Второе расследование убийства – 4

Август. Я не спал с той ночи.

Я не могу выйти наружу. Я боюсь, что кто-то увидит меня.

Я смотрю на себя в зеркало. Избалованный. Благоустроенный. Ненавижу себя за это.

Я худший человек на свете.

Ничто не привлекает меня. Я даже не ем.

Хотя никто не стрелял, не резал, не сталкивал меня с высоты, я все равно разваливаюсь, проживая каждый день так, словно я уже умер.

И на седьмой день я осознал, что тот, кого я убил, не умер той ночью.

Потому что реальность – это очень простая истина.

То, что ты убиваешь кого-то, означает, что ты убиваешь и себя.

За то время, пока я покидаю гавань и добираюсь до моей квартиры, успевает сесть солнце, и тьма окутывает город. Когда я вхожу в комнату, где не был последние два дня, я включаю свет и обнаруживаю, что кроме меня тут никого. На столе – карта города. Еще кружка, в которой едва отпитый кофе. Ни того, ни другого не касались последние несколько дней. Лишь пустынный воздух правит этим местом, и нет сегодня Шики, чтобы развеять его.

Я вздыхаю и невольно замечаю. Я посмел надеяться. Все-таки с января Шики часто приходит сюда, ни слова не говоря мне, ничего не делает помимо разговоров и сна, и уходит утром следующего дня. Довольно часто повторявшаяся эксцентричность. И я изо всех сил пытался надеяться, что такое случится, когда я приду домой. Что увижу ее, лежащую на моей кровати, как будто ничего не случилось за последние несколько дней.

Я помню, как несколько дней назад я ходил к старому слуге Шики, Акитаке. Я искал совета. Когда я сообщил ему, насколько Шики может быть непредсказуема, он положил мне руку на плечо и сказал:

- Теперь я должен оставить госпожу вам.

Это ставит меня в тупик до сих пор, и я не могу не думать, что это был просто какой-то странный, плохо сформулированный комплимент. Сложно поверить, что всего неделю назад дни просто начинались и заканчивались так, что я едва замечал это. Я всегда думал, что после ноября так и будет. Но сейчас каждый час каждого дня течет очень медленно.

Звонок телефона вырывает меня из размышлений. Видимо, Токо-сан, хочет добавить тяжестей моей душе. Не могу винить ее. Я отсутствовал три дня. Так что с нарастающим опасением выговора, который я могу получить, я поднимаю трубку.

- Кокуто слушает.

На другом конце трубки я слышу неожиданный вздох. И по какой-то причине этот звук мне знаком - звук девушки, которую я знаю. Спрашиваю наудачу:

- Шики?

Две секунды тишины, и потом…

- Ты идиот, - наконец говорит она напряженным голосом, вкладывая все раздражение в последнее слово. - Где тебя черти носят? Ты, может, не слышал, но по городу разгуливает серийный убийца. Ты что, новости не смо…

Она внезапно обрывает себя. Конечно, я смотрю новости. И конечно, она знает, что говорят в новостях. Девушка в кимоно. Это причина, по которой я не могу сидеть на месте и ничего не делать.

- Ладно, неважно, - продолжает она со вздохом. – С тобой все в порядке. Это главное. Просто посиди у Токо до тех пор, пока вся эта хрень не закончится. Все, что я хотела сказать.

Я рад, что она все еще не разучилась беспокоиться. По крайней мере, по тому, что я узнал от нее, последние несколько дней мы беспокоились вместе. И все же мне неспокойно. Если она знает, что она не убийца, то почему не вернулась домой?

- Шики, где ты сейчас?

- Не твое дело.

- Мое. Ты пытаешься найти серийного убийцу?

Долгая тишина, я слышу только тихое дыхание. И потом одно слово.

- Да.

Она говорит это с такой холодной, убийственной решимостью, что я вздрагиваю. Так то, чего я боялся, правда.

- Не делай этого. Шики, просто вернись домой. Ты не можешь убить его.

- Значит, ты встретился с Ширазуми, Микия. Тогда я должна спросить, у тебя совсем крыша поехала? Что ты от меня ожидал? Он дал мне все причины, чтобы убить его.

Холод превращается в короткий смех на другом конце трубки.

- Шики, просто послу…

- Нет, ты послушай. Я нашла жертву. И он не сбежит. Он идеальный безумец, от охоты на которых я так давно не получала удовольствия.

Идеальный безумец, сказала она. Я вспоминаю Фуджино Асагами, убивавшую этим летом ради удовольствия. И вот – Ширазуми Лио, убивающий против собственной воли. И она считает их одинаковыми, потому что один и тот же убийственный импульс направляет их - направляет ее. Импульс смертоносных чудовищ.

- И кто ты такая, чтобы решать, кто должен умереть? Сколько грехов для этого требуется?

Я произнес эти слова намного громче, чем хотел.

- А, наконец-то нежный тон твоих обобщений. А кто ты такой, чтобы судить, кому жить? Жизни заслуживает Ширазуми Лио, серийный убийца? Он, по-моему, отличный кандидат на смерть.

- Не будь дурой, Шики, - быстро говорю я. Она должна вспомнить свои слова. – Никто не заслуживает смерти, и ты это знаешь. Не ты держишь весы.

- Что я знаю, так это то, что ему уже не помочь. Он больше не человек, - просто заявляет она.

Может, она права, и Ширазуми Лио уже нельзя назвать человеком. Но своими последними сознательными словами он просил спасти его.

- Мы все еще можем помочь ему, если поторопимся. Просто вернись, и мы поговорим, Шики. Убьешь Ширазуми - и пути назад не будет.

Тишина, разрываемая лишь нашим дыханием. И прождав довольно долго, она отвечает:

- Прости. Я должна сделать это.

- Но почему?

На мгновение она замолкает, но потом отвечает сухим и усталым голосом:

- Потому что мы одинаковые. Два смертоносных чудовища.

Такое прямое, такое откровенное признание. Я кладу руку на висок и закрываю глаза.

- Нет, ты не такая! Ты никого не убивала.

- Везение. Вот и все. Это ничего не меняет. Я кое-что осознала, Микия. Что четыре года назад я была близка к убийству. Потому что Шики был кем-то, кто не знал ничего, кроме убийства. Но это все. Шики знал убийство, но я не могу сказать, что он любил его. С тех пор, как я вышла из комы, с тех пор, как умер Шики, что-то копошится внутри меня, требуя убийства даже без него. Это так просто, правда. Теперь я знаю, что убийства хотел не Шики, который умер, но Шики, которая выжила.

Голос на другом конце трубки становится тише. Хотя ее тон мало отличается от обычного, это незначительное изменение становится болезненно заметным.

- И потому для меня ничего не осталось на твоей стороне мира. И потому ты не должен ждать моего возвращения.

Ее голос ломается еще одним смешком, больше похожим на всхлип. Она плачет?

- Ты делаешь еще одну ошибку, Шики.

Она не отвечает. Я продолжаю:

- Не так давно ты говорила мне, что в жизни есть место лишь для одного настоящего убийства. Это твои слова. Ты верила в них. И ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь цену убийства.

Все-таки она подавляла – убивала по ее словам – личность Шики с тех пор, как была ребенком. Она знала боль Шики, жертвы, и Шики, убийцы. Это потому я верил в нее, девушку, которая всегда выглядела так, словно прячет невидимую рану.

- Я знаю, ты не убьешь. Ты говоришь, ты никого не убила потому, что тебе повезло? Не смеши меня. Ты говорила мне, что мы сами творцы своей удачи. Ты сдерживала импульс. Любой человек склонен к чему-то. Просто ты склонна к убийству. Но ты могла сдерживать его, и это значит, что сможешь и теперь. Я уверен в этом.

- В чем ты так уверен? Как ты можешь понимать то, что даже я не понимаю?! – кричит она, что для нее крайне необычно. Но я давно знаю ответ на ее вопрос.

- Я верю… в тебе есть что-то хорошее.

Я знаю, потому что она не смогла убить меня три года назад. Шики не дает ответа и заставляет меня задуматься, где она, как она выглядит сейчас, после семи дней. Какое у нее было выражение лица, когда она услышала эти слова, в том, ином мире, по ту сторону телефонной трубки. Но все заканчивается словами прощания.

- Никогда не меняешься, Кокуто. Я же говорила тебе. Шики всегда ненавидела эту твою черту.

После этого звонок обрывается. Все, что я слышу, это короткие гудки, показывающие, что она повесила трубку. Ее последние слова были теми же, что она сказала, стоя под дождем в прошлом году, в конце лета.

Часы в моей комнате показывают 12 февраля, 7 часов вечера. Моя ненависть к незаконченным делам – единственное, что толкает меня вперед, и вскоре я забываю, что не спал уже два дня, и выхожу из квартиры.

/3

Август.

Каждый день мой мозг продолжает давать почву растущему безумию.

Я знаю, в тебе есть что-то хорошее.

Я вспоминаю эти слова, и они заставляют мои ноги остановиться. Когда я осознаю, что единственная эмоция, которую слова вытягивают из меня – это сильное раздражение, я злюсь еще сильнее.

- Оптимизм, наверное, у него в крови, - заключаю я, сжимая зубы, представляя, какое глупое выражение лица у него было, когда он говорил это. Я пытаюсь изгнать это изображение из головы.

За четыре года он не изменился. Все еще цепляется за веру в убийцу, все еще пытается улыбаться мне, как будто все хорошо. Дает мне вкус нормальности, обещание достижимой мечты, но все это лишь глупая фантазия. Фантазии кого-то столь ненормального, как я, о жизни и месте под солнцем. Шики всегда ненавидела их, и теперь я понимаю, почему.

Прошлое всегда возвращается, чтобы рассчитаться с тобой. Я один раз пыталась убить его, и я не знаю, смогу ли остановить себя еще раз. И потому я должна быть далеко от него, чтобы мне не нужно было задаваться этим вопросом, далеко от любой боли, которую только рождает его присутствие. Но это все делает из меня старую «я», которая считала Микию неприятной помехой. Я не могу сказать наверняка, правда ли я верю в это.

Проходит два часа с моей беседы с Микией, и я наконец добираюсь до места, где скорее всего прячется Ширазуми Лио. Я выследила его прежде, чем звонить Микии. По его следу довольно легко идти. Кровь, запах травы и несколько вопросов уличным наркоторговцам, которых я лишь немного запугала и избила, вскоре указали мне нужное направление. Теперь я снова здесь, желаю покончить с этим раз и навсегда.

Ночью гавань мертва, стальные контейнеры с грузом собраны в кучи, создавая импровизированные конструкции, из-за которых это место выглядит городом, возведенным за ночь. Где-то здесь находится последнее укрытие смертоносного чудовища. Со временем я добираюсь до части гавани, выделенной под склады и хранилища, и к этому моменту уже переваливает за девять вечера. В этой части города живет не так уж много людей, и еще меньше имеют причины или желание идти сюда. Компанию мне составляют только черное море и высокие фонари, создающие маленькие лужи света на улицах и тротуарах под ними. Идеально. Никто и не подумает вмешиваться.

В конце концов, я добираюсь до цели: довольно большой склад рядом с Широким мостом. Я сжимаю нож в левой руке, а правая спрятана в кармане куртки, пальцы держат маленький метательный нож. Собравшись, я подхожу к зданию. По размерам оно похоже на школьный спортзал. Стены достигают восьми метров, и окна расположены на равных расстояниях друг от друга на высоте семи метров. Подозреваю, есть более крупные окна в крыше. Как и в теплице, там днем должно быть очень светло.

Издали мне показалось, что придется пробираться внутрь через окно, но, подойдя ближе, я поняла, что этого не потребуется. Стальная дверь главного входа слегка приоткрыта, ручка давно поглощена ржавчиной. Да, не удивлюсь, если это ловушка. Я кратко размышляю о том, чтобы обойти здание, но вспоминаю Микию. Убей Ширазуми, и пути назад не будет. Интересно, что он хотел этим сказать.

Да пошел он. Чем быстрее я убью Ширазуми, тем быстрее я выкину эти сомнения из головы. Если вход через парадную дверь означает, что я быстрее выманю Ширазуми, то путь так и будет. Я открываю дверь и проникаю внутрь, покидая тоскливый порт и входя в намного более странное место.

Окна и правда расположены в крыше, и вместе с окнами по бокам они оказываются единственными возможностями лунному свету пробраться внутрь. Свет показывает, для чего использовался этот склад. В нескольких метрах от входа на открытой почве посажена густая растительность. Растения достигают колен, все они одного вида. Посредине они рассекаются бетонной дорогой. Это он. Это его сад.

Шорох в кустах привлекает мое внимание. Туда не попадает лунный свет. Я не одна. Он следит за мной, выбирая следующий ход. Я неожиданно осознаю, насколько я здесь уязвима. Какого черта я вообще вошла в столь очевидную засаду, где у него есть преимущество? Микия и его глупые слова. Он так сильно сбивает меня?

В тот момент громко шуршит листва, и я вижу фигуру, выбегающую из растений. Она так близко ко мне, что я вздрагиваю. Он пробегает последние несколько метров энергичными шагами, вылетая из теней в прыжке, высоко подняв нож для удара сверху. Хороший ход, но он показал себя слишком рано. Моя левая рука движется, парируя его атаку моим клинком. Удар отражен, но он так силен, что моя рука начинает дрожать.

Любой опытный боец заметил бы это и нарастил свое преимущество до верной победы, но Ширазуми явно не столь опытен. Он использует этот момент, чтобы сбежать, прыгая вверх, подальше от меня. Как и прошлой ночью, он прыгает нечеловечески высоко и далеко.

Конечно, не будучи птицей или пауком, я не могу последовать за ним. Но я была к этому готова. Как только он прыгает, я рассчитываю, куда он приземлится. И прежде, чем он касается земли, метательный нож уже брошен моей правой рукой, чтобы перехватить цель. Полторы секунды спустя я вижу, что попала достаточно точно, чтобы заставить его издать крик боли, когда он падает на пол. Я уже бежала к нему изо всех сил, когда бросала нож, и в тот момент, когда он падал, я ставила на его падение и на то, что нож достаточно сильно ранил его, чтобы дезориентировать и запутать. Моя ставка сыграла и дала мне несколько дополнительных секунд, которые были нужны, чтобы добежать до него и, забравшись сверху, прижать к земле.

Теперь он смотрит на меня, на его лице смесь замешательства, злобы и удивления. Он удивляется тому, как быстро я адаптировалась после вчерашнего неоконченного танца? Чем бы оно ни было вызвано, я смакую его выражение лица и то, что он лишился дара речи. Мальчишка, так похожий на меня, молчит, и моя левая рука поднимает нож. Мальчишка. Вот кем он является. Маленький мальчик, бессильный и напуганный.

- Погоди… погоди, - умоляет он. Но у жертвы нет права просить отсрочки.

Я опускаю нож… так же, как когда-то, но на другого мальчишку, в другую залитую дождем ночь.

- Что? – звучит голос, задохнувшийся от удивления.

Это голос жертвы. Мы оба поражены случившимся. Нож у его горла, и я остановила его прямо перед тем, как он пронзил плоть и окрасил его улыбку кровью. Я вливаю силу в левую руку. Ни один из нас не сбежит. Мальчишка не сбежит от моего ножа… а я не избегу надевания его шкуры, превращения в убийцу. И после этого я буду снова одна, не имея места, которое смогу назвать домом, не имея ничего, что сможет ранить или причинить мне боль, буду жить свободно. Дочь хаоса.

Так почему моя левая рука не двигается? Почему я не могу убить Ширазуми Лио?

Пути назад нет. Эти слова крутятся у меня в голове.

У жертвы было достаточно времени, чтобы воспользоваться этим моментом. Он сталкивает меня, пытаясь вырваться из хватки. Он встает, хочет сбежать, но при этом подставляет мне беззащитную спину. Он не узнает. Мои глаза и их Магия рисуют узор линий смерти, и я вижу, как они бегут по его телу. Осталось только взмахнуть ножом.

Нет пути назад. И вот так я лишилась моего последнего шанса. Это я позволила ему ускользнуть. Какой фарс. Великий фарс. У меня был шанс насладиться сладостью убийства, которого я так долго ждала, но я не смогла пересечь последнюю границу пустоты. Все из-за таких простых слов.

- Черт! – рефлекторно кричу я. Я не просила пути назад в его мир. Я не просила прощения у мира. Но почему?

- Все из-за… него, - страдальчески и злобно шепчу я.

Теперь жертва, которой я позволила ускользнуть, начинает смеяться. Жертва, которая секунду назад боялась хищника перед ней, увидела, каков на самом деле ее враг. Сломан. И теперь он возвращает себе одеяние из прошлой ночи, маску смертоносного чудовища. И я не могу убить его, не могу остановить его, не могу даже заставить себя бежать.

/4

Август.

Арайя был прав.

Я идеален.

Никто не может винить меня за убийство. Оно также неизбежно, как восход солнца. Это дар безумия.

Льет дождь.

Я открываю глаза на стук дождя по крыше. Низкий, приглушенный шум.

- Ха. Все еще жива, - замечаю я, мой голос приглушен.

Следующее, что я чувствую – это бетон под моей спиной, прежде чем понимаю, что лежу, отчего на мгновение мне становится неудобно. Я немного поднимаю голову, зрение по-прежнему плавает. Зелень. Трава по всему складу. И внезапно я вспоминаю, где я.

Я смотрю на окна в крыше. Солнечные лучи льются через них, но они приглушены и обесцвечены тяжелым дождем. И все же попадающий сюда свет удивительно ярок, настолько, что место кажется хорошо освещенным, но это мало меняет мрачность сада. И я лежу здесь.

Мои последние воспоминания не спешат приходить в голову, но я думаю, что Ширазуми Лио вырубил меня. Мои руки скованы стальными наручниками, все тело ослабло. Видимо, из-за какого-то наркотика. Даже сознание сейчас меня подводит. В голове пусто. Все, что я знаю, это то, что я здесь, скованная и лежащая на бетонном полу, сражающаяся со сном и едва способная сфокусироваться на чем-то, кроме ленивых следов капель холодного зимнего дождя на окнах крыши. Я замечаю, насколько тут холодно.

Это проклятый наркотик, которым он накачал меня. Я закрываю глаза, и разум тут же возвращается к воспоминаниям, которые последнее время так сильно обременяют меня. Воспоминания трехлетней давности, которые сейчас кажутся далекой и совсем другой жизнью.

Льет дождь.

Ночь так холодна, что, кажется, кости могут рассыпаться, как лед. Неприкрытая от дождя, Шики преследует Микию Кокуто. Она бежит, полагаясь на слабое мерцание уличного фонаря, пробивающегося через завесу дождя. Мокрый асфальт отражает призрачный свет, даже когда тени танцуют на его поверхности. Шики отчаянно бежит. Человек в черном плаще похитил Микию, но теперь она видит его впереди, он совсем один. Никто ему не поможет.

Когда она догоняет его, она снова поднимает свой нож. Мальчишке нечего сказать, и он не может бежать, потому что Шики ранила его ногу. Кровь из пореза все еще течет, стекая на асфальт и смешиваясь с дождем. И все же, когда Микия был в ее руках, когда один удар мог вынести ему приговор, она застыла в нерешительности.

- Почему? – шептала себе Шики.

- Почему?! – повторяла она, крича от ярости. Она чувствовала, как желчь поднимается в горле. Они стояли друг перед другом с напряженными лицами.

- Когда я с тобой, это всегда так тяжело. Ты показываешь мне то, чего у меня никогда не было, но мое безумие нарастает с каждым днем. И поэтому… я должна убить тебя. Чтобы иллюзии, который ты дал мне, просто рассеялись! Чтобы я смогла перестать верить в ложь! Чтобы я смогла снова стать тем, чем являюсь!- кричит она, ее голос ясно слышен даже в шуме дождя.

Она кричит голосом ребенка, запутавшегося, готового разрыдаться, злого и полного ненависти к самому себе. И даже в бесконечной серой завесе дождя Микия видит, что слезы текут из глаз Шики. Он пытается найти нужные слова.

Внутри Шики ее друг и мучитель Шики шепчет беззвучные мысли. Все люди мечтают, Шики. Как можно быть настолько бессердечной, чтобы запрещать себе делать это? Сколько еще боли ты сможешь вытерпеть? После этих слов она ощущает знакомое чувство соскальзывания другого сознания в ее часть разума.

И в итоге убийственный импульс Шики был остановлен не ей и не Микией. Потому что это Шики, всегда спавший, всегда мечтавший, не хотел разрушать мечты о существовании с Микией. Потому что не важно, насколько нереально далекой она могла быть или насколько болезненна идея - это важная причина жить. И потому она останется, ибо ее изгнание лишь еще сильнее ранит Шики. Но Шики запуталась, она не способна ничего понимать. Шики должен сделать все сам.

Девушка, теперь управляемая кем-то иным, делает небольшой шаг назад, все еще стоя напротив Микии. Еще один маленький шажок, ближе к дороге за ее спиной. Издали приближаются фары - луч света, несколько приглушенный дождем. Это она решила тогда, когда машина была настолько близко, что она слышала рев ее двигателя. Микия никогда не осознавал простоты ответа.

- Если я не могу заставить уйти тебя… я заставлю уйти себя, - сказала она, словно в мольбе. Она улыбнулась в свои последние мгновения нежной, искренней, счастливой улыбкой, но мимолетной и вскоре растаявшей. И в следующую секунду лучи фар стали ослепительно яркими и залили ее светом. Она приветствовала их. В ночном воздухе прозвучал визг тормозов, но было слишком поздно. Она полетела.

Я так долго забывала эти воспоминания, но как сказал тот маг, Курогири, они всегда прячутся в тебе. Они не развеиваются и не гниют.

Той ночью я должна была умереть, а из комы проснулся бы Шики. Но в те последние мгновения он забрал мое сознание и стал жертвой. Для него это был единственный способ защитить его мечту. Он знал, что случится. Он знал, что если он останется в этом теле, что если ничего не будет сдерживать его, то его существование сфокусируется на убийстве. И он доверил мне задачу сделать мечту реальностью. В конце концов, он ничего не мог, кроме как спать в своем кратком существовании. Я правила телом, и пока я была у руля, он всегда спал. Он был опасен как зверь, загнанный в угол и бросающийся на всех при освобождении, и всегда связан с природой смертоносного чудовища. Без нее он не мог существовать.

И все же он вынашивал нашу общую мечту - мечту о нормальном существовании. И это не было очень уж странно. Разве мы не были одинаковыми, с одинаковым воспитанием и опытом? Вполне логично, что мы хотели одного и того же. Но я могла поддерживать маскарад нормальности. Шики – нет. Он был парадоксом моего существования, презирал других людей, но желал быть одним из них. Он никогда не смог бы увидеть свою мечту обо мне, живущей полной жизнью. Его единственная мечта, противоречащая его существованию, возложена на меня. Мечта, которую мы встретили тем мартовским днем - одноклассник, который понравился Шики. Тот, кто, как я горячо надеялась, поведет меня по невозможному пути. Шики знал, чем все закончится, если он останется внутри меня, но существование Микии всегда угрожало бы моему привычному образу жизни и привело меня к безумию и к его смерти от моей руки. Наша мечта, разрушенная моими собственными руками. Шики предвидел этот конец и выбрал единственный выход. Он должен был исчезнуть, чтобы защитить нашу мечту. И для Шики мечта продолжается.

Это потому я хочу, чтобы Микия всегда помнил Шики. Потому что сейчас эта жизнь – мечта, о которой всегда думал Шики. Это потому я говорю как он, чтобы напомнить всем о человеке, который был частью моего собственного сердца.

Дождь не останавливается, и, скорее всего, он сделает этого и в ближайшее время. Мой разум все еще в тумане, все еще хватается за полузабытые воспоминания о двух личностях и так долго хранимых эмоциях. И все же это полезный бредовый сон. Когда Шики умер, никто не поднял за него свечу. Никто не поминал его. Даже я. Я думаю, я никогда по-настоящему не принимала его смерть. Но теперь этим финальным воспоминанием я понимаю, что пришло время дать ему уйти. Это мои поминки по моему первому другу.

Я вспоминаю его последние мысли, прежде чем машина сломала меня:

Спасибо. Но я никогда не подумаю о том, чтобы убить тебя.

Это должна была услышать не я, а Микия, который беспомощно тянул ко мне руки, но мог лишь наблюдать. Убийство было единственным способом для понимания, последним способом для дружбы. Но Шики даже не мог сказать этих слов тому, кто это на самом деле заслужил.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: