III. МОМЕНТ ИЗМЕНЕНИЯ В ПСИХОТЕРАПИИ

В работе, озаглавленной «Сущность психотерапии: моменты продвижения» (1956), К. Роджерс [14] писал: «Я часто говорил, что само отношение между терапевтом и клиентом — ключевой элемент. Оно является ключевым для терапевта, поскольку качество этого отношения — один из тех моментов, на которые он может влиять непосредственно. Но когда я думаю о психотерапии как личностном изменении, то нахожу иной ответ». Далее он продолжает рассматривать опыт, который, как он полагал тогда, составляет ключевой элемент психотерапии. Подобному опыту свойственны четыре характеристики; это непосредственное переживание: 1) того, что происходит в данный экзистенциальный момент, а отнюдь не размышление о нем; 2) для которого не существует каких-либо препятствий, ограничений и задержек; 3) неоднократно возникавшее ранее, но которое никогда не было полностью и по-настоящему прочувствовано; 4) обладающее такой особенностью, как приемлемость для самого человека.

К. Роджерс предполагал также, что терапия складывается из ряда таких моментов и что если происходит один из них, то он становится почти необратимым, даже если клиенту требуется длительное время, чтобы ассимилировать происшедшее. Он предположил далее, что в эти моменты происходят определенные психологические изменения, которые, как он предсказывал, мы сможем со временем измерять.

Мне кажется, что впоследствии К. Роджерс оставил идею об экзистенциальном моменте ощущения как наиболее важном элементе психотерапевтического изменения и полностью сконцентрировался на качестве психотерапевтического отношения. Год спустя после опубликования процитированной работы он написал свою знаменитую статью «Необходимые и достаточные условия терапевтического личностного изменения» [18|. Здесь он сместил акцент с момента изменения на его условия, которые должен воспроизвести терапевт, чтобы создать атмосферу, благоприятствующую появлению такого момента. С моей точки зрения, благодаря смещению акцента изменилась вся модель терапии, предложенная К. Роджерсом: будучи первоначально экзистенциальной, целостной и духовной, она стала линейной: если существуют определенные условия... тогда следуют такие и такие-то результаты...

Возможно, что смещение акцента с экзистенциального момента психотерапии на атмосферу, в которой происходит изменение, было в то время необходимым шагом. Его результатом стало изменение приоритетов в психотерапии, где контроль из рук терапевта перешел в руки клиента. Затем была создана новая модель психотерапии, революционизировавшая психологическую науку. Теперь, 26 лет спустя, мне хотелось бы вернуться к тому акценту, который был сделан в работе 1956 г.: момент продвижения — сущность психотерапии.

Я хотела бы описать момент продвижения в психотерапии как духовный момент. Под «духовным» я подразумеваю такой момент, в который мы действуем, исходя из нашего Внутреннего Я, ощущая тем самым свою взаимосвязь с энергией Универсума. В подобные моменты мы являемся не отдельной частью целого, мы и есть это целое. Границы между Я-Ты-Они-Природа-Бог исчезают. Здесь нет никакого мышления, мы суть чистое сознание, чистый опыт.

Этот духовный опыт, это ощущение Внутреннего Я отнюдь не является непостижимым или чуждым большинству из нас. Все мы переживали в тот или иной момент ощущение полноты, в которой ничего не утрачено, в которой мы владеем абсолютным сознанием и испытываем счастье. В такие моменты мы забываем свои собственные границы и оказываемся полностью слитыми с тем, что мы делаем. Границы между Я-Другой-Окружение-Бог исчезают. Все есть Одно. Это может произойти, когда мы вовлечены в творческий процесс, погружены в молитву или медитацию, находимся в единстве с природой или испытываем чувство любви.

Я действительно считаю, что особый дар К. Роджерса как психотерапевта состоит в его способности переживать эти духовные моменты в самом психотерапевтическом процессе и работать, исходя из своего Внутреннего Я. Я была свидетельницей того, как он проводил психотерапию с людьми, и у меня самой были случаи, когда общение с ним оказывалось для меня глубоко терапевтичным.

Рискуя показаться претенциозной, я все же опишу, что же я наблюдала и ощущала в подобные моменты. По моему впечатлению, по мере того как контакт К. Роджерса с другим человеком углубляется, его рассудок успокаивается, а сам он становится полностью однонаправленным, как если бы был в состоянии медитации. Мне кажется, что он входит в измененное состояние сознания, в котором исчезает дуализм, разделенность его и другого человека. Он становится с клиентом одним целым и благодаря этому проникает в его дезорганизованный, запутанный, иррациональный мир и, подобно магниту, собирает вместе, в одном интегрирующем впечатлении фрагментированные и разрозненные переживания клиента. Представленное в виде обратной связи интегрирующее впечатление терапевта позволяет клиенту увидеть все в новом свете и организовать, упорядочить его хаотический опыт. Эта организация возможна только тогда, когда терапевт и клиент работают на одной волне, а границы между Я-Ты исчезают. Этот момент организации — сущность терапевтического процесса. В большинстве случаев впечатления, возникающие

у К. Роджерса,— это впечатления о переживаниях, и его интегрирующее впечатление отражает эти переживания. Я пришла к убеждению, что здесь важно вовсе не отражение переживаний, но скорее — его способность проникать в мир клиента, что, собственно, и делает его тем психотерапевтом, которым он является. Я могу представить его в процессе психотерапии отбирающим впечатления, которые приходят к нему не в форме переживаний и все же оказывают тот же интегрирующий и мощный эффект упорядочивания и придания смысла дезорганизованному состоянию психики клиента. Вместо фиксации переживаний его могли бы посетить, возможно, какой-нибудь образ или метафора, которые помогли бы клиенту организовать свой опыт. Или он мог бы вмешаться с интуитивной догадкой относительно скрытой причины неблагополучия клиента.

Меня интересует, не сводился ли также успех 3. Фрейда как психотерапевта к его способности преодолевать границы между собой и клиентом. Но в этом случае вместо фиксации переживаний, что делает К. Роджерс, его интегрирующее впечатление приходило в форме суждения о скрытых причинах. Его способность преодолевать границы может быть понята как чистая техника интерпретации, подобно тому как аналогичная способность К. Роджерса описывается как техника отражения переживаний.

Я чувствую, что акцент на техниках и навыках лишает личностно-центрированную психотерапию духовного измерения, подобно тому как переводы трудов 3. Фрейда на английский язык лишили духовного аспекта его работу. Согласно Б. Беттельгейму [2], 3. Фрейд стремился при помощи простых и обычных слов немецкого языка поведать о внутреннем мире человека. Но поскольку простые термины 3. Фрейда зачастую переводились на язык холодной и абстрактной терминологии, психоанализ превратился в систему интеллектуальных конструктов, налагаемых на живых людей. Как пишет Б. Беттельгейм: «Американские психоаналитики начали смотреть на других людей сквозь очки абстракций, пытаясь понять их с помощью интеллектуальных понятий и никогда не обращая свой взор к душе своего собственного бессознательного».

Мне кажется, что дело здесь не в особенностях языка, и иногда я опасаюсь, что мы, личностно-центрированные терапевты, также утрачиваем способность заглянуть внутрь себя и не включаем в свою работу нашу собственную «душу». Мы хорошо натренированы слушать других, создавать определенную атмосферу, возвращать людям их собственные переживания, но где жемы сами в этом процессе? Слышим ли мы самих себя? Слышим ли мы других и усваиваем ли то, что говорят они, когда к нам поступает от них обратная связь, которую мы не хотим слышать? Я вижу иногда, как эксперты в активном слушании теряют свой слух и становятся неспособными уловить ни слова из того, что им говорится, хотя они и проделывают все необходимое для заинтересованного слушания. Они слушают, но при этом ощущают в себе полную пустоту.

Важна отнюдь не техника,— вот что я пытаюсь сказать. Не важно, формулируется ли упорядочивающее суждение в форме отражения переживаний, или метафоры, или заключения о скрытых причинах, или же предложения проделать некий эксперимент. Важна наша способность как терапевтов входить в мир другого человека и ощущать тот экзистенциальный момент, когда исчезают границы между Я и Ты. Это то, что М. Бубер описывает как Я - Ты отношение (где акцент ставится не на «Я» или «Ты», но на дефисе), которое трансформирует два различных мира в один. Это именно момент общения между двумя Внутренними Я, каждое из которых подпитывается энергией Универсума. Это в высшей степени интуитивный момент.

Я думаю, что термин «клиенто-центрированный» увековечивает данный акцент на другом человеке, вместо того чтобы выделять и подчеркивать дефис — взаимодействие и состояние единения клиента и терапевта. Мне представляется, что термин «клиенто-центрированная терапия» сохраняет лишь исторический интерес, поскольку он представляет подход, при котором контроль над терапевтической сессией переходит из рук предположительно «высококвалифицированного терапевта» к клиенту, который сам несет ответственность за данный процесс.

Я полагаю, что К. Роджерс, возможно, заблуждался, думая: нетрудно научить другого человека тому, что так легко и просто давалось ему самому. Я вижу, как проявляется эта ошибка в курсах обучения основным навыкам, где восхитительный процесс прикосновения души к душе, единения двух людей расчленяется на техники активного слушания, отражения переживаний и т. д. Я, напротив, убеждена, что это единство клиента и терапевта основано на их установках.

В своей статье об эмпатии К. Роджерс⁶, описывает установку терапевта, говоря при этом, что мы как терапевты оставляет в стороне наше собственное «я» (эго, в терминологии Патанджали). Это могут сделать люди, которые чувствуют в себе достаточно уверенности, чтобы проникнуть в чей-то мир без опасения утратить что-либо в подчас неизвестном, странном или причудливом лабиринте внутреннего мира другого человека. Они знают, что без особых трудностей могут вернуться в свой собственный мир, как только захотят этого. К. Роджерс приходит даже к «неприятному в каком-то отношении заключению» (я лично не понимаю, почему он испытывает дискомфорт в этой связи), что чем более психологически зрелым и интегрированным является терапевт, тем более помогающим оказывается предлагаемое им терапевтическое отношение. Если же мы как терапевты слишком заняты тем, что пытаемся «понять» наших клиентов или стремимся быть полезными им или изо всех сил стараемся делать «что нужно», то у нас непременно возникает трудность при проникновении в мир клиента. Таким же образом, если потребности нашего эго (в принятии, обожании, любви) чрезмерно вовлечены в процесс, то мы можем испытать сложность при отказе от своего «я» (I-ness) и утрате границ между собой и своими клиентами.

Для того чтобы наши клиенты могли позволить

нам, терапевтам, войти в их мир, они должны доверять нам. Для того чтобы возникло это доверие, со стороны терапевта должны быть созданы условия конгруэнтности, принятия и эмпатии. Таким образом, я прихожу к заключению, что эти условия важны для изменения личности, но они могут как приводить, так и не приводить к изменению в ходе психотерапии. Все это важные, но недостаточные условия для психотерапии. Обязательный фактор — тот момент единения, когда достигается новая упорядоченность.

Чтобы сделать это заключение более ясным, я хотела бы провести различение между тем, что я называю поддерживающей встречей, и психотерапией. В ходе поддерживающей встречи создаются условия принятия, эмпатии и конгруэнтности, а методом является активное слушание, но изменение личности может как происходить, так и не происходить. В некоторых случаях в ходе поддерживающей встречи клиент уже настолько погружен в процесс, что терапевт только и занят тем, как бы остановить клиента, чтобы проделать свою работу. Хотя в ходе встречи и случаются личностные изменения, терапевт выступает здесь всего лишь их свидетелем. В других случаях поддерживающая встреча дает депривированному клиенту поддержку, любовь и ощущение принятости. т. е. все важнейшие для всех нас элементы жизни. Это может иметь действительно положительное влияние на жизнь клиента. В других случаях поддерживающая встреча может оказаться пагубной для развития клиента. Я знаю случаи, когда терапевт проявлял столько поддержки, понимании и принятия по отношению к саморазрушающим паттернам клиента, что просто-напросто подкреплял их. Более того, такого рода встреча может стать заменителем дружеских отношений, недостающих клиенту в его жизни, делая тем самым излишним выработку новых форм взаимодействия за пределами комфортной поддерживающей встречи с терапевтом. С другой стороны, психотерапия всегда приводит к изменению, если, конечно, она заслуживает этого названия. Даже без специально созданной атмосферы терапевт все же может войти в мир клиента и благодаря именно этому моменту совместного опыта способствовать движению клиента к новой упорядоченности.

1. Assagioli R. Psychosynthesis. N. Y.: Vicing Press, 1965.

2. Bettelheim В. Reflections: Freud and the soul // The New Yorker. March, 1982.

3. Brown В. Supermind. N. Y.: Harper and Row, 1980.

4. Gendlin E. Focusing. N. Y.: Everest House, 1978.

5. Hoffman E. The way of splendor: Jewish mysticism and modern psychology. Boulder: Shambala, 1981.

6. Jaspers К. The great philosophers. V. 1. N. Y.: Harcourt Brace & World, Inc., 1962.

7. Jung С. G. Two essays in analytical psychology. Collected Works. V. 7. N. Y.: Bollingen-Pantheon, 1964.

8. Kelly G. A theory of personality: The psychology of personal constructs. N. Y.: W. W. Norton, 1963.

9. Muktananda S. The mystery of the mind. N. Y.: Syda Foundation, 1981.

10. Patanjali. How to know God: The Yogan aphorisms of Patanjali. N. Y.: Mentor, 1983.

11. Philips D., Hemes E., Hixon L. The choice is always ours. Illinois: Theosophical Publishing House, 1977.

12. Rilke R.. Letters to a young poet. N. Y.: W. W. Norton, 1954.

13. Rogers С. R. Counseling and psychotherapy. Cambridge, Mass.: The Riverside Press, 1942.

14. Rogers С. R. The essence of psychotherapy: Moments of movement. Paper given at the first meeting of the American Academy of Psychotherapists. N. Y., 1956.

15. Rogers С. R. The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change // J. Consult. Psychol. 1957. 21. P. 95—103.

16. Rogers С. R. A theory of therapy, personality and interpersonal relationship, as developed in the client-centered framework // Koch S. (ed.) Psychology: A study of a science. N. Y.: McGraw Hill, 1959.

17. Rogers С. R. A way of being. Boston: Houghton Mifflin Co., 1980.

18. Trungpa Ch. Journey without a goal: The Tantric wisdom of the Buddha. Boulder: The Prajna Press, 1981.

Перевели с английского Л. И. Двуреченская,

Г. С. Кожухарь, А. Б. Орлов, М. А. Хазанова

¹ Перевод термина «person-centered approach» как личностно-центрированный подход» не является, на наш взгляд, вполне точным. Принимая во внимание общепринятое в англоязычной психологической лите­ратуре различение терминов person (человек) и per­sonality (личность), общий подход К. Роджерса сле­довало бы обозначить как «центрированный на чело­веке». Однако, учитывая сложившуюся практику пе­ревода данного термина на русский язык, мы ог­раничиваемся лишь этим уточнением, сохраняя в тек­сте статьи термин «личностно-центрированный под­ход».— Прим. перевод.

² Данное понятие следует отличать от понятия «внешний локус контроля», предложенного Дж. Роттером в контексте теории социального научения.— Прим. перевод.

³ Перевод с англ. Н. А. Орловой.

⁴ По-видимому, имеются в виду строки из «Послания к римлянам святого апостола Павла»: «Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас» [Гл. 8; 9].— Прим. перевод.

⁵ Автор различает Внутреннее Я (определение см. выше) и «я» — эго, или совокупность, как правило, осознанных личностных (пристрастных) привязанностей и представлений человека, складывающихся в его взаимоотношениях с окружающим миром и самим собой.— Прим. перевод.

⁶ Rogers С. R. Empathic: An unappreciated way of being // The Counseling Psychol. 1975. 5(2). P. 2— 10.— Прим. перевод

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: