К чему призывают нас святые? 23 глава

74-пушечный «Конкеран» («Conquerant») – Этьена Дальбарда;

74-пушечный «Спартанец» («Sparthiate») – Мориса-Жюльена Эмерио;

74-пушечный «Аквилон» («Aquilon») – Генриха Александра Тевенарда;

74-пушечный «Пёпль-Суверень» («Peuple Souverain») – Пьера-Поля Раккорда;

80-пушечный «Франклин» («Franklin») – Мориса Жильета;

120-пушечный «Ориен» («Orient») – командора Коза-Бианка;

80-пушечный «Тоннан» («Tonnant») – командора Дюпти Туара;

74-пушечный «Эрё» (l'Heu-reux) – Жан-Пьера Этьена;

74-пушечный «Меркурий» («Mercure») – Камбона;

80-пушечный «Вильгельм-Тель» («Guillaume Tell») – Сольнье;

74-пушечный «Женере» («Genereux») – Лежойля;

74-пушечный «Тимолеон» («Timoleon») – Жана-Тимотэя Трюллета (младшего).

Вице-адмирал Брюйес, держал свой флаг на трех-дечном корабле «Ориен». Начальником штаба при нем состоял контр-адмирала Гонорэ Гантом. Авангардом, состоявший из семи передовых кораблей, на «Франклине» командовал контр-адмирал Бланке-Дюшайла. Контр-адмирал Сильвестр Вильнёв, держа флаг на «Вильгельме-Теле», с кораблями «Женере» и «Тимолеон» находился в арьергарде. Контр-адмирал Дионисий Декре командовал отрядом фрегатов в составе: 44-пушечного «Диана» («Diana»), 44-пушеного «Джустик» («Justice»), 36-пушечного «Артемиз» («Arthemise») и 36-пушечного «Сэрьез» («Serieuse»). Суммарный бортовой залп французской эскадры составлял 1 186 орудий. С английской стороны им было противопоставлено 1 030 орудий. Однако объективная статистика, в данном случае, говорила лишь о силе сторон, которой французский и английский флотоводцы впоследствии воспользовались по-разному.

Обнаружив англичан, французские фрегаты и шлюпки стали пытаться развозить людей по кораблям. Но большей части так и не удается добраться до эскадры. Чтобы восполнить большой недостаток в людях, адмирал дал указание передать часть экипажей с фрегатов на линейные корабли. Одновременно, в районе 3-х часов, Брюйес выслал навстречу британской эскадре бриги «Алерт» и «Райлер», чтобы ложным маневрированием навести англичан на мель у о. Абукир. Выполняя приказание своего флагмана, «Алерт», подойдя на пушечный выстрел к передовому английскому кораблю, спустился и взял курс прямо через риф в надежде, что несколько английских кораблей пойдут за ним и сядут на мель. Но эта хитрость не удалась.

Между тем день клонился к закату. Заметив, что английская эскадра легла в дрейф, французский адмирал заключил, что неприятель собирается отложить атаку до следующего дня. Очевидно, в тайне Брюйес надеялся, что его не атакуют при наступлении ночи, и что если англичане отложат нападение до утра, то, может быть, французская эскадра будет спасена без боя. С этой мыслью, Брюйес приказал своим кораблям поднять брам-реи, и стал обдумывать план выхода под покровом темноты из бухты для следования на Корфу.

Однако в 6-м часу вечера движение английской эскадры было продолжено. Ее порядок был следующим. Передовым шли «Голиаф» и «Зилоус», а за ними – вся остальная эскадра: «Орион», «Одасьез», «Тезей», «Вэнгард», «Минотавр», «Дефенс», «Белерофон», «Меджестик» и «Леандр». Таким образом, 11 британских кораблей, построившись в линию, шли в галфвинд правым галсом (под углом 90 градусов к ветру, дующему справа). На некотором расстоянии к северу находился «Куллоден», а далее на значительном удалении к западу – «Александр» и «Суифтшюр», посланные Нельсоном для разведки Александрийского порта. Быстрота и правильность, с которой англичане построили линию, удивили французов, тем более, что незадолго до этого они были в беспорядке.

Наблюдая за приближением неприятеля, Брюйес понял, что сражение состоится в этот же день и, не имея достаточного количества матросов для ведения боя под парусами, все же решил принять его на якоре. Он стал делать все нужные распоряжения к исправлению дурно выстроенной линии и приказал каждому кораблю завести якорь и положить стоп-анкер (самый большой из судовых верпов или якорь малых размеров, употребляемый преимущественно для завозов) у следующего корабля за кормою, чтобы иметь возможность развернуться бортом к противнику. Но командиры, среди общей неразберихи, или со всем не выполнили его приказания, или выполнили только на половину.

«Голиаф» и «Зилоус», пройдя со скоростью 6–7 узлов мимо береговой батареи, устроенной на о. Абукир, не причинившей им своими выстрелами никакого вреда, уменьшили ход. Подойдя на кабельтов к носу передового французского корабля, английские корабли убрали все паруса, кроме крюйселя (нижний прямой парус на бизань-мачте). При этом они также не имели никаких повреждений, хотя проходили почти на траверзе французской линии. Второй и третий их корабли успели произвести один залп правым бортом, но к этому времени, к счастью для англичан, «Голиаф» уже миновал зону поражения. Пока французы перезаряжали орудия, вперед успел пройти и «Зилоус».

Обогнув на расстоянии длины корабля передовой французский корабль, который к удивлению англичан не произвел по ним ни одного выстрела, англичане около 6 часов вечера открыли по нему самый губительный продольный огонь. Медлительность французов в принятии решения первыми атаковать англичан объяснялась тем, что, командир их авангарда в это время шел на большом катере от адмирала Брюйеса с «Ориена», поэтому команда, ожидая его прибытия, не открывала огонь. Прибудь он на 10 минут раньше или задержись «Голиаф» и «Зилоус» с основными силами британской эскадры, сражение могло начаться со значительных потерь у англичан. Пример весьма поучителен, ибо показывает важность фактора времени в морском сражении.

В это же время на «Голиафе» отдали с носу якорь, у которого канат был взят в кормовой порт. Но пока он поворачивался кормой против ветра, паруса начали распускаться и наполняться. Бегущий такелаж был перебит, в результате чего команда корабля не смогла удержать канат, который сучило несколько минут, пока он не вытравился до стопора. Таким образом «Голиаф» остановился между вторым и третьим кораблями французской линии, так что мог действовать по обоим.

Капитан Гуд, увидев, что «Голиафу» не удалось занять желаемой позиции, дал команду обрубить запасной якорь «Зилоуса» и встать на том самом месте, на котором хотел встать капитан Фолей. «Такое быстрое исполнение, – писал позднее очевидец, – надобно приписать отчасти тихой погоде и отчасти неготовности неприятеля встретить нас с левой стороны. На «Геррье» пушки нижнего дека с этой стороны не были выдвинуты за борт и порта других деков завалены кисами и разными вещами»!

Передовой неприятельский корабль стоял скулой к «Зилоусу», поэтому Гуд направил сильный огонь в носовую его часть. По стечению обстоятельств, которые нельзя было просчитать заранее, французы, по небрежности, действительно не приготовились к бою с левого борта, то есть с внутренней стороны их линии, по этому на три залпа «Зилоуса» «Геррье» отвечал лишь одним. Чрез несколько минут, когда солнце коснулось горизонта, фок-мачта «Геррье» упала за борт. Первое серьезное повреждение неприятельского корабля вызвало бурю ликования на британской эскадре. Падение мачты с французского корабля было приветствуемо троекратным «Ура». На некоторых атакованных французских кораблях старались подражать этому, но их усилия, по выражению очевидца, были так смешны, что произвели громкий смех на английских кораблях, которого французы не могли не слышать. Спустя пять минут с «Геррье» упали за борт грот- и бизань-мачты. Тогда же рухнула в море и грот-мачта «Конкерана», атакованного «Голиафом».

К этому времени Нельсон, приблизившись к противнику, решил атаковать его авангард и центр со стороны моря. «Вэнгард», на котором держал свой флаг контр-адмирал Нельсон, 18 часов 40 мин. первым стал на якорь против «Спартанца» и «Аквилона» и атаковал их. По кратчайшему пути достигли своих мест и остальные английские корабли, открывшие огонь по авангарду и центру французской линии.

«Орион» был третьим английским кораблем, обошедшим головные корабли французской линии. Обойдя «Зилоуса» с кормы, он дал разрушающий залп в уже сильно поврежденный бак «Геррье» и затем обошел снаружи «Зилоуса» и «Голиафа». В результате этого маневра авангард французской линии оказался взятым в два огня. Французы допустили эту возможность англичанам, несмотря на то, что в труде их знаменитого соотечественника – военно-морского теоретика иезуита Павла Госта, которое изучалось в Тулонском морском училище с конца XVII века, на этот счет давалась четкая рекомендация – «не допустить неприятеля окружить себя»[495].

Капитан Д. Сомарец направлял свой «Орион», тщательно выбирая себе противника. Описав большой круг, он прошел по правому борту «Тезея» с тем, чтобы встать против «Аквилона» – четвертого корабля французского авангарда. Но в ходе сближения французский фрегат «Сэрьез» безрассудно храбро открыл по нему огонь. Старший лейтенант «Ориона» предложил командиру ответить на его огонь, но Сомарец сказал:

– Нет, оставьте его, он наберется еще храбрости и подойдет ближе. Убавьте парусов!

Когда «Орион» уменьшил ход, то французский фрегат почти поравнялся с ним и приготовился снова стрелять. На «Орионе» кормовые орудия были заряжены двумя ядрами, и в тот момент, когда они все были наведены на слишком предприимчивого француза, раздалась команда: «Огонь»! Этот единственный залп утопил французский фрегат у края мели.

Однако, по версии, изложенной офицером с «Голиафа», «Серьез» перед тем, как был атакован «Орионом», получил сильные повреждения от «Голиафа» и «Тезея». На нем обрубили канат, но так как его руль был разбит ядром, он не мог маневрировать, поэтому сел на мель и, навалившись на правый борт, через пробоины стал наполняться водой. А залпом с «Ориона» он окончательно был разбит.

Без четверти семь «Орион», дав залп по четвертому в линии французскому кораблю, встал на якорь между кормой «Пёпль-Сувереня» и носом «Франклина», то есть между пятым и шестым кораблем линии Брюйеса. Это расположение привело в восторг команду «Ориона». Они могли, таким образом, сразу стрелять по двум французским кораблям, из которых каждый был больше их корабля; кроме того, они, при случае, могли давать залпы по огромному флагманскому кораблю Брюйеса.

«Тезей» прошел вплотную перед носом «Геррье» и спустился вдоль левых бортов «Зилоуса» и «Голиафа», ведя по нему сильный огонь, и прежде «Ориона» встал в 1 050 футов (320 м) на траверзе «Спартанца».

Приказывая своим кораблям отдать якорь и вступить в сражение с французским авангардом, Нельсон умышленно не делал никаких покушений на арьергард, будучи уверенным, что тот, находясь под ветром, не может подать помощи своим передовым кораблям.

В это же время корабль «Куллоден» под командованием командора Трубриджа, намереваясь обойти «Леандр», сел на каменный риф у о. Абукир и от поднявшейся зыби потерял руль, лишившись возможности участвовать в сражении.

«Минотавр» занял ту же позицию, что и «Вэнгард», но против «Аквилона». А «Дефенс» продолжил внешнюю линию англичан, встав в 7 часов вечера на якорь против «Пепль-Сувереня». «Белерофон» и «Меджестик» прошли далее с намерением атаковать центр французской линии.

Пока английская эскадра исполняла приказание своего командующего, «Белерофон», явно не дооценивая мощь самого крупного французского корабля, встал на якорь против «Ориена», а «Меджестик» расположился напротив «Тоннана». В результате 10 английских кораблей вступили в жаркий бой с семью французскими.

Густая темнота стремительно поглощала поле сражения, поэтому Нельсон, чтобы не потерять ориентиры и не спутать свои корабли с французскими, поднял белый Георгиевский флаг и приказал на каждом корабле зажечь четыре фонаря на бизань-мачте.

Сражаясь с двумя кораблями противника, «Вэнгард» оказался в достаточно сложной ситуации и имел значительные разрушения и потери в людях. Ни одна из его мачт не упала за борт, но все остальное в той или иной степени было повреждено. Среди экипажа насчитывалось 30 человек убитыми и 76 раненными. Отлетевшей от борта корабля щепою был ранен в голову и сам английский адмирал, сдавший на некоторое время командование эскадрой.

Через три часа боя французский корабль «Геррье» был совершенно разбит, но флага не спускал. Командир «Зилоуса» капитан Гуд предложил его командиру – капитану Трюллету сдаться, но ответа не получил. Тогда «Зилоус» вновь продолжил смертельный огонь. Не имея возможности противостоять своему главному противнику, «Геррье» изредка отвечал кормовыми орудиями по «Голиафу» и «Одасьезу». В 9 часов вечера капитан Гуд, «утомившись людским побоищем», отправил к командиру «Геррье» своего офицера с предложением сдачи корабля. На этот раз предложение было принято.

Вид французского корабля был удручающим. Бушприт и кормовая часть были полностью разрушены, якоря на крамболах перебиты пополам, обе скулы до левого трапа и весь борт против второго дека вырваны. Кроме того, два бимса (поперечные деревянные брусы или железные угольные полосы между бортами, на которые настилаются палубы) упали на пушки и большая часть рангоута, рухнув на палубу, завалила убитых и давила раненых, которых насчитывалось от 350 до 400 человек. При этом якорный канат остался цел и крепко держал корабль на своем месте. Нападавший на него «Зилоус» напротив имел только семь раненых и одного убитого и практически не имел никаких повреждений.

«Александр» и «Суифтшюр», заходя после разведки александрийского порта в Абукирскую бухту, двигались прямо на риф. К счастью для них с «Куллодена», севшего на мель, предупредили их об опасности, и они благополучно его обогнули. В 9-м часу вечера, правя в темноте по огням орудийных вспышек, они заняли свои места в боевом порядке и также вступили в сражение.

С особым упорством бился французский флагман. Вице-адмирал Брюйес, который заслуживал быть победителем, если бы победа принадлежала храбрейшему, мужественно выдерживал этот ужасный бой. Еще в начале сражения он получил ранения в лицо и руку, но продолжал оставаться на мостике. В 8 часов вечера разорвавшееся рядом с ним ядро практически разорвало его пополам. Но и в таком состоянии он не покинул палубу, сказав твердым голосом:

– Французский адмирал должен умирать на шканцах.

Через полчаса его не стало, что избавило его от тяжкой необходимости быть свидетелем тех несчастий, которые ожидали французскую эскадру впереди.

Без четверти десять наступил самый драматический момент боя. Еще ранее все заметили пожар на юте флагманского французского корабля. Даже Нельсон вышел на палубу наблюдать это жуткое зрелище.

Находившийся перед «Ориеном» «Суифтшюр» немедленно навел пушки на его горевшую часть и произвел несколько точных залпов. Пламя вмиг охватило всю палубу французского корабля и, взвившись по рангоуту, с необыкновенной быстротой превратило корабль в пылающий факел. В 10 часов «Ориен» взорвался. Он исчезал с поверхности воды, увлекая за собою в бездну большую часть своего неустрашимого экипажа и судьбу дня. Через несколько минут лишь густое облако дыма и пепла указывало место, где он сражался.

Стоявшие рядом с ним английские корабли «Александр», «Суифтшюр» и «Орион» немедленно забили орудийные порты и люки, сняли с палубы все горючие материалы, а по бортам поставили матросов с ведрами. От взрывной волны на них разошлась часть пазов, и корабли получили некоторые повреждения. Горящая масса с взорванного корабля перелетела через «Суифтшюр» и упала в воду. Лишь два больших обломка упали на его фор- и грот-марсы, не причинив им, однако, большого вреда. Часть обломков упала также и на «Александр», находившегося несколько далее от «Ориена». При этом на «Александре» загорелись бом-брамсель и кливер. Экипаж потушил огонь, но был вынужден отрубить утлегарь (рангоутное дерево, служащее продолжением бушприта) и блинда-рей (рей, на котором ставился парус блинд под бушпритом) и отойти на более дальнее расстояние.

Из французских кораблей более всех от взрыва пострадал «Франклин». Его палуба была завалена кусками раскаленного железа и горящими обломками. Корабль загорелся, но экипаж успел потушить очаги пламени.

«Тоннан» перед самым взрывом, выбрав (или обрубив) канат, отошел от горящего флагмана. «Эрё» и «Меркурий» сделали то же самое, хотя находились от него на безопасном расстоянии.

Изумление и чувство самосохранения заставили противников прекратить сражение, так что после взрыва не было слышно ни одного выстрела. Команда «Ориона», по приказанию Сомареца, занялась спасением оставшихся в живых из команды «Ориена».

Спустя 10 минут ветер усилился и снова освежил оцепеневшие чувства сражающихся. Бой разгорелся с новой силой.

«Франклин», несмотря на то, что большинство его пушек были сбиты, первым начал стрельбу из нижнего дека по «Дефенсу» и «Суифтшюру», находящимся вблизи соответственно правого крамбола и раковины. Но ответным огнем у него были сбиты все мачты и, потеряв половину команды убитыми и ранеными, он сдался.

В продолжение четырех убийственных для французской эскадры часов, ее арьергард остался неподвижен. Один только «Тимолеон», поставив марсели, пытается вызвать сигнал сняться с якоря, но его среди ужасов этой ночи никто не думал подавать.

Пробило полночь. К этому времени из всех французских кораблей продолжал вести огонь только «Тоннан». Его ядра наносили большой вред «Суифтшюру», тем более, что английский корабль не мог на них отвечать. Однако главным противником «Тоннана» был «Меджестик». В 3 часа утра следующего дня сокрушительный огонь с «Тоннана» сбил грот- и бизань-мачты «Меджестика», но после этого упали за борт все мачты самого «Тоннана».

С большей отвагой сражался командир французского корабля Дюпти Туар. Он поддерживал огонь до тех пор, пока не были сбиты мачты, а орудия не могли больше действовать из-за большого разрушения и массы убитых. Затем вместо того, чтобы сдаться, он обрубил канат и вышел из под огня.

К этому времени «Тоннан» представлял собою расстрелянный кузов, а сам капитан пострадал еще больше, чем его корабль. По свидетельству французов, словам которых страшно верить, он потерял сначала одну руку, потом другую, а затем ногу. Несмотря на это, он не пожелал быть унесенным вниз. Ему наскоро сделали перевязку на палубе, после чего поместили его истекающее кровью туловище в кадку с отрубями, откуда храбрый командир продолжал отдавать распоряжения до последней минуты. Его последними словами было приказание затопить корабль, но не сдавать.

Под огнем англичан «Тоннан» прекратил стрельбу, но не спустил флага. Он удалился под ветер, так что ни один из английских кораблей не мог решить его участь.

В 4 часа утра возобновилось действие между «Тоннаном», «Вильгельм-Телем», «Женере» и «Тимолеоном» с одной стороны и «Александром» и избитым «Меджестиком» с другой. К месту сражения подошли «Тезей» и «Голиаф». Вскоре после того, как эти корабли встали на якорь, французский фрегат «Артемиз» дал залп по первому из них и вслед за этим спустил флаг. С «Тезея» немедленно была отправлена шлюпка с призовой командой, но на подходе к фрегату было замечено, что на нем бушевал пожар. Через некоторое время «Артемиз» взлетел на воздух. Между тем четыре французские корабля и остальные два фрегата, дрейфуя под ветер от английских кораблей, пришедших их атаковать, оказались на недосягаемом для их орудий расстоянии.

Около 6 часов «Зилоус», «Голиаф» и «Тезей» снялись с якоря. Первый из них получил приказание преследовать фрегат «Джустик», который по приказанию командира французского арьергарда контр-адмирала Вильнёва шел к «Белерофону», стоявшему на якоре в глубине бухты. Вильнёв полагал, что «Белерофон» сел на мель и хотел принудить его к сдаче. Заметив движение «Зилоуса», фрегат «Джустик» повернул обратно к своей линии. А «Зилоус», по сигналу своего адмирала, спустился к «Белерофону» и встал на его защиту от дальнейших покушений французов.

Между тем «Голиаф» и «Тезей» в сопровождении «Александра» и «Леандра» направились к «Эрё» и «Меркурию». Последние, оставив линию, сначала бросили якорь во внутренней ее стороне, а потом сели на мель у южного берега бухты. После нескольких выстрелов с английских кораблей «Эрё» и «Меркурий» спустили флаг.

Около 11 часов, когда практически вся французская эскадра была повержена, корабли арьергарда «Женере», «Вильгельм-Тель» под флагом контр-адмирала Вильнёва и два фрегата, практически не участвовавшие в сражении, вступили под паруса легли в крутой бейдевинд (самый близкий к линии ветра курс) левым галсом и пошли к NO-ту с намерением покинуть бухту. Замыкающий французскую линию «Тимолеон», находясь под ветром, не мог выйти из бухты одним галсом. Тогда он, обрубив канаты, бросился на берег.

Обнаружив бегство четырех французских судов, ближайший к ним английский корабль «Зилоус» так же вступил под паруса и взял тот же курс. Его командир капитан Гуд имел намерение атаковать их и тем самым задержать до подхода подкрепления. Для этого он приблизился к ним с наветренной стороны на дистанцию ружейного выстрела. Но дружным огнем французов в короткое время его рангоут и паруса были разбиты и изорваны. «Зилоус» попытался еще отрезать концевой французский фрегат, но в это время на него поступил сигнал Нельсона вернуться к своему флоту.

Победа Нельсона была совершенной. Из 13 французских кораблей один был взорван, восемь захвачены, два обратились в бегство. Оставались два корабля, участь которых была еще не решена. Один из них «Тимолеон» стоял с поднятым флагом у берега, а «Тоннан» в совершенно разбитом состоянии лежал в двух милях от него, но также под флагом, прибитым к мачте.

Такое положение оставалось до утра следующего дня, т.е. до 23 июля (3 августа) – третьего дня сражения. По утру «Тезей» и «Леандр» снялись с якоря и подошли к «Тоннану». Дальнейшее его сопротивление было бессмысленно, поэтому французский корабль, мужественно защищавший ранее честь своего флага, сдался. На «Тимолене» большая часть экипажа перебралась ночью на берег, оставшиеся в полдень взорвали корабль. Таким образом, французы в сражении при Абурике потеряли 11 кораблей и около 5 000 человек. Потери англичан составили 895 человек[496].

«Не взирая на отчаянную запальчивость, с которою французы оборонялись, – доносил впоследствии Павлу I российский посланник в Неаполе В. В. Мусин-Пушкин-Брюс, – англичане природным своим мужеством крепкие, ревностью к отечеству и общему благу Европы восторженные, преодолели всякое супротивление и увенчали подвиг свой совершенною и славною победою»[497]. Все британские корабли сражались с одинаковым умением и смелостью. Великая победа была завоевана, и небыло пятен, омрачающих ее ореола.

Анализируя ход сражения, можно с большой долей вероятности говорить в том, что Нельсон знал о плачевном состоянии французского флота, и о том, что высший командный состав лишился во время революции своих лучших представителей, что на смену славным адмиралам дореволюционного периода: Сюффрену, де Эстену, Ла-Мотт Пике, Гишену и де Грассу явились Вильнёв и Брюйес. Это, бесспорно, повлияло на его решение стремительно атаковать эскадру Брюйеса в Абукирской бухте. В результате англичанам удалось взять противника в два огня, создав перевес на направлении главного удара, и, расчленив его силы, разбить их по частям.

При этом сам Брюйес не сделал никакого распоряжения к обороне, хотя в течение целого месяца ожидал нападения. Командир арьергарда контр-адмирал Вильнёв, пользовавшийся славой храброго моряка, во все время сражения оставался праздным наблюдателем при поражении своего флота. Он не снялся с якоря, чтобы поставить английские корабли также в два огня, и позволил неприятелю поочередно напасть потом и на корабли арьергарда.

Впоследствии контр-адмирал французского флота Журьен де-ла-Гравьер, оценивая действия Вильнёва, писал: «Во власти кораблей Вильнёва, была единственная вероятность склонить перевес на сторону французов, и между тем, удерживаемые какою то пагубною инерцией, корабли эти так долго оставались спокойными зрителями этой неравной борьбы! Они были под ветром у сражавшихся, но только мертвый штиль мог помешать им преодолеть слабое течение, господствующее у этого берега; штиля однако не было, и они одним галсом могли бы занять место, более им приличное. Длина линии не превышала полторы мили, а им достаточно было подняться на несколько кабельтов, чтобы принять участие в деле. Корабли Вильнёва имели в воде по два якоря, но они могли бы обрубить канаты в восемь, в десять часов вечера, чтобы идти выручать авангард, точно также, как на другой день, в одиннадцать часов утра, они обрубили их, чтобы избежать поражения. Если бы даже они лишились средства вновь стать на якорь, то они могли бы сражаться под парусами, или, наконец, абордировать который нибудь из неприятельских кораблей. Словом, что бы они ни сделали, все было бы предпочтительнее, чем их бедственное бездействие. Без сомнения, ночь была темна, везде царствовал беспорядок, впечатление окружавших обстоятельств было поразительно, и сигналы адмирала могли быть худо поняты, несовершенно выполнены; но почему ж бы Вильнёву не разослать свои приказания по отряду на гребных судах, пожалуй хоть даже с офицерами, которым бы поручено было смотреть за выполнением этих приказаний? Контр-адмирал Декре, капитаны легкой эскадры, на фрегатских шлюпках, наилучшим образом могли бы быть употреблены для этой цели. Но Вильнёв, неподвижный, ожидал приказаний, которые Брюйес, окруженный неприятелями, был уже не в состоянии ему передать. Он провел таким образом ночь, поменявшись несколькими сомнительными ядрами с английскими кораблями, и что странно в человеке такого испытанного мужества – оставил место битвы, уводя корабль свой почти нетронутым, из среды его изувеченных товарищей»[498]. Однако, следует заметить, что другие французские моряки бились с отчаянным мужеством и оказали достойное сопротивление.

В истории Абукирского сражения до сегодняшнего дня, пожалуй, самым интригующим остается вопрос о том, кто же принял решение обойти французскую линию и атаковать со стороны берега: Фолей или Нельсон?

В пользу каждого из них можно привести множество авторитетных мнений и показаний свидетелей. В данном случае, разноречивые показания, даже в таком простом факте, доказывают, как мало можно полагаться на память и на мнения людей.

Например, на вопрос, как далеко был Нельсон со своим кораблем в то время, когда Фолей обходил нос «Геррье», Джордж Эллиот отвечает, что между «Голиафом» с «Зилоусом» и остальными судами эскадры, «был интервал около семи миль, так что бой со всем неприятельским авангардом начали только эти два корабля». Вахтенные же журналы нескольких других кораблей свидетельствуют, что «Вэнгард» встал на якорь против своего противника через 25 минут, после первого выстрела французов. Капитан Гуд, находившийся на «Зилоусе», шедший вплотную за «Голиафoм», говорит: «Мы ушли не очень далеко от других, шедших за нами кораблей».

Достоверно известно, что Нельсон не делал сигнала головным кораблям обойти неприятельскую линии. Очень характерное признание по этому поводу сделал Самуил Гуд, который на своем корабле непосредственно следовал за «Голиафом» на головной французский корабль «Геррье»: «Этот корабль стоял всего на 35-футовой (10,5 м) глубине, и я все время боялся, что «Голиаф» и «Зилоус» станут на мель, и никак не допускал мысли, что мы попытаемся пройти между им и берегом». Это признание доказывает, что с момента обнаружения французской эскадры Нельсон не давал никаких конкретных указаний по охвату головы противника. Но с другой стороны, некоторые утверждают, что этот план разбирался Нельсоном и его капитанами и что Фолей только исполнил то, что хотел Нельсон.

Капитан Берри положительно утверждает: «Составленный Нельсоном план сражения был точно выполнен в бою». Достоверно также известно, что Нельсон был хорошо знаком с приемом атаки, употребленным Фолеем, по применению этого приема еще раньше. Так в 1676 году французский адмирал Турвиль разбил соединенный голландско-испанский флот, применив точно такой же прием. Сражение при Слюи, за 300 лет раньше, было выиграно Эдуардом III подобным же образом. Вряд ли также можно предположить, что британские офицеры, находящиеся на турецкой эскадре в сражении у мыса Калиакрия в 1791 году, не донесли своему адмиралтейству о блестящем маневре русского адмирала Ушакова...

Другое свидетельство оставил адмирал Броун, который служил позднее старшим лейтенантом у Фолея на корабле «Элефант». Броун упоминает, что часто разбирал великое сражение с Фолеем. В 1845 году он написал: «Я, положительно, могу подтвердить тот факт, что Фолей вел британскую эскадру без предварительных условий и указаний».

Действительно, трудно предположить, что Нельсон не обсуждал со своими капитанами всевозможные случаи встречи с неприятелем и не разбирал варианты его атаки. Какие-то наметки плана, конечно же, существовали, и командиры кораблей, несомненно, о них знали. Поэтому, в ходе начавшегося боя они с блеском были реализованы. И, в общем-то, в конечном итоге не так важно, кто начал атаку, важно кто победил, а победил Нельсон, хотя этому во многом способствовал маневр, начатый Фолеем.

Был ли у англичан другой план атаки? Был! На второе утро, после Нильского сражения, капитан Джеймс Сомарец поехал на «Вэнгард» поздравить Нельсона с победой. У Нельсона была забинтована голова, а у Сомареца – бедро и бок, и оба они испытывали волнение, после сильного напряжения нервов. После обмена несколькими фразами Сомарец хотел сделать свое замечание по поводу боя. Он успел только сказать: «Жаль, что мы не...» (он хотел сказать: «Жаль, что мы не встали на якорь все с одной стороны»), но болезненно самолюбивый Нельсон угадал еще невысказанную критику и воскликнул: «Слава Богу, что мы не находились в этом порядке»! С этими словами он исчез с мостика и направился в свою каюту.

Конечно, Сомарец мог бы многое сказать в защиту своей невысказанной версии. Например то, что два британских корабля, стреляя с двух сторон по несчастному французу, непременно должны были попадать друг в друга (и эти факты имели место). По мнению Сомареца, они могли бы нанести тот же вред врагу с меньшим риском для себя, если бы встали на якорь с одной стороны против носа и траверза каждого француза. В этом случае французские корабли могли бы сражаться только одним бортом, а не двумя.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: