Сделай Сам Свою Работу на 5

К чему призывают нас святые? 13 глава





В донесении Федор Федорович писал: «Таковые оскорбительные чувства лишают последнего здоровья и отнимают ту способность, которую надеялся бы я при ободренном духе при нынешних военных обстоятельствах употребить с пользою против неприятеля». Прося далее Потемкина принять его в свое покровительство, Ушаков сообщал: «Милостивейший государь, я не имею никакого себе покровительства, кроме надежды на Бога, собственной моей заслуги и милостей ко мне, оказанных Вашей Светлостью, чрез которые угодно было осчастливить и довесть меня до такой высокой степени, на которой ныне нахожусь, и с наиглубочайшим моим почтением всепокорнейше прошу в таковых обстоятельствах не оставить милосию и покровительством Вашей Светлости»[253].

Заканчивая свое послание, контр-адмирал выразил свое желание лично выбрать себе флаг-капитан, а также встретиться со светлейшим и обстоятельно доложить ему как обстановку на флоте, так и свое видение решения стоящих перед ним задач. И такой случай в начале следующей кампании ему представится.

В этом же году Черноморскому флоту не пришлось сразиться с неприятелем, который уклонялся от открытых столкновений. Сказалась и не решительность, вновь проявленная Войновичем. Действия черноморцев, таким образом, ограничивались курсированием у крымских берегов и северо-восточной части моря для предотвращения высадки десантов в Крыму и Очакове.



Основные события кампании этого года разворачивались на суше. Еще 24 апреля Екатерина II в своем рескрипте на имя Потемкина указывала: «Действия наши долженствуют быть главнейшие в Бесарабии, произведя оные, колико возможно, всеми силами»[254]. Армия генерал-фельдмаршала Румянцева в это же время должна была действовать совместно с австрийцами на Дунайском направлении, в низовьях которого у Измаила верховный визирь сосредоточивал главные турецкие силы для ведения наступательных действий в Бесарабии. Таврический корпус генерал-аншефа Каховского получил задачу оборонять Крым. Кубанская армия генерал-аншефа Салтыкова должна была наступать в сторону Анапы.

Намеченный план кампании был с блеском выполнен. Турецкие войска потерпели ряд серьезных поражений: 21 июля А. В. Суворов с австрийскими войсками разбил 30-тысячную турецкую армию при Фокшанах; того же числа Н. В. Репнин разбил турок на реке Сальче; 11 сентября вновь Суворов разгромил противника на реке Рымник; а Г. А. Потемкин овладел Кишиневом и затем 30 сентября Аккерманом (ныне Белгород-Днестровский); 14 сентября был занят Гаджибей, а 3 ноября были взяты Бендеры.



Особенно важной для русской армии являлась победа при Рымнике. Онавошла в отечественную военную историю как одна из самых ярких ее страниц. Верховный визирь, собрав на реке Рымник 100-тысячную армию, решил порознь разбить войска Суворова и принца Кобурга. Турецкие войска занимали три укрепленных лагеря, находившихся на расстоянии 6–7 километров друг от друга. А. В. Суворов, совершив форсированный марш-бросок, упредил противника и объединенными силами (7-тысячным русским и 18-тысячным австрийским отрядами) в ходе упорного 12-часового сражения разгромил его по частям. Турецкие потери в ходе сражения составили около 15 тысяч человек убитыми и ранеными, в то время как русские и австрийцы потеряли менее одной тысячи.

Победа при Рымнике явилась крупнейшей после Кагула (21 июля 1770 года) победой над турецкой армией, в которой во всей полноте проявился знаменитый суворовский принцип: «Воюй не числом, а умением». За одержанную победу А. В. Суворов получил титул графа Рымникского.

Новые поражения окончательно подорвали боевой дух турецкой армии. В унынии находились и ее предводители. Русский агент сообщал: «Гассан-пашу раненого в тяжкой болезни водят под руки, часто лежит он без всякого покрова у своих палат на улице. Никого к себе не допускает, и если приведут к нему преступника, тотчас же без дальнего исследования велит его или повесить, или отрезать голову. О визире (то же Гассан-паша, 1 июня сменивший Юсуф-пашу) слышно, что он после разбития своего живет в Мачине, чрезвычайно всегда задумчив и никого к себе не допускает»[255].



Султан, получая известия о поражениях своих войск, был вне себя от ярости, бегал по городу переодетый и производил расправы над неугодными. Так, повстречав однажды на улице грека в желтых ботинках, велел отрубить ему голову. А в разговоре с одним из своих приближенных сказал, что «был бы счастлив, ежели б умер два года назад, ибо не нашелся бы в столь плачевном состоянии». Но при этом в своих хати-шерифах продолжал заявлять подданным, что «не кончит сей войны прежде, нежели отомстит неприятелям».

Тем временем, слухи о поражениях визиря стали расползаться по всем окрестностям, приводя народ в крайнее уныние. Многие воины ислама, избежавшие смерти и плена, стали разбегаться. А оставшаяся в Мачине часть войска взбунтовалась, требуя от визиря жалованья. Из-за чего в Константинополе стали говорить о том, что визирь скоро потеряет голову.

Голову он не потерял, но в конце октября визирьская печать перешла к бывшему капудан-паше Джезаирли Газы Гассан-паше. Поначалу он не хотел ее принимать, объясняя тем, что лишен своей прежней силы и власти. Совет при Порте ограничивал визиря даже в военных операциях. И чтобы уговорить многоопытного Гассана принять эту должность в столь ответственный для Турции момент, Селим дал ему практически неограниченные полномочия. Теперь старый капудан-паша мог делать все, что ему не заблагорассудится, вплоть до заключения мира, если увидит благоприятные к тому обстоятельства.

Но, не пробыв в должности визиря и трех месяцев, знаменитый турецкий адмирал Джезаирли Гассан-паша отошел в мир иной. Официально было объявлено, что он скончался своей смертью. Однако народ считал, что их любимца непременно отравили за его приверженность к миру. Место визиря вскоре занял Шериф Гассан-паша, человек небольших достоинств и новый в делах государственных, бывший при заключении Кючук-Кайнарджийского мира пашою в Очакове.

Очередная смена визиря не принесла существенных изменений в расстановке сил на театре военных действий. Турецкая армия в кампанию 1789 года получила сокрушительное поражение. В войне наступил коренной перелом. Турки пошли на переговоры.

 

 

СЛАВНЫЕ ПОБЕДЫ УШАКОВА

 

1. РЕЙД НА СИНОП

 

Поражения турецких сил в кампании 1789 года заставили Порту пойти на переговоры. Посредником в переговорном процессе решила выступить Пруссия, которая желала принудить Россию подписать невыгодный ей мир. Но условия, которые она при этом выдвигала, явно противоречили «достоинству и чести Российской Империи». Екатерина II, подозревая немцев в содействии Турции и в готовности начать военные действия против России, в своих письмах к князю Потемкину сообщала: «Не осталося почти никакого сомнения, чтобы король прусский не имел в намерении, общее с поляками, весною напасть на наши владения»[256], так что «разрыв с Берлинским двором надлежит почитать неизбежным» [257].

Утверждения русской императрицы были не безосновательными. Пруссия провела мобилизацию и в начале 1790 года направила 40-тысячный корпус к своим восточным границам. Другой такой же корпус прусских войск двинулся к границам Галиции, для возможного нападения на Австрию. В готовности была и основная армия численностью 100 тысяч человек для поддержки передовых сил сообразно складывающимся обстоятельствам.

20 января между Портой и королем прусским был подписан трактат. Он состоял из пяти основных положений:

«1-е, взаимная гарантия владений обеих держав;

2-е, все негоциации (переговоры.– Авт.) о мире должны быть с согласия Швеции и Польши, которой прусский король обязуется возвратить приобретенную часть Польши домом австрийским;

3-е, есть ли союзные воюющие державы не помирятся с Портою, обе вместе и каждая порознь, то он имеет объявить им войну;

4-е, медиаторами (посредникам.– Авт.) будут Англия и Голландия;

5-е, трактат ратифицируется по прошествии пяти месяцев от подписания»[258].

Опираясь на содействие Пруссии, Англии, Голландии и Польши, а также рассчитывая на оттягивание значительных российских сил в ее войне со Швецией, Порта и не помышляла о мире.

К продолжению войны готовились и в России. Генерал-фельдмаршал князь Потемкин еще в конце 1789 года приступил к составлению плана военных действий на предстоящую кампанию. Согласно этому плану значительные сухопутные силы необходимо было сконцентрировать у западных границ на случай непредвиденных действий со стороны Пруссии, а на Дунае надлежало вести оборонительные действия. В то же время, Черноморскому флоту предписывалось искать по всюду флот турецкий и разбить его в генеральном сражении. Кроме того, флоту ставилась задача по нарушению коммуникаций противника и недопущению переброски войск на сухопутный театр военных действий[259]. Для согласования плана Потемкин вызвал к себе в Яссы контр-адмирала Ушакова.

По пути в ставку главнокомандующего Федор Федорович заехал в Херсон, где встретился со своими давними друзьями, с которыми вместе пережил эпидемию чумы. Капитан 2 ранга П. А. Данилов, узнав о планах Ушакова, настоятельно просил его похлопотать перед Светлейшим о своем переводе на линейный флот. Федор Федорович знал Данилова не только как превосходного актера, жизнерадостного и неунывающего человека, но и как прекрасного моряка, на которого всегда можно положиться, а потому не преминул заверить его в своей поддержке.

14 марта 1790 года командующим Черноморским флотом, вместо отправленного на Каспий Войновича, был назначен Ф. Ф. Ушаков. В ордере Потемкина по этому поводу значилось: «Не обременяя Вас правлением Адмиралтейства, препоручаю Вам начальство флота по военному употреблению»[260]. Тогда же в письме Екатерине II он писал: «Благодаря Бога и флот, и флотилия наша сильней уже турецкого. Но адмирал Войнович бегать лих и уходить, а не драться. Есть во флоте Севастопольском контр-адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник»[261].

Возлагая все свои надежды в предстоящей кампании на Черноморский флот, Г. А. Потемкин 19 марта в секретном письме сообщал императрице: «Касательно войны с турками чинить наступление флотом, и, ежели Бог поможет, сойтиться и разбить их флот, то теснить Царь Град»[262].

В качестве прикрытия или, говоря современным военным языком, оперативного обеспечения плана, Потемкин решил использовать дезинформацию, о чем в письме Екатерине II писал: «Я так соглашу расположение на сухом пути, что вся будет удобность мне самому дать флотскую баталию... Прошу Вас, матушка, в разговорах, да и чрез других разглашать, что Вы не намерены на Черном море флотом действовать наступательно, а держаться у своего берега оборонительно. Сие дойдет до турков, и они выйдут, понадеясь, из канала, а то иначе их не выманить»[263].

Получив инструкции от Потемкина, Ф. Ф. Ушаков в новом качестве направился в Севастополь. Посетив на обратном пути Херсон для решения вопросов снабжения флота, Федор Федорович, с разрешения главнокомандующего, взял с собой бригадира флота Голенкина и капитана 2 ранга Данилова. Однокашник по Морскому корпусу – Гаврила Кузьмич Голенкин был назначен командиром авангарда корабельного флота, а Петр Алексеевич Данилов – флаг-капитаном (начальником штаба) к Ушакову. Черноморский флот начал готовиться к решающим сражениям на море.

Еще перед началом активных боевых действий Г. А. Потемкин, используя предыдущий опыт, решил провести «диверсию» у азиатского побережья Турции. Для исполнения намеченного плана в день больших распоряжений главнокомандующего – 14 марта Ушакову был отписан еще один ордер, в котором говорилось: «По прибытии немедленном в Севастополь… с самыми лучшими крейсерскими судами в подкрепление трех кораблей «Георгия», «Андрея» и «Александра», да четырех фрегатов извольте выйти в море ради поиску. Крайне полезно бы было, если б удалось Вам схватить какие транспорты или же истребить где спущенные корабли у азиатских берегов. Я надеюсь, что Вы со всею ревностию исполните Вам порученное и заблаговременно возвратитесь в Севастополь для приуготовления всего флота в кампанию»[264].

Во исполнение указаний светлейшего контр-адмирал Ушаков с небольшой крейсерской эскадрой, состоящей из трех 50-пушечных кораблей, четырех фрегатов, 11 крейсерских судов и репетичного судна, 16 мая вышел из Севастополя для проведения рейда на Анатолийском берегу.

21 числа эскадра подошла к Синопу. Крейсерские суда были разделены на три отряда и посланы к берегу для уточнения обстановки. Береговые батареи открыли по ним сильный огонь, не принесший им, однако, никаких повреждений. Крейсера же сумели захватить стоявшие у берега два вражеских судна.

Ушаков меж тем, имея флаг на «Св. Александре», стремился войти на рейд, где надеялся застать военные суда. Но с наступлением темноты вынужден был расположиться перед входом в бухту, чтобы воспрепятствовать неприятелю вырваться в море. Для устрашения гарнизона Синопа он велел всем судам нести полные огни и, находясь всю ночь под парусами, производить стрельбу фальшфейерами и ракетами.

На рассвете следующего дня российская эскадра вошла в Синопскую бухту, где на якоре под прикрытием береговых батарей стояли два фрегата, шхуна, кирлангич, полугалера, три лансона и чектырма. Кроме того, на эллингах находились один строящийся корабль и две таитии. Ушаков намерен был их атаковать, но слабый восточный ветер тому воспрепятствовал. К тому же близость береговых батарей делала эту атаку рискованной. Ушаков вместо атаки «разными движениями эскадры и перепалкою с кораблей, всем синопским жителям и судам, там находящимся, наносил беспрестанно великий страх». Ядра рушили стены, а брандскугели воспламеняли постройки в крепости. Удачно действовал при этом корабль «Св. Георгий», отбуксированный гребными судами в глубь бухты.

До полудня 23 мая пальба с обеих сторон практически не стихала. В это время крейсерские суда под прикрытием двух фрегатов и репетичного судна у соседних берегов взяли в плен восемь судов и потопили еще четыре, шедших в Константинополь. Было взято в плен 148 человек и освобождено из неволи 53 человека. При этом были ранены четыре человека и один матрос убит.

Взятые суда были нагружены пшеницей. Два из них были не способны к переходу морем, и командующий приказал сгрузить с них пшеницу на корабли эскадры, а их подвести к городу и сжечь на виду у жителей.

24 мая российская эскадра оставила Синопскую бухту и последовала вдоль берега к Самсуну, уничтожив по пути еще два небольших турецких судна. 25 числа крейсерские суда с орудийными залпами вошли в Самсунскую бухту. Следом вошли и остальные суда. Не обнаружив там военных кораблей, Ушаков осмотрел гавань, снял план укрепления и вышел в море, направив курс на Анапу.

Для штурма Анапы в начале февраля отправился генерал-поручик Ю. Б. Бибиков (в 20-х годах XIX столетия его дочь Мария выйдет замуж за племянника Ф. Ф. Ушакова – Федора Ивановича и после смерти будет захоронена в Санаксарском монастыре рядом с могилой адмирала). Движимый скорее жаждой славы, нежели здравым смыслом, он вскоре и сам осознал нелепость своего предприятия, но отступать не решился.

Маршрут, который и в лучшее время года был достаточно трудным для прохождения войск, стал по существу дорогой смерти для Кавказского корпуса, состоящего из 7 609 человек. Провиант был взят только на две недели, и в войсках начался голод. Солдаты питались гнилым мясом, кореньями и травой, от чего появилось множество больных.

В таком состоянии корпус достиг предместья Анапы, где их встретил Батал-паша с наспех собранным войском. После небольшого боя турки, татары и черкесы отошли в крепость, оставив русских воинов на верную смерть от голода и холода. В первую же ночь стояния под стенами Анапы в корпусе пало около 200 лошадей, а войска, чтобы не умереть от стужи, зажигали жилища в предместьях крепости.

Генералу Бибикову ничего не оставалось, как 15 апреля двинуться в обратный путь, который был еще более губительным, чем переход к Анапе. В результате 4 мая, выйдя на правый берег Кубани, Ю. Б. Бибиков насчитал лишь 5 407 человек от своего корпуса[265]. Более двух тысяч храбрых воинов, достойных лучшей участи, погибли. Позднее над генералом состоялся суд, и он был отставлен от службы.

Ф. Ф. Ушаков, отправляясь в поход, не знал, что корпус Бибикова отошел от Анапы, и потому 29 мая, подойдя к крепости с моря, надеялся на взаимодействие. Увидев на рейде турецкий линейный корабль, фрегат, две таитии и пять купеческих судов также под турецким флагом, Федор Федорович понял, что российских войск под крепостью нет.

Пользуясь темнотой, Ушаков решил атаковать турок, но наступивший штиль заставил его остановиться. Течение русские корабли стало сносить в разные стороны, поэтому командующий приказал всем стать на якорь.

На следующий день ветер подул со стороны берега, что опять воспрепятствовало Ушакову провести успешную атаку. 31 мая, лавируя на ветре, он снова попытался приблизиться к неприятельским судам и открыть по ним огонь. Однако ядра с русских кораблей не долетали до противника.

На турецких судах началась суета. Турки, чтобы ближе подойти к берегу под защиту крепости, спешно освобождались от грузов и даже орудий, что позволило им уменьшить осадку и пройти по мелководью к крепости. Частью орудий, снятых с кораблей, были усилены береговые батареи. А сами суда встали на шпринг, обратив борта в сторону моря.

Ночью 1 июня, произведя по ним несколько залпов брандскугелями, контр-адмирал Ушаков прекратил огонь. Невозможность ближе подойти к неприятелю и отсутствие в составе русской эскадры бомбардирских судов и брандеров с негасимой зажигательной смесью не позволили добиться желаемой цели – уничтожить неприятельские суда на Анапском рейде. Ушаков отошел от Анапы и 5-го числа благополучно прибыл в Севастополь.

Федор Федорович испытывал истинное удовольствие от успешно проведенной крейсерской операции. Противнику причинен серьезный материальный ущерб, и, главное, он был подавлен морально. При этом весь личный состав ушаковской эскадры остался цел и невредим, а корабли не имели повреждений. На душе было радостно и от того, что без лишних помех он занимался настоящим делом, о чем по пришествии в Севастополь писал: «Я только весело время проводил в походе, а возвратясь сюда, принужден опять заняться за скучные письменные дела»[266].

Не теряя времени, Ушаков стал готовить весь флот для выхода уже к другой части Черного моря, используя для этих нужд собственные средства за неимением таковых Правлении. К концу июня на рейде Севастополя уже стояли в готовности 10 кораблей, шесть фрегатов и несколько более мелких судов.

 

2. КЕРЧЬ

 

Почти одновременно с выходом эскадры Черноморского флота к Синопу, из Константинополя отправился турецкий флот под флагом самого капудан-паши Гуссейна. 40 судов различной величины, основу которых составляли линейные корабли, с посаженным на них сильным «высадным корпусом» шли, «чтобы поразить русские эскадры на черноморских водах, сделать высадку на берега таврические и, пользуясь развлечением главных российских сил к стороне Польши, присоединить сей полуостров как древнее владение к Турции»[267].

В конце мая турецкий флот появился около Ялты, но вскоре скрылся в неизвестном направлении. Не понятно, почему капудан-паша отказался от высадки войск в Крыму? Очевидно, Гуссейн, получив известия из Синопа о действиях там российской эскадры, решил прийти на помощь соотечественникам и на их глазах разбить ненавистного «Ушак-пашу». Но Провидение берегло эскадру Ушакова. Их встреча была впереди, и российский командующий к ней основательно готовился. 19 июня последовал ордер князя Потемкина о выходе в море для поисков неприятеля.

Турецкий адмирал, имея те же намерения, в конце июня появился с флотом около Евпатории. Затем, обогнув Севастополь, 4 июля оказался под Феодосией. С берега ясно были различимы 12 больших кораблей и 25 судов различной величины. Весь этот день, застигнутый маловетрием, он находился практически на одном месте. В два часа пополудни следующего дня турецкий флот приблизился к берегу на расстояние пяти миль и, произведя два выстрела, ушел в сторону Анапы[268].

Получив от бригадира С. С. Жигулина известие о появлении противника, контр-адмирал Ушаков немедленно отправил донесение Потемкину и отдал приказ Черноморскому флоту вступить под паруса. 2 июля в составе 10 линейных кораблей, шести фрегатов, 13 крейсерских судов, репетичного судна и двух брандеров он вышел из Севастопольской бухты. Оставляя за себя старшим в порту капитана 1 ранга Д. Доможирова, Ушаков дал ему все нужные распоряжения, предписав ему иметь «всякую военную осторожность об охранении порта и судов по силе закона». Особое внимание командующий обратил на сохранение здоровья служителей. «Если найдутся свободные люди, – писал он далее, – не оставте вспомоществовать старанием Вашим о построении новой госпитали и о поправлении старых, имейте старание о сбережении больных служителей, сходно с предписанием от меня об оном сделанным»[269].

Князь Потемкин, получив извещение командующего флотом, 3 июля отправил ему очередной ордер: «В соответствие рапорта Вашего об оказавшемся в виду берегов таврических неприятельском флоте, предписываю Вашему превосходительству смотреть, куда оный наклоняется и старайтесь решить с ним дело. Молитесь Богу, Он нам поможет. Положите на Него всю надежду, ободрите команду и произведите в ней желание к сражению. Милость Божия с Вами – уведомляйте меня по часу, не пойдут ли они для намереваемого десанта к Еникале»[270].

После полудня 6 июля Ушаков прибыл в Феодосийский порт и потребовал у городничего сведений о неприятельском флоте. Получив известия, утром следующего дня при солнечной погоде и благополучном ветре, он со всем флотом пошел в сторону Анапы на поиски турецкого флота. Имея все основания ожидать возвращения неприятеля, Ушаков встал на якорь недалеко от Керченского пролива.

Предположения командующего российским флотом оправ­дались. Утром 8 июля при мрачной погоде и северо-восточном ветре на горизонте показался турецкий флот.

С русской стороны насчитали у противника 10 линейных кораблей (из них четыре флагманских), восемь фрегатов и 36 других судов. Ушаков немедленно отдал приказ сниматься с якоря и строить линию баталии левого галса. Турецкий флот также стал выстраиваться в боевой порядок и в 12 часов дня первый открыл огонь, направив свой главный удар на авангард бригадира флота Г. К. Голенкина. Однако тот выдержал атаку неприятеля и точным ответным огнем сбил его наступательный порыв. Капудан-паша все же продолжил натиск, подкрепляя силы на направлении главного удара кораблями с большими орудиями.

С началом сражения оказалось, что ядра с русских фрегатов, поставленных в линию из-за недостатка линейных кораблей, не долетают до неприятеля. Тогда Ушаков подал им сигнал выйти из линии для возможного оказания помощи авангарду, а остальным кораблям сомкнуть образовавшуюся между ними дистанцию. Не подозревая об истинных намерениях русского флагмана, турки очень обрадовались этому обстоятельству. Их вице-адмиральский корабль, выйдя из линии и став передовым, начал спускаться на русский авангард с целью его обхода. Но Ушаков предвидел возможное развитие событий, а потому, мгновенно оценив обстановку, подал сигнал фрегатам резерва защитить свои передовые корабли. Фрегаты подоспели вовремя и заставили турецкого вице-адмирала пройти между линиями под сокрушительным огнем русских кораблей.

Используя благоприятную перемену ветра на 4 румба (45 градусов), Ушаков стал сближаться с противником на дистанцию картечного выстрела, чтобы ввести в действие всю артиллерию, включая малую. От перемены ветра и решительного напора русских кораблей турки пришли в замешательство. Они стали поворачивать через оверштаг всей колонной, подставив себя под мощный залп флагманского 80-пушечного корабля Ушакова «Рождества Христова» и 66-пушечного «Преображения Господня», неся при этом большие разрушения и потери в живой силе (на борту турецких кораблей находился десант, предназначенный для высадки в Крыму).

Из неприятельских судов особенно пострадали два корабля, которые «упав» на русскую линию, прошли от нее так близко, что чуть не сцепились с кораблями арьергарда. Большие повреждения получил и вице-адмиральский корабль турок, который, «упав на ветер», также очень близко прошел через всю русскую линию. В результате этого неудачного маневра «сей корабль и помянутые два, остались совсем уже разбиты до крайности». Капудан-паша, пытаясь защитить их, спустился под ветер и стал проходить контргалсом в непосредственной близости от русских кораблей, через что также получил большие повреждения.

Вскоре, будучи уже на ветре, Ушаков подал очередной сигнал авангарду исполнить поворот «всем вдруг» (всем вместе) через оверштаг и, «не наблюдая свои места, каждому по способности случая, с крайней поспешностью войтить в кильватер» своего флагманского корабля, ставшего передовым. После исполненного маневра уже вся русская линия во главе с адмиралом «весьма скоро» оказалась на ветре у неприятеля, что значительно усугубило положение турок.

Не надеясь выдержать очередную атаку, турки дрогнули и пустились в бегство к своим берегам. Попытка преследовать противника боевом порядке оказалась безуспешной. Легкость в ходу турецких кораблей спасла их от разгрома. Уходя от преследования, они растворились в ночной темноте. Этим и закончилось Керченское сражение, в результате которого была сорвана попытка высадки вражеского десанта в Крым. Противник понес большие потери, тогда как с русской стороны было убито только 29 человек и ранено 68. Отслужив на благодарственный молебен, эскадра вернулась в Севастополь.

Как и в сражении при Фидониси турецкому флоту удалось избежать более значительных потерь из-за преимущества в скорости хода. После Чесменского сражения турецкий флот пополнился кораблями новой постройки, изготовленных под руководством французских мастеров. Большинство турецких кораблей были обшиты медью, тогда как наши суда (черноморской постройки) в подводной части сильно обрастали ракушечником и терпели множество бед от водяных червей, что делало их тяжелыми на ходу.

Но все это не умаляло заслуг русских моряков. Образец личной храбрости показал в сражении контр-адмирал Ушаков. Он проявил себя умелым флотоводцем, способным мыслить творчески и принимать неординарные решения. «Не удаляясь главных правил», он смог инициативно распорядиться силами флота. В сражении им впервые был использован резерв для поддержки главных сил. Кроме того, четко прослеживалось его стремление поставить флагманский корабль в голову колонны, принять на себя инициативу и, вместе с тем, дать определенную самостоятельность в маневре своим командирам («каждому по способности случая»). В сражении ярко проявилось преимущество русских моряков в выучке и огневой подготовке. Ушаков в максимальной степени использовал мощь своей артиллерии, тем самым, сведя на «нет» численное преимущество противника, сосредоточив главный удар на его флагманских кораблях.

В ознаменование победы в Керченском сражении генерал-фельдмаршал Потемкин направил Ушакову письменную благодарность: «Отдавая полное уважение победе, одержанной вами над флотом неприятельским... приписываю оную благоразумию вашего превосходительства и неустрашимой храбрости вверенных вам сил. Примите через сие, ваше превосходительство, засвидетельствование моего удовольствия и признательности и объявите оные всем подчиненным вашим»[271]. А в письме к императрице написал, «...бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее, у которого были учители. Как и прежде доносил: разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у них столь повреждены, что в нынешнюю кампанию, не думаю, быть им в море, а паче адмиральский, которого флаг шлюпкою с корабля «Георгия» взят. Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней (Гоу и Родней – английские адмиралы. – Авт.). Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его»[272].

В ответном послании Екатерина II сообщала: «Победу Черноморского флота над Турецким мы праздновали вчерась (2 августа. – Авт.) молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным»[273].

В награду за одержанную победу Ф. Ф. Ушаков был пожалован орденом Св. Владимира 2-й степени.

Турки же донесли Порте о своей победе, и по Константинополю незамедлительно пополз об этот слух, с красочным описанием подвигов Гуссейна, который во время сражения якобы потопил четыре российских фрегата. Однако капитаны с прибывших в Константинополь кирлангичей, вопреки ожиданиям народа, стали говорить о том, что «турецкий флот весьма от бою поврежден, так что 18 судов из оного не знают, где находятся, а российское ни одно судно не только не потоплено, но и большого повреждения не претерпело». В связи с этим «в публике начали сумневаться в победе над русской эскадрой». А русские агенты доносили, что «значущие турки весьма сим огорчены и говорят, что очень нужно взять осторожности для столицы, дабы в случае со стороны российской на оную покушения защитить бы можно было, почему и работают беспрестанно во всех арсеналах»[274].

Султан, обеспокоенный фактическим положением своего флота, приказал прислать для него подкрепление. Он намеревался вновь вывести его в море, чтобы, разделив на четыре части, отправить к Севастополю, для высадки десанта с очевидной целью захвата порта и уничтожения стоящих там русских кораблей[275].

Таким образом, разбросанный по всему Черному морю турецкий флот вновь стал собираться в районе Варны для нового покушения на российские берега. Но окрыленный победой Ушаков не собирался упускать инициативы. Исправив повреждения, Черноморский флот снова был готов к встрече с врагом.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.