И вслепую ведем за собой слепцов.

Глаз Будды находится над нашими двумя глазами. Вначале это был глаз на лбу Махесвары, восьмого из двадцати дэв. Затем этот глаз стал символизировать единство за пределами двойственности. Таким образом, в буддизме выражение «видеть одним глазом» противоположно по смыслу английскому слову one-eyed (одноглазый), которое означает «ограниченный», «неспособный видеть вещи в перспективе».

Третий глаз есть у каждого. Все живые существа и даже неживые объекты наделены им. Все пользуются им, сами того не подозревая. Именно с помощью этого глаза мы читаем поэзию и, как это ни странно, слушаем музыку. Можно даже сказать, что этот глаз видит вещи, каковы они есть, поскольку вещи предстают перед нами в своем подлинном виде (только) тогда, когда мы видим их этим глазом.

Конец стихотворения интересен. Зрячие ведут зрячих; слепые ведут слепых. Все ведут и всех ведут. Выражение «слепец, ведущий за собой толпу слепцов», происходит из Нирвана-сутры (глава XXIX), но вопрос Сэкисо возник, скорее всего, в результате наблюдений за уличными акробатами, которые были популярны в старом Китае (их изображения сохранились, например, на посуде, которая хранится в Храме Сёсоин в Наре). Эти акробаты проделывали разные трюки, стоя на верхушке столба, который держал на голове другой человек. Дзэнские мастера, наблюдая за такими представлениями, думали: «Какой замечательный талант! Но в дзэн нужно пойти дальше этого!»

185.) Очевидно, ученик Нансэна.

186.) Должно быть, речь идет о просветлении Э.

187.) В провинции Росю красивые горные пейзажи; в провинции Рэйсю реки чисты и прозрачны.

188.) Царь — это наше «я».

Случай XLVII. ТОСОЦУ ЗАДАЕТ ТРИ ВОПРОСА

Тосоцу (Доу-шуай, 1044-1091) стал священником в молодости. Вначале он изучал буддизм хинаяны и махаяны, а затем дзэн.

Действующие лица

Однажды он посетил Сюти в храме Кайэйдзи. После короткого разговора с гостем Сюти понял, что Тосоцу получил хорошее образование.

— Я вижу, ты выдающийся человек. Но скажи мне, почему ты разговариваешь и ведешь себя, как пьяница?

Тосоцу покраснел, на лице у него выступил пот, но все же он ответил спокойно:

— Прошу вас, не отказывайте мне в вашем милостивом сострадании.

Сюти продолжал разговаривать с ним, испытывая его, задавая вопросы, которые чаще всего приводили Тосоцу в замешательство. Впоследствии Сюти позволил Тосоцу приходить к нему для собеседования.

Однажды Сюти сказал ему:

— Встречался ли ты с Игу из Хосё?

— Я читал его Изречения, и этого для меня достаточно. Я не хочу встречаться с их автором, —

ответил Тосоцу.

— А как насчет Кокубуна(189) из Тодзана?

— Кандзайси(190)? Этот болван в панталонах, воняющих мочой? Разве от него можно ожидать чего-то хорошего?(191) — спросил Тосоцу.

— Тебе пришло время сделать вонь панталонов Кокубуна своей, — сказал Сюти.

Тосоцу подчинился его велению, отправился к Тодзану и не возвращался, пока не постиг его дзэн. Когда он вернулся к Сюти, тот спросил у него:

— Теперь, когда ты увидел жителя Кандзан(192), что ты можешь сказать о Великой Вещи?(193)

— Если бы не ваше наставление, я бы прожил в заблуждениях до конца своих дней, — сказал Тосоцу и поклонился Сюти.

После этого Тосоцу стал настоятелем храма Тосоцудзи, от которого и получил свое имя. Когда Тосоцу родился, Сэтте было шестьдесят пять лет. В 1063 году, когда Тосоцу было двадцать, родился Энго. Когда Тосоцу было двадцать три, Вильгельм Завоеватель одержал победу при Хастингсе. Умирая, Тосоцу написал стихотворение:

Восемь и четыре десятка;

Мне нипочем святые и грешники —

Но не потому что я был героем,

А потому что дороги Рюана(194) ровны(195).

СЛУЧАЙ

Тосоцу воздвиг три препятствия, спрашивая у монахов:

«Чтобы избавиться от иллюзий и познать истину, вы должны постичь вашу подлинную природу. Но где она в это самое мгновение?»

«Когда вы постигаете вашу подлинную природу, вы освобождаетесь от жизни и смерти. Но когда меркнет свет ваших глаз(196), как вы можете избежать жизни и смерти?»

«Освободившись от жизни и смерти, вы знаете свой путь после смерти. Но когда четыре элемента распадаются, где вы оказываетесь?»

Вопрос души и ее бессмертия, кажется, возникал и представлял собой проблему в самом начале дзэнской истории. Будда отказался отвечать на него, сказав, что рассуждения на эту тему не имеют смысла. Но даже если согласиться с Буддой в отношении нашего личного существования после смерти, смерть тех, кого мы глубоко любим, делает этот вопрос актуальным. Однако Тосоцу не дает нам ответов в обычном смысле слова. Фактически он только задает вопросы, как Шекспир; вероятно, он считает, что смысл жизни в том и состоит, чтобы отвечать на вопросы о смысле жизни. Перефразируя Конфуция, можно сказать, что, если человек видит вопрос утром, он может умереть без ответов вечером. Но можно сказать об этом и по-другому: мы пытаемся ответить на вопрос, чтобы лучше понять сам вопрос. Ответ — это средство; вопрос — это цель.

Суть первого вопроса в том, где пребывает наша «природа», которую мы должны «постичь». Ответ на него довольно прост: это сама Природа. Такой ответ имеет научное подтверждение. Эддингтон говорит:

Субстанция сознания не разбросана по пространству и времени; пространство и время являются частью циклической схемы, которая по существу проистекает из нее. Но мы должны предположить, что так или иначе эта субстанция делится на части. Она достигает уровня сознания лишь в некоторых местах, но из этих островков построены, все наши знания. Помимо прямого знания, содержащегося в каждой самосознающей области, есть еще знания, полученные с помощью логического вывода. К последнему типу знаний относятся наши представления о физическом мире.

Но дзэн не признает «знаний, получаемых с помощью логического вывода». Дзэн стремится к прямому познанию физического мира, и достигнуть этого познания можно лишь очень ненаучным путем: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24). «Да будет не Моя воля, но Твоя» (Лк. 22, 42). «Блаженны (то есть всезнающи) нищие духом» (Мф. 5, 3). Поэтому дзэн прав в том, что нужно сторониться не только философии и науки, но также и литературы, искусства, музыки и культуры — всего того, что обогащает жизнь. Ведь все это «дано будет вам», когда вы достигнете нищеты, о которой говорил Экхарт.

Вторая проблема в том, как вы можете освободиться от изменений, если в каждое мгновение вы сами изменяетесь физически, ментально, духовно, глубинно. Первое препятствие связано с пространством; второе — со временем. Как можно освободиться от смерти, если мы каждый день приближаемся к могиле? Как мы можем освободиться от жизни, если мы живем свою жизнь самым лучшим образом? Свободу от смерти можно себе вообразить, если предположить, что в будущем возможно бессмертие, но как мы можем освободиться от рождения, если мы уже родились? Введение в рассмотрение прошлых жизней, как и будущих, не отвечает на вопрос, а лишь уводит в сторону от него.

И снова ответ здесь очень прост. Мы должны жить с жизнью и умереть со смертью, не отделяясь от них. Проблема страдания неразрешима, потому что мы воображаем себя в стороне от боли и смерти, противопоставляя себя им. Но освободиться от изменений мы можем только в том случае, когда отдаемся им. Так учит Шелли.

И наконец, третье препятствие объединяет в себе пространство и время. Куда мы идем в момент, смерти? И снова ответ — сама простота. Никуда. Но что такое эти «куда» и «никуда»? Что если мы уже «нигде» до наступления мгновения смерти? Что такое это «когда» и «всегда»? Что если вы пребываете в состоянии «никогда» постоянно?

О быть ничем, ничем,

И лишь лежать у Его ног,

Как сломанный, пустой сосуд,

Который Господу принадлежит.

Так поется в гимне, но что если мы уже ничто, пусты задолго до того, как нас опорожнили? Что можно сказать о месте, о котором Христос говорит: «Я приготовил вам место»? Какое время Христос имеет в виду, когда говорит: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8, 58)?

Когда Содзё должны были казнить, он сказал: «Четыре первоэлемента не имеют хозяина». Эти слова находятся в вопиющем противоречии с тем, что сказал Хоэн в случае XLV. Глубинную невозможность ответить на любой вопрос и, в частности, на вопрос о том, что такое жизнь-и-смерть, что такое дзэн, можно проиллюстрировать рассуждениями профессора Линдемана о том, что точное положение и скорость электрона невозможно определить.

Хорошо известный случай аналогичной аномалии можно встретить в описании простых химических субстанций, которые распадаются при попадании на открытый воздух. Окись азота, например, в присутствии кислорода образует двуокись азота, называемую также «бурый газ». Таким образом, бессмысленно спрашивать, каков запах окиси азота. Ведь запах можно почувствовать лишь тогда, когда молекулы вещества попадают на слизистую оболочку носа. Для этого вещество должно смешаться с воздухом, но в случае окиси азота смешивание с воздухом эквивалентно мгновенному распаду и образованию двуокиси азота. Поэтому запах окиси азота невозможно определить, и обсуждать его не имеет смысла.

Тосоцу говорит о том же. Каков запах вселенной до того, как ее понюхали?

Надо полагать, что при жизни Тосоцу встретил лишь несколько человек, которые могли бы пройти его препятствия. Мудзин Кодзи, конфуцианский ученый и друг Оансэки, однажды был в буддистском храме и, увидев там много сутр, сказал: «У нашего Конфуция меньше писаний, чем у этих варваров, не так ли?» Мудзин собирался написать критику буддизма, но однажды наугад открыл Юймакё и прочел:

Моя болезнь не связана с земным началом,

Но она и не чужда земному началу.

Этими словами Юйма отвечает Манджушри, когда тот приходит к нему, чтобы справиться о его болезни, которая является также болезнью всех живых существ. Мудзин был поражен глубиной этих слов и после этого начал изучать буддизм. Он встретил Тосоцу и однажды, споткнувшись о ночной горшок после бессонной ночи, внезапно достиг просветления. Пути Господни неисповедимы!

КОММЕНТАРИЙ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: