.

- Замечательно, - проворчал Снейп. Слой мази был уже вполне достаточным, но ему не хотелось выпускать ее ладонь. – Теперь вы еще и недовольны.

- Что вы, сэр, я довольна, - поспешила заверить девушка, наслаждаясь его прикосновениями.

«Может, мне не приснился тот разговор? Может, я ему все же не безразлична? Мерлин, что мне делать?» - думала Гермиона, пока он втирал мазь.

- Все, через пару минут и следа не будет, - сообщил зельевар, заставляя себя отпустить ее руку. Он резко отвернулся к лабораторному столу, чтобы не видеть девушку, делая вид, что чем-то занят. – Больше не сжимайте так стаканы. Или пейте из металлических кубков. Можете идти.

Он ждал, когда в камине полыхнет пламя, но ничего не происходило. Не было слышно ни шагов, ни скрипа двери, а значит, девчонка не ушла этим путем. Он резко развернулся, чтобы выяснить, в чем дело, и внезапно обнаружил, что Гермиона стоит к нему практически вплотную. Прежде, чем Северус успел что-либо спросить или сделать, девушка приподнялась на носочках, для равновесия ухватившись за его плечи, дотянулась до его лица и поцеловала. Очень осторожно, неумело, едва разомкнутыми губами.

Снейп замер. Ровно две секунды он ничего не делал, даже не дышал. Он знал огромное количество причин, по которым он должен был оттолкнуть и прогнать ее. Он всегда был очень логичным и расчетливым человеком.

Он много, кем был: убийцей и предателем, ехидным преподавателем, часто несправедливым, саркастичным. Он был слизеринским деканом, Пожирателем Смерти, сальноволосым ублюдком, но, прежде всего, он был человеком. Одиноким мужчиной, который много лет назад потерялся в холодном сумраке и бродил в нем большую часть своей сознательной жизни, не знавший ни любви, ни тепла. Оттолкнуть ее? Отказаться от этого сладкого мига, о котором он мечтал так давно? Он чувствовал ее губы на своих, нежные, мягкие, слегка вздрагивающие не то от волнения, не то от страха, дарящие неумелую ласку. Отказаться? Это было выше его сил.

Две секунды спустя его руки скользнули по ее талии, обнимая и крепко прижимая к нему. Он ответил на ее поцелуй со всей страстью, на которую только был способен и которую был вынужден сдерживать длительное время. Поначалу его напор даже испугал девушку, которая готовилась к чему угодно, но только не к этому. Но в следующий миг она уже обвила руками его шею, отдаваясь во власть ощущениям и воспоминаниям о другом их поцелуе.

Через пару минут к Северусу вернулась способность мыслить. Он прервал поцелуй, слегка отстраняясь от девушки. Ровно настолько, чтобы их губы больше не касались друг друга, но чтобы он мог чувствовать ее неровное дыхание на своем лице. Он продолжал обнимать ее за талию, а она не убрала рук с его шеи. Зельевар чувствовал, как дрожит девушка, как колотится ее сердце, и недовольно подумал, что ей, должно быть, так же хорошо слышно его сердцебиение.

- Зачем вы это сделали? – почти шепотом поинтересовался он, не открывая глаз.

- Хотела проверить, - ее голос был немного хриплым от волнения, - так ли хорошо вы целуетесь в собственном обличии, как в обличии Гарри.

- И каков вердикт?

- Так даже лучше.

Он усмехнулся и открыл глаза, чтобы увидеть ее лицо. Оно оказалось слишком близко, и ему пришлось отодвинуться еще немного. Девушка нахмурилась в ответ на это движение и тоже открыла глаза. Она смотрела на него почти с испугом, как будто ожидая, что он вот-вот на нее заорет. Но он только молча разглядывал ее.

- Надеюсь, вы понимаете, что этим вы только все усложняете? – спросил он.

- Для кого? – не поняла она.

- Для меня, прежде всего. Для себя в том числе. Для нас обоих, - сбивчиво ответил профессор.

- Я люблю вас – это плохо? – неожиданно заявила она с вызовом.

- Для меня – прекрасно, - честно ответил он. – Для вас, мисс Грейнджер…

- Профессор, - перебила она, - вам не кажется, что называть меня «мисс Грейнджер» в подобной ситуации несколько… неуместно?

- Как и обращение «профессор», - парировал он.

- Наверное, - она кивнула. – Так что вы хотели сказать?

- Я хотел сказать, что для тебя твои чувства опасны. Я на двадцать два года тебя старше, я твой учитель, я Пожиратель и шпион, слизеринский декан, ненавистный твоим друзьям. А теперь еще и твой отец меня ненавидит. Мне продолжить, или ты поняла суть?

- Я поняла, - ответила она, утыкаясь лбом в его грудь. Когда она не тянулась вверх, ее макушка оказывалась как раз под его подбородком, а руки сами собой сползали на плечи. – Вы считаете, я обо всем этом не думала? Думала и не раз…

Она замолчала, почувствовав, как его рука прикоснулась к ее волосам, когда он погладил ее по голове.

- И что? – это было глупо, но у него действительно замерло сердце, когда он это спросил.

- Это все ничего не значит, если вы хотя бы немного… увлечены мною, - она хотела сказать «влюблены», но удержалась: такой человек, как Снейп, едва ли бросится признаваться в любви. Это как-то не вязалось с его образом. Сам Снейп невольно улыбнулся ее формулировке.

- «Немного» - это весьма мягко сказано, - он поцеловал ее в макушку, а потом очень тихо, словно надеясь, что она не услышит, признался: - Я одержим тобою, девочка. И чем дальше, тем сильнее. Я пытался с этим бороться, но от тебя слишком трудно отказаться. Прости.

- А я была уверена, что вы меня ненавидите, - также тихо ответила она, чувствуя, что просто тает в его объятиях, словно разогретый воск.

- С чего ты только это взяла? – хотел было он возмутиться, но фраза была настолько абсурдной, что они оба рассмеялись.

- Дайте подумать, - развеселилась Гермиона. – Знаю! Вы декан факультета Слизерин, где все помешаны на чистоте крови, а я магглорожденная, то есть, как вы говорите, грязнокровка.

- Я никогда тебя так не называл! – настойчиво произнес он. – И потом, ты или забыла, или Поттер тебе еще не доложил: я и сам полукровка. Мой отец маггл.

- Я знаю, - прижатая к его груди, она только изобразила кивок. – И как только Шляпа распределила вас на Слизерин? Я думала, чистокровность – главный критерий.

- Для меня самого это загадка, - признался он. – Может, голос материнской крови пересилил, а может, я так сильно ненавидел отца-маггла, что Шляпа посчитала это достаточным, чтобы учиться на факультете Слизерин.

Девушка слегка отстранилась, чтобы взглянуть на его лицо. Оно было странным. Обычно резкие черты смягчились, уголки губ слегка кривились в легкой улыбке, темные глаза излучали тепло. Это было несколько необычно, но ей нравилось.

- Вам идет улыбка, - сообщила Гермиона, едва касаясь кончиками пальцев его губ. – Почему вы никогда не улыбаетесь?

- Обычно у меня нет на это причин, - просто ответил зельевар. – Почему ты все время говоришь мне «вы»?

- Потому что вы учитель, - она казалась действительно удивленной его вопросом. Он не смог сдержать легкий смешок, от которого у Гермионы закружилась голова.

- Значит, целовать учителя можно, а обращаться к нему на «ты» – нельзя. Интересная логика, мисс Грейнджер, - он знакомо приподнял бровь. Девушка покраснела и снова уткнулась ему лицом в грудь.

- Мне больше нравится, когда вы называете меня Гермионой, - послышался ее приглушенный голос. – И не смейтесь надо мной!

- Пожалуй, просить тебя называть меня Северусом не имеет смысла? – уточнил он.

- Не сейчас… Не так сразу. Вы не обидитесь?

- Я ни к чему не хочу тебя принуждать, - неожиданно очень серьезно сказал Снейп. – Зови меня, как тебе удобней. Просто имей в виду, что ты можешь называть меня по имени, хорошо?

- Ладно, - согласилась она.

- И я все же советую тебе как следует подумать, - с трудом произнес Северус. Даже Гермиона заметила, что он буквально силой себя заставляет говорить эти слова. – Я не совсем то, что нужно молодой девушке. Я такой, какой есть, и даже ради тебя едва ли смогу измениться. Я не умею быть нежным, я даже слов-то нежных не знаю. Я не из тех, кто дарит цветы без причины или присылает открытку в виде сердца на День Святого Валентина. Со мной нельзя пойти в Хогсмит. Я не умею говорить комплиментов. У меня куча врагов, а друзей нет совсем… кроме Дамблдора, пожалуй…

- Вы закончили рекламировать себя, профессор? – насмешливо поинтересовалась Гермиона. Он не видел сейчас ее лица, но готов был поклясться, что она улыбается. – Вот, что я вам скажу на все это: я люблю вас. Я не специально в вас влюбилась, так получилось. Я не планировала этого и не мечтала об этом. Это не то решение, которое принимаешь, тщательно взвесив все «за» и «против». Это просто случилось. И я вовсе не хочу, чтобы вы менялись… ну, или почти не хочу. Мне не нужны ни цветы, ни открытки в День Святого Валентина. Нежные слова не имеют значения, когда их говорит кто-то, кто тебе безразличен. Я готова разделить с вами ваших врагов и своих друзей, если вы этого захотите. И вы умеете быть нежным. Вот хотя бы сейчас! Дайте нам шанс, профессор, - она сильнее прижалась к нему, словно боясь, что он убежит. – И посмотрим, что получится.

Она не видела этого, но он облегченно улыбнулся. Потом он тяжело вздохнул, разжал объятия, сделал шаг назад и присел на краешек лабораторного стола. Теперь их лица были на одном уровне, а ее ладошки лежали у него в руках.

- Гермиона, - начал он, глядя ей в глаза, и девушка поняла, что разговор будет серьезный. – Я не буду продолжать объяснять тебе, почему именно тебе лучше держаться от меня подальше. Потому что на самом деле я не могу и не хочу отталкивать тебя, хотя мне и следует сделать это, - по ее лицу мелькнула едва заметная тень испуга. – Но я слишком эгоистичен, чтобы решиться на это, - он ненадолго замолчал, отведя взгляд в сторону. Потом он снова посмотрел на нее. – Ты мне очень нужна. Но есть обстоятельства, которые делают наши отношения невозможными в данное время, - он увидел, как она помрачнела, и поспешил добавить: - Я не собираюсь уподобляться героям сопливых любовных романов. Не желаю мучить ни тебя, ни себя всякими откладываниями «на потом». В условиях войны «потом» может просто не наступить. Но эти обстоятельства будут вынуждать нас следовать некоторым правилам. И первое из них: никто не должен знать. Если об этом узнает хотя бы один преподаватель – меня уволят, если об этом узнает хотя бы один слизеринец – меня убьют. Если об этом узнает хотя бы один гриффиндорец, об этом сможет узнать кто угодно.

- Но Гарри…

- Особенно об этом не следует знать Поттеру, - строго сказал Снейп, стараясь не обращать внимания на ее расстроенный вид. – Это нужно, прежде всего, тебе, - уже мягче добавил он. – Полагаю, Поттер не обрадуется такой новости.

- Его отношение к вам изменилось за последнее время, - вставила Гермиона. – Он больше вас не ненавидит.

- Я виноват в смерти его родителей, он всегда будет меня ненавидеть, - жестко ответил зельевар, снова становясь похожим на самого себя. – Он не должен знать.

- Хорошо.

- Об этом, конечно, не должны знать твои родители.

- Могли и не упоминать. Им я последним об этом сообщу, - в глазах Гермионы отразился притворный ужас. – Они не очень хорошо знакомы с физиологией волшебников и просто умрут, если узнают, что я стала встречаться с сорокалетним мужчиной… Вам ведь сорок, я правильно поняла?

- Да, считаешь ты хорошо, - он снова усмехнулся. – Теперь второе, плавно вытекающее из первого: внешне ничего не изменится. Я буду продолжать говорить гадости в твой адрес, игнорировать твою поднятую руку, снимать с тебя баллы. Я не могу относиться к тебе иначе в присутствии других, особенно слизеринцев. И от Малфоя не смогу защитить, - про себя он при этом подумал, что мелко напакостить Драко тайно ему никто не помешает.

- Я понимаю, - она кивнула. – Что-нибудь еще? – она сделала шаг ему навстречу, снова обнимая за шею, его руки заняли свое место на ее талии.

- Последнее и самое приятное: моя личная лаборатория и мои комнаты в нашем распоряжении, - он коротко поцеловал ее в губы. – Будет возможность – приходи, но помни, что тебя не должны видеть и это не следует делать часто, - на этот раз она наклонилась вперед, чтобы поцеловать его.

- Я могу брать у Гарри мантию-невидимку, - сказала Гермиона. – Я не скажу, зачем она мне, - поспешила она успокоить его.

- А я могу иногда назначать тебе взыскания, хотя с твоей репутацией и болезненной симпатией Минервы к тебе, это тоже можно будет проделывать очень редко, - он снова ее поцеловал, а потом решительно встал, отходя в сторону. – Тебе надо идти. За это время я мог всю тебя перемазать этой мазью.

- Кто бы мог подумать, что однажды мне не захочется от вас уходить, профессор Снейп, - с улыбкой произнесла Гермиона, направляясь к камину.

- Мне это определенно не могло в голову прийти, - признался он.

Девушка исчезла в зеленом пламени, а профессор еще какое-то время продолжал смотреть на огонь в камине. С ним творилось что-то невообразимое, он не мог поверить, что все эти вещи говорил и делал он. Определенно любовь меняет человека. Даже если он сам к этому не стремится. Северус задумчиво расстегнул мантию, сюртук и верхние пуговицы рубашки.

Впервые в подземельях ему было жарко.



 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.