К чему призывают нас святые? 16 глава

Князь Потемкин, единожды избрав Ушакова, к великому подвигу на Черном море, ни минуты не сомневался в искренних устремлениях своего подопечного, чистоте его помыслов и поэтому лишь успокаивал ранимого адмирала, оберегая его душевный покой.

Меж тем, на переговорах в Чистове, турки стали более сговорчивы и стремились как можно скорее заключить мир. В связи с этим 22 июля Н. В. Репнин писал Г. А. Потемкину: «...Приезжайте, Милостивый Государь, как можно скорее увенчать Вашу славу сим последним разрешением дел и снять плоды, принадлежащие всем Вашим трудам»[327].

Не имея сведений о состоянии дел на переговорах, контр-адмирал Ушаков 29 июля вывел Черноморский флот из Севастопольской бухты и направил его к Румелийским берегам. Под началом Ф. Ф. Ушакова состояло 16 линейных кораблей, два фрегата, два бомбардирских корабля, 17 крейсерских судов, брандер и репетичное судно. 31 июля на подходе к мысу Калиакрия он обнаружил под берегом неприятельский флот, состоящий из 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 более мелких судов. Оценив положение противника, русский флагман решил «изумить его внезапностью». Чтобы выиграть ветер и отрезать турок от берега, Ушаков направил свой флот между береговой батареей и неприятелем.

Неожиданное появление русского флота привело противника в замешательство. Турки в спешке стали рубить канаты и ставить паруса. Не справившись с управлением на крутой волне, при порывистом ветре, несколько кораблей столкнулись друг с другом и получили повреждения.

Ушаков, пользуясь неразберихой в стане неприятеля, продолжал с ним сближаться, оставаясь в походном ордере трех колонн. Стремительное приближение русского флота заставило капудан-пашу поспешить с построением своих кораблей в боевой порядок. Он устремился под ветер и попытался построить флот на правый галс. Но когда большая часть его кораблей уже вытянулась в линию, алжирский предводитель Сеит-Али со своими кораблями под красными флагами увлек за собой весь турецкий флот, выстроив его на левый галс. Гуссейну ничего не оставалось делать, как занять место в боевом порядке алжирца.

Сеит-Али, будучи передовым, и стараясь выиграть ветер, с двумя своими кораблями и несколькими фрегатами стал выдвигаться вперед. В это время, русский адмирал, достигнув неприятеля, также начал перестраивать свои корабли в боевой порядок параллельно турецкому флоту и приказал как можно быстрее спуститься на него. Заметив выдвижение алжирца, Ушаков, заканчивая перестроение в боевой порядок, на своем флагманском корабле «Рождество Христово» погнался за ним, подтвердив команду флоту: «Сомкнуть дистанцию». Сблизившись с кораблем Сеит-Али (как предписывал Потемкин) на полкабельтова и, обойдя его с носа, Ушаков начал атаку. Одновременно и весь русский флот вступил в сражение.

Первым же ядром с русского флагмана на алжирском корабле вдребезги разнесло фор-стеньгу (продолжение передней мачты), щепа от которой отлетела в Сеит-Али, тяжело ранив его в подбородок и шею. Окровавленный алжирский предводитель, не так давно похвалявшийся скорой победой над русскими, был унесен с палубы. А его корабль, не выдержав атаки «Рождества Христова», с большими повреждениями убрался в глубину своего боевого порядка.

Вышедшие на его место два корабля и два фрегата попытались отрезать «Рождество Христово». Но метким огнем с русских кораблей они с расстрелянными парусами также были вынуждены повернуть к своему флоту. Один из алжирских кораблей, несмотря на значительные повреждения, продолжал защищать корабль Сеит-Али от огня «Св. Александра», «Иоанна Предтечи» и «Федора Стратилата». Последние же, следуя за «Рождеством», спустились от ветра и, окружив передовые бегущие корабли противника, произвели по ним и вдоль всего оттоманского флота жесточайший огонь. Тем временем, адмирал Ушаков продолжал преследование корабля алжирского паши.

Экипажи русских кораблей, следуя примеру своего флагмана, сражались с большим мужеством. Они разбили боевую линию противника, корабли которого стали укрываться один за другого. Окруженные практически со всех сторон они были буквально засыпаны ядрами с русских кораблей. При этом турки были настолько стеснены, что били друг в друга. Вскоре они не выдержали и, обратившись к русскому флоту кормой, пустились в бегство.

Многие турецкие корабли не имели ни мачт, ни стеньгов, ни рей и практически все были с расстрелянными парусами. Но более всех оказались повреждены корабли капудан-паши и Сеит-Али, у которых были разломаны все мачты, разбиты нос, корма и множество пробоин зияло в бортах. Турецкий флот был «совершенно уже разбит до крайности» и в очередной раз бежал с поля боя.

Наступившая темнота, густой пороховой дым, окутавший поле боя, и наступившее безветрие спасли его от полного разгрома и пленения. На исходе дня, в половине девятого, Ушаков был вынужден прекратить погоню и стать на якорь. В полночь ветер снова подул, и Ушаков возобновил преследование, однако, в кромешной мгле это было бесполезно. На рассвете 1 августа на горизонте уже не было ни одного неприятельского корабля. В этот же день Ушаков получил известие от Репнина о заключении перемирия и повеление о возвращении в Севастополь.

Весь турецкий флот разбросало по морю. Большая часть экипажей погибла, в то время как на российских кораблях было убито: один унтер-офицер, 16 рядовых, а ранено три офицера, два унтер-офицера и 23 рядовых.

В тот же день в Константинополе, не имея известий о произошедшем морском сражении, праздновали Курбан-Байрам и радовались утешительной вести, прилетевшей из Чистова, о подписании 31 июля предварительных условий мирного договора.

2 августа «сверх чаяния сия радость обратилась в печаль и страх», вызванные появлением у крепостей Босфора эскадры «славного алжирца» Сеит-Али. Вид пришедших пяти его линейных кораблей и пяти других малых судов был ужасен. «Некоторые из оных без мачт и так повреждены, что впредь служить на море не могут». Палубы были буквально завалены трупами и умирающими от ран. Только на флагманском корабле было 300 убитых и 375 раненых[328].

Очевидец событий так описывает происходящее далее: «Комендант крепости немедленно отправил уведомить о сем (о прибытии эскадры. – Авт.) Порту, а каймакан (заместитель визиря. – Авт.) представил потом о сем султану, который, услыша сказанное, немедленно сам сел в шлюпку скрыто и отправился к крепости, расстоянием на 18 миль от столицы, желая сам о сем происшествии изведать. Он был сопровождаем многими знатными особами, любопытствовавшими смотреть на сие зрелище. Султан, расспрося обо всем от самого коменданта и алжирца своего любимца, приказал тотчас, чтобы из арсенала (адмиралтейства. – Авт.) присланы были мастера для починки оных кораблей. Потом султан дал строгие повеления, дабы не мешкая набрать насильно янычар и отправить их денно и нощно на лодках к крепостям Черного моря для вящего укрепления оных. Народ, о сем услыша и видя толикия приуготовления, пришел в великий страх и думал, что уже весь флот турецкий или разбит, или созжен, опасаясь при том, дабы нечаянно и в устье канала российский флот не появился»[329].

Александр Семенович Мордвинов – российский посланник в Венеции, первым получив эти сведения, немедленно отправил их в Петербург, добавив от своего имени: «Великое удовольствие чувствую в себе, что мое желание исполнилось в рассуждении последовавшего с Сеит Алием, ибо он за свое хвастовство того заслуживает»[330].

Куда девался остальной флот и где находился сам капудан-паша, никто не мог сказать. Лишь к сентябрю остатки флота смогли собраться в Константинополе. Диван ужаснулся, узнав о недостатке судов. Из 90 вымпелов, вышедших в Черное море в мае, не вернулось 28, из них один линейный корабль, четыре фрегата, три бригантины и 21 канонерская шлюпка и другие мелкие суда[331].

При столь явных потерях султану так и не сказали всей правды о происшедшем сражении. Ему сообщили лишь, «что неприятели со всем флотом, состоявшим в 44 судах, атаковали прежде эскадру Сеит-Али, коя стояла на якоре расстоянием на пять миль от флота капитан-паши, которой по причине противного ветра не мог ей с своим флотом подать ни малейшей помощи. Также неприятель был много поврежден и потерял один корабль, который на другой день, имея южный ветер, отправился к Крыму. Капитан же паша с остатком своего флота преследовал оной»[332].

Чтобы ободрить народ и не допустить паники или бунта, ему также было объявлено, что капудан-паша, атаковав российский флот на Черном море, одержал над ним знаменитую победу. Но пришедшие на Константинопольский рейд суда «подали ему великое сомнение в реченном выигрыше»...

Победу русского флота в сражении у мыса Калиакрия можно справедливо считать событием беспримерным в российской военной истории. Было очевидно, что со времен Чесменского пожара турецкий флот не знал столь сокрушительного поражения. Он был полностью разгромлен.

13 августа, находясь возле устья Дуная, Федор Федорович Ушаков отправил донесение в Севастополь: «Минувшего июля 29-го августа со флотом Черноморским отправился я к Румелийским берегам и в 31-е число, нашед флот неприятельской при Калиакрии, имел с оным жестокое сражение, продолжавшееся 3 ½ часа до самой густой темноты ночи, в которое время флот неприятельский разбит наисовершенно и с величайшими повреждениями едва многие корабли, успев спастись от плена, при сгустившейся от дыма темноте ночи и перемене ветра ушел к стороне Константинополя. После сего многие мелкие суда при Румелийских берегах разбиты, потоплены и созжены, а затем получил я уведомление о заключенном перемирии и со флотом возвращаюсь к нашим берегам благополучно...»[333].

Г. А. Потемкин, получив известие о новой победе Ушакова, с восторгом отписал ему: «С удовольствием получил я рапорт вашего превосходительства... об одержанной вами над флотом неприятельским победе, которая, возвышая честь флага российского, служит и к особливой славе вашей. Я, свидетельствую чрез сие мою благодарность вашему превосходительству, препоручаю вам объявить оную и всем соучастникам в знаменитом сем происшествии. Подвиги их не останутся без достойного возмездия»[334]. А чтобы лично поздравить героя, 27 августа он вызвал его вместе П. В. Пустошкиным к себе в Яссы.

14 октября Федор Федорович Ушаков был пожалован орденом Св. Александра Невского. В рескрипте Екатерины II по этому поводу было прописано: «Знаменитая победа в конце последней кампании Черономорским флотом Нашим, Вами предводительствуемым, над таковым же турецким, одержанная в самой близости столицы оттоманской, куда флот неприятельский из среды моря загнан с великим его поражением, служит новым доказательством усердия к службе Нашей, особливого мужества и искусства Вашего, и приобретает Вам монаршее Наше благоволение»[335].

Особо отличившиеся в сражении командиры авангарда и арьергарда генерал-майор флота Г. К. Голенкин и бригадир флота П. В. Пустошкин, по представлению Ушакова, были награждены соответственно орденами Св. Владимира 2-й степени и Св. Георгия 3-го класса. 24 офицера были награждены орденами и восемь – золотыми шпагами. Нижние чины получили по рублю.

Победа Ушакова при Калиакрии получила достаточно широкий международный резонанс. Известия о ней долетели как до Лондона, так и до Парижа. Французский поверенный в делах в России Э. Жене 6 сентября писал своему министру: «Еще одна победа, монсеньер. Ее блеск превосходит все предыдущие. Турецкая эскадра полностью разгромлена эскадрой императрицы. Девять оттоманских линейных кораблей были взяты и потоплены, а адмирал Ушаков накануне подписания прелиминариев вызвал страх и неподдельный ужас в Серале Селима тем, что он мог появиться в устье Константинопольского канала»[336].

Русский флот, открывший войну своими победами под Кинбурном и Очаковом, не менее блистательно завершил ее знаменитой победой у мыса Калиакрия! Ушаков был, несомненно, горд этой победой. Горд он был и от того, что во многом благодаря его трудам, Черное море оказалось у ног России. К нему пришла заслуженная слава и уважение.

Первый биограф адмирала Ушакова – Р. Скаловский справедливо писал о нем: «Гроза турок, но вместе с тем, уважаемый ими и прозванный Паша Ушак, он далеко вознес славу свою как храброго и искусного морского офицера и главнокомандующего. Преданный своему долгу, высоко ценивший воинскую доблесть, неутомимо деятельный, предприимчивый, обладавший редкими способностями для того поприща, которое судьба определила ему запечатлеть рядом блистательных заслуг, он вскоре сделался любимым вождем и одного имени его достаточно было для устрашения турок и воодушевления подчиненных»[337].

В ходе этой войны Федор Федорович Ушаков явил миру пример православного воина, которому была ниспослана помощь Божия. Флот под его командованием, вдвое уступавший противнику по численности, имел в 100 раз меньшие потери в личном составе. Небесным Промыслом, не потеряв в сражениях ни одного корабля, Ушаков нанес турецкому флоту невосполнимый урон. Из 33 линейных кораблей и 15 фрегатов у турок после войны осталось (с учетом построенных и купленных) всего лишь 17 линейных кораблей и 20 фрегатов, из которых боеготовыми были лишьчетыре флагманских линейных корабля и четыре фрегата[338]. Другими словами, турецкий флот на Черном море был практически полностью уничтожен! Так Господь прославил своего праведника за его веру и верность.

5. Черноморский флот

Долг справедливости требует воздать должное светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому за его неоценимый вклад в дело возвышения России, чему во многом способствовал созданный его гением Черноморский флот.

Создание Черноморского флота стало значительным явлением в государственной жизни России, существенно повлиявшим на дальнейшую перспективу развития страны в целом. С этого времени внешняя политика России на южном и юго-западном направлениях как никогда стала тесно увязываться с морской силой, а борьба за господство на Черном море стала неотъемлемой частью всей внешнеполитической деятельности Российского государства.

С момента создания Черноморского флота высшее государственное и военное руководство России уделяло самое пристальное внимание его укреплению и развитию. Основные направления укрепления флота определялись его главнокомандующим генерал-фельдмаршалом Г. А. Потемкиным и касались всех сторон флотской деятельности.

Укрепление и развитие флота проходило по следующим направлениям:

1. создание мест базирования с развитием их инфраструктуры и строительством защитных сооружений;

2. подбор и расстановка командных кадров и комплектование флота личным составом;

3. количественное увеличение корабельного состава и усиление его огневой мощи;

4. совершенствование организационно-штатной структуры;

5. поддержание высокой боевой готовности.

Как показал анализ документов Коллегии иностранных дел, Адмиралтейств-коллегии, императорских указов и рескриптов, определение места базирования Черноморского флота являлось одним из наиболее важных вопросов, от решения которого зависело общее стратегическое положение России на Черном море. Выбор Ахтиарской бухты, имеющей свободный выход в море, в качестве главной базы флота значительно увеличил его возможности в решении поставленных задач.

Важное значение приобретало комплектование флота офицерским составом и нижними чинами, острый недостаток которых ощущался с самого начала, о чем еще в июне 1783 года Г. А. Потемкин писал императрице: «Сколь нужны потребные для кораблей здесь строящихся офицеры и нижние чины, Вы сами знать изволите. За употреблением на фрегаты (Азовской флотилии. – Авт.), здесь почти ничего не остается»[339].

Особенно сложным был вопрос подбора флагманов и командиров. Острота проблемы заключалась в том, что на флоте практически не было флотских специалистов, имеющих боевой опыт и хорошую практику артиллерийской стрельбы, что было также отмечено Г. А. Потемкиным. «Наши, ежели знают, то теорию, практикованы мало. – Писал он императрице. – Ядрами же почти никто не стрелял, кроме двух кораблей в прошедшую войну»[340].

Нехватка опытных флагманов заставила Екатерину II искать их среди иностранцев. В связи с этим Коллегия иностранных дел начала переговоры с голландским контр-адмиралом Я. Г. Кинсбергеном, отличившимся на Черном море в русско-турецкую войну 1768–1774 годов. Однако тот, сославшись на семейные обстоятельства, отказался от русской службы. В конечном итоге, уже в ходе начавшейся войны, на места флагманов были приглашены принц К. Н. О. Нассау-Зиген и бывший предводитель отряда судов Конгресса североамериканских колоний Д. Поль-Джонс, зачисленные в русский флот с чином контр-адмирала. Первый из них был назначен командующим гребной эскадры Лиманской флотилии, второй – командующим парусной эскадрой. Линейным Черноморским флотом командовал контр-адмирал М. И. Войнович, младшим флагманом при котором находился капитан бригадирского ранга Ф. Ф. Ушаков.

Ход военных действий показал, что некоторые из них, в частности Д. Поль-Джонс и М. И. Войнович, оказались не способными к руководству флотом в боевой обстановке и заменены на ответственных постах, проверенными в бою, более энергичными флагманами, такими как Ф. Ф. Ушаков и И. М. де Рибас.

Важность вопроса комплектования Черноморского флота офицерским составом и нижними чинами подтверждал тот факт, что оно осуществлялось под личным контролем президента Адмиралтейств-коллегии, генерал-адмирала, великого князя Павла Петровича из числа личного состава Балтийского флота. Так 13 июля 1783 года им были поданы предложения для отправки в Херсон на семь 66-пушечных кораблей: «флотских команд – 2 478; солдатских команд – 952; артиллерийских команд – 448; всего – 3 878 человек»[341].

Большое внимание этому вопросу уделяла и сама императрица. Заботясь об укреплении Черноморского флота, в сентябре 1787 года, в одном из своих рескриптов на имя Г. А. Потемкина она писала: «Число потребное для укомплектования Черноморского флота сколько возможно отделить из здешнего офицеров, матрозов и плотников, Мы прикажем оных к вам доставить немедленно, и о снабдении вас суммою из ассигнационного банка на строение флота Черноморского определенную сумму денег дан указ Наш действительному тайному советнику и того банка главному директору графу Шувалову, по которому сия к вам тот час послана будет»[342]. Однако, несмотря на принятые меры, на флоте ощущалась нехватка нижних чинов. В результате с началом военных действий Г. А. Потемкин принял решение «всех морских солдат употребить в матросы»[343]. Но уже в ходе войны флот удалось полностью укомплектовать, что оказало существенное влияние на его боеспособность.

Одним из самых ответственных моментов в укреплении российских морских сил на Черном море являлось увеличение численности корабельного состава и усиление их огневой мощи. В течение десяти лет после издания указа Екатерины II о строительстве флота на Черном море, в Херсоне и на Азовских верфях были построены и вошли в боевой состав четыре 66-пушечных линейных корабля, 20 фрегатов, бомбардирский корабль, три шхуны, четыре шхунары, семь ботов и 30 более мелких судов и транспортов. Кроме того, в Херсоне в процессе строительства находились 80-пушечный корабль и 50-пушечный фрегат[344]. В то же время намеченная судостроительная программа не была полностью выполнена. Из двенадцати запланированных по штату кораблей к лету 1787года было построено всего шесть, из которых линейный корабль «Св. Александр» в 1786 году разбился о скалы. В то же время, численный состав турецкого флота в 3,5–4 раза превосходил Черноморский флот[345].

В войну с Турцией пришлось вступить с флотом, так и не доведенным до штатной численности. Из писем Г. А. Потемкина к Екатерине II видно, что, в сложившихся обстоятельствах, он все же вернулся к мысли о необходимости межтеатрового маневра и просил у императрицы отправить с Балтики в Средиземное море «не меньше двадцати линейных кораблей» для разделения турецких морских сил[346]. Переход эскадры Балтийского флота под командованием адмирала С. К. Грейга, к сожалению, был отменен ввиду начавшейся в 1788 году войны со Швецией.

Дальнейших ход событий показал, что первая попытка применения Черноморского флота в сентябре 1787 года окончилось неудачей. Флот был застигнут сильным штормом и получил значительные повреждения, фрегат «Крым» пропал без вести, а корабль «Мария Магдалина» был занесен в Босфор и попал в плен. В этих условия были приняты экстренные меры к спешному ремонту поврежденных кораблей, а также к строительству гребных судов и укреплению Лиманской флотилии, базирующейся в Глубокой пристани[347].

Первое сражение линейных флотов в открытом море, произошедшее 3 июля 1788 года у острова Фидониси, со всей очевидностью показало с одной стороны явное морально-психологическое превосходство русский моряков, а с другой – слабость русской линии (два русских корабля против 17 турецких). Для ее усиления из Лиманской флотилии в Севастополь были переведены два линейных корабля. Кроме того, специальным ордером Г. А. Потемкина от 19 июля 1788 года было принято решение о зачислении в ранг линейных кораблей 40- и 50-пушечных фрегатов, перевооруженных пушками большего калибра (36-фунтовыми)[348]. Обосновывая это решение, он писал: «Во флоте бдят калибр пушек, а не число. Ежели трехдечный корабль наполнить 12-фунтовыми пушками, то фрегат двадцати пушечный его побьет, ежели на оном будут 28-фунтовые и 30-фунтовые. Итак, нужно, чтобы фрегаты носили большую артиллерию»[349].

Принятые меры позволили свести к минимуму преимущество турецкого флота по численности кораблей основного класса. В результате, в очередном сражении, произошедшем 8 июля 1790 года у Керченского пролива, соотношение кораблей линии (с учетом вышесказанной оговорки) было уже 1:1.

Другим направлением укрепления Черноморского флота являлось совершенствование организационно-штатной структуры флота. При создании Черноморского флота он был разделен на два основных соединения: корабельную эскадру или линейный флот с главной базой в Севастополе и Лиманскую флотилию, состоящую из двух эскадр (парусной и гребной). Однако, в ходе накопления боевого опыта и дифференцированного распределения сил флота в соответствии с возлагаемыми на них задачами, 16 декабря 1790 года Лиманская флотилия была преобразована в гребной флот, состоящий из трех дивизий относительно однородного состава (гребных, гребно-парусных и небольших парусных судов)[350]. Он предназначался для действий в прибрежных районах и в устьях рек как самостоятельно, так и во взаимодействии с сухопутной армией. Это, в свою очередь, позволило наиболее эффективно использовать морские силы России на Черном море по роду решаемых ими задач и, прежде всего, способствовало улучшению взаимодействия армии и флота. Линейный флот продолжал выполнять задачу разгрома основных сил турецкого флота с целью завоевания господства на море. Реорганизация структуры Черноморского флота позволила наиболее оптимально разделить силы флота по характеру решаемых им задач.

В ходе начавшейся войны важное значение имело поддержание сил флота в высокой боевой готовности, которое осуществлялось по следующим направлениям:

– совершенствование боевой организации кораблей;

– плановое проведение боевой подготовки в умелом сочетании с хорошо поставленной воспитательной работой;

– непрерывное ведение морской разведки;

– совершенствование системы управления и связи;

– материальное обеспечение и техническое обслуживание кораблей и судов флота.

Совершенствование боевой организации кораблей проводилось с учетом боевого опыта, полученного в ходе морских сражений. Оно заключалось в наиболее рациональном распределении нижних чинов и офицеров по уровню подготовленности и знаний, как на боевых постах корабля, так и в целом на флоте. Примером этому может служить ордер Г. А. Потемкина контр-адмиралу Ф. Ф. Ушакову от 14 марта 1790 года. В нем, в частности, отмечалось: «Команды разделить так, чтоб везде старых было по ровной пропорции. Командиров по судам разделить, смотря не на одно старшинство, но и на способность»[351]. Следует отметить, что указанный в ордере принцип распределения личного состава по боевым постам и кораблям стал впоследствии определяющим для составления боевых корабельных расписаний в отечественном флоте.

Сильной стороной в деятельности командования Черноморским флотом, и прежде всего Ф. Ф. Ушакова, являлась плановая боевая подготовка, направленная на обучение личного состава и отработку слаженности экипажей. Большое внимание уделялось морской практике и артиллерийской подготовке, о чем постоянно напоминал и генерал-фельдмаршал князь Г. А. Потемкин. Так в его оредре командующему гребной флотилией генерал-майору флота И. М. де Рибасу от 14 марта 1790 года отмечалось: «... обучать маневрам, строиться полумесяцем, ложиться в линию, ходить колоннами, спускаться по сигналу в погоню, идти на абордаж и прочие делать движения. Обучение артиллеристов долженствует быть особливым предметом вашего попечения»[352].

Методика боевой подготовки определялась флагманами. Она заключалась в проведении занятий, тренировок, учений и включала в себя одиночную подготовку матросов, подготовку орудийных расчетов и других подразделений, подготовку кораблей и эскадр в целом. Задачи в боевой подготовке доводились до личного состава флота в виде приказов.

Примерами могут служить приказы контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова от 4 и 5 июля 1790 года. В первом из них ставилась задача по соблюдению походного строя флота и выполнению эволюций, а во втором – по усилению артиллерийской подготовки. В последнем, в частности, отмечалось: «Весьма нужно, чтоб определенные к пушкам служители в скорострельной пальбе сделали довольную навычку. Поэтому рекомендую на всех кораблях и фрегатах делать ежедневно экзерциции пушками и большей частью скорострельно спышками. Переменяя комендоров, научить исправно оной должности по крайней мере у каждой пушки по три человека. Обучать же пушки наводить во все стороны, сколько можно их передвинуть, тож исправно наводить по цели. За всем оным господа командующие сами имеют смотрение и приказать при себе комендоров во всем каждого в звании отэкзаменовать, а при случае и я не упущу сделать свидетельство оным»[353].

Методика боевой подготовки, разработанная в указанный период на Черноморском флоте, в дальнейшем стала основополагающей и в усовершенствованном виде сохранена до настоящего времени.

В соответствии с рекомендациями главнокомандующего и приказами флагманов, при каждом выходе флота в море постоянно проводились учебные эволюции (маневрирования), пушечные и ружейные экзерциции (учения), отработка слаженности и взаимодействия кораблей. В результате целенаправленной и напряженной боевой учебы Черноморский флот имел существенное преимущество в уровне обученности личного состава, что ярко подтвердили проведенные морские сражения.

Большое внимание Ф. Ф. Ушаков уделял укреплению воинской дисциплины и воспитанию личного состава. Именно в этот период процесс воспитания на флоте стал составной частью боевой подготовки. В вышеупомянутом ордере Г. А. Потемкина Ф. Ф. Ушакову от 14 марта говорилось: «Препоручаю наблюдать в подчиненных строгую субординацию и дисциплину военную, отдавать справедливость достойным и не потакать нерадивым; старайтесь о содержании команды, подавая все возможные выгоды людям и удаляться от жестоких побой»[354].

Примерами умелой воспитательной работы могут служить многочисленные приказы и рапорты Ф. Ф. Ушакова как о поощрении подчиненных за храбрость и инициативу, так и о наказании за нерадивость и халатность.

Но не только приказами о поощрениях и взысканиях достигалась высокая воинская дисциплина. Основой воспитания для Ушакова была вера наша православная. Оказывая к ней чрезвычайную приверженность, Федор Федорович «каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассматриванием дел военно-судных; а произнося приговор, щадил мужа, отца семейства многочисленного; и был исполненный доброты необыкновенной...»[355].

И, напротив, в отличие от Черноморского флота, во флоте турецком уровень дисциплины даже отдаленно не напоминал того состояния, который наблюдался на кораблях Ушакова. При всей показной приверженности турок к заветам пророка Мухамеда основой воспитания у них всегда были деньги и плеть. При чем последнюю, нередко, заменял ятаган...

Назначение на командные должности в турецком флоте было предметом особой спекуляции, что, в прочем, вовсе не считалось предосудительным. Так как многие искали этого назначения, то капудан-паша отдавал корабли тем капитанам, которые ему больше платили, предоставляя, в свою очередь, им право продавать остальные должности.

Боевая подготовка у турок проводилась нерегулярно и бессистемно. Подтверждением тому может служить рапорт командира бота «Хопер» лейтенанта А. С. Пустошкина, находившегося в 1778 году в Константинополе. В нем он сообщает о своих наблюдениях, касаемых уровня обученности матросов и артиллеристов на турецких судах. Из беседы с арнаутом, которого капудан-паша признавал «главным знатоком в искусстве действовать из мортир и бросать из оных бомбы», Пустошкиным выявлено, что «оный арнаут нашелся не более знающим, как зарядить мортиру и то без пропорции и без всяких регул, а выстрелы производить на счастие»[356]. Неслучайно поэтому во время сражений с Черноморским флотом турки в качестве опытных артиллеристов зачастую использовали англичан.

Возвращаясь к Черноморскому флоту, следует заметить, что неотъемлемой составной частью укрепления его боеготовности являлась морская разведка. Она производилась непрерывно в течение всей кампании силами крейсерских и транспортных судов с целью сбора информации о численном составе и состоянии флота противника, его вооружении, местах дислокации, о планах, времени и характере его применения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: