Научный руководитель: к.и.н., доцент В.С. Ковин

«Жил до седин, не убит и не изгнан»: практика «объявления вне закона» и феномен изгнания в норвежском и исландском обществах VIII – XIII вв.

Экспансия скандинавских народов в VIII-XI вв. вошла в историю под названием «Эпоха викингов». Волны грабителей и переселенцев из Норвегии, Швеции, Дании и Исландии способствовали появлению новых государств, формированию торговых путей, развитию феодальных отношений. Причина такому временному всплеску заключается в социально-экономическом развитии скандинавских народов.

Начиная с VIII в. происходит постепенное разрушение родовой общины, появляются раннефеодальные институты, увеличивается население, а вместе с этим уменьшается количество сельскохозяйственных угодий. И как следствие растут противоречия внутри общества. Поэтому менее зажиточные и социально незащищённые отправляются на поиски новых земель.

К незащищённым нормами индивидам относились и так называемые «объявленные вне закона», то есть люди, ставшие «изгоями». Многие из них, скрываясь от правосудия, отправлялись в походы в чужие страны и на поиски новых земель. Не случайно, что одним из наиболее известных «путешественников» стал убийца Эйрик Рыжий, изгнанный из Норвегии, а затем из Исландии.

Общества Исландии и Норвегии в IX – XIII вв. обладали схожей правовой системой. В IX в. норвежское право проникает в Исландию вместе со скандинавскими переселенцами. Не последнюю роль в его распространении на острове сыграли конунги из Норвегии. Например, Сага о Сверрире, повествуя о гражданской войне в Норвегии, утверждает, что конунг Магнус, правивший в середине XI в., даровал исландцам судебник называемый «Серый Гусь», за что получил прозвище «Добрый». Но все же надо учитывать, что отличительной особенностью исландского общества от норвежского, было отсутствие монархической власти как таковой, что способствовало некоторой консервации правовых норм.

Институт «объявления вне закона» нашел свое отражение в различных источниках: судебниках, сагах, эпических поэмах. К памятникам права относятся следующие: исландский судебник середины XIII в. «Gragas» (древнеисл. Серый Гусь) и два норвежских судебника, названные по областям их применения «Gulating» конца XI - начала XII в. и «Frostating» (район Трондхейма) первой половины XII в. Как во многих памятников традиционного права в них отражены напластования разных эпох. Можно утверждать, что институт «объявления вне закона» носил универсальный характер для дофеодального общества. Кроме памятников скандинавского права он зафиксирован и в других т.н. варварских правдах, таких как «Салическая Правда» (конец V – начало VI в.), «Русская Правда» (сер. XI в.) , «Законы Альфреда» (конца IX – начало X в.), Законы Кнута (начало XI в.). В целом варварские правды весьма жестко относятся к лицам объявленным вне закона, к изгоям как к нарушителям хрупкого миропорядка. В сагах повествования о случаях «объявления вне закона» и о «подвигах» изгоев носят несколько иной гиперболизированный характер. Сага, в отличие от судебника, – это переработанная в текст исландскими авторами XII – XIII вв. устная традиция.

В исландских и норвежских исторических источниках XI-XIII вв. практика «объявления вне закона» предстаёт важным социально-правовым институтом. В его задачу до сер XI в. (время усиления королевской власти в Норвегии) входило устранение из общества нежелательных элементов. Объявленный вне закона исключался из социальных связей, лишался правовой защиты и становился изгоем, его не мог приютить ни один человек. Человек, лишённый социальных связей, практически обрекался на смерть, таким образом наказывали только самых опасных преступников, например, совершивших позорное убийство (morg).

Исландское и норвежское право, исходя из понимания общественной опасности, знает различные виды «изгнания». К двум основным относятся: высылка на три года – неполное изгнание (fiorbaugsgarfr древнесканд. «двор платы за жизнь») и окончательное изгнание (skoggangr древнесканд. «поход в лес»), которое представляло собой полное удаления индивида из социума. Оба приговора предполагали изъятие потерпевшей стороной имущества преступника. Если человек в течение трёх лет не уезжал из страны, то малое изгнание автоматически превращалось в окончательное. Еще одним видом (не упоминаемым в судебнике «Сером гусе») был heradssekt (древнесканд. «изгнание из округа»). Общим для всех форм «объявления вне закона» было то, что для этого требовалось самое широкое, почти общенародное (в рамках альтинга) согласие.

Существовала масса оговорок при вынесении данного приговора. Например, А.А. Сванидзе указывает, что если изгнанный на три года не мог уехать в другую страну из-за непогоды, задержка ему в вину не ставилась (Сванидзе, 2014, с. 658). Также, если по какой-то причине преступник, приговоренный к неполному изгнанию, получал еще одно, то он автоматически приговаривался к полному изгнанию. Кроме того, для смягчения положения «изгоя» исландский законодательный совет годи (законоговоритель) на альтинге - Лёгретта, в некоторых случаях мог разрешить покинуть страну. (Байок, 2012, с. 355-356; Буайе, 2012, с. 293).

На древность и распространенность в раннесредневековой Европе данного института указывают исторические параллели. Например, Древнерусское право (XI в.) и право салических франков (V-VI вв.) знают схожие с «объявлением вне закона» институты. В пространной редакции Русской Правды сходное с изгнанием наказание отражено в словосочетании «поток и разграбление». Последнее применялось за самые опасные преступления: конокрадство, поджог и беспричинное умышленное убийство. У Салических франков как минимум с конца V в. в силу более развитого института королевской власти и синтеза романо-германской правовых систем за особо опасные уголовные преступления вместо изгнания была уже введена смертная казнь. По-видимому, смертная казнь была призвана заменить институт «объявления вне закона». Тем не менее, его признаки в некоторых случаях сохранились. Например, в статьях «за неявку в суд», «об ограблении трупов» и за брак женщины с рабом главным наказанием становилась изоляция человека от общества. Причём в статье о «неявке в суд» говорится о конфискации имущества преступника, - всё это напоминает одну из форм «объявления вне закона», уже упомянутое неполное изгнание.

«Объявление вне закона» также оказалось тесно связано с институтом «кровной мести». В Исландском и норвежском обществе институт «кровной мести» способствовал поддержанию мира. Убийство члена одного коллектива членом другого вызывало ответную реакцию, поэтому скандинавы старались улаживать свои дела мирными путями. Если всё-таки распрю не удавалось предотвратить, то провинившегося человека можно было объявить вне закона. Последний в таком случае лишался защиты своих родичей. Его мог убить кто угодно, а ответной реакции можно было не опасаться. Понятно, что этим правом пользовались в основном родичи потерпевшего. В обществе салических франков V-VI вв. данный институт практически не функционировал, однако отголоски, связанные с ним, в Салической правде существуют. Так в статьях «об ограблении трупов» и о браке женщины с рабом», сами потерпевшие родственники (!) решали, что делать с преступником. В первом случае женщину могли убить, во втором родственники должны были решить оставить преступившего закон жить «среди людей» или же обречь на одинокое существование. Таким образом, для поддержания стабильности в обществе институт «объявления вне закона» как бы сдерживал кровную месть.

Изгой, отторгнутый от общества, в том числе от своих родственников в источниках часто называется как «uheilagr» (древнесканд. не сакральный, не священный) или «ut-lagr» (древнесканд. стоящий вне закона). Следует отметить, что в германской семантической картине мира право было тесно связано с космогоническим актом творения (Топорова, 1994, с. 87). Поэтому человек, переступивший закон, посягал на мировые устои и таким образом терял свою связь с сакральным. Приставка «ut» указывает на его исключённость из мира людей (Midgard). Ut-lagr понимался как существо, представляющее силы хаоса (Utgard). Кроме того в источниках таких людей часто называли Skoggangsmadr (букв. с древнесканд. «бродящий по лесам») или vargr (волк, преступник). Видимо, с потерей социальных связей человек переставал отождествляться с человеческим существом и приобретал черты «волка».

Пример , отождествляющий волка и изгоя, представлен в «Видении Гюльви», одной из глав Младшей Эдды, сборнике мифологических сюжетов, записанных в XIII в. Снорри Стурлусоном. Вкратце он выглядит так: волк Фенрир, представитель мира хаоса (сын великанши и вана Локи), оказывается в жилище богов Асгард. Верховный бог Один оставляет Фенрира у себя, считая его слишком слабым. Несмотря на свой неукротимый нрав и угрозу богам, волк Фенрир, остаётся жить в Асгарде, дожидаясь часа Рагнарёка как изгой скованный волшебной цепью, то есть лишённый социальных связей. На наш взгляд в данном мифологическом сюжете отразились реальные социальные взаимоотношения внутри скандинавских обществ. О том, что миф в традиционном обществе представляет идеальный прообраз взаимодействий, писал ещё Мелетинский М.Е. (Мелетинский,1975,с.169-171). Поэтому можно заключить, что сюжет волка Фенрира отражает взаимодействия изгоя в среде полноправных общинников.

Специфический образ «изгоя», связанный с образом «волка», представлен в Саге о Беовульфе, записанной англосаксами в VIII-IX вв., где рассказывается о борьбе Беовульфа с Гренделем. Интерес вызывает то, что автор саги описывает нечеловеческое существо Гренделя как человека. Упоминаются его предки: 1) рождённый от «двух матерей»: brimwylf – волчицы моря и grundwerzenne – чудовища-волчицы на дне озера (Иванов, 1975, с.403). 2) Местность, на которой он проживает, схожа с той, которую описывает автор Саги о Греттире, где герой вынужден скрываться от своих недругов. 3) Автор наделяет Гренделя, помимо вышеназванных признаков, характеристиками недостойными германца. Во-первых, он не умеет пользоваться оружием, что считалось величайшим пороком для германца, во-вторых, у него нет отца, в-третьих, он не желает уплачивать вергельд за убитых им датчан, в-четвёртых, он убивает во мраке ночи, когда люди спят, такое убийство у скандинавов носило название позорного и каралось изгнанием. Не стоит, также забывать, что он существует в полном одиночестве и изоляции (Мельникова, 1987, с. 94). Как отмечает Гуревич А.Я., в его образе сплелись разные ипостаси зла. Одно из них это отверженный, поставленный вне закона человек. Показательно, что в самой поэме, под влиянием христианства, Грендель был назван потомком Каина (Гуревич, 1975, с 5-26).

Представленный в мифологических и эпических текстах изгой, принадлежащий к нечеловеческому миру, теряет свою связь с сакральным и перестаёт существовать как человеческое существо. Он приобретает черты волка, представителя мир хаоса. Нужно отметить, что в обычных сагах образ изгоя несколько скрыт в специфике сюжета или отношением автора самой саги к изгою («Сага о Гисли» и «Сага о Греттире»).

Таким образом, институт объявления вне закона выполнял важную задачу по устранению наиболее опасных элементов из исландского и норвежского обществ. Связанный с обычаем кровной мести он способствовал сохранению социальной стабильности. Глубокие мифологические корни данного института открываются при анализе, связанного с ним феномена «изгойничества». Объявленный вне закона терял не только защиту закона, но и человеческий облик. Став изгоем, своего рода «волком одиночкой», он практически полностью терял возможность восстановить свой статус и вернуться в социум.

Распад родовой общины и развитие социально-экономическое дифференциации у скандинавов способствовали увеличению числа изгоев, которые пополняли отряды «северных» грабителей и захватчиков, потрясших западный мир в VIII-XI вв.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: