Мужчина с кукурузного поля

В тот вечер после короткой вечеринки на Маркет-стрит, 601 Пол Шнайдер по дороге домой сделал крюк и заехал в студию.

– Прекрасная работа, Фрэнк.

– Вы тоже молодец. Вы лучший коп из всех, кого я знаю.

Шнайдер улыбнулся:

– Это кто говорит? Визуальный детектив?

Это было прозвище, которым он наградил Фрэнка. Они оба рассмеялись.

– Хотите пива? – спросил Шнайдер.

– Нет, я должен закончить эту голову. Хочу сегодня ночью ее раскрасить.

Голова, над которой работал Фрэнк, была Шнайдеру хорошо знакома. Он наблюдал за ходом работы изо дня в день уже три недели, так как Фрэнк корпел над ней в промежутках между набросками и ваянием бюста Форхауэра.

Череп, принадлежавший белому человеку за двадцать, был обнаружен фермером, который пахал на своем поле в Парадайсе, штат Пенсильвания, примерно в пяти милях от Ланкастера. Из-за того что череп находился в сильно унавоженной земле, он ужасно вонял, и что бы Фрэнк ни предпринимал, запах не исчезал. Он даже кипятил его в отбеливателях «Биз» и «Аксьон», а Джан жгла благовония и разбрызгивала дезодорант.

Фрэнк поставил отмытый череп на крышу, полагая, что просушка может помочь. Когда он через несколько дней полез, чтобы достать его, у основания лестницы стояли Том Рапоне и его заместитель Ален Курц.

– Что у вас в ведре? – спросил Рапоне.

– Голова, – ответил Фрэнк.

Рапоне нагнулся, чтобы взглянуть, но тут же отшатнулся. Вонь, как показалось, стала еще сильнее. Даже после того как череп был покрыт глиной, которая обычно наглухо запечатывает его, запах все равно просачивался наружу.

В течение следующих трех недель Шнайдер наблюдал за происходившими с черепом метаморфозами – от кости до глиняного бюста и гипсовой формы. Он видел лишь, как Фрэнк рисует процесс возрастных изменений, и ему было любопытно увидеть, как он лепит лицо умершего человека. Когда он заехал после ареста Форхауэра, бюст уже был выполнен в гипсе, но еще не раскрашен. Фрэнк сделал его молодым и симпатичным, со спадающими на плечи волосами.

– Теперь, когда нашли Форхауэра, – сказал Фрэнк, – было бы великолепно, если бы отыскали и этого парня.

Шнайдер подумал, что Фрэнк шутит. Он ничего не знал о ланкастерском деле. Несмотря на то что тело было обнаружено в Пенсильвании, мужчина мог приехать откуда угодно. Фрэнк с таким же успехом мог попросить его найти иголку в стоге сена.

– Вы ничего о нем не знаете, верно? – спросил Шнайдер.

– Не-а, ничего.

– При том что в стране пропадают тысячи людей, и еще тысячи, о которых мы, возможно, не знаем, вы хотите, чтобы я нашел этого парня?

Фрэнк улыбнулся, сверкнул его серебряный зуб.

– Если кто-то и сумеет, – сказал он, – то это вы.

Шнайдер из студии направился было домой, но в последнюю минуту решил завернуть к себе в офис на Аппер-Дерби. Из-за работы с федеральными маршалами он несколько недель не был в полицейском участке, к тому же хотел забрать свою почту.

Когда он зашел в здание участка, его окликнул коллега. Он только что получил информацию о парне по имени Эдвард Майерс, который, как он заявил, был убит бандой байкеров и затем зарыт в горах. Шнайдера знали как специалиста по байкерским бандам, потому коллега показал ему листовку с фотографией Майерса.

– Вот этот парень, – сказал он. – Знаешь его?

Шнайдер быстро взглянул на снимок.

– Ага, – отозвался он. – Видел его минут пятнадцать назад.

Коллега решил, что он шутит.

– Ты только что его видел? Но ведь считается, что он мертв.

– Ну, не знаю, жив он или мертв, – продолжал Шнайдер, – но я только что видел его бюст в студии у Фрэнка Бендера.

– На какой наркотик ты подсел?

– Да послушай, – отмахнулся Шнайдер. – Бендер сделал реконструкцию лица, и это твой парень. Я ему позвоню.

Шнайдер связался с Фрэнком по телефону и объявил, что уверен в обнаружении жертвы.

– Что вы имеете в виду? – опешил Фрэнк. Шнайдер всего меньше часа назад покинул студию.

– Мужчину с кукурузного поля.

Фрэнк на несколько секунд замолк.

– Шутите, да?

– Нисколько. Еду к вам.

Вернувшись в студию, Шнайдер показал Фрэнку фотографию Майерса, и они поднесли ее к бюсту. Единственной ошибкой в реконструкции была прическа – на фотографии волосы были короче.

Когда зубы черепа были сличены с зубными таблицами Майерса, полиция поняла, что он идентифицирован.

– Я знал, что вы сумеете сделать это, – заявил Фрэнк Шнайдеру в тот день, когда они везли череп в похоронное бюро, где в ожидании погребения находились остальные части тела Майерса.

Как только Фрэнк счистил с черепа гипс, он снова начал вонять, запах заполнял всю машину. Когда они подъехали к похоронному бюро, человек, который был там за главного, сказал, что остальные части скелета издавали такое зловоние, что им пришлось засыпать гроб активированным углем, чтобы как-то остановить запах.

– Но и это не помогло, – добавил он. – У нас еще не было такого вонючего трупа.

Скрэппл

Быстрый арест Форхауэра раззадорил маршалов. Они загорелись желанием столь же быстро схватить человека, с которым тот бежал из тюрьмы в Грэйтерфорде, – Роберта Наусса.

То, что сначала занялись Форхауэром, было тактическим решением, хотя Наусс столь же опасен и жесток. Будучи выходцем из обеспеченной семьи, он связался с «Ворлокс», бандой байкеров, контролировавшей наркотики и проституцию, и в скором времени стал одним из ее главарей. В конце концов его судили за убийство подружки, Элизабет Ланде.

Во время суда над Науссом выяснили, что он убил Ланде в 1971 году, когда она пригрозила, что уйдет от него. Он подвесил ее тело у себя в гараже и даже показал его нескольким приятелям. Один из них помог закопать труп, хотя Наусс, опасаясь, что сообщник может выдать, вернулся на место один, выкопал тело и разрубил его на куски, которые зарыл в разных местах.

Тело Ланде так и не нашли, но Наусса все равно признали виновным, в связи с чем он стал первым человеком в истории Пенсильвании, которого приговорили за убийство, не имея ни одного свидетеля и даже трупа. В дополнение ко всему Наусса обвинили в грабеже, изнасиловании, вымогательстве и транспортировке наркотиков и приговорили к пожизненному заключению.

На этот раз Том Рапоне хотел, чтобы Фрэнк занялся не рисунками, а скульптурой. Прошло четыре года с тех пор, как двое мужчин бежали из тюрьмы в сосновом шкафу, а последняя фотография Наусса, которую также использовали в листовке «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», была сделана, когда его сажали – в 1977 году. На снимке десятилетней давности был типичный байкер с волосами до плеч и клочковатой бородой. Наусс был ростом в пять футов девять дюймов и имел карие глаза. Во время побега ему было 35 лет и он весил 85 килограммов. Из татуировок самыми приметными были большой синий попугай на правом предплечье, а также девушка и свастика – на левом, и там же повыше был изображен череп с кинжалом и надпись «РОЖДЕН, ЧТОБЫ ПРОИГРАТЬ».

Фрэнк несколько дней повсюду ездил с Полом Шнайдером, чтобы побольше узнать о байкерах. Шнайдер, как специалист по «Ворлокс» и «Паганс», изначально вошел в спецгруппу.

Правоохранительные органы вели борьбу с бандами байкеров с 1970-х годов, и многие из главарей оказались за решеткой. Округ Делавэр, лежащий между округами Филадельфия и Честер, на границе штата Делавэр, был не только местом расположения штаб-квартиры «Паганс», «Мазерс-клаб», но и одним из последних оплотов байкерских банд в стране.

Однажды Фрэнк отправился со Шнайдером к эстакаде Уайт-Тауэр над шоссе I–95, где частенько тусовались байкеры. Когда они подъехали, у обочины стояли с десяток мотоциклов, и Шнайдер вышел из машины, чтобы порасспросить байкеров. Фрэнк, который редко перед кем-то робел, все сильнее ощущал себя не в своей тарелке, стоя рядом с копом. Трое из байкеров были в банданах, и все четверо имели бороды и татуировки.

Желая сохранить для себя побольше деталей, Фрэнк вернулся к машине и сделал несколько быстрых набросков – мужчины на мотоциклах, пьющие кофе, стоящие небольшими группами, – постоянно ощущая, что они наблюдают за ним.

Фрэнк никогда не принижал значения чистого везения и удачи. В последнее время ему достаточно было подумать о том, как Полу Шнайдеру показали листовку с Эдвардом Майерсом через каких-то тридцать минут после того, как он увидел бюст мужчины с кукурузного поля. Или о том, как сам, вместо того чтобы лепить Наусса, поехал на ежегодную конференцию Американской академии судебной медицины. Если бы не поехал, то никогда не встретился бы с Ричардом Уолтером.

Конференция проходила в Филадельфии в отеле «Бен Франклин». Нельзя сказать, что Фрэнк был большим поклонником академии, и на то имелась причина. По правилам, он мог выступать перед делегатами, но, не имея диплома колледжа, не мог стать ее членом. Тем не менее он любил ходить на мероприятия, где мог встретиться со специалистами в области судебной медицины и поболтать о делах, над которыми они работали. Никогда не знаешь, какие могут всплыть наводки и идеи.

А Фрэнк отчаянно нуждался в идее. Оказалось, что при реконструкции лица Наусса почти все время приходится опираться на догадки. С Форхауэром все оказалось намного проще. Он присоединился к расследованию, когда оно было в полном разгаре, и ему удалось отделаться рисунками, в которые он вносил изменения по мере поступления информации. Бюст Форхауэра, хотя Фрэнк позже его и закончил, не фигурировал в деле.

А в случае с Науссом не было никаких зацепок, и маршалы ждали его бюста, сделанного с учетом возрастных изменений, чтобы понять, кого они должны искать. Наброски Форхауэра показывали беглеца в самых различных ипостасях, а бюст Наусса должен был стать единственным изображением.

Все, чем располагал Фрэнк, – это несколько фотографий десятилетней давности. При реконструкции лица у него был бы череп, а также важные данные от судебных антропологов, дантистов и патологов. А как быть в случае, если человек жив и его никто не видел многие годы? Кроме обычных признаков старения, ему нужно знать о беглеце все, что могло бы повлиять на изменение его внешности. Он плохо питался? Делал физические упражнения? Тревожился? Есть ли кто-то, кто способен сказать, как могла измениться внешность Наусса?

Чтобы освежить голову и, быть может, получить перспективную информацию по делу, Фрэнк отправился на конференцию в отель «Бен Франклин». Во время перерыва он сидел в гостиничном кафе с Бетти Пэт Гатлифф из Оклахомы, судебным скульптором, о которой он знал по общим делам и через Крогмэна. Она рассказывала ему о пришедшем из Флориды деле, над которым работала. Там у жертвы полностью отсутствовали нижняя челюсть и носовое отверстие.

Она внезапно замолчала, когда к ним подошел высокий худощавый мужчина с орлиным носом.

– Ах, – воскликнула Бетти, – я должна познакомить вас с моим другом Ричардом Уолтером!

Уолтер, клинический психолог, работал в Исправительном управлении самой большой в мире тюрьмы закрытого типа в Мичигане. Его пациентами были преступники-рецидивисты, насильники и убийцы – факт, который, казалось, доставлял ему удовольствие. Шутник с развитым чувством юмора и человек, любящий точно выражать мысль, Уолтер с трудом переносил дураков. Бросив взгляд на Фрэнка, одетого в джинсы и тенниску, в то время как большинство других делегатов были в костюмах и галстуках, он увидел для себя подходящую мишень для насмешек. Но реакция Фрэнка, который искренне хохотал сам над ехидными замечаниями, застигла Уолтера врасплох.

Между тем Фрэнк и сам оценивал его. Вслушивался в низкий голос Уолтера, изучал его акцент, то, как он курит одну сигарету за другой, как изгибается внешняя часть бровей при разговоре. Каждый раз, когда Уолтер делал логический вывод, что бывало часто, он предварял его словами «значит, как следствие» или «значит, следовательно», причем это звучало как одно слово – «значследотно». Фрэнк решил, что это он просто странно выглядит, но в своем деле должен быть докой.

– Почему бы вам к нам не присоединиться? – спросил он, отодвигая стул.

Эти двое были полными противоположностями друг другу. Один закончил только среднюю школу, был художником и очень чувствительным, имел веселый нрав и заботился о своем теле, другой был ученым, одиночкой и циником с вечной сигаретой во рту. Но они сошлись практически сразу, и с того момента Фрэнк стал человеком, который называл Уолтера неожиданным для столь серьезного, сардонического склада ума человека именем – Рич.

Прикурив сигарету, Уолтер сказал им, что занимается сбором данных о Джеке-потрошителе к столетней годовщине его убийств. В свою очередь, Фрэнк поведал о том, как оказался задействованным в расследовании дел Форхауэра и Наусса.

Уолтер делал короткие, глубокие затяжки, когда Фрэнк рассказывал им о том, как Наусс убил Ланде. Уолтер заметил, что все выглядит как убийство с целью утверждения своей власти и что в тюрьме, где он работает, ему частенько приходится иметь дело с байкерами типа Наусса.

– У человека вроде него, – продолжал он, – проявляется мужское начало, агрессивность и преувеличенное чувство собственной значимости. Таким, значит, образом, он, видимо, очень печется о своем имидже. И создается впечатление, что он отчаянно боится выглядеть извращенцем. И еще, вероятно, он крайне враждебно относится к гомосексуалистам.

Фрэнк был заинтригован. Ему еще не доводилось встречать людей, похожих на Уолтера, которые способны «влезать в мозги» к убийце. Он хотел, чтобы Уолтер поделился своими мыслями с федеральными маршалами.

– Быть может, нам повезет вместе работать над этим делом, Рич, – сказал он.

Уолтер не был уверен в том, что Фрэнк говорит серьезно, но рано утром на следующий день ему позвонили и сказали, что Том Рапоне согласился с ним встретиться. Через несколько часов трое мужчин собрались за завтраком в одной из закусочных в городе.

– Вы должны отведать скрэппл, – сказал Фрэнк. – Это традиционное филадельфийское блюдо.

– Что это такое? – спросил Уолтер.

– Мясо, – туманно объявил Фрэнк, сверкнув серебряным зубом.

Фрэнк не сомневался, что скрэппл – местное блюдо, которое готовят из рубленых остатков свиной туши, куда порой добавляют и отруби, – вызовет отвращение у Уолтера, и не смог удержаться, чтобы не разыграть этого чванливого новичка. Когда прибыл заказ, Уолтер только взглянул на него, отодвинул и закурил. Фрэнк расхохотался.

– Этот Наусс – совершенно прозрачный персонаж, – начал Уолтер. – Он считает себя лучше обычного человека из толпы, но пользуется такими для своих целей. Он хотел быть мафиози.

Выслушав Уолтера, Рапоне заявил, что они должны проехать на Маркет-стрит, 601. Там он познакомил Уолтера с несколькими агентами.

– Слушайте внимательно, – велел он.

Когда все собрались вокруг него, Уолтер повторил свои умозаключения. Ему показали несколько старых фотографий Наусса, и он обратил внимание, что байкер никогда не носил рубашек с симметричным рисунком, а предпочитал с полосками с одной стороны и одноцветными с другой. Как большая часть того, что говорил Уолтер, это могло значить очень много или очень мало. Но это была возможная зацепка.

Уолтер сделал несколько умозаключений. Первое: Наусс должен был вернуться к образу жизни представителя среднего класса, который вел в молодости. Второе: он должен быть приятен окружающим и иметь работу. Третье: он должен жить в пригороде.

– Я думаю, он нарастил мышцы, – добавил Уолтер для Фрэнка, – и пытается стать настоящим мужчиной.

Фрэнка удивил не только диапазон предсказаний, но и их конкретность.

– Похоже, вы убеждены во всем этом, – сказал он.

– Я никогда не ошибался с 1944 года, – ответил Уолтер.

Фрэнку стало любопытно.

– А что случилось в 1944 году, Рич?

– В тот год я родился.

Когда Фрэнк наконец приступил к лепке Наусса, он был вооружен не только тем, что узнал от Уолтера, но и тем, что выяснил во время преследования Форхауэра. Поскольку завершение бюста было не столь важно, как завершение работы над рисунками, у него появилось время, чтобы выработать некоторые правила лепки поэтапных возрастных изменений. Форхауэр, как представитель беглых преступников, стал для них тем, чем для жертв убийств была Анна Дюваль, – пробным камнем.

Увеличив несколько снимков байкера до реальных размеров, он наложил лист чистой ацетатной бумаги на лицо Наусса и обвел его водостойкой черной краской. Налепливая глину на изогнутую алюминиевую скульптурную арматуру, он постоянно сверялся с калькой, словно считал ее рентгеновским снимком. Даже если толщина тканей на черепе Наусса изменилась, у его головы были характеристики, которые остаются неизменными. Нос может стать больше, подбородок – обвиснуть, щеки – округлиться или опасть, но с костями, расположенными под ними, ничего не произойдет. Расстояние между глазами останется тем же, как и носовое отверстие и челюсти.

В это время федеральные маршалы получили звонок из Вашингтона, округ Колумбия, от человека по имени Джон Уолш. Бизнесмен, у которого в 1981 году был похищен и убит сын, объявил крестовый поход в помощь правосудию и вместе с женой создал в 1984 году Центр пропавших и подвергающихся эксплуатации детей.

К Уолшу обратилась недавно созданная телестудия «Фокс» для подготовки трех пилотных шоу для программы, которая должна была называться «Самые разыскиваемые в Америке». «Фокс» вышла в эфир только в начале 1986 года и пока охватывала меньше трети жителей, принимающих основные каналы.

Продюсеры хотели снять что-нибудь о Науссе, и маршалы сразу согласились. Не располагая большим бюджетом, создатели «СРА» попросили маршалов помочь с исполнителями. Несколько агентов, в том числе и Пол Шнайдер, сыграли самих себя и пользовались собственными машинами.

Как часть замысла, в программе «СРА» также хотели продемонстрировать вылепленный Фрэнком бюст. Его даже спросили, не мог бы он сыграть в постановке, хотя, когда сказали, что это роль Форхауэра, он засомневался.

– Но ведь я совершенно на него не похож, – спорил он, показывая на свои коротко остриженные волосы и бородку, тогда как у Форхауэра были густые волосы и выбритое, все в оспинах, лицо.

– У вас те же голубые глаза, – говорили ему. – Этого достаточно.

Фрэнк завершил бюст Наусса за три недели. Некоторые агенты были поражены, увидев его, частично потому, что это было первое изображение Наусса, которое он для них сделал. С Форхауэром они почти ежедневно получали целые серии все новых рисунков. Теперь же у них было одно-единственное, сделанное из гипса изображение Наусса.

Скульптура не напоминала человека с плаката «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», висящего на стене на Маркет-стрит, 601. Основываясь на собственных ощущениях и данных Уолтером описаниях, Фрэнк сделал волосы Наусса короткими, убрал бороду, утолстил шею и одел его в клетчатую рубашку. Вместо ужасного байкера получился домосед-горожанин.

– Но он выглядит по-другому, – сказал Рапоне.

– Вы спрашивали, как, по-моему, он должен выглядеть, – вот так.

Седьмой труп

Волнение, которым сопровождалась поимка Форхауэра и затем показ по телевидению сюжета о Науссе, вскоре спало. Программу показали только в начале 1988 года, всего несколько месяцев назад, а у маршалов не было улик, с которыми можно работать.

В условиях выдыхающегося расследования дела Наусса агенты стали расходиться по своим подразделениям. В конечном счете осталось лишь двое, и один из них – Пол Шнайдер, который не хотел сдаваться.

– Нас зовут и другие дела, – говорил он Фрэнку. – Следует заниматься только теми, которые еще горячи и готовы взлететь. К тому же у нас здесь нет никаких новых зацепок.

Спустя несколько дней он отправился в свой участок в Аппер-Дерби.

Завершив работу по беглым преступникам, Фрэнк вернулся к карьере фотографа, которая – и он это понимал – оказалась совсем заброшенной. Но по-другому быть не могло – играть в детектива ему показалось намного интереснее.

И еще он был так занят, разъезжая со Шнайдером, околачиваясь возле дома Филлис Форхауэр, играя в постановке «СРА», работая над скульптурой Наусса, что практически не обратил внимания на факт, который в один прекрасный день заставит его изрядно понервничать. Несколько скульптур жертв убийств были быстро опознаны.

За Ивонн Дави, или девушкой из Кройдона/Бенсалема, была Диана Льюис (ее задушили, разложившийся труп был обнаружен в Норт-Хантингдоне, штат Пенсильвания, в начале 1987 года). Дэвид Льюис и его жена увидели листовку с бюстом Фрэнка в баре «Империал» в Маккиспорте, примерно в пятнадцати километрах от дома, и их поразило его сходство с дочерью. Она была опознана меньше чем за день до того, как ее должны были похоронить как неизвестную. Льюис, которую знали как проститутку и которая часто убегала из дома, покинула родительский дом в Маккиспорте в октябре 1986 года. Больше ее не видели.

Следующей была идентифицирована Валери Джемисон. Летом 1987 года полиция нанесла визит в одну квартиру в северной Филадельфии, в которой до недавнего времени проживал 28-летний Гаррисон «Марти» Грэм. Некоторое время из квартиры шло зловоние, и когда владелец зашел в нее, запах привел его к заколоченной гвоздями двери в спальню. Заглянув в замочную скважину, он увидел на кровати женские ноги. Полиция ворвалась в комнату, заваленную мусором, и обнаружила на кровати раздутый труп. Другое тело лежало на матрасе рядом, и еще разложившиеся останки людей находились под ней.

В общей сложности в квартире нашли шесть трупов, седьмой – на крыше соседнего дома. Одним из первых на место преступления приехал следователь Джин Сапли, который несколько месяцев назад вел следствие по другому серийному убийце в Филадельфии. Гэри Гейдник похитил и убил нескольких женщин.

– Гейдник охотился за психически ненормальными, – рассказывал Сапли Фрэнку, – Грэм – за наркозависимыми. Он приводил их к себе в логово, делал с ними что хотел, занимался сексом и душил. Он жил в выгребной яме. Мы побывали за домом, так там иглы и шприцы везде, ступить некуда. Я такого еще не видел.

Через несколько часов после обнаружения трупов все они, за исключением одного, были опознаны. Выполненный Фрэнком бюст жертвы был сфотографирован и появился в «Филадельфия инкуайрер» 10 ноября 1987 года, через тринадцать недель после обнаружения. Он вылепил ей короткие волосы и чуть поджатые губы, а в правое ухо вставил серьгу, найденную на месте преступления.

Одна женщина, видевшая снимки, была убеждена, что это ее подруга Валери Джемисон, родители которой недавно заявили об ее исчезновении. Несколько человек, знавших Джемисон, показали, что бюст нисколько на нее не похож. Но предварительной идентификации было достаточно.

На единственных имевшихся в наличии рентгеновских снимках Джемисон были изображены грудь и низ спины, что едва ли могло сказать им многое. Однако судмедэксперт обратил внимание, что одно из ее нижних ребер короче и толще, чем ребро с другой стороны. Жертва № 7 имела тот же дефект.

В том же месяце Роберт Дэвис и его дети опознали в девушке в большом чемодане Элию Дэвис.

Синяя губа Элли-Боя

Звонивший назвал себя Бобом Лешорном. Он был главным инспектором у федеральных маршалов и работал вне их штаб-квартиры, в Маклине, штат Виргиния.

– Мне доводилось слышать о вашей работе, Фрэнк, – сказал он. – И нам снова потребовалась ваша помощь.

Фрэнк не мог скрыть волнения. Как бы ему ни нравилось работать с Филлинджером и парнями из офиса судмедэксперта, они никогда не позволяли ему слишком углубляться в расследование. Работая над делом Валери Джемисон, он даже не побывал в квартире, где ее нашли. А маршалы брали его на задания, требовали, чтобы он носил оружие, обучали азам детективной работы.

– Сделаю все, что угодно, чтобы помочь, – сказал он.

– Мой заместитель привезет вас ко мне, – сказал Лешорн. Потом добавил: – Да, Фрэнк, мне бы хотелось, чтобы вы никому об этом не говорили.

Спустя несколько дней двое агентов, Том Конти и Стив Куинн, заехали за Фрэнком и отвезли его в аэропорт Филадельфии. Лешорн специально не сообщил информацию о своем рейсе – только примерное время прилета, – поэтому им пришлось ждать его три часа.

Пока Конти рассматривал пассажиров, Фрэнк старался использовать время для того, чтобы побольше узнать о деле. Но агенты не «раскололись». Фрэнк был не против, так как это усиливало эффект «плаща и кинжала».

Наконец Лешорн прибыл, поприветствовал их, и все направились в ресторан аэропорта, где заняли угловой столик в глубине зала. Лешорн быстро перешел к делу. Они разыскивали беглого преступника Альфонса «Кармен» Персико, известного также как «Элли-Бой», работающего на преступную семью Коломбо и отсидевшего шестнадцать лет в «Синг-Синге», тюрьме строгого режима в Оссининге, штат Нью-Йорк, за убийство второй степени. Он вышел под залог в 250 000 долларов в 1979 году, и в течение восьми лет его никто не видел.

До недавнего времени дело вело ФБР. Не зная точно, находится ли еще Персико в стране и даже жив ли он, Бюро передало дело федеральным маршалам, которые более эффективно работали по беглым преступникам. С тех пор маршалы выяснили, что Персико не только жив, но и, вероятно, обитает либо во Флориде, либо в Коннектикуте – в штатах, где организованная преступность известна тем, что укрывает своих, когда те в бегах.

Лешорн вынул три фотографии Персико, сделанные лет двенадцать назад: одна анфас, две другие в профиль. Как и в случае с Форхауэром и Науссом, не было более свежих снимков тюремной поры. Фрэнк заметил синеватую отметину на нижней губе Персико и ноздреватую кожу на части лица.

– Откуда это? – поинтересовался Фрэнк.

– Кто-то плеснул в него кислотой, когда он был в «Синг-Синге», – ответил Лешорн. – Вы можете сделать дней за десять полностью раскрашенный бюст? Мы тратим на эту операцию большие деньги, и приходится действовать быстро.

Он еще раз напомнил Фрэнку о секретности проекта. Даже среди маршалов никому не было позволено произносить вслух имя Персико – они пользовались кодовым словом. Свидетельские показания озвучивались настолько туманно, что по ним его идентифицировать было нельзя.

– Мы не хотим, чтобы полиция или ФБР были в курсе. Даже не вздумайте упоминать его имя перед помощниками маршалов, которые в деле не участвуют. Никому ни слова.

Официантка подошла и спросила, не нужно ли им еще чего-нибудь. Мужчины внезапно замолчали.

– И что это вы тут затеваете? – спросила она.

Лешорн улыбнулся:

– Мы идем по следу беглого преступника.

Она неуверенно улыбнулась в ответ и перешла к следующему столу.

Фрэнк ходил на Маркет-стрит, 601, чтобы собрать побольше информации о Персико, хотя всегда был осторожен и беседовал только с Куинном и Конти.

Он узнал, что Персико любил хорошую одежду, пил всегда один и тот же сорт шотландского виски и ел определенную пищу, потому что страдал желудком, из-за чего вполне мог похудеть. Не имея возможности спросить у Ричарда Уолтера, нет ли у него каких-нибудь мыслей о Персико, Фрэнк был вынужден работать с ничтожной информацией.

Если в студию приходил кто-нибудь, кроме Куинна и Конти, он припрятывал бюст. В то время он вечером по вторникам вел у себя занятия по рисованию, и примерно восемь человек – в том числе Берни Браунштейн, владелец рекламного агентства, и иллюстратор детских книг Чарльз Санторе – приходили в студию, чтобы рисовать натурщицу. Не желая отменять вторничные занятия, Фрэнк прятал бюст Персико в подвал.

Джан и Ванесса видели бюст человека с подпорченной кожей, но не решались спрашивать, кто это. Его привычка делать тайну из каждого задания заставила их особенно не любопытствовать. Что касается Джоан, которая стала чаще приходить, чтобы вести его книги, то Фрэнк каждый раз закрывал от нее бюст мешками для мусора.

– Кто это? – спрашивала она, указывая на закрытую скульптуру. – Беглый преступник или жертва убийцы?

– О, это всего-навсего глина, – говорил Фрэнк. – Я ее размачиваю.

Джоан еще не знала, что он использует глину на масляной основе, которую нет нужды все время увлажнять.

Еще до того как Фрэнк закончил работу над бюстом, его попросили принести снимки на Маркет-стрит, 601, где Куинн должен был показать их кому-то, участвовавшему в программе защиты свидетелей, кто знал Персико.

Отдав фотографии, Фрэнк сорок пять минут ждал под дверями кабинета. Он так и не увидел, что кто-то входил или выходил оттуда, не считая нескольких агентов. Когда Куинн вышел, на его лице играла улыбка. Работа над бюстом явно шла в правильном направлении.

На восьмой день Фрэнку пришлось показывать бюст федеральным маршалам в Нью-Йорке, где находился штаб по розыску Персико. Он проехал на поезде до Пенн-Стэйшн, держа бюст в коробке из стекловолокна и стали, которую специально заказал для «своих» голов.

Встреча с маршалами была короткой, и они сообщили Фрэнку, что довольны бюстом. Уже обработанный, но еще в глине, он изображал постаревшего, похудевшего Персико, респектабельного и, возможно, даже щеголеватого.

Когда Фрэнк сообщил маршалам, что собирается возвращаться в Филадельфию поездом, ему настойчиво порекомендовали воспользоваться самолетом. Даже сопроводили в аэропорт и провели через контроль безопасности, чтобы не пришлось открывать коробку с бюстом. Прежде чем посадить в самолет, агенты получили у пилота разрешение не открывая пронести коробку на борт и привязать ее к сиденью рядом с Фрэнком. Ирония в том, что, делая так, они привлекли к себе внимание, которого так пытались избежать.

Как только форма Персико была раскрашена, Фрэнк сделал несколько фотографий с разных сторон, с усами и без, а также в очках, в бейсбольной кепке и в разных своих или приобретенных у Армии спасения рубашках.

Два агента из Нью-Йорка забрали бюст и фотографии. Снимки были размножены, скомпонованы в буклет и розданы всем, привлеченным к делу. Артур Родерик почти сразу добился прогресса. Перебирая тысячи лицензий в Управлении моторных средств передвижения в Коннектикуте, он примерял фото к людям, обладавшим тем же ростом и весом, что и Персико, родившимся в тот же день (который Персико мог изменить без труда) и с фамилиями, заканчивающимися на гласную букву. Число подозреваемых сократилось до ста пятидесяти.

Один из тех людей жил в маленькой квартирке в Хартфорде. Родерик показал хозяйке квартиры несколько фотографий, и она немедленно узнала бюст. Это был один из ее квартиросъемщиков, который называл себя Алом Лонго.

Несколько агентов приехали к квартире Лонго и стали стучать в дверь. Дверь открыл Персико… Родерика поразила его внешность. Он похудел, поменял цвет волос и отпустил усы. Он лишь слегка напоминал человека с плаката «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», но был очень похож на бюст.

Персико прервал приготовление спагетти к обеду и без лишних споров пошел с маршалами.

Спустя несколько недель Фрэнк обедал с Биллом Флейшером в «Дэй бай дэй». Наконец получив право говорить о деле Персико, Фрэнк рассказывал, как ему пришлось работать с двенадцатилетними фотографиями и всего несколькими фактами, вроде тех, что у Персико больной желудок, и тут внезапно замолчал.

– Боже, – сказал он. – Пенни Райт. Именно это она предсказала.

Флейшер удивленно посмотрел на него.

Фрэнк пояснил, что Райт медиум, ее услугами иногда пользовался Пол Шнайдер. Когда они охотились на Форхауэра, она предсказала, что у следующего беглого преступника, которого они поймают, будут проблемы с желудком. В то время Фрэнк и Шнайдер полагали, что это будет Наусс. Но оказалось – Персико.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: