Сделай Сам Свою Работу на 5

Происшествие на автомобильной стоянке 3 глава





– Когда я был вчера в суде магистрата Марбельи, одна вещь осталась для меня загадкой. Там не было никого из Эстрелья‑де‑Мар. Ни одного из друзей Фрэнка, ни одного свидетеля защиты, никого из тех, кто вместе с ним работал. Только пожилой адвокат‑испанец, уже потерявший надежду…

– Мистер Прентис…

Гарднер попытался снова сложить бумажный треугольник, когда я вернул ему развернутую салфетку, а потом смял ее в ладонях.

– Фрэнк не хотел нас там видеть. Он просил мистера Хеннесси передать, чтобы мы его не беспокоили. Кроме того, он же признал себя виновным.

– Но вы ведь не верите в его виновность?

– Никто не верит. Но… он же признался. С этим трудно спорить.

– Это уж точно. В таком случае скажите мне, если Фрэнк не устраивал пожар в доме Холдингеров, то кто это сделал?

– Кто знает? – Гарднер бросил взгляд через мое плечо, горя желанием увидеть задерживавшегося Хеннесси.– Может быть, его вообще никто не устраивал.

– В это трудно поверить. Факт поджога совершенно неоспорим.

Я подождал ответа Гарднера, но тот лишь одарил меня ободряющей улыбкой профессионального сочувствия, которую, наверное, приберег для скорбящих родственников на похоронах, – она была бы уместна во время заупокойной службы в полутемной часовне. Он, казалось, не отдавал себе отчета, что его пальцы больше не превращали бумажные салфетки в миниатюрную флотилию, а, наоборот, стали один за другим разворачивать и разглаживать треугольные паруса. Когда я уходил, он склонился над своим маленьким флотом, словно отпрыск Циклопов, и обратился ко мне обнадеживающим голосом:



– Мистер Прентис… Может, он самопроизвольно загорелся?

 

На вращающихся разбрызгивателях играло множество радуг, то мимолетно появлявшихся над водяными струями, то вновь исчезавших в брызгах, точно призрак, прыгающий через скакалку. Я быстрым шагом обошел бассейн, в котором вода плескалась под трамплином для прыжков, – ее спокойствие нарушала длинноногая молодая женщина, решительно и умело плывшая на спине.

Я сел за стол у бассейна и стал любоваться тем, как ее грациозные руки рассекали поверхность воды. Широкие бедра женщины двигались в воде, словно она лежала в объятиях верного любовника. Когда она проплывала мимо меня, я заметил серповидный кровоподтек, который пересекал ее лицо от левой скулы до переносицы, и явную припухлость на верхней челюсти. Увидев меня, она стремительно перешла на быстрый кроль. Руки били по взволнованной воде, коса длинных черных волос следовала за ней, подобно беззаветно влюбленному водяному змею. Она поднялась по лесенке на мелководном краю бассейна, взяла махровый халат с ближайшего стула и, не обернувшись, ушла в раздевалку.



На пустом корте возобновился стук теннисной машины. Белокожий мужчина в бирюзовом спортивном костюме клуба «Наутико» играл с машиной, которая вела огонь мячами через сетку. Ее ствольная насадка произвольно поворачивалась из стороны в сторону. Сквозь ограждение из проволочной сетки я мог наблюдать за бескомпромиссной дуэлью игрока с машиной. Длинноногий мужчина прыгал по корту, рыхля подошвами утрамбованную глину. Он страстно стремился принять и возвратить на пустую половину площадки каждый поданный мяч. Удар с лету, легкий удар слева и свеча следовали один за другим в бешеном темпе. В машине произошел сбой, и игрок метнулся к сетке, чтобы срезать укороченную подачу, направленную в промежуток между боковыми линиями, но тут же кинулся обратно к задней линии с вытянутой ракеткой.

Наблюдая за ним, я понял, что теннисист подгоняет машину, явно хочет проиграть и сияет от удовольствия, когда удар выбивает ракетку у него из руки. И все же я чувствовал, что реальная дуэль разыгралась не между машиной и человеком, а в его сознании. Казалось, он бросает вызов самому себе, испытывает собственный характер, желая узнать, как отреагирует на ту или иную ситуацию. Уже совершенно измотанный, он все гонял и гонял себя, словно подбадривая менее опытного партнера. В какой‑то момент, удивленный собственной скоростью и силой, он ждал следующего мяча с ухмылкой изумленного школьника. На вид ему было под тридцать, но белокурые волосы и моложавая внешность больше подошли бы младшему офицеру, едва закончившему военное училище.



Решив представиться, я зашагал к нему через пустой корт. Поданный свечой мяч проплыл высоко над моей головой, а потом подпрыгнул на твердой глине корта. Я услышал, как мяч ударился в боковину сетки, а мгновением позже ракетка гулко ударилась о металлический столб.

Когда я дошел до корта, он уже переступил порог проволочной двери и закрывал ее за собой на противоположной задней линии. Машина стояла на своих резиновых колесах в окружении десятков мячей, ее таймер тикал, последние три мяча лежали в загрузочном лотке. Я вышел на корт и постоял на его взрыхленной глине, рассматривая хореографию неистовой дуэли, в которой машина была не более чем сторонним наблюдателем. Брошенная сломанная ракетка лежала на стуле судьи на линии, ее ручка превратилась в щепки.

Я взял ракетку в руку и тут услышал скрежет теннисной машины. Мяч, посланный мощным крученым ударом, промчался над сеткой и ударился в глину в нескольких дюймах от задней линии, подпрыгнул и, пролетев мимо моих ног, рикошетом отскочил от ограждения. Второй мяч, поданный быстрее, чем первый, чиркнул по верху сетки и ужалил землю, едва не задев меня. Последний мяч летел прямо в меня на высоте груди. Я махнул разбитой ракеткой и отправил его через сетку на соседний корт.

Позади теннисной машины на мгновение приоткрылась проволочная дверь. Меня поприветствовали взмахом руки, а над полотенцем на шее теннисиста я разглядел кривую, но очень бодрую улыбку. Он сразу зашагал прочь, постукивая по металлической сетке козырьком кепки.

Я потер ссадину на ладони, вышел с корта и побрел обратно к клубу. Он уже почти исчез в качавшихся на лужайке радугах. Возможно, теннисная машина была неисправна, но я догадался, что он изменил установку механизма, когда увидел меня и понял мои намерения. Видимо, ему очень хотелось увидеть, как я отреагирую на ее жесткие подачи. В голове у меня уже вертелась мысль о том, что этот нервный, темпераментный человек наверняка тренировался с Фрэнком и теперь злополучная машина была призвана занять место моего брата.

 

Происшествие на автомобильной стоянке

 

Эстрелья‑де‑Мар выходила поразмяться. С балкона квартиры Фрэнка тремя этажами выше плавательного бассейна я наблюдал за членами клуба «Наутико», занимавшими свои места под солнцем. Теннисисты размахивали ракетками, выходя на корты, разогреваясь для трех сетов жесткой борьбы. Любительницы солнечных ванн развязывали верхние бретельки своих купальных костюмов и намазывались кремом возле бассейна, осторожно прижимая к накрашенным перламутровой помадой губам ледяные соленые края первых Маргарит [15]нового дня. Множество драгоценностей сверкало меж загорелыми грудями, точно в золотоносных копях или сказочных сокровищницах. От гвалта болтовни, казалось, подрагивает гладь бассейна. Счастливые члены клуба весело, без всякого стеснения допрашивали друг друга о приятных преступлениях прошедшей ночи.

Обращаясь к Дэвиду Хеннесси, который порхал за моей спиной среди беспорядка владений Фрэнка, я заметил:

– Какие красивые женщины… Золотая молодежь клуба «Наутико». Видимо, здесь это понятие распространяется на любого мужчину и женщину моложе шестидесяти.

– Абсолютно верно, дорогой приятель. Приехал в Эстрелья‑де‑Мар – и можешь выбросить календарь.

Он подошел ко мне и громко вздохнул.

– Великолепное зрелище, правда? Посмотришь на все эти роскошные тела, и снова захочется тряхнуть стариной.

– Верно. Хотя зрелище и немного грустное. Пока эти дамы демонстрируют свои груди официантам, их радушный хозяин сидит за решеткой в тюрьме Сарсуэлья.

Хеннесси положил легкую как пушинка руку мне на плечо.

– Дорогой мой мальчик, я понимаю. Но Фрэнк был бы счастлив видеть их здесь. Он создал «Наутико», этот клуб всем обязан ему одному. Верьте мне, мы все поднимаем пинья‑коладу [16]за его освобождение.

Я подождал, пока Хеннесси уберет руку, едва касавшуюся моей рубашки, – сдержанность этого жеста сделала бы честь самому ласковому из назойливых сводников. Льстивый и елейный, с подобострастной, улыбкой, он усвоил дружелюбную, но чуть неуверенную манеру держаться, скрывавшую, как я подозревал, изощренную изворотливость. Когда я пытался заглянуть ему в глаза, Хеннесси их мгновенно отводил. Если члены синдиката Ллойда, в котором он прежде был страховым агентом, процветали, то столь странное поведение должно было иметь свои скрытые мотивы. Мне было любопытно, почему этот привередливый человек остановил свой выбор на Коста‑дель‑Соль, и я невольно задумался о соглашениях об экстрадиции или, точнее, об отсутствии таких соглашений.

– Я рад, что Фрэнк был здесь счастлив. Эстрелья‑де‑Мар – самое приятное место из всех, что я видел на этом побережье. Но, думаю, Палм‑Бич или Багамы вам больше подойдут.

Хеннесси помахал рукой женщине, принимавшей солнечную ванну в шезлонге у бассейна.

– Да, друзья на родине говорили мне то же самое. Если быть честным, я согласился с ними, когда впервые приехал сюда. Но все меняется. Знаете, это местечко не похоже ни на какой другой курорт. Здесь совершенно особая атмосфера. Эстрелья‑де‑Мар – это настоящее сообщество. Иногда мне даже кажется, что оно чрезмерно живое.

– Ничего похожего на поселения отставных банкиров вдоль побережья – Калахонда и так далее?

– Абсолютно ничего похожего. Люди в этих пуэбло…

Хеннесси брезгливо отвернулся от побережья, словно увидел ядовитую гадину.

– Смерть разума, замаскированная под сотни миль белого цемента. Эстрелья‑де‑Мар больше походит на Челси или Гринвич‑Виллидж шестидесятых годов. Здесь есть театральные и кинематографические клубы, хоровое общество, курсы, готовящие высококлассных поваров. Иногда я мечтаю о полном безделье, но на это даже надеяться не стоит. Замрите хотя бы на мгновение, и обнаружите, что связаны по рукам и ногам в новой версии «Ожидания Годо».

– На меня это произвело впечатление. Но в чем секрет?

– Ну, скажем…

Хеннесси спохватился и томно улыбнулся, глядя в пространство.

– Это скорее что‑то неуловимое. Вы найдете его для себя сами. Если у вас будет время, оглянитесь вокруг. Меня удивляет, что вы никогда у нас не бывали.

– Да, жаль. Но эти кварталы высотных домов в Торремолиносе отбрасывают такие длинные тени. Я думал, без всякого снобизма, что здесь сплошь рыба и чипсы, бинго и дешевый крем от загара, и все утопает в море слабого пива. Не об этом люди хотят прочитать в «Ньюйоркере».

– Пожалуй. А почему бы вам не написать о нас дружественную статью?

Хеннесси наблюдал за мной в своей приветливой манере, но я почувствовал, что он внутренне насторожился. Он вернулся в гостиную Фрэнка и стал так сокрушенно качать головой над книгами, сброшенными с полок во время обыска, будто досмотр уже распространился на множество мест в курортном местечке Эстрелья‑де‑Мар.

– Дружественную статью? – Я перешагнул через разбросанные диванные подушки.– Возможно, напишу… когда Фрэнк выйдет из тюрьмы. Мне необходимо время, чтобы со всем определиться.

– Весьма благоразумно. Пока вы и представить себе не можете, что тут можно обнаружить. Сейчас я отвезу вас к дому Холлингеров. Я знаю, вы хотите его увидеть. Впрочем, готовьтесь к жуткому зрелищу.

Хеннесси подождал, пока я сделаю последний обход квартиры. В спальне Фрэнка у стены стоял матрац со швами, распоротыми полицейскими экспертами, которые искали мельчайшие доказательства вины Фрэнка. Костюмы, рубашки и спортивная одежда устилали пол, а кружевная шаль, когда‑то принадлежавшая нашей матери, висела на зеркале туалетного столика. Раковина в ванной была завалена бритвенными принадлежностями, аэрозольными упаковками и коробочками с витаминами, сброшенными с полок медицинского шкафчика. Сама ванна поблескивала осколками стекла, между которых змейкой вилась струя голубого геля для душа.

На каминной доске в гостиной я узнал детскую фотографию, запечатлевшую Фрэнка со мной и матерью в Эр‑Рияде, перед нашим домом в жилом комплексе британских подданных. Озорная улыбка Фрэнка и моя туповатая серьезность старшего брата контрастировали с измученным взглядом нашей матери, старавшейся выглядеть бодрой перед фотоаппаратом отца. Забавно, что задний план белых вилл, пальм и многоквартирных домов почти не отличался от Эстрелья‑де‑Мар.

Рядом с целой шеренгой теннисных трофеев было другое фото в рамке, сделанное профессиональным фотографом в обеденном зале клуба «Наутико». Раскованный и, возможно, подвыпивший, Фрэнк в белом смокинге принимал группу своих любимых членов клуба, восхищенных блондинок с глубокими декольте и их снисходительных мужей.

Рядом с Фрэнком сидел, заложив руки за голову, светловолосый мужчина, которого я видел на теннисном корте. Камера запечатлела его атлетом и интеллектуалом, его рельефные мускулы контрастировали с тонкими чертами лица и глубоким взглядом. Он откинулся на спинку стула, закатал рукава рубашки, смокинг бросил на соседний стул – явно наслаждаясь всеобщим весельем, но и вместе с тем посматривая на этих легкомысленных прожигателей жизни сверху вниз.

– Ваш брат в добрые старые времена.– Хеннесси указал на Фрэнка.– Это один из обедов в театральном клубе. Хотя фотографии могут вводить в заблуждение, эта сделана всего за неделю до пожара у Холлингеров.

– И кто же этот задумчивый парень рядом с ним? Главный исполнитель роли Гамлета в клубе?

– Какое там. Это Бобби Кроуфорд, наш тренер по теннису, хотя на самом деле он значит для нас много больше. Вам стоит с ним познакомиться.

– Я уже встречался с ним сегодня.

Я показал Хеннесси пластырь, который консьерж наложил на мою кровоточившую ладонь.

– У меня в руке до сих пор торчит кусок его спортивного орудия. Меня удивило, что он играет деревянной ракеткой.

– Это чтобы дать фору противнику – деревянной ракеткой играешь медленнее.– Хеннесси, казалось, был искренне озадачен.– Вы были с ним на корте? У Бобби жесткая манера игры.

– Он играл не со мной, а с машиной, хотя явно сражался с кем‑то, кого не мог окончательно одолеть.

– Действительно? Он гениально играет. Необыкновенный парень во всех мыслимых отношениях. Он руководит нашим развлекательным центром и, безусловно, душа клуба «Наутико». Притащить его сюда было блистательным ходом Фрэнка. Молодой задор Кроуфорда полностью преобразил это местечко. Честно говоря, до его прибытия клуб едва ноги волочил, впрочем как и Эстрелья‑де‑Мар. Мы чуть не превратились в еще один сонный пуэбло. Бобби набросился сразу на все: фехтование, драму, сквош. Он открыл на нижнем этаже клуба дискотеку, они с Фрэнком устроили регату имени адмирала Дрейка. Сорок лет назад он мог бы управлять «Фестивалем Британии» [17].

– Возможно, он и сейчас устраивает что‑то подобное. Во всяком случае, он определенно занимается чем‑то помимо тенниса. И все же выглядит так молодо.

– Армейская закалка. Лучшие младшие офицеры остаются молодыми навсегда. Странное дело – эта ваша заноза…

 

Я все еще пытался вынуть занозу из ладони, когда нашим взорам предстали обугленные балки дома Холлингеров. Пока Хеннесси разговаривал с их шофером‑испанцем по переговорному устройству, я сидел на пассажирском сиденье, радуясь тому, что между мной и опустошенным особняком было не только лобовое стекло машины, но и кованые железные ворота. Казалось, эта изувеченная громада все еще излучала жар, возвышаясь на вершине холма подобно ковчегу, который неведомый современный Ной превратил в факел. Стропила крыши выдавались за стены, над обнаженными ребрами погибшего корабля возвышались трубы, напоминавшие обрубки мачт. Обгоревшие навесы свисали с окон подобно обрывкам парусов или черным флагам, подающим какие‑то зловещие сигналы другому кораблю‑призраку…

– Порядок. Мигель разрешил въехать на территорию. Этот парень присматривает за имением или тем, что от него осталось. Экономка и ее муж ушли. Они просто не смогли этого вынести.

Хеннесси подождал, пока откроются ворота, и добавил:

– Должен вам сказать, это еще то зрелище…

– Как насчет шофера – мне сказать, что я брат Фрэнка? Он может…

– Не беспокойтесь. Ему нравился Фрэнк, иногда они вместе плавали с аквалангами. Он очень расстроился, когда Фрэнк признал себя виновным. Как и все мы, что и говорить.

Мы проехали за ворота и покатили по толстому слою гравия. Автомобильная дорожка поднималась мимо расположенных террасами возделанных участков, засаженных миниатюрными саговниками, бугенвиллеями и красным жасмином. Шланги разбрызгивателей вились по склону холма, точно сосуды кровеносной системы мертвеца. Каждый лист и цветок был покрыт белым пеплом, словно окутавшим этот заброшенный сад каким‑то могильным свечением. Засыпанный пеплом теннисный корт был сплошь в отпечатках подошв. Возникало ощущение, будто одинокий игрок ждал здесь своего так и не явившегося противника после непродолжительного снегопада.

Вдоль обращенного к морю фасада тянулась мраморная терраса, усыпанная кровельной черепицей и обугленными фрагментами деревянного фронтона. Среди перевернутых стульев и раскладных столов кое‑где еще виднелись растения в горшках. Большой прямоугольный плавательный бассейн, похожий на художественно оформленное водохранилище, приткнулся возле террасы, – по словам Хеннесси, его построили в 1920‑е годы по вкусу какого‑то андалузского магната, первым купившего это поместье. Мраморные пилястры поддерживали основание трамплина для прыжков в воду, а каждая горгулья представляла собой пару вырезанных в камне рук, сжимавших рыбу с открытым ртом. Система фильтров не работала, и поверхность бассейна была покрыта пропитавшимися водой обломками дерева, винными бутылками и бумажными стаканчиками, среди которых покачивалось одинокое пустое ведерко для льда.

Хеннесси поставил машину под пологом эвкалиптов, верхние ветви которых обгорели так, что они превратились в почерневшие метелки. Молодой испанец с мрачным видом поднялся по ступеням от бассейна, глядя на все это опустошение так, словно впервые его видит. Я ожидал, что он подойдет к нам, но он остановился футах в тридцати, угрюмо уставившись на меня.

– Мигель, шофер Холлингеров, – негромко заговорил Хеннесси.– Он живет в домике за бассейном. Если хотите с ним поговорить, то постарайтесь потактичнее. Полиция устроила ему настоящий ад.

– Его что, тоже подозревали?

– А кто не был под подозрением? Несчастный парень. Весь его мир рухнул.

Хеннесси снял шляпу и стал обмахиваться ею, глядя на дом. Он, казалось, был поражен масштабом бедствия, но в то же время взирал на все это опустошение равнодушно, словно страховой оценщик, осматривавший сгоревшую фабрику. Он указал на желтые ленты, которые опечатывали резные дубовые двери.

– Инспектор Кабрера не хотел, чтобы кто‑нибудь, кроме него, копался в вещественных доказательствах, хотя одному богу известно, что там могло уцелеть. Вон там на террасе есть боковая дверь, через которую можно заглянуть вовнутрь. Только заглянуть – входить внутрь опасно.

Я пошел следом за ним, переступая через разбросанную черепицу и винные стаканы. В каменной стене от жара образовалась зазубренная трещина. Она была похожа на шрам, оставленный ударом невероятной молнии, обрекшей эту виллу на гибель в огне. Хеннесси привел меня к парадному входу. Французскую дверь пожарники сорвали с петель. На террасе нас настиг порыв ветра, вокруг закружились облака белого пепла, похожего на перемолотую кость, на миг стало трудно дышать.

Хеннесси толкнул дверь и поманил меня за собой, улыбаясь странной улыбкой гида, зазывающего на экскурсию в музей зловещих таинств. Гостиная с высоким потолком выходила окнами на море по обе стороны полуострова. В тусклом освещении комната походила на уголок подводного мира, покрывшуюся солью каюту капитана затонувшего лайнера. Это затонувшее великолепие некогда украшали мебель в стиле ампир и парчовые занавесы, гобелены и китайские ковры, но теперь они были залиты водой, хлынувшей сквозь обвалившийся потолок. За внутренними дверями располагалась столовая, где дубовый стол украшала куча дранки, штукатурки и осколков хрустальной люстры.

Я шагнул с паркетного пола на ковер, и у меня под ногами проступила вода. Отказавшись от дальнейшей экскурсии, я вернулся на террасу, где Хеннесси оглядывал залитый солнцем полуостров.

– Трудно поверить, что один человек устроил такой пожар, – сказал я ему, – неважно, Фрэнк или кто‑нибудь другой. Ничего не осталось.

– Действительно.– Хеннесси взглянул на часы, горя желанием поскорее покинуть это неприятное место.– Дом очень старый. Хватило бы одной спички.

С ближайшего теннисного корта доносился стук мячей. За милю от нас можно было разглядеть игроков на кортах клуба «Наутико» – белые блики сквозь дымку жары.

– Где обнаружили Холлингеров? Странно, что они не выбежали на террасу, когда начался пожар.

– Весь ужас в том, что они были в это время наверху.– Хеннесси показал на почерневшие окна под самой крышей.– Холлингера нашли в ванной рядом с его кабинетом. Его жена была в одной из спален.

– В какое время это произошло? Около семи часов вечера? Что они там делали?

– Теперь уже никто не скажет. Он, вероятно, работал над своими мемуарами. Она, возможно, одевалась к обеду. Я уверен, они пытались спастись, но запах эфира и сильный огонь, наверное, загнали их обратно.

Я вдохнул сырой воздух, пытаясь уловить запах больничных коридоров моего детства, когда я навещал мать в американской клинике в Эр‑Рияде. Воздух гостиной был напитан густым запахом перегноя, как огород после обильного дождя.

– Эфир?… Как странно… В больницах эфир больше не используется. Где, хотя бы предположительно, Фрэнк мог взять этот эфир в бутылках?

Хеннесси уже отошел на порядочное расстояние и наблюдал за мной со стороны с таким видом, будто только сейчас понял, что я – брат убийцы. Позади него среди опрокинутых столов стоял Мигель. Вместе они казались похожими на персонажей какой‑то пьесы‑сна, изо всех сил старающихся напомнить мне о чем‑то, что я никак не мог вспомнить.

– Эфир? – задумчиво переспросил Хеннесси, отшвырнув ногой осколок стекла.– Да‑да. Полагаю, он еще используется в промышленности. Это же прекрасный растворитель. Наверное, его можно достать через какие‑нибудь специальные лаборатории.

– Но почему тогда не взять чистый бензин? Или еще какое‑нибудь топливо? Бензин или что‑нибудь подобное можно найти где угодно. Как вы думаете, Кабрера уже нашел лабораторию, которая могла продать Фрэнку этот эфир?

– Возможно, но я почему‑то сомневаюсь. В конце концов, ваш брат признал себя виновным.– Он поискал в карманах ключи от машины.– Чарльз, думаю, нам пора уезжать. Мне кажется, ваши нервы на пределе.

– Со мной все в порядке. Я рад, что вы привезли меня сюда.

Я машинально положил руки на каменную балюстраду, словно надеялся ощутить тепло бушевавшего здесь пожара.

– Расскажите мне о других жертвах, о горничной и о племяннице. Вместе с ними сгорел еще и секретарь‑мужчина?

– Да, Роджер Сэнсом. Неплохой парень, он был неразлучен с ними многие годы, стал почти сыном.

– Где их нашли?

– На верхнем этаже. Все они были в своих спальнях.

– Странно как‑то, правда? Пожар начался на первом этаже. Они могли бы выбраться через окна. Да и спрыгнуть, – не так уж и высоко.

– Скорее всего, окна были плотно закрыты. Ведь в доме было центральное кондиционирование.

Хеннесси попытался увести меня с террасы – этакий хранитель музея, в час закрытия выпроваживающий последнего посетителя.

– Мы все переживаем за Фрэнка, мы поражены, такая трагедия, разум просто не в силах это принять, но попытайтесь немного напрячь воображение…

– Вероятно, я напрягаю свое воображение слишком сильно… Полагаю, всех удалось опознать?

– Не без труда. Скорее всего, с помощью зубоврачебных карточек, хотя я сомневаюсь, что у Холлингеров еще оставались свои зубы. Возможно, ключами к разгадке стали кости челюстей.

– Что представляли собой Холлингеры? Им обоим было за семьдесят?

– Ему было семьдесят пять. Она чуточку моложе. Наверное, около семидесяти.– Хеннесси улыбнулся каким‑то своим мыслям, словно с любовью вспоминая вкус отборного вина.– Она была все еще красивая, как это водится у актрис, хотя, на мой вкус, слишком чопорная и церемонная.

– И они приехали сюда двадцать лет назад? Тогда Эстрелья‑де‑Мар, наверное, была не такой, как сейчас.

– Здесь просто не на что было смотреть. Только голые склоны холмов и несколько старых виноградников. Кучка рыбацких лачуг и маленький бар. Холлингер купил дом у своего компаньона – испанского торговца недвижимостью. Поверьте мне, это было красивое имение.

– Могу себе представить, как чувствовали себя Холлингеры, когда весь этот цемент начал подбираться к ним по склону холма. К ним здесь хорошо относились? Холлингеры ведь были достаточно богаты, чтобы вставлять палки в любые колеса.

– Да, их здесь очень любили. Мы не слишком часто видели их в клубе, хотя сам Холлингер был главным инвестором. Я подозреваю, что они рассчитывали получить эксклюзивное право на его использование.

– Но затем начался приток золотых десяти тысяч?

– Думаю, их это не беспокоило. Золотой был одним из любимых цветов Холлингера. Эстрелья‑де‑Мар стала меняться. Их с Алисой больше раздражали художественные галереи искусств и фестивали пьес Тома Стоппарда [18]. В общем, они держались особняком. Я уверен, что на самом деле он пытался продать свою долю в клубе.

Хеннесси неохотно проследовал за мной вдоль террасы. Дом окружал узкий балкон, выходивший на каменную лестницу, которая взбиралась по склону холма в пятидесяти футах в стороне от дома. Когда‑то сквозь окна в спальни проникал маслянистый аромат лимонной рощицы, но по деревьям промчался огненный смерч, и теперь вместо нежных деревьев виднелись обугленные стволы – вроде черных зонтиков.

– Господи, да вот же пожарная лестница…

Я показал рукой на чугунные ступени, спускавшиеся из дверного проема на втором этаже. Массивная конструкция была скручена жаром бушевавшего огня, но еще крепко держалась на каменных стенах.

– Почему они ею не воспользовались? На спасение им требовалось не больше нескольких секунд.

Хеннесси снял шляпу жестом, преисполненным глубоким уважением к жертвам пожара. Прежде чем заговорить, он постоял, склонив голову.

– Чарльз, они не успели выбраться из спален. Пожар был слишком сильным. Весь дом почти мгновенно превратился в пылающую печь.

– Это нетрудно заметить. Ваша местная пожарная команда даже не попыталась справиться с огнем. Кстати, кто вызвал пожарных?

Мне показалось, что Хеннесси меня не слушает. Он повернулся спиной к дому и смотрел на море. У меня создалось впечатление, что он сообщал мне только то, что я, на его взгляд, так или иначе смогу узнать и из других источников.

– Тревогу поднял мотоциклист, – он проезжал мимо. Отсюда никто не звонил в пожарную службу.

– И в полицию тоже не звонили?

– Она прибыла только час спустя. Понимаете, испанская полиция в общем‑то предоставляет нас самим себе. Ее очень редко извещают о преступлениях в Эстрелья‑де‑Мар. У нас есть собственная служба безопасности, и она сама держит все под наблюдением.

– Полиция и пожарная служба были вызваны только после…

Я несколько раз повторил это про себя, пытаясь вообразить поджигателя, убегающего по пустынной террасе, а затем перелезающего через наружную стену, когда пламя уже с ревом вырвалось из‑под громадной крыши.

– Значит, кроме экономки и ее мужа, здесь никого не было?

– Не совсем так.– Хеннесси водрузил шляпу на место, надвинув ее на глаза.– Здесь были все, как это всегда бывает.

– Все? Вы имеете в виду персонал клуба?

– Нет. Я имею в виду…– Хеннесси распростер свои белые руки, словно обнимая лежавший внизу городок.– Вся Эстрелья‑де‑Мар. Это был день рождения королевы. Холлингеры всегда устраивали вечеринку для членов клуба. Это воспринималось как их вклад в нашу общественную жизнь. Я готов допустить, что они заставляли себя устраивать такие вечеринки, говоря себе, что, мол, ничего не поделаешь, положение обязывает, но вообще все получалось очень мило. Шампанское, превосходные канапе…

Я сложил козырьком руки и посмотрел на клуб «Наутико», представив себе, как все его члены направляются в имение Холлингеров, чтобы провозгласить тост и выпить за здоровье королевы.

– Значит, пожар совпал с вечеринкой… Вот почему был закрыт клуб. Много людей собралось здесь к назначенному часу?

– Все. Думаю, сюда приехали все постоянные гости клуба. Нас здесь было около двухсот человек.

– Двести человек?

Я вернулся к южному фасаду дома, где с балкона открывался вид на плавательный бассейн и террасу. Мое воображение нарисовало складные столы, накрытые белыми скатертями, расставленные на них ведерки со льдом и бутылками шампанского, поблескивающими в вечерних огнях, и гостей, беззаботно болтающих возле непотревоженной воды.

– И все эти люди, целых две сотни человек, просто стояли и смотрели? Ни один не попытался проникнуть в дом, чтобы спасти Холлингеров?

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.